Перевод текстов и документов > Устная речь в историко-культурной перспективе

Устная речь в историко-культурной перспективе

Ю. М. Лотман

УСТНАЯ РЕЧЬ В ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ

(Лотман Ю.М. Избранные статьи. Т. 1. - Таллинн, 1992. - С. 184-190)

1.0. Историк и теоретик культуры в своих исследованиях привык опираться натексты, т. е. на такой определенный тип высказываний, которым присуща зафиксированностьи некоторое общее текстовое значение [1]. Намуже приходилось указывать, что тексты, однако, составляют не summa culturae,а лишь ее часть [2]. Более того, лишь существованиене-текстов позволяет выделить на их фоне сумму текстов как некоторый определяющийданную культуру комплекс. Таким образом, одно и то же в лингвистическом отношениивысказывание может "быть текстом" или не быть им в зависимости отобщего культурного контекста и своей функции в нем.

1.1. Из сказанного вытекает, что деление на "письменную" и "устную"речь вторично от общекультурной потребности делить высказывания на тексты ине-тексты. Функциональная разница в этих двух разновидностях высказываний стольвелика, а необходимость различать их для самих носителей культуры столь существенна,что возникает тенденция пользоваться для их выражения различными языками.

1.1.1. В качестве "различных языков" могут выступать два разныхестественных языка (показательно, что один из них воспринимается при этом какболее авторитетный - более культурный, более древний, святой, богатый и т. п.;аксиологическое равенство языков для самих носителей культуры в этом случаеисключается). Однако возможно функциональное расщепление одного языка с тенденциейпоследующего возникновения самостоятельных диалектов или даже языков. То, чтов основе этой дифференциации лежит тенденция к использованию различных языков,делается очевидным на примере случаев, когда для одного из этих типов коммуникациизакрепляется словесный, а для другого - жестовый язык. Возможность табуированияв одном случае тех средств общения, которые разрешены в другом, заставляет предположить,что возникновение письменности связано не только с необходимостью фиксации сообщенияв коллективной памяти ("записываю сказанное, чтобы оно сохранилось"),но и с запретом на передачу данного сообщения обычными средствами ("зарисовываю записываю, ибо говорить об этом запрещено").

1.2. Одним из существенных различий между двумя типами сообщений являетсято, что адресат не-текстов всегда присутствует налицо и обладает той же степеньюреальности и конкретности, что и отправитель сообщения. Как правило, они расположеныв некотором общем времени и пространстве, если не придавать этим понятиям слишкомстрогого значения. Между адресатом и адресантом текста должны существовать некоторыекачественные различия.

1.2.1. Признаком превращения не-текста в текст (кроме изменения способа фиксации,повышения меры фиксированности и других черт, о которых говорилось в предшествующейлитературе), в частности, является изменение природы адресата: когда конкретноерешение суда, связанное с каким-либо казусом, заносится в судебные анналы какпрецедент, оно становится законом, т. е. приобретает характер обращения не кконкретным лицам - участникам данного процесса, а к некоему потенциальному читателю.Свидетельством того, что данное письмо из документа частной переписки сделалосьпублицистическим текстом, а некоторое стихотворение из раздела семейной альбомнойпоэзии перешло в литературу, часто является разница между обозначением адресатав тексте (обращение к Е. Д. Пановой в "Философических письмах" Чаадаева,заглавия лирического стихотворения с прямым указанием адресата) и реальной адресацией.Когда поэт печатает в журнале любовное стихотворение, адресат, указанный в тексте,заменяется другим - абстрактным и всеобщим (типа "каждый читатель").

1.3. Другой особенностью текстов по отношению к не-текстам является их повышеннаяавторитетность. Тексты рассматриваются самими носителями культуры как безусловноистинные сообщения, между тем как не-тексты могут быть в равной мере как истинными,так и ложными.

1.3.1. Понятие авторитетности связано и с особой природой адресата текстов.Если при не-текстовом общении и отправитель информации, и ее получатель тяготеютк личному знакомству, что придает их обмену сообщениями интимный характер и,как мы увидим, решительно влияет на всю природу коммуникативого акта, то в случаеобмена текстами оба контрагента приобретают абстрактный характер. Однако междуними наблюдается существенная разница в мере авторитетности: получатель обладаетею в наименьшей степени и может быть охарактеризован как "всякий",отправитель же наделен авторитетом в самой высокой мере. В предельном случаеэто соединение абстрактности с единственностью, позволяющей употреблять применительнок нему собственное имя, и высшей авторитетностью заставляет видеть в нем ОсобоеЛицо. Итак, если предельной моделью не-текстового общения будет коммуникациямежду двумя лично и интимно знакомыми коммуникантами, которые друг для другаобозначаются собственными именами и обладают развитой общей памятью, то завершеннаяформа текстового общения - обращение Бога (абстрактная единственность) ко всякому(абстрактная множественность), обращение предельно авторитетного к предельнонеавторитетному.

1.3.2. Следствием сказанного является тяготение не-текстового общения к мгновенности- оно не фиксируется в коллективной памяти - и, напротив, текстового - к внесениюв общую память данной культуры.

2.0. Будучи различными языками или, по крайней мере, тяготея к предельнойлингвистической дифференциации, системы выражения текстов и не-текстов в рамкахтой или иной культуры осознают себя как единый язык. Это выражается в стремленииописывать их средствами единой грамматики, создавая для них некую единую метаязыковуюструктуру.

2.1. На основе осознания этих систем как единых возникает постоянное взаимовлияниеих друг на друга. На разных этапах культуры (или в разных культурах) та илииная структура воспринимается как идеальный образ языка вообще и, следовательно,норма для другой структуры, которая осознается как "неправильная".Однако, поскольку для осуществления всего комплекса культурных функций нужныименно две системы, искоренить эту "неправильность" не удается. Возникаетпредставление о том, что в рамках языка существуют "правильная" и"неправильная" системы. Причем "неправильная" допускаетсяв определенных сферах употребления, хотя прилагаются непрерывные (и всегда бесполезные)усилия к ее искоренению. "Правильная" же система считается всеобщей,хотя на самом деле употребляется также в определенной сфере коммуникаций. Болеетого, хотя сами носители языка считают "правильную" систему универсальнойи равной языку, на практике она, как правило, значительно уже области применения"неправильной" системы [3].

2.2. Обязательность существования "правильной" и "неправильной"языковых систем убеждает нас, что на уровне реального функционирования каждыйразвитый язык [4] представляет собой два языка.Единство возникает на метауровне как плод языкового самоописания.

3.0. Тексты - то, чго вносится в коллективную память культуры, то, что подлежитсохранению. Это приводит к тому, что язык текстов всегда зависит от природызапоминающего устройства. В дописьменном обществе он требовал дополнительныхограничений мнемонического типа, очевидно, сближаясь со структурою поэзии, пословиц,афоризмов. Возникновение письменности привело к тому, что язык текстов отождествилсяс письменной речью, а не-текстов - с устной.

3.1. Письменная и устная речь устроены принципиально различным образом.

3.1.1. Устная речь - речь, обращенная к собеседнику, который не только присутствуетналицо, но и лично знаком. Это обусловливает наличие у обоих участников коммуникациинекоторой общей памяти, более богатой и детализованной, чем та абстрактная общаяпамять, которая присуща всему коллективу. Письменная же речь ориентирована наэту вторую. В письменное сообщение включается то, что неизвестно любому говорящемуна данном языке, а в устное - то, что неизвестно данному. Поэтому письменнаяречь значительно более детализована. Устная речь опускает то, что собеседникуизвестно. А что собеседнику известно, говорящий устанавливает на основании обращенияк внетекстовому миру - к личности адресата. На основании такого анализа он заключаето степени близости своего опыта к опыту собеседника и, следовательно, об объемеих общей памяти. Поскольку число ступеней в иерархии расширения общей памятинеограниченно, устная речь дает исключительно разнообразную гамму опущений иэллипсисов. Между тем письменная речь стабильна, поскольку ориентирована наабстрактный и относительно стабильный для данного языка и данной культурнойэпохи объем памяти. Таким образом, письменная и устная речь различаются не толькопо содержанию сообщений, но и по различному использованию одинаковых языковыхсредств. Предельным случаем устной речи в этом отношении будет внутренняя речь- обращение к самому себе создает полное тождество памяти адресата и адресантаи максимальную эллиптированность текста. Предельным случаем письменной речиявляется официальный документ.

3.1.2. Однако разница между письменной и устной речью - не только в различномиспользовании одинаковых языковых средств, но и в тяготении к различным в принципекоммуникативным средствам. Устная речь органически включается в синкретизм поведениякак такового: мимика, жест, внешность, даже одежда, тип лица - все, что дешифруетсяс помощью различных видов зрительной и кинетической семиотики, составляет еечасти. Письменная речь дискретна и линейна, устная тяготеет к недискретностии континуум ной структуре. Она удаляется от логических конструкций, приближаяськ иконическим и мифологическим.

При этом разные типы знаков - словесные, изобразительно-жестовые и мимические,изобразительно-звуковые и т. п. - входят в устную речь и как элементы разныхязыков, и в качестве составляющих единого языка. В этом отношении организацияустной речи ближе всего к знаковой системе кинофильма. Письменная речь - результатперевода этой многоплановой системы в структуру чисто словесного текста. Ееможно трактовать как словесное описание и словесных, и несловесных элементовустной речи. Таким образом, по отношению к устной речи в культурах, ориентированныхна слово, письменная речь выполняет метаязыковую функцию. Можно при этом высказатьпредположение, что односторонняя ориентация на слово предшествовала одностороннейориентации на письмо и типологически представляла собой культурный поворот,подобный последнему. Создание чисто словесных устных текстов типологически былоподобно созданию чисто словесных письменных текстов. И те и другие имели искусственныйхарактер, обслуживали узкую сферу официального общения, отличались высокой престижностьюи выделенностью из мира внетекстовых коммуникаций. Еще более ранней реформойтакого же типа было выделение текстов с ритуализованным жестом и противопоставлениеих более вариативной внетекстовой жестикуляции.

Таким образом, можно заключить, что письменная форма речи - результат рядаискусственных и целенаправленных усилий для создания особо упорядоченного языка,призванного играть в общей системе культуры метаязыковую роль. Именно для такойроли он и удобен. Как средство непосредственной коммуникации между двумя непосредственноданными коммуникантами он громоздок, неудобен и исключительно неэкономен.

3.2. Выполняя метаязыковую роль, та или иная коммуникативная система начинаетзанимать в сознании коллектива особое место: ей приписываются черты универсальноймодели и остальные сферы культуры начинают преобразовываться по ее образу иподобию. Те же их аспекты, которые с трудом поддаются такой трансформации илине поддаются ей совсем, объявляются незначимыми или вовсе несуществующими. Именнотакую трансформацию в культурном сознании письменной эпохи переживает устнаяречь: ее начинают воспринимать как испорченный вариант письменной и осмыслятьсквозь призму этой последней.

4.0. Устная и письменная речь находятся в постоянном взаимовлиянии, котороев разные культурные эпохи проявляется как стремление уподобить законы устнойречи - письменной или, наоборот, законы письменной речи - устной. Причем в каждомиз этих случаев мы сталкиваемся с переводом с одного языка на другой: в однихперед нами попытки внесения в письменный текст жеста и позы, конкретизации личностипишущего [5], в других - переключение полисистемыв моносистему.

4.1. Для того чтобы убедиться в том, что представление об устной речи какпростом редуцированном варианте письменной неоправданно, целесообразно рассмотретьодин частный вопрос.

Согласно распространенному представлению, сложноподчиненные синтаксическиеконструкции являются типично письменными формами. Им противостоят якобы разговорныесочинительные конструкции. История письменного синтаксиса обычно рисуется вследующих наиболее общих контурах: сначала письменность фиксирует разговорныеструктуры - это период засилия сочинительных конструкций. Затем вырабатываютсяболее сложные собственно письменные структуры. Для того чтобы проверить, в какоймере это представление справедливо, рассмотрим, что представляли собой наиболееархаические, условно говоря, "исконные", письменные тексты.

В текстах русского средневековья, в силу их общей архаичности, легко обнаруживаетсяодна из закономерностей мифологического мышления. Все явления мира делятся нанекоторые коренные, "столповые" события, которые, совершившись единожды,уже не могут исчезнуть, поскольку входят в конструкцию мира. Эти "первыедела" и их совершители играют особую роль в мироустройстве и пребываютв нем вечно, не исчезая, а то уходя в глубины мира, то обновляясь в аналогичныхпоступках людей последующих поколений. Поступки же потомков скоропреходящи [6].Они имеют бытие лишь в той мере, в которой повторяют "первые деяния".Такое представление не только находило глубокую аналогию в антиномии письменнойи устной речи, но и прямо подразумевало наличие такого противопоставления вкультурном сознании. Совершенное "первое" деяние как бы вписываетсяв некоторую Мировую Книгу (образ Мировой Книги получает на этой стадии мифотворчестваисключительное значение). Как для письменного текста, для "первых событий"не значимо понятие прошедшего - настоящего - будущего времени. Основным организующимпринципом является признак бытийности: тексты делятся на сущие, уже зафиксированные,и не-сущие, еще не внесенные в Книгу. Однако при чтении, переходя из записанноготекста в произносимый, сообщение получает признак времени: тексты уже прочтенные,читаемые в настоящее время и те, которые будут читаться. Аналогичным образом"первые деяния" могут существовать или еще не существовать, но, повторяемыев последующих поступках людей (Святополк "обновил" каинов грех, убивбрата, любимые герои автора "Слова о полку Игореве" побеждают врагов"звонячи в прадедню славу", т. е. обновляя славу прадедов: "деды"и "прадеды" в "Слове..." - категория мифологическая, относящаясяк "первым временам"), они переключаются во временной план. Таким образом,складываются два пласта мирового порядка: мифологический, подобный письменномутексту (представление о том, что он предшествует историческому, - результатпозднейшего переосмысления с позиций диахронного мышления; с внутренней же точкизрения мифологического сознания, этот первый пласт расположен не в предшествующемвремени, а вне времени, которое началось уже после его установления, и являетсяне предыдущим, а первичным - отношение это может быть уподоблено отношению языкак речи в соссюровской системе), и исторический, как бы являющийся его устнымпрочтением.

4.1.1. Отражением такой двуслойности архаического мира является и возникновениедвух типов сообщений: одни касаются основ миропорядка и фиксируются в текстах,другие - всего многообразия скоропреходящих событий и поступков и остаются всфере устного общения.

Рассмотрение архаических текстов убеждает в их тяготении к формам постулирующих,констатирующих высказываний. Господствуют простые предложения, которые присоединяютсядруг к другу по кумулятивному принципу как равноправные, с помощью сочинительныхсоюзов. В качестве примеров приведем тексты: "Въ началЬ сотвори Богъ небои землю. Земля ж бЬ невидима и неустроена; и тма верху бездны; и Духъ Божийношашеся верху воды. И рече Богъ: "Да будетъ свЬтъ: и бысть свЬтъ. И видЬБогъ свЬт, яко добро; и разлучи Богъ между свЬтомъ и между тмою" (Быт.1-5).

Единорог-зверь - всем зверям отец.

Почему единорог всем зверям отец?

Потому единорог всем зверям отец -

А и ходит он под землею,

А не держут ево горы каменны,

А и те-та реки быстрыя;

Когда выйдет он из сырой земли,

А и ищет он сопротивника,

А и того ли люта льва-зверя!

Сошлись оне со львом во чистом поле,

Начали оне, звери, дратися:

Охота им царями быть,

Над всеми зверями взять большину,

И дерутся оне о своей большине [7].

Наивно полагать, что человеческое сознание не различало причин и следствийи всей системы логических соотношений, выражаемых подчинительными конструкциями,лишь на основании того, что они не отражались в письменных текстах. Неразличениеэтих категорий сделало бы невозможной практическую ориентацию человека в окружающемего каждодневном мире. Естественнее предположить, что эти отношения не отражалисьв текстах потому, что письменные тексты по своей природе не должны были их отражать.

Сферой подчинительных конструкций (вернее, стоящих за ними логических отношений)была устная речь. Правда, вероятнее всего, ту функцию, которую в привычных намсообщениях играют подчинительные союзы, в этом случае выполняли жесты и мимика,эмфатическая интонация. На следующем этапе культурного движения, когда человеческиедеяния, эксцессы современности стали казаться достойными внесения в коллективнуюпамять и история сделалась содержанием текстов, возникла потребность письменнойфиксации устного повествования. Тут обнаружилась необходимость найти в письменнойречи адекваты для жестового выражения связей. Так возникли относительно поздниеподчинительные конструкции - результат отображения многоканальной устной речив одноканальности письменной.

5.0. Взаимоотношения устной и письменной речи усложняются, как только мы переходимк сфере искусства. Здесь можно было бы выделить два принципиальных этапа: 1)господство графической словесной культуры, в рамках которой разговорная речьвоссоздается средствами письменной; доминирует здесь художественная литература;2) господство искусств, возникающих на основе техники, дающей возможность фиксироватьустную речь как таковую во всей ее многоканальной реальности (кино). Возникаетвозможность создания культуры на принципиально иной основе. Однако данный вопросуже выходит за рамки настоящей статья.

Примечания

1. См.: Структурно-типологические исследования.М., 1962. С. 144-154; Лотман Ю. М. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1970.С. 66-77.

2. Лотман Ю. М. Беседа А. А. Иванова и Н.Г. Чернышевского: К вопросу о специфике работы над историко-литературнымиисточниками // Вопр. лит. 1966. № 1.

3. См.: Успенский Б. А. К вопросу о семантическомвзаимоотношении системно противопоставленных церковнославянских и русскихформ в истории русского языка // Wiener slavistisches Jahrbuch. 1976. Bd.22. S. 92-100; Он же. Первая русская грамматика на родном языке. М., 1975.С. 53-56 и др. (Пользуюсь случаем выразить искреннюю благодарность Б. А. Успенскомуза ценные указания.)

4. Можно было бы сказать "обслуживающийразвитую культуру", однако любая .из известных нам культур в этом отношениивыступает как "развитая". Культуры, обслуживаемые лишь одним языком,практически никому не встречались и теоретически, видимо, невозможны. Онисуществуют лишь в некоторых упрощенных и неработающих моделях культуры.

5. Ср. высказывание Ривароля: "В стилеРуссо были жесты и восклицания. Он не писал - он всегда был на трибуне"(Oeuures completes de Rivarol. Paris, 1808. Т. 5. Р. 332.). Это высказываниелюбил Вяземский; см.: Лотман Ю. М. Пушкин и Ривароль // Труды по рус. и слав.филологии. Тарту, 1960. Т. 3. С. 313. (Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. Вып. 98).

6. См.: Лотман Ю. М. "Звонячи в прадЬднююславу" // Труды по рус. и слав. филологии. Тарту, 1977. Т. 28. (Учен.зап. Тарт. гос. ун-та. Вып. 414).

7. Древние российские стихотворения, собранныеКиршею Даниловым. М.; Л., 1958. С. 274.