Перевод текстов и документов > Типологическая реконструкция динамики индоевропейской фонологической системы

Типологическая реконструкция динамики индоевропейской фонологической системы

В. Я. Плоткин

ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ ДИНАМИКИ ИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ ФОНОЛОГИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

(Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. - Т. 37. Вып. 5. - М., 1978. - С. 393-399)

Фонологическая система общеиндоевропейского праязыка реконструирована современный языкознанием с достоверностью, которую следует признать вполне удовлетворительной, если принять во внимание колоссальные трудности реконструкции. В систему входило небольшое число гласных фонем - от одной до трех в разных реконструкциях. Оценки числа шумных смычных согласных колеблются от 12 до 20 фонем. Колебания связаны, во-первых, с определением состава локальных рядов: за губным и дентальным рядами, представленными соответственно /p/ и /t/, следовали либо три ряда - палатальный с /k'/, велярный с /k/ и лабиовелярный с /k°/, либо только два. Во-вторых, неясен состав модальных классов: наряду с непридыхательными классами глухих и звонках, включавшими соответственно /t/ и /d/, реконструируют либо один придыхательный класс, либо два таких класса - глухих с /t^h/, звонких с /d^h/. По сравнению с таким богатством шумных смычных весьма беден класс щелевых, в котором достоверно реконструируется только одна фонема /s/. Наконец, важнейшей особенностью индоевропейской фонологической системы было наличие фонем, занимавших в ней особое место, промежуточное между консонантизмом и вокализмом - шести сонантов /w, j, r, l. m. n/.

Многократные попытки описать фонологическую систему общеиндоевропейского языка с точностью до отдельных фонем не были и не могли быть успешными. Как и в других областях языкознания, стремление к максимальной точности описания в тех же единицах, которые применяются в синхронных описаниях современных языков, бесплодно прежде всего потому, что ошибочно само представление о точности, лежащее в основе подобных попыток. Компаративистика обоснованно отклонила шлейхеровскую попытку реконструкции индоевропейского языка вплоть до создания текстов на нем. Столь же нереалистичны и попытки установить полный перечень фонем в языке, от которого не сохранились тексты и существование которого мы хронологически очерчиваем лишь с тысячелетними допусками. Возможны, однако, обоснованные заключения о наиболее общих свойствах общеиндоевропейской фонологической системы: это бедность вокализма, довольно обширная промежуточная зона между ним и консонантизмом, а в консонантизме - богатство состава смычных и неразвитость щелевых.

Вполне вероятно, что названные свойства фонологической системы имели типологическую основу. Как известно, имеются основания относить индоевропейский праязык на самом раннем этапе его существования к изолирующему языковому типу [1]. В этой связи целесообразным было бы сопоставление индоевропейской фонологической системы с системами живых языков данного типа.

Поскольку строй изолирующих языков закономерно ведет к ограничению структуры принципиально совпадающих морфемных оболочек и слогов (т. е. силлабоморфем) оптимальной формулой СГ [2], даже богатый по европейским меркам вокализм из двух десятков фонем мог бы обеспечить конструирование лишь нескольких сот силлабоморфем, что с учетом недостижимости полной реализации этого потенциала заведомо недостаточно для создания нормального по числу единиц словарного состава. Отсюда функциональная обусловленность специальных мер для обеспечения достаточно высокого конструктивного потенциала слогов в изолирующих языках. Это функциональное задание не может быть выполнено простым увеличением инвентаря фонем, ибо такое увеличение неминуемо наталкивается на жесткие субстантные ограничения. Гораздо более результативным оказывается усложнение слоговой структуры.

Так, важнейшей чертой слога в корнеизолирующих языках Юго-Восточной Азии является сложная синтагматическая организация из внутрислоговых позиций и тонового компонента: слог членится на консонантную инициаль и вокалическую финаль, а в составе последней можно выделить центральную позицию (вокаль) и две периферийные (медиаль и терминаль). В рамках фонематики выявляются три подхода к описанию фонологических единиц с подобной структурой. В некоторых работах фонемный состав языков Юго-Восточной Азии описывается по образцу, сложившемуся на материале языков иного строя, без достаточного учета специфики слоговой структуры. При этом по субстантным признакам выделяются фонемы гласные и согласные, а также полугласные, причисляемые то к гласным, то к согласным; в одной фонеме объединяются субстантные заполнители позиций инициальных и терминальных (например /n/ в китайском), медиальных и терминальных (/i, u/ в китайском). Тоновый компонент слога по чисто субстантным основаниям рассматривается как явление просодическое и тем самым выводится за пределы фонематики [3]. В противоположность этой трактовке предлагается полный отказ от фонематического членения слога в языках Юго-Восточной Азии, и слог рассматривается как мельчайшая, неразложимая фонологическая единица - силлабофонема, в которой объединяются лишенные собственного фонологического статуса звуковые сегменты и тоновый компонент [4].

Обеих крайностей стремятся избегать те исследователи, которые, отказываясь применять к языкам слогового строя методику фонемной сегментации, разработанную на материале современных индоевропейских языков, ищут в слоговых языках специфические для них принципы фонологического членения слога. Наиболее четкая внутрислоговая граница обнаруживается при этом между инициалью и финалью, тогда как внутри последней фонологически релевантные границы выделить не удается [5]. Фонемный анализ инициальных согласных в языках Юго-Восточной Азии не представляет особых трудностей, поскольку в организации консонантизма здесь нет принципиальных отличий от других языковых ареалов. Этого, однако, нельзя сказать о вокализме. Для сегментации вокалической финали, например, -úang из китайских слов húang 'император' и chúang 'кровать' на фонемы /u/, /a/, /ŋ/ и вынесения тонового компонента 2-го тона за рамки подобной сегментации нет иных оснований, кроме чисто субстантных, фонетических. В плане функциональном перед нами, несомненно, целостная фонологическая структура, не членимая на отдельные фонемы и тонемы. Однако она обладает сложной организацией на уровне первичных фонологических единиц, которые мы называем кинакемами [6]. В составе данной финали можно выделить кинакему лабиализации, отраженную в букве u латинского написания; кинакему широкого раствора (буква а); кинакему назализации (буква n); кинакему заднего ряда (буква g); надбуквенным диакритическим символом обозначена кинакема повышения тона. Такии образом, финаль -úang есть синтагматическое объединение кинакем; в фонемных терминах она может быть определена как одна гласная широкого раствора, заднего ряда, лабиализованная, назализованная, с повышением тона.

Для кинакем, входящих в состав одной фонемы, типична одновременная реализация; фонемы с хронологической последовательностью в реализации кинакем (аффрикаты, дифтонги и т. п.) именно этой чертой выделяются в особые классы среди согласных и гласных. Однако в слоговых языках Юго-Восточной Азии реализация вокалических кинакем организуется во времени как последовательность, хотя и с немалым наложением. Так, тембровые кинакемы лабиализации и палатализации, выступающие как по отдельности, так и в сочетании друг с другом, реализуются преимущественно в начальной части гласного, а реализации кинакем назализации и ряда (переднего и заднего) отнесены к его конечному участку. На этой основе возникают группировки кинакем, меньшие, чем сама гласная фонема [7]. В составе китайской финали можно выделить четыре такие группировки: 1) кинакемы лабиализации и палатализации, фонетической реализацией которых служат медиальные полугласные [i, u, ü]; 2) кинакемы переднего и заднего ряда вместе с кинакемами сужения и назализации реализуются в терминалях [i, u, n, ŋ]; 3) кинакемы раствора реализуются в вокалях [а, ә]; 4) кинакемы двух тоновых оппозиций, реализуемые всей финалью.

Сопоставляя фонологические системы общеиндоевропейского языка и современного китайского языка, следует обратить внимание на два взаимосвязанных свойства обеих систем. Первое из них - чрезвычайная бедность состава индоевропейских гласных и китайских вокалей, вследствие чего и те и другие обладают широким диапазоном варьирования по тембровым признакам. Так, китайская вокаль [а] варьирует от [α] в -uang до [ε] в -ian; вокаль [ә] в подобных контекстах варьирует от [e] в -ei до [o] в -ou, иногда реализуясь и нулевым вариантом, например, [in] в -iәn, [uŋ] в -uәŋ. Аллофонические отношения [е ~ о] в рамках одной фонемы реконструируются, как известно, и для индоевропейского праязыка.

Вторая важная черта китайской и индоевропейской фонологических систем - широкое использование в вокалической части слога звуковых типов, промежуточных между полярными типами гласных и согласных - полугласных и сонантов. Разумеется, полугласные и сонанты функционируют в самых разнообразных языках мира, но обычно они представляют собой субстантно-дистрибутивыые фонемные группировки внутри консонантизма [8]. В рассматриваемых здесь фонологических системах полугласные и сонанты широко используются не на консонантной периферии слога, а в качестве сонантной периферии слогоносителя, иногда даже в качестве его ядра [9].

Можно заключить, что между фонологическими системами общеиндоевропейского праязыка и современных изолирующих языков Юго-Восточной Азии обнаруживаются важные параллели, затрагивающие взаимоотношения между консонантной и вокалической подсистемами. Антропофоническая субстанция обеих подсистем в основе своей едина; в ней четко выделяются два соответствующих полюса, но между ними располагается антропофонический континуум [10]. Так, близки реализации узкого раствора у гласных и протока у согласных; наличие тона объединяет все гласные и сонорные согласные. Таким образом, некоторые модальные свойства согласных (сонорность, проточность) сближают их с гласными. Среди локальных свойств, которые отдаляют согласные от оптимума и тем самым сближают их с гласными, следует отметить артикуляцию с участием периферийных активных органов - губную, фарингальную, заднеязычную. Гласные отдаляются от оптимума и сближаются с согласными при узком растворе, способном переходить в проток, при палатализации и лабиализации, которые также означают протокообразное сужение ртового резонатора в определенных точках. Назализацию гласного можно рассматривать как еще большее сужение резонаторной зоны с полным перекрытием ее ртовой части при сохранении носового резонатора [11]. Наконец, смычка в конце артикуляции неносового гласного - последняя ступень сужения резонаторной зоны.

В языках Юго-Восточной Азии, для которых характерно усложнение структуры слогоносителя, граница между консонантизмом и вокализмом сильно смещена по сравнению с языками иных ареалов. Смещение направлено на расширение вокалической зоны, куда включаются при этом многие средства, обычно принадлежащие консонантизму. Понятно, что эти нетипичные для вокализма средства остаются на его периферии и используются как модификаторы вокалической вершины слогоносителя. Отсюда иерархия ядра и периферии в слогоносителе, причем последняя, естественно, субстантно близка к консонантизму. Например, в китайском слогоносителе - финали - деление на ядро и две периферийные зоны использует в качестве субстантной базы континуум модальных средств от широкого раствора до смычки. В вокали различаются гласные неузкие - широкая [а] и неширокая [ә]. Предъядерная медиаль использует только узкие гласные. Заядерная часть слогоносителя использует конечное сужение либо до ступени узкого раствора при терминалях [i, u], либо до полного перекрытия ртового резонатора при терминалях [n, ŋ]; в кантонском диалекте, как и в других языках Юго-Восточной Азии, есть и третья, максимальная ступень сужения с полным перекрытием обоих резонаторов при имплозивных терминалях [p, t, k].

Богатство средств периферийной модификации слогоносителя предполагает способность его ядра к широкому варьированию, что возможно лишь при минимальном составе ядерного вокализма. Итак, бедность ядерного вокализма при богатстве его периферийных модификаций в рамках усложненной структуры слогоносителя - закономерная черта фонологического строя изолирующих языков.

В общеиндоевропейской фонологической системе немало отличий от слоговых языков Юго-Восточной Азии. Однако несомненно сходство в основной черте обеих систем - в смещении границы между консонантизмом и вокализмом в пользу последнего. Отсюда наличие промежуточных зон между ними из полугласных, плавных и носовых сонантов, отсюда бедность состава и вариативность гласных.

Индоевропейской фонологической системе присуще и такое проявление смещения консонантно-вокалической границы, которого нет в языках Юго-Восточной Азии. Речь идет об использовании проточности, которое чрезвычайно ограничено в индоевропейском консонантизме, где имелась лишь одна щелевая фонема /s/ [12]. Показательно отсутствие у нее локальных коррелятов. Можно предположить, что периферийный проток не использовался в консонантизме потому, что отходил к вокализму как средство модификации слогоносителя. Проточными модификаторами были, вероятно, не только полугласные и плавные сонанты, но и ларингалы - звуки с несомненно периферийной артикуляцией, в которых, исходя из зтих соображений, следует усматривать не шумные согласные, а особый фонемный класс, сопоставимый по своему фонологическому статусу с сонантами.

К изолирующему типу индоевропейский праязык относился, как известно, лишь на древнейшей реконструируемой стадии своей истории. Последующая история общеиндоевропейского языка и его потомков представляет собой постепенный переход к иным языковым типам - агглютинативному, а затем флективному. Этот процесс, разумеется, глубоко затронул фонологическую систему, которая утратила названные черты, сближавшие ее с изолирующими языками Юго-Восточной Азии. Ликвидация силлабоморфемы как языковой единицы, слияние нескольких силлабоморфем в многосложное слово, в котором морфемные и слоговые границы больше не совпадают, - все эти проявления типологической перестройки вели к разукрупнению слогоносителя. Входившие в его состав кинакемные группировки получили возможность выделиться и стать особыми фонемами - гласными или согласными. Это был, естественно, не единовременный акт, а многоступенчатый, многовековой процесс. Одним из способов обеспечения его постепенности стал переход от многопозиционной структуры слогоносителя к его двухморности. В общеиндоевропейском языке тем самый возникло фонологическое различение протяженности у слогоносителя (но еще не у гласных фонем). Заядерный, прежде терминальный, компонент - сонантный или ларингальный - стал, как правило, второй морой слогоносителя. При ассимиляции обеих мор возникал двухмерный монофтонг, при сохранении их неоднородности - дифтонг [13]. При неударности слога первая мора могла подвергнуться редукции, и тогда вторая мора становилась единственной в слогоносителе. Если последующий слог в слове не имел инициали, ею становилась терминаль, отсекаемая от предыдущего слога и тем самым становящаяся согласной.

Важнейшим следствием разукрупнения слогоносителя явилось смещение границы между вокализмом и консонантизмом в пользу последнего. Открылся путь к более полному использованию проточности и всех точек артикуляции для формирования согласных фонем. Теперь консонантизм мог стать более сбалансированным, более симметричным в отношениях между смычными и поточными, между локальными рядами.

Завершение коренной перестройки фонологической системы в связи с переходом в новый языковой тип относится уже к истории отдельных групп индоевропейской семьи. Процессы, характерные для всех ветвей семьи, хорошо известны. Везде упростился состав постцентральных локальных рядов согласных - в том числе путем перехода части этих согласных со смычной артикуляции на проточную, как в языках satәm. Почти везде, кроме индийских языков, устранена оппозиция придыхания. Состав проточных согласных пополнился за счет перехода в них как смычных, так и сонорных согласных; на проточные согласные распространились оппозиции соворности и шумности. По числу локальных рядов проточные согласные сравнялись со смычными, иногда даже превосходят их. Завершается распад класса сонантов и его интеграция частично в консонантизме, частично в вокализме. Постепенно ликвидируется в большинстве индоевропейских языков двухморность слогоносителя.

Эти процессы в целом охватили весь индоевропейский ареал, ибо они закономерно следовали из типологической перестройки, в стороне от которой не остался на один язык семьи. Конечно, в столь обширном ареале неизбежны существенные различия в конкретных способах и темпах перестройки, определившие специфику путей фонологической эволюции в каждой группе языков. Нет оснований, однако, преувеличивать эту специфику в какой-либо из ветвей индоевропейской семьи, в частности в германской группе. При всей индивидуальности фонологической эволюции германских языков она полностью вписывается в общие для индоевропейских языков рамки [14].

Серия фонологических изменений, называемая германским передвижением согласных, была направлена на оптимизацию соотношения между смычными и проточными согласными. Один из трех модальных классов смычных - глухие - пополнил собой состав щелевых, причем последние при этом развернули все возможные локальные ряды. Целиком в составе смычных был сохранен лишь один модальный класс звонких, подвергшихся оглушению согласных. Третий модальный класс - прежние придыхательные - утратил не только кинакему прндыхательности, вообще выпавшую из фонологической системы, но и кинакему смычности: возникшие из фонем зтого класса звонкие имели смычные и щелевые аллофоны. В результате передвижения сложилась полная осевая симметрия между смычным и проточным консонантизмом, причем ось симметрии прошла так, что два модальных класса из трех оказались по разные стороны ее, а третий класс она рассекла на две аллофонические зоны:

p	b	b	f
t	d	đ	þ
k	g	g	x
k°			x°

Своеобразие эволюции консонантизма в различных группах индоевропейской семьи выявляется прежде всего в том, как в них решается вопрос о соотношении придыхательных и щелевых согласных. О тесной взаимосвязи судеб обоих модальных классов говорит, в частности, тот примечательный факт, что в индийских языках, где оппозиция придыхательности не только сохранилась, но и расширила сферу действия, состав щелевых согласных фонем крайне беден [15]. Таким образом, индийское решение заключается в закреплении асимметрии состава смычных и проточных согласных.

Другое решение уменьшает состав .смычных, просто ликвидируя оппозицию прпдыхательности, что означает слияние придыхательных согласпых с их прежними непридыхательными коррелятами. Оно проведено в иранских, славянских и балтийских языках. Общей чертой обоих решений является то, что при них нет перехода какого-либо модального класса смычных в состав щелевых. Последний либо вообще не расширяется, либо обогащается за счет иных ресурсов системы - в щелевые превращаются сонанты, смычные некоторых локальных рядов. Описанные решения характерны для ареала satәm, хотя наложение ареалов неполное. Очевидно, осуществленное в satәm-языках обогащение состава щелевых за счет смычных из постцентральных локальных рядов ослабило впоследствии остроту асимметрии между смычными и проточными согласными.

Имелись и иные решения, общей чертой которых, в отличие от описанных, явился переход некоторых модальных классов смычных в состав щелевых, т. е. замена одной преградной кинакемы на другую. При этом класс придыхательных ликвидируется. Такие решения типичны для centum-языков. Из придыхательных формируются латинские щелевые /f, h/. В греческом на рубеже нашей эры в щелевые превратились не только придыхательные /p^h, t^h, k^h/, но и звонкие /b, d, g/. В германской группе ликвидация придыхательности и обогащение состава проточных были объединены в цепном процессе передвижения всех трех модальных классов смычных.

Таким образом, специфические особенности различных групп индоевропейской семьи не выходят за рамки вариаций в общем направлении перестройки фонологической системы, обусловленной глубоким типологическим сдвигом. Эти различия вытекают из неодинаковых решений небольшого числа альтернатив, перед которыми вставала перестраивавшаяся фонологическая система. Масштабы вариационных различий не столь велики, чтобы служить основанием для выдвижения одной из групп (в частности, германской) на особое место в индоевропейской семье или для известных сомнений в индоевропейском происхождении германских языков [16]. Следует также подчеркнуть, что сходные решения тех же альтернатив в разных группах семьи не могут служить аргументом при обсуждении проблемы генетических связей между группами (в частности, германской и армянской), так как при немногочисленности возникавших альтернатив и обычной для них бинарности решений достаточно велика вероятность однотипных решений в генетически отдаленных ветвях семьи.

Литература

1. Benveniste E. Origines de la formation des noms en indo-européen, 1935. (Русск. пер.: Бенвенист Э. Индоевропейское именное словообразование. М., 1955); Клычкое Г. С. Типологическая гипотеза реконструкции индоевропейского праязыка. - ВЯ, 1963, № 5, с. 4, 5.

2. См. Мельников Г. П. Детерминанта - ведущая грамматическая тенденция языка. - В сб.: Фонетика. Фонология. Грамматика. К 70-летию А. А. Реформатского. М., 1971, с. 363.

3. Галъцев И. Н. Введение в изучение китайского языка. М., 1962, с. 223; Cheng R. L. Mandarin Phonological Structure. - "Journal of Linguistics", 1966, v. 2, No. 2, р. 137, 138.

4. Поливанов Е. Д. Введение в языкознание для востоковедных вузов. Л., 1928, с. 206; Драгунов А. А. Грамматическая система современного китайского разговорного языка. Л., 1962, с. 22, 35, 36.

5. Гордина М. В. О различных функциональных звуковых единицах языка. - В сб.: Исследования по фонологии. М., 1966, с. 180-183; Касевич В. Б. О соотношении незнаковых и знаковых единиц в слоговых в неслоговых языках. - В сб.: Проблемы семантики. М., 1974, с. 122-124.

6. Подробное изложение кинакемного представления фонологического строя см.: Плоткин. В. Я. О первичной фонологической единице. - В сб.: Грамматические и фонетические исследования по германским языкам. Кишинев, 1977; Plotkin V. Y. Systems of Ultimate Phonological Units. -"Phonetica", 1976, v. 33, No. 2.

7. Предлагалось различать в слоговых языках фонемные единицы двух уровней: альфа-фонемы - объединения симультанных ДП и бета-фонемы - обладающие синтагматической протяженностью объединения сукцессивных альфа-фонем (Ефимов А. Ю, К универсальному описанию структуры слога в языках мира. Проблема сегментации слога. - В сб.: Типология как раздел языкознания. Тезисы дискуссии. М., 1976, с. 78, 79).

8. Целесообразно называть такие фонемы сонорными согласными, а не сонантами.

9. Использование сонантов в качестве слогоносителя, известное в ряде современных индоевропейских языков, ограничено либо типои слога (неударным слогом в английском), либо составом таких сонантов ([r, l]в чешском, [r] в сербскохорватском).

10. Якобсон Р. и Халле М, Фонология и ее отношение к фонетике. - В сб.: Новое в лингвистике, вып. 2. М., 1962, с. 268-270.

11. Ср. Евдошенко А. П. Проблема структуры языка. Кишинев, 1967, с. 113, прим. 2.

12. Фонетическим термином "щелевой" мы обозначаем проточные шумные согласные.

13. О динамике строения индоевропейского слогоносителя см.: Степанов Ю. С. О зависимости понятия фонемы от понятия слога при синхронной описании и исторической реконструкции. - ВЯ, 1974, № 5, с. 104-106.

14. Ср. Гухман М. М. Примечания к книге Э. Прокоша "Сравнительная грамматика германских языков". М., 1954, с. 356; Hammerich L. L. Die germanische und die hochdeutsche Lautverschiebung. - "Beiträge zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur", Tübingen, 1955, Bd. 77, H. 1, S. 28.

15.Елизаренкова Т. Я. Исследования по диахронической фонологии индоарийских языков. М., 1974, с. 274, 275.

16. В составе индоевропейской семьи наиболее специфична в фонологической аспекте, очевидно, индийская группа.

Источник текста - Фундаментальная электронная библиотека "Русская литература и фольклор".