А.М. КАМЧАТНОВ Страница из истории борьбы за церковнославянский язык
А.М. Камчатнов
СТРАНИЦА ИЗ ИСТОРИИ БОРЬБЫ ЗА ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫК
(Ежегодная богословская конференция православного Свято-Тихоновского богословскогоинститута. - М., 1997)
Прошедший 1996 год, год четырехсотлетия Брестской унии, понуждает нас вспомнитьеще раз о событиях этого тяжелейшего для православия и русской культуры времени,еще раз обратиться к волнующим документам эпохи. Это обращение не только даетнам историческое знание, но и обогащает новым опытом решения важных проблемцерковной жизни.Уния явилась, несомненно, трагическим событием для православного населенияЮго-Западной Руси. Являясь звеном в агрессивном экспансионизме католичества,уния при поддержке короля Сигизмнда III, нарушившего свою присягу, обернуласьдля православной церкви тюремным заточением ее пастырей и архипастырей,бесчестием и закрытием православных храмов. Многие священники и миряне,подвергаясь поруганиям, грабежам, избиениям, кровопролитию, изгнаниям,поплатились имуществом, увечьями, а то и самой жизнью за верность православию[1] .Языком богослужения униатской церкви оставался церковнославянский язык, однакоодним из следствий унии было то, что в сфере культуры все более утверждались, содной стороны, латинский и польский языки (особенно в среде русской униатскойаристократии), и, с другой стороны, так называемая "простая мова" - литературныйязык, противопоставленный как церковнославянскому языку, так и диалектной южно-и западно-русской речи; "простая мова" обнаруживает "несомненный разговорныйсубстрат, который подвергается искусственному окнижнению за счет, во-первых,славянизации и, во-вторых, полонизации" [2] . В основе "простой мовы" лежалделовой язык Юго-Западной Руси, официально признанный язык судопроизводства."Простая мова", выходя из замкнутой сферы канцелярского употребления, все болеерасширяла область своего применения, вступая в конкуренцию с польским языком.Нередко одни и те же сочинения писались сначала по-польски, а затем переводилисьна "простую мову": таковы "Краткий катехизис" Петра Могилы и Исайи Козловского,напечатанный в 1645 г. в Киево-Печерской лавре [3] , "Киево-Печерский патерик"[4] , социнианское Евангелие [5] . Расширение сферы употребления в Юго-ЗападнойРуси латинского и польского языков, а также "простой мовы" не могли не привестив свою очередь к упадку знания церковнославянского языка. Так, переводчик упомянутого социнианского Евангелия В.Негалевский в предисловии писал, что егоперевод предназначен для тех "богобоязненныхъ ученыхъ людей", которыепо-польски, то есть на латинице, читать не умеют, а читая на кириллицеславянский текст, "выкладу словъ его не розумеютъ" [6] . Изменивший впоследствииправославию и перешедший в унию киевский митрополит Михаил Рагоза в послании1592 г. печаловался: "Ученiе святыхъ писанiй зело оскуде, паче же СловенскагоРоссiйскаго языка, и вси человеци приложишася простому несъвершенному Лядскомуписанiю" [7] . Польский ученый иезуит Петр Скарга также свидетельствовал, чтоправославные священники для уразумения текста на церковнославянском языкепросили перевести его на польский [8] .Православное население Юго-Западной Руси предпринимало значительные усилия, длятого чтобы повысить уровень знания церковнославянского языка. В конце XVI в.появляются грамматика церковнославянского языка Лаврентия Зизания [9] , вкоторой церковнославянские тексты переводятся на "простую мову", и его же "Лексис"- словарь малопонятных церковнославянских слов, переведенных на "простую мову",приложенный к его Букварю [10] . В XVII веке появляются "Лексиконславенороссийский" Памвы Берынды (1627 г.) и "Грамматики Славенския правилноеСинтагма" Мелетия Смотрицкого (1619). Для лучшего навыка в церковнославянскомязыке его, как и греческий язык, пытаются внедрить в качестве разговорного языкав православных братских школах Львова [11] . Очевидно, что такие усилия должныбыли опираться на сознание высокой ценности церковнославянского языка. Такоесознание было выражено афонским иноком западно-русского происхождения ИоанномВишенским в одном из интереснейших полемических произведений - "Ответ Скарзе назазрость [12] греков", написанном в опровержение сочинения иезуита Петра Скарги"Оборона згоды с латинским Костелом", а также в "Книжке".Для начала сформулируем основные лингвистические идеи Иоанна Вишенского.а) Славянский язык обладает спасающей и освящающей силой. Иоанн пишет Скарге,что целый сонм русских святых "ударованных и возвеличенных и по смерти от богапрославленных, которых естеством род российский породил, спасенным же быти иосвятити тот же святый язык славенский исходатаил" [13] . "Ведай же о том, Скарго, хто спастися хочет и освятитися прагнет [14] , если до простоты и правды покорнаго языка словенскаго не доступит, ани спасения, ани освящения не получит"[15] . Иоанн пишет также о святых мощах, "от языка словянскаго порожденных" [16].б) Славянский язык содержит в себе науку богоугодной жизни и искусство святости."Скажи ми, Скарго, которая бы наука и хитрость разумная на свете болшая бытимела, яко где человек диявола звитяжит [17] , богу угодит, от духа святогоосвятится и на спасение наследовати живот вечный явными чюдотворными знаки исилами запечатуется? То все, Скарго, род русский в писме и науке словянскогоязыка благодатно Христа бога одержал, засвидетельствовал и тако достатечнеспробовал" [18] . В этом отношении славянский язык неизмеримо выше латинского."Пытаю тебе, Скарго, которая мудрейшая наука быти может над тое, которая спасаети освящает. И паки пытаю тебе, в котором бы блуде словенскаго языка люди бытиимели, коли прошением того дошли, иж бог всемогущий, в тройцы славимый, лутчекрестит в словенском языку, а нежели в латинском, и лутчей пожиток имел и имеетсловенскаго языка в славословии неподозренном, и во спасению душ людских, и впостижению богоугодной воле, а нежели от латинского языка. Либо утаилося оттебе, Скарга, или не имееш ведомости о том или как нову доброволне, аки аспидглухий затыкаеш уши, во еже не слышати гласа обавающих [19] тако истинно и ты нехочеш доведатися святоплодия в языку словенском породившихся, чего николи языклатинский не имел и имети не может?" [20] . Иоанн упоминает о множественесчетном святых в роде сербском и болгарском, "от языка и писма словенскагопостившихся", и об их святых мощах, источающих "исцеления всяким скорбем истрастем и недугом" [21] .в) Славянский язык есть язык богообщения и потому любим Богом. Славянский язык"ест плодоноснейший от всех языков и богу любимийший: понеж без поганскиххитростей и руководств, се ж ест кграматик, рыторык, диалектик и прочих коварствтщеславных, диавола въместных, простым прилежным читанием, без всякогоухищрения, к богу приводит, простоту и смирение будует [22] и духа святого подемлет" [23] .г) Славянский язык есть язык премудрости Божией и потому превосходит илатинский, и греческий язык - языки языческой мудрости человеческой. "Взлоковарную же душу, - рече Премудрый, - не внийдет премудрость, што нынелатинская злоковарная душа, ослепленьная и насыченная поганскими тщеславными игордыми догматы, страждет, которая божие премудрости и разума духовного,смирения, простоты и беззлобия въместити никакож не можеть. Тем же блюдете,православнии, от тое трутизны [24] дети свои, зане да знаете, истинно вам мовлю,идеж дух любве сим поганским, мечетным [25] , мира сего угодным догматом прилнет,тот запевне [26] в вере погрешит а згола [27] и от благочестия отпадет: што естеныне вы явно пострадали, егда есте на латинскую и мирскую мудрост ся полакомилии ереси народили, и в него ж крестихомся прогневали. Чи не лепше тобе изучитиЧасословец, Псалтыр, Охтаик, Апостол и Евангелие с иншими, церкви свойственными,и быти простым богоугодником и жизнь вечную получити, нежели постигнутиАристотеля и Платона и философом мудрым ся в жизни сей звати и в геену отити?Разсуди! Мне ся видит, лепше ест ани аза знати, толко бы до Христа ся дотиснути,который блаженную простоту любит и в ней обитель собе чинит и там ся упокоивает.Тако да знайте, як словенский язык пред богом честнеиший ест и от еллинскаго илатинского. Се же не басни сут" [28] .д) Славянский язык ненавидим дьволом. "Сказую бо вам тайну великую: як дияволтомимую завист имает на словенский язык, же ледве жив от гнева; рад бы его дощеты погубил и всю борбу свою на тое двигнул, да его обмерзит и во огиду [29] и ненавист приведет" [30] .е) Славянский язык не любят те, кто одержим нечистым духом. "И што некоторыенаши на словенский язык хулят и не любят, да знаеши запевно, як того майстра[31] действом и рыганием духа его поднявши творят" [32] . Скарга борется сославянским языком вместе с дьяволом, "который для того языка славянского нелюбит и от всех других на онаго подвигом силнейшим стлумити и угасити его хотяйподвигнулся есть, иж языку словянском лжа и прелесть его никакоже места имети неможет, ибо ани диалектик и силогизм поганских, ницующих [33] праву божию во лжу,ани хитроречием лицемернаго фарисейства упремудряет, толко истиною, правдоюбожией основан, збудован и огорожен есть и ничто же другое ухищрением в себе неимеет, толко простоту и спасение рачителю словенскаго языка еднает. А твоеголатынского языка вседушне диявол любит" [34] .Из этих положений, наверное, самым удивительным для современного человекапредставляется первое. Непостижимо, как язык может спасать и освящать, как онможет порождать святые мощи, наконец, как возможно от языка поститься. Очевидно,за всеми этими утверждениями кроется иное языковое сознание; чтобы понятьистинный смысл этих утверждений, нужно реконструировать это языковое сознание.Подойдем к решению этой проблемы феноменологически: по явлению будем судить осущности.Современное языковое сознание признает, что язык по своей природе есть системаусловных знаков, употребляемых как средство общения, мышления, эмоциональноговыражения и т. д. Едва ли бы Иоанн Вишенский согласился с этим, посколькуусловная система знаков не могла бы ни спасти, ни освятить человека. Если же нафеноменальном уровне язык оказывается способным к этому, обладаетсоответствующей силой, то, очевидно, потому, что имеет иную природу, а именно:язык есть инобытие безусловных сущностей, несущее в себе энергию этих сущностей;слово не бессильный условный знак, а безусловный символ, обладающий реальнойдуховной силой. Языковое сознание Вишенского проникнуто одной по существу идеей:в славянском языке он констатирует встречу мира имманентного человеческогосознания с миром трансцендентным, божественным, причем трансцендентноевнедряется в имманентный славянский язык с такой полнотой, которая неведомадругим языкам; не столько человек говорит о Боге, сколько сам Бог говорит о себена славянском языке. Согласиться с такой реконструкцией языкового сознанияИоанна Вишенского вынуждает нас то, что в свете именно этой реконструкцииделаются понятными и связными все остальные его утверждения.В самом деле, язык может быть инобытием всего двух сущностей - Божественной ичеловеческой и нести в себе их энергии. Глубокое своеобразие церковнославянскогоязыка заключается в том, что он является инобытием только и исключительноБожественной сущности, поскольку Первоучители славянства намеренно создали этотязык как язык православно-христианского богослужения. Центральное место вбогослужении, как известно, занимают таинства - священнодействия, в которых подвидимым образом подается невидимая благодать, в которых происходит реальнопереживаемое обожение человека по благодати, причастие человека Богу. При этомтаинства без соответствующих молитвословий, главным в которых являетсяпризывание Имени Божия, просто не могут состояться, не будут действенными. Этотлитургический момент, неустранимый из языкового сознания верущих, по-видимому,дает основание Вишенскому утверждать, что человек простым чтениемпо-церковнославянски приводится к Богу. Поскольку Бог свят, то и славянскийязык, будучи инобытием Божественной сущности, не может содержать в себе ничегоиного, кроме науки и искусства святости. Евхаристическое слово славянскогоязыка, являющееся безусловным выражением Божественной сущности, естьодновременно и дело, поэтому нет и не может быть ни малейшей дистанции междусловом и делом: кто читает по-славянски, тот непременно и живет по-славянски, тоесть по заповедям Божиим. Именно этот смысл имеют слова Вишенского о святых, отязыка и письма славянского постившихся.Ясно теперь и то, в чем заключается преимущество славянского языка передлатинским и греческим. Церковнославянский язык есть выражение в инобытии однойБожественной сущности, вместилище божественных энергий, тогда как на латинском игреческом, помимо Божественной, выражается еще и человеческая сущность; какизвестно, всякъ человокъ ложъ (Пс 115,2), поэтому человеческая языческая,поганская, мудрость по стихиям мира сего, украшенная риторическими,диалектическими и силлогистическими ухищрениями, пробуждает гордость ума,самомнение, следствием которых бывает отпадение от Бога.Едва ли теперь нужно много распространяться о том, почему дьявол не любитцерковнославянский язык, и о том, почему его не любят одержимые лукавым.Да, далеко ушло человечество от такого понимания языка, если оно теперь устамисвоей науки утверждает, что язык есть условная система знаков, которая дана длятого, чтобы не только выражать, но и скрывать свои мысли; житейский же опыт учитнас, что между словом и делом дистанция может быть огромного размера. Толькотуда ли ушло человечество, куда нужно, вот в чем вопрос?Несомненно, в рассуждениях Иоанна Вишенского есть неприемлемые для нас элементырадикализма в отношении к языку, в особенности к языку греческому - языкуЕвангелий, Апостола, большей части святоотеческих писаний, недопонимание того,что и в церковнославянском языке есть человеческая сторона; но за вычетом этихэлементов остается, во-первых, глубоко верное и потому поучительное для насучение о языке вообще и, во-вторых, вдохновляющая защита богослужебного языканашей Русской Православной Церкви - языка церковнославянского.
Примечания
1. См.: Макарий, митр. История русской церкви. Кн. VI. М.,1996. С. 147 - 272; А.В.Карташев. Очерки по истории русской церкви. Т. II. М.,1991. С. 267 - 297.
2. Б.А.Успенский. Краткий очерк истории русского литературнго языка (XI - XIXвв.). М., 1994. С. 68.
3. Ф.Титов. Типография Киево-Печерской лавры. Исторический очерк (1606 - 1616- 1916 гг.). Киев, 1916. С. 254.
4. См.: В.Н.Перетц. Киево-Печерский Патерик в польском и украинском переводе// Славянская филология. Вып. III. М., 1958.
5. См.: А.А.Назаревский. Язык Евангелия 1581 года в переводе В.Негалевского //Университетские известия. Киев, 1911. Кн. 8, 11, 12.
6. Там же. С. 19.
7. Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданныеАрхеографической комиссией. Т. IV. СПб., 1853 (?). Стлб. 42.
8. См.: Русская историческая библиотека. Т. VII. СПб., 18??. С. 486.
9. Грамматiка словенска съвершеннаг искуства осми частiй слова и иных нуждных.Вильна, 1596. См. также: Лврентiй Зизанiй. Грамматика словенська. Пiдг.факсимiльного видання та дослiдження пам'ятки В.В.Нiмчука. Киiв, 1980.
10. Наука ку читаню и розумJню писма словенского. Вильна, 1596. См. также:Лексис Лаврентiя Зизанiя. Синонiма славеноросская. Пiдг. текстiв пам'яток iвступнi статтi В.В.Нiмчука. Киiв, 1964.
11. См.: С.Т.Голубев. История Киевской духовной академии. Киев, 1886. С. 198.
12. Зазрость - 'зависть'.
13. Иван Вишенский. Сочинение. Изд. подг. И.П.Ереминым. М.-Л., 1955. Текстсочинений Иоанна Вишенского в этом издании приведен в упрощенной иунифицированной орфографии.
14. Прагнути - 'желать'.
15. Иван Вишенский. Сочинения. С. 194.
16. Там же. С. 194-195.
17. Звитяжити -
18. Иван Вишенский. Сочинения. С. 193.
19. Обавати - 'являть, показывать, открывать'.
20. Иван Вишенский. Сочинения. С. 191-192.
21. Там же. С. 192.
22. Будовати - 'строить, воздвигать'.
23. Иван Вишенский. Сочинения. С. 23.
24. Трутизна - 'отрава'.
25. Мечетный - 'призрачный'.
26. Запевне - 'без сомнения, истинно'.
27. Згола - 'совсем, вовсе, совершенно'.
28. Иван Вишенский. Сочинения. С. 23-24.
29. Огида - 'отвращение, омерзение'.
30. Иван Вишенский. Сочинения. С. 23.
31. Майстр - 'мастер, хозяин; обманщик, плут'.
32. Иван Вишенский. Сочинения. С. 23.
33. Ницовати - 'превращать'.
34. Иван Вишенский. Сочинения. С. 193-194.