Перевод текстов и документов > О.Н. ТРУБАЧЕВ Языкознание и этногенез славян. VII

О.Н. ТРУБАЧЕВ Языкознание и этногенез славян. VII

О. Н. Трубачев

ЯЗЫКОЗНАНИЕ И ЭТНОГЕНЕЗ СЛАВЯН. VII

(Этимология. 1988-1990. - М., 1992. - С. 3-12)

Серия работ с таким названием печаталась в "Вопросах языкознания" 1982, 1984и 1985 гг., а устный доклад был оглашен на IX Международном съезде славистовв Киеве в 1983 г. (правда, еще раньше, в 1981 г., я уже доложил свою концепциюна XIV Международном конгрессе ономастических наук в Мичиганском университете,Энн Арбор, и на секции культуры Древней Руси в Москве).

Суть нашей концепции - древнее знакомство славян со Средним Дунаем, древнееобитание славян в непосредственной близости от Дуная и Центральной Европы. Приэтом поднимались принципиальные теоретические вопросы, затрагивающие не толькоязыкознание (подвижность праславянского ареала, сосуществование разных этносоввнутри праславянского ареала и другие). Именно это сознание неразрывной связизадач языкознания, истории, археологии в этой проблеме дает нам право говоритьсредствами своей науки об этногенезе славян, а, скажем, не о глоттогенезе,так как последнее означало бы искусственное отмежевание судеб языка от судебего носителей.

Что послужило мотивом обращения к среднедунайской теории праславянского ареала?В основу этой концепции легли, прежде всего, многолетние изучения славянско-индоевропейскихлексических (этимологических) изоглосс, вообще - двусторонних лингвистическихсвязей, и древних заимствований, т.е. односторонних отношений. К этому побуждалапостепенно вскрываемая в ходе подготовки Этимологического словаря славянскихязыков (вышло 18 выпусков) сложность балто-славянских отношений, с одной стороны,и изоглоссные связи праславянского лексического и языкового материала с западнымииндоевропейскими языками - с другой. Общения древних славян с древними италийцами(т.е. латинянами и родственными им племенами) до миграции последних на Апеннинскийполуостров, связи древней славянской металлургической терминологии с соответствующейлексикой не только латинского, но также германских и кельтских языков в рамкахпредполагаемого нами центральноевропейского культурного района - это древниесовместные культурноязыковые переживания, предшествующие более поздним праславянскимзаимствовованиям из германского и кельтского, которые (особенно - кельтскиеконтакты) также уместнее локализовать на более южных и более западных территориях,чем это обычно делалось до сих пор, т.е. по концепции - в Паннонии и Подунавье.

К вышесказанному имеет самое прямое отношение такое положение нашей концепции,как самобытность праславянского как индоевропейского диалекта (группы диалектов)и возможность более глубокой датировки самостоятельного его существования (слово"датировка" применяется здесь с минимальными претензиями на хронологическуюабсолютность). Что касается самобытности и самостоятельности славянского языковоготипа, то она нуждается в нашей зашите не в силу слабости концепции, а, как увидимниже, по причине неутихающих стремлений подвергнуть именно этот тезис остройдискуссии [1].

Акцентируя западные контакты праславянского, мы не упускаем из виду и контактоввосточных, подразумевая раннюю и, возможно, неоднократную инфильтрацию центральноевропейского,придунайского населения на север и северо-восток, на Украину. Об этом говоряти археологические материалы, и лингвистические (этимологические) разысканияславяно-иранских и славяно-индоарийских отношений скифского времени. На основанииэтого мы говорим о довольно раннем освоении Приднепровья, хотя споры здесь ведутся,причем дискуссионная участь не миновала и славянский статус имени города Киева,к которому мы еще вернемся.

"Возврат Трубачева к теории Шафарика" о наддунайской прародине славян (примернотак звучит это в формулировке чехословацких коллег) мотивирован достижениямитеоретического языкознания, индоевропеистики, этимологических исследований.Сюда относится и сатэмный (следовательно, фонетически более продвинутый сравнительнос более архаическим кентумным и, значит, близкий к инновационному центру, ане периферии индоевропейского ареала) статус славянского, далее - возможностисоцио- и этнолингвистики, позволившие нам истолковать как естественный феноменотносительно позднее появление этнонима славяне (пресловутое неупоминание классическихгреческих и римских авторов о славянах), над чем бился еще Шафарик, и многоедругое. И все-таки, несмотря на то что почтенный наш предшественник не имелв своем распоряжении нынешних достижений науки, которыми располагаем мы, поройкажется, что и сейчас эти идеи отстаивать не легче, чем в его время. Дело отнюдьне в недостаточной солидности положительной аргументации концепции, а в определенной,так сказать, склонности умов видеть вещи в традиционном свете.

Так, в своих статьях из этой серии я уже не один раз попытался развить и аргументироватьтезис о длительном существовании славянского этноса в Европе (так Шафарик) специальнымиэтнолингвистическими доводами о длительной доэтнонимической стадии, когда этнособходился более элементарной самоидентификацией типа 'мы', 'свои', 'наши' иславянами стал называться не сразу, почему его и "не заметили" греческие и римскиеавторы ранней эпохи (хотя трудно поручиться, что не славяне скрывались, например,под именем паннонцев первых веков нашей эры в сочинениях античных авторов).Мой западногерманский оппонент Удольф все это прочел и остался при своем убеждении,как явствует из нижеследующей цитаты; "...если бы славяне действительно должныбыли уже в доисторическое время населять крупную область к северу или (в последнеевремя по О.Н. Трубачеву) к югу от Карпат, то тогда нам должно было бы быть сообщенооб этом из античных источников" [2]. Все-такинаучный диалог иногда, к сожалению, слишком напоминает беседу двоих, каждыйиз которых слушает только себя.

В современной науке неуклонно прокладывают себе дорогу идеи древней диалектнойсложности праславянского языка, однако как трудно бывает лингвистам свыкнутсяс этими идеями и притом - вовсе не потому, что нет фактов (факты есть, и ихдовольно много), а потому, что для этого нужно расстаться с привычными идеями,на которых учились поколения. Югославская лингвистка В. Цветко-Орешник посвятилазначительную часть своей диссертации моим славяно-иранским лексическим исследованиями даже благоприятно оценила выделяемый в них феномен polono-iranica (т.е. когдаряд лексических иранизмов являются очевидно праславянскими, но группируютсявокруг польского языка). И все-таки она так и не решила для себя главный вопрос:"Можно ли для времени, когда были предположительно осуществлены эти заимствования(в последнем случае явно еще в древнеиранскую эпоху), считаться с такой сильнойили столь четкой географически дифференциацией праславянского языка?" [3].

Тем не менее все яснее делается методологическая, можно сказать - интердисциплинарная,важность понимания древней сложности языка, а возможно также и культуры. Правда,на этом пути уменьшаются надежды на то, что мы получим однозначные археологическиеподтверждения, но такие подтверждения и раньше встречались редко, что же говоритьсейчас, когда сложности (многокомпонентности) внутриязыковой реконструкции поидее может противостоять (хотя может и не противостоять!) сложность результатовреконструкции археологической. Из того положения, что для обеих дисциплин приобретаетсомнительность прежний постулат первоначального единства (языка, культуры),можно извлечь положительную информацию. Неоднозначные корреспонденции языкознанияи истории культуры также заслуживают того, чтобы к ним специально присмотреться.

Возвращаясь к своей основной - "дунайской" - теме, отмечу, что она иногдаквалифицируется как "вызов" археологии: "...это вызов, на который археологиядолжна будет дать ответ - положительный или отрицательный" [4].Ну, что же, в каждой новой работе, концепции есть элемент вызова, хотя я в данномслучае меньше всего думал о вызове археологии. В конце концов, здесь можно усмотретьскорее вызов языкознанию, но не это главное. Мне известны спокойные и заинтересованныевысказывания о моей дунайской концепции лингвистов, которые сами занимаютсяпраславянским языком и имеют о нем свои, отличные суждения [5].Важно, что "ветер перемен" уже коснулся многих - прежде тихих - заводей наукио праславянском языке, и это есть самый неумолимый вызов нам всем - вызов науки.О праславянских диалектах заговорили. Н.И. Толстой обратил внимание на малоизвестнуюкарту праславянских диалектов 1913 года Д. П. Джуровича, причем сделал это лишьсейчас, в восьмидесятые годы, хотя сам этот библиографический раритет попалсяему на глаза очень давно [6]. Он отмечает,в частности, что Джурович, как и через полвека после него Трубачев в своей схемепраславянских диалектов 1963 г., говорит о древней близости серболужичан и предковвосточных славян. В действительности же лингвистических схем размещения праславянскихдиалектов сейчас еще больше, чем называет Толстой (он приводит там еще схемыФурдаля и Шевелева, основанные на сравнительно-исторической фонетике, но недает "схему возможного диалектного членения позднепраславянского языка до великоймиграции славянских племен" Шустер-Шевца 1977 года [7].

Поскольку дунайская концепция означает, естественно, "вызов" концепциям прародиныславян к северу от Карпат, в адрес дунайской концепции начали поступать возражениясторонников прикарпатской и приднепровской концепций. Так, по словам моего западногерманскогооппонента в вопросах прародины, "О. Кронштайнер и О.Н. Трубачев могли бы ужепри беглом осмотре гидронимов древней Паннонии увидеть, что они при сравнениис их современными формами обнаруживают свою позднюю славизацию: так, в названииреки Enns нет никаких признаков нормального славянского развития в форму*Onьsa, а Mur/Mura, название одной из крупнейших рек этого региона,показывает отсутствие славянской эволюции *-o- > -а-" [8].Что ж, значит, на "вызов" немедленно последовал ответный вызов, поэтому не будемуклоняться. Начнем с того, что река Эннс, впадающая в Дунай справа, к западуот Вены, находится на территории римской провинции Норик, а не в Паннонии. Нев моих намерениях было также оспаривать соседство со славянскими названияминеславянских, таких, скажем, как Enns и Mur. Теперь перейдем кПаннонии, точнее - к римской провинции Pannonia prima, расположенной вокругозера Балатон, которая, видимо, дала название остальным римским провинциям квостоку и к югу - Pannonia Valeria, Pannonia Savia, Pannonia Secunda. Названиеисторической области Pannonia давно убедительно объяснено как производноеот вероятного местного названия *Раnnona, иллирийского соответствия словусо значением 'болото' в нескольких индоевропейских языках, ср. др.-прус. pannean'болото' [9]. *Pannona означало, такимобразом, по-иллирийски 'Болотный город' и этот город был, надо думать, идентиченславянской княжеской резиденции кирилло-мефодиевских времен - *Блатьнъ градъ,с точным тогдашним немецким соответствием *Mosa-purc [10].Если основной древний город страны назывался 'город при болоте', то скорее всего'Болотом' назывался сам Балатон (наиболее заболочены берега южного - МалогоБалатона, близ которых и находился Блатенград = Мозабург = Залавар). Опускаядетали (по-своему тоже интересные, скажем, то, что в венг. Balaton, названиеозера, отражено не столько само древнее славянское название этого озера, которымбыл, скорее, чистый апеллатив Болото, праслав. *bolto, а уже названиеБолотного города), остановимся на факте, что Pannonia значило, таким образом,'страна Болота' (или 'страна Болотного города', названия области по городу нетакая редкость в древности) и что эта иллирийская номинация теснейшим образомпродолжается в древней местной славянской номинации. Имеем ли мы после этогоправо говорить о "поздней славизации" Паннонии?

Мой коллега в ГДР, видный ономаст Э.Эйхлер, высказался недавно довольно скептическиоб обсуждаемой тут дунайскославянской концепции: "...на мой взгляд, в дунайскомрегионе отсутствуют типично праславянские гидронимы" [11].При этом осталось не совсем ясным, что он подразумевает под "типично праславянскимигидронимами". Если имеются в виду развитые гилронимические модели, то в такойспецифической области, как Среднее Подунавье, заметим, давно переставшее бытьславянским, их, возможно, и не имеет смысла ожидать. Но в Подунавье, действительно,представлены славянские гидронимы, которые следует отнести к простейшему (т.е.древнейшему) типу, - это выступающие в роли гидронимов гидрографические термины(то, что Краэ называл "Wasserworter" и относил, как известно, к древнейшим образованиямв гидронимии): праслав. *struga 'струя', *bъrzъ 'быстрый', *bystrica'быстрая река', *potokъ 'поток', *sopotъ 'источник, родник', *toplica'теплая вода', *kaliga 'грязь, тина', *bolto 'болото' и другиеподобные. Мы наблюдаем при этом нередко практическое тождество гидронимов исоответствующих нарицательных слов, что также нужно считать признаком древнейгидронимической номинации. Помимо этого, и к западу и к востоку от СреднегоДуная до сих пор представлены (и отмечены там с начальных веков венгерской письменности)также характерные словообразовательные типы и модели славянской гидронимии:1) суффиксальные производные (*berzьnica, *leshьnica, *shchavica,*rechina, *niza, *tъrnava), 2) префиксальные сложения (*perstegъ),3) двуосновные сложения (*konotopa). Разумеется, серьезного вниманияв этой связи заслуживают и достоверные примеры исконнославянских водных названийс примыкающих моравских и словацких территорий дунайского бассейна, ср. словац.Poprad < *po-pre,dъ [12], чеш. (морав.)Punkva < праслав. *ponikъva, праславянский характер образованиякоторых трудно подвергнуть сомнению.

Думаю, что с развитием концепции праславянской диалектной сложности обостритсяисследовательский интерес к племенным названиям у славян. Он и сейчас уже заметнооживился, но этнонимы могут дать нам еще гораздо больше информации для раскрытиясвоего и чужого понимания этих образований, их происхождения и вторичного осмысления.Ярким примером могут служить имя племени ободритов, мнения о нем в литературеи реальные его связи.

Ободриты (Abodriti, Obodriti западных источников) обычно объясняются в связис названием реки Odra (так раньше думали и мы: *ob-odr-iti 'пo обоимберегам Одера живущие'). Однако наиболее известные западнославянские ободритылокализуются в стороне от Одера - в низовьях Эльбы. Следовать за объяснением,по которому Obodriti - это словообразовательно зафиксированное языком ответвлениеободрян (955 г.: Abatareni), якобы изначальных жителей по Одеру [13],все-таки не представляется убедительным, да и сама связь с Одером - рекой иназванием, скорее вторично славянизированными на северо-западе, становится всеменее вероятной. Между прочим, франкские анналы начала IX в. знают также ободритов(Abodriti, род. мн. Abodritorum) на Дунае "по соседству с болгарами в Дакии".Последние ободриты снабжаются в анналах эпитетом Ргаеdenecenti, что недвусмысленнозначит по-латыни 'грабящие и убивающие, убивающие с грабежом'. Снабжается тамэтот эпитет пояснениями: Abodriti (в тексте: legates Abodritorum) - qui vulgoPraedencenti vocantur, что можно понять только как "ободриты, называемые в народнойречи грабителями" (прочие кривотолки здесь опускаем, см, о них [14]).Вся загвоздка в этом латинском пояснении анналиста - "в народной речи": франкскиеисториографы знали своих беспокойных славянских соседей, из живого племенногоязыка которых может происходить этот устрашающий этноним-эпитет, по способуобразования да и по смыслу напоминающий имя неукротимых лютичей. Не окажетсяли тогда постулировавшаяся в литературе связь с западнославянским Одером ученымконструктом? (тем более сомнительна была бы связь с незначительной Одрой в Подунавье,бассейн Савы [15], не говоря уж о речушкеОдра в Верхнем Поднепровье). Что касается "народной речи", в которой ободритыпонимались как 'грабители', то думать можно только о связи с вариантом славянскогоглагола *ob(ъ)drati 'ободрать, ограбить' (как думал еще А. Брюкнер) [16].Отметим, что при этом убывание этимологической понятности 'имени ободритов "внародной речи" можно было бы предположить по мере удаления их от Дуная на север,к Балтике.

В число необходимых задач широких этногенетических исследований выдвигаетсяинтердисциплинарный аспект типологии этногенеза, цель которого - в раскрытиинеуникального характера славянской языковой и этнической эволюции и динамики,ибо до тех пор, пока славянский этногенез будет трактоваться как нечто уникальноев своем роде, он рискует оставаться плохо доказуемым явлением. Подробнее у менянаписано об этом в последних частях серии "Языкознание и этногенез славян",опубликованных в "Вопросах языкознания" за 1985 г. Там избран аспект типологическихгермано-славянских аналогий. Так, одна из германских аналогий поучительна тем,что подсказывает неуместность точных хронологических датировок появления славянскогоэтноса. Другая такая аналогия помогает сформулировать мысль об отсутствии следовдревнего индоевропейско-неиндоевропейского двуязычия в Европе как на германском,так и на славянском материале. Следующая германо-славянская аналогия касаетсяне только и не столько языка, сколько всей этнической динамики, и выражаетсяв общем для ряда индоевропейских этносов движении на Север с последующими возвратамина Юг. Она вписывается (здесь я целиком доверяюсь консультации археолога [17])в древнюю экспансию культуры воронковидных кубков на север в результате сильногопостгляциального потепления, но и в более поздние эпохи подкрепляется выразительнымисвидетельствами, указывающими на "приток населения южного происхождения", т.е.конкретно со Среднего Дуная, в бассейн Одера в бронзовый век. Здесь не все относитсяк германским параллелям, которые сводятся к лингвистическим доводам о вторичномприходе германцев в Скандинавию с юга, но всегда важно бывает опереться на аналогии.А самое, быть может, важное здесь - это указание польского археолога на четкоеразличие западной - одерской - зоны и восточной, вислинской, в смысле упомянутогопритока с Дуная именно в одерскую зону эпохи бронзы [18], указание, небезразличное для судьбы польских теорий праславянского автохтонизмана Одере и Висле.

Наконец, к числу германо-славянских аналогий принадлежит формирование названийруды и железа и весь эпизод культуры железа. И германцы, и славяне начиналикультуру освоения железа с болотного железняка. Об этом говорит не только происхождениеславянского слова *ruda, собственно 'красная' (имеется в виду 'краснаяземля' - о буром болотном железняке), с этимологическими соответствиями в германском.Об этом же говорит этимологическое тождество железо 'металл' и железа'комочек органический (а первоначально также и неорганический)', опять-такиобъяснимое только на фоне культуры комочкообразного болотного железа. На этомже фоне впервые обосновывается культурно-этимологическая изоглосса лат. ferrum'железо' (*dhersom) - нем. Druse 'сросшийся кристалл' (сюда иDruse 'железа', ср. выше железо - железа) - русск. дресваи близкие.

Подходя к концу настоящего очередного краткого очерка лингвистических проблемэтногенеза, подчеркнем еще раз, что сейчас не имеет смысла спорить в принципепротив возможности включения аллоэтнических компонентов в славянский этнос,в праславянский ареал. Это не означает, однако, что надо широко отворить воротавсем и всяким версиям, лишь бы в них утверждалась гетерокомпонентность славяни их языка. Напротив, и перед научной критикой в этой области встают более сложныеи ответственные задачи. На IX Международном съезде славистов в Киеве чехословацкийлингвист старшего поколения К. Горалек специально посвятил свой доклад критикетеории восточных влияний в праславянском языке [19].Видимо, он выступил очень своевременно, потому что о таких влияниях пишут впоследнее время все более и более охотно, и тут, действительно, нужна критика.Особенно везет здесь славному городу Киеву, под знаком 1500-летия которого проходилпоследний съезд славистов. Тысячу пятьсот лет назад - это время праславянское,т.е. наша тема, поэтому позволим сказать себе здесь несколько слов также обэтом. Упомянем здесь новую попытку вернуться к осмыслению одного из названийКиева у Константина Багрянородного (X в.) - Sambatas в связи с древнееврейскимназванием субботы и еврейско-хазарскими влияниями [20].Эта мысль неновая и понятная, хотя и окружена она преувеличениями вроде того,что в Киевской области Целый ряд рек носят название того же происхождения ('субботние,стоячие'). Все-таки для появления иноязычной гидронимии нужен соответствующийэтнический слой в течение длительного времени, ср. тюркские названия вод наюге Украины ... Но откровенно плохо дело обстоит тогда, когда правильные, современныеидеи и принципы пытаются распространить на собственные оплошности конкретногоанализа. Так, совсем недавно один автор, справедливо возражая против мысли о"чистом" этносе славянства, принялся этимологизировать названия города Киева[21]. Очевидную связь *kyjevъ < *kyjъон отверг и обратился к иноязычным названиям этого города - др.-исл. Kaenugardr,нем, стар. Chungard, полагая, что открыл в нем тюркское племенное названиеKun, из варианта которого якобы и происходит Кы-евь. Автору этомуосталось неизвестно, что германское, норманское Kaenugardr - это всеголишь отражение славянского *Куjаnъ (род. мн.) gordъ 'город людейКия [22]. Окончательно запутывает себя молодойученый ссылками на средневековые латинские формы Cygow, Kygiouia, гдеg - распространенная графема для j, и в целом никакого тюркскогоkugu 'лебедь' здесь нет и в помине. Тем самым рухнуло и построенное adhoc этногенетическое здание "потомков оставшейся в среднем Поднепровье частивенгерской орды", которые "смешались с пришедшим в середине XI в. родственнымполовецким племенем куев (ковуев)".

Войти в эти детали меня вынудила необходимость развеять заблуждение, а такжетвердая уверенность, что мелочей не существует.

С Киевом более или менее все ясно, остается пожелать, чтобы такая же ясностьустановилась с более древними эпохами формирования славянства. Я думаю, чторади этой ясности работаем все мы. Лингвисты, со своей стороны, немало сделалидля воссоздания праславянского языка и его словарного состава. Не может поэтомуне удивить, когда довольно известный американский славист X. Лант в коротенькойстатье "On Common Slavic" вдруг заявляет, что раннепраславянский, реконструируемыйв этимологических словарях, "is entirely hypothetical", протославянский - "apure abstraction" [23]. Именно так, росчеркомпера, без доводов охарактеризованы конкретнейшие труды, основанные на огромномколичестве фактов. Посмотрим, какая же у автора собственная положительная программа;возможно, свою реконструкцию он аргументировал солиднее. Увы, нас ждет разочарование,тем более острое, что сейчас в Соединенных Штатах уровень сравнительного языкознаниядовольно высок. Автор явно путается в диалектной характеристике праславянского:то ратует (с опозданием) против бездиалектной концепции праязыка, то говоритпро какую-то "абсолютную однородность до VIII в" Недовольный чужими гипотезамии абстракциями вот какую "доказательную" картину славянского этногенеза (иличего-то другого взамен) рисует он сам: "группа из 500 или 1000 индивидуумов,живущих особняком" или несколько таких групп (охотников, скотоводов), захваченныхкочевой аварской империей в качестве "подневольных земледельцев, ставших пограничниками(анты - на востоке, винды - на западе)" или "военными моряками" (склавины);около 550-800 гг. благодаря их успеху и мобильности распространилась единая(homogenized) lingua franca по всей Восточной Европе. Даже о киммерийцах рискованныутверждения, будто они как особый этнос никогда не существовали и это был "подвижныйконный отряд", но о киммерийцах мы не знаем почти ничего, во всяком случае -в сравнении с тем, что мы знаем и что мы способны восстановить с фактами в рукахо славянах древности, о которых нам тут пишут похуже, чем о киммерийцах. Остаетсяпризнать, что мы не так часто встречаемся со случаями, когда, как в данном примере,с безответственностью распоряжаются самобытностью и самостоятельностью славян,что побуждает нас и в чисто научном обсуждении этногенеза и параметров его исследованияотвести видное место напоминаниям о научной этике и научной добросовестности.

Примечания

1. Чехословацкий индоевропеист А. Эрхарт,сознательно не претендуя на новизну, отдает предпочтение концепции, которуюон формулирует как происхождение праславянского из "протобалтийского диалектногоконтинуума", возлагая всю ответственность за праславянские языковые отличияна контакты с иранским. См. Erhart A. U kolebky slovanskych jazyku//Slavia,rocn. 54. Ses. 4. 1985, 337 и сл.

2. Udolph J. Kritisches und Antikrittscheszur Bedeutung slavischer Gewassernamen fur die Ethnogenese der Slaven // ZfslPh.XLV. 1. 1985, 49.

3. Cvetko-Oresnik Varja. Zu neureniranisch-baltoslawischen Isoglossen-Vorschlagen // Linguistics XXIII. Ljubljana,1983, 242.

4. Bialekova Darina. IX. medzinarodnyzjazd slavistov // Slovenska archeologia XXXII. 1. 1984, 241.

5. Bimbaum H. A typological view ofSerbo-Croatian: some preliminary considerations // 3бopник Матице Српске зафилологиjу и лингвистику XXVII-XXVIII. Нови Сад, 1984-1985, 79, сноска 5.

6. Толстой Н.И. Из история славистики.Опыт карты првславянских диалектов Д.П. Джуровича. 1913 г. // Там же, 789и сл.

7. Schuster-Sewc H. Zur Bedeutungdes Sorbischen und Slowenischen fur die slawische (hitorisch-vergleichendeSprachforschung // Slovansko jezikoslovje. Nahtigalov zbornik ob stoletnicirojstva. Ljubljana, 1977, 444.

8. Udolph J. Kritisches ..., 51.

9. Vasmer M. Schriften zur slavischenAltertumskunde und Namenkunde. Berlin; Wiesbaden, 1971. Bd. II; 892.

10. См. о последних: Kiss L. Foldrajzinevek etimologiai szotara. Budapest, 1978, 80, s.v. Balaton.

11. Eihler E. (Рец.:] G. Schramm.Eroberer und Eingesessene. Geographische Lehnnamen als Zeugen der GeschichteSudosteuropas im ersten Jahrtausend n. Chr. Stuttgart, 1981// ZfSl. Bd. 30.H. 2. 1985, 298.

12. Ondrus S. Meno rieky Poprad jeslovansko-slovenske // Slovenska rec 50. 2. 1985, 102 и cл.

13. Moszynski L. Z zagadnien slowotworstwapraslowianskich nazw plemiennych // Etnogeneza i topogeneza Slowian. Warszawa;Poznan, 1980, 65 и cл.

14. Boba L. "Abodriti que vulgo Praedenecentivocantur"or "Marvani Praedenecenti"? // Palaeobulgarica / СтаробългаристикаVIII, 2, 1984, 29 и cл.

15. Dickcemann E. Studien zur Hydronymiedes Savesystems. II. Heidelberg, 1966, 55.

16. Cм. Kunstmann H. Zwei Beitragezur Geschichte der Ostseesleven. 1. Der Name der Abodriten // WdS XXVI, 2,1981, 399. Собственная идея Кунстмана о происхождении славянского племенногоназвания из греческого апеллатива 'apatris мн. 'apatrides 'безродные' (Тамже, 402 и cл.) по меньшей мере сомнительна.

17. Сафронов В.А., устная консультация24.1.1985 г.

18. Bukowski Z. Problematyka osadniczadorzecza Odry, Wisly i Bugu w II i w 1 pol. I tysio,clecia p.n.e. jako jedenz elementow poznawczych dla badan nad topogeneza, Slowian // Archeologia Polska,XXIX. 2. 1984, 298.

19. Horalek К. К etnogenezi Slovanu.Prispevek ke kritice teorie orientalnich vlivu v praslovanstine // Ceskoslovenskaslavjstika 1983 (отд. отт.).

20. Архипов А.А. Об одном древнемназвании Киева // Вопросы русского языкознания. V. Изд-во МГУ, 1984, 224 иcл.

21. Яйленко В.П. Тюрки, венгры иКиев: к происхождению названия города // Этногенез, ранняя этническая историяи культура славян. М., 1985, 40 и сл.

22. Schramm G. Die normannischenNamen fur Kiev und Novgorod // Russia mediaevalis. V. 1. Munchen, 1984, 76и сл.

23. Lunt Horace G. On Common Slavic// Зборник Матице Српске за филологиjу и лингвистикуб XXVII-XXVIII. Нови Сад,1984-1985, 417 и сл., особенно 420-422.