Перевод текстов и документов > Таксис - относительное время - эвиденциальность

Таксис - относительное время - эвиденциальность

С.М. Полянский

ТАКСИС – ОТНОСИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ – ЭВИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ
(к проблеме критериев разграничения)

(Сибирский лингвистический семинар. - Новосибирск, 2001, № 2)

Задачей настоящей статьи является уточнение категориальной специфики таксиса в соотношении его с некоторыми другими, смежными категориями. Анализ проводится на материале русского, немецкого, и частично английского языков.

Как свидетельствуют данные ряда наук, у современного человека в процессе его практической деятельности участвуют, как минимум, два различных вида представлений о времени:

1. Абстрактно-обобщенное, рациональное - здесь время выступает как некая бесконечная, непрерывная, равномерно текущая субстанция, существующая сама по себе, независимо от совершающихся в мире событий и взаимоотношений между ними.

2. Чувственно-наглядное, конкретное, эмпирическое - как неотъемлемый реляционный атрибут бытия конкретных конечных и дискретных явлений (событий, фактов) и отношений между ними.

Оба этих вида временных представлений, разумеется, существуют и актуализируются в сознании людей не изолированно, а в тесной взаимосвязи друг с другом. [1]

Такой двойственный когнитивный характер временных представлений у человека можно рассматривать как частный случай отражения диалектики конкретного и абстрактного, единичного и общего, дискретного и непрерывного в познании и освоении окружающего мира, что находит свое воплощение в соответствующей языковой (вербальной) картине.

Так, представления об эмпирически воспринимаемых "индивидуальных временах" реальных объектов с их свойствами и отношениями, выступающих в своих связных областях пространства-времени тех или иных конкретных ситуаций и событий, воплощаются, соответственно, в высказываниях о конкретных единичных процессах, фактах, действиях, состояниях, - они имманентно присутствуют в содержании пропозиций, предикатов, событийных имен, глагольных лексем, получают разнообразную модификацию в аспектуальной семантике.

Представление об абстрактном времени как о равномерно текущем потоке непрерывных и неразличимых друг от друга моментов позволяет объяснить такие лингвистические явления, как, например, дейктические функции грамматических абсолютных временных форм, расчленяющие абстрактный временной континуум относительно момента речи на три большие недискретные сферы (прошедшего, настоящего, будущего), наличие специальной темпоральной лексики различных степеней обобщенности (ср., например, теперь, тогда, в будущем, все время, всегда, вечно, и т.п.; нем.: die ganze Zeit, immer, ewig, jetzt, damals, zukünftig), а также целый ряд других семантических средств разных языковых уровней.

В ходе когнитивной и лингвомыслительной деятельности оба вида временных представлений выступают в тесном диалектическом единстве: образы конкретных "индивидуальных времен" бытия отдельных конкретных и дискретных явлений, событий, фактов взаимодействуют в различных комбинациях с образом единого временного континуума либо тех или иных его отрезков как его подмножества.

В естественных языках для передачи существующих когнитивных образов временных структур имеется соответствующий инвентарь семантических (лексических и грамматических) средств, образующих взаимодействующие системы (подсистемы), основная функция которых - передача упорядочивания и соотнесенности друг с другом выражаемых "положений дел" (событий, ситуаций, фактов) в субстанциальном времени, или, выражаясь терминами современной логики времени, формирование временной оценки, под которой понимается установление взаимного положения в субстанциальном времени (одном множестве), как минимум, двух событий (его подмножеств).

Как формулирует А.А. Ивин, в зависимости от того, какое событие принимается за основание отнесения при оценке положения некоего другого события, все временные оценки подразделяются на две принципиально различные группы.

Первую группу образуют оценки, имеющие в качестве точек отсчета такие события, положение которых на оси субстанциального времени остается постоянным. Такие оценки называются временными оценками с постоянными моментами отнесения или В-оценками и образуют сферу так называемого позиционного времени. [2] Картина языковой манифестации В-оценок весьма разноообразна, в качестве, одного из примеров достаточно лишь сказать, что В-оценки - неотъемлемый содержательный компонент семантической структуры многих видов полипропозитивных высказываний в самом широком понимании этого термина.

Еще одним примером языковой манифестации позиционного времени могут служить высказывания с так называемыми датирующими В-оценками. Например, моментом отнесения оценки Наполеон умер в 1821 году является событие "рождение Христа ", которое в силу существующей конвенции обычно не эксплицируется. Общий же смысл приведенной оценки таков: когда-то было событие, "рождение Христа " и Наполеон умер спустя 1821 год после этого события [3]. Другую группу составляют временные оценки с переменными моментами отнесения, или А-оценки, входящие в сферу так называемого векторного времени. В этом случае за основание отнесения принимается время высказывания оценки, или, выражаясь в терминах лингвистики, момент речи, например:

Идет снег (сейчас): Шел снег (тогда): Он вчера говорил, что завтра будет идти снег и т.п.

А-оценки дейктичны, векторны, т.е. они нуждаются в указании относительно координат речевого акта. Поэтому утверждения, содержащие А-оценки, будучи истинными в одно время, могут стать ложными в другое. К В-оценкам это не относится. Если Наполеон действительно умер через 1821 год после рождения Христа, то высказывание об этом факте будет истинным всегда, так как позиция событий, соотносимых друг с другом на оси субстанциального времени, остается постоянной. То же самое касается и истинности взаимоположения между событиями в различных полипропозитивных высказываниях, независимо от их соотнесенности с моментом речи, т.е. от их общей А-оценки.

Ср. простейшие примеры:

Er ging zum Fenster und öffnete es - Он подошел к окну и открыл его; Er geht zum Fenster und öffnet es - Он идет к окну и открывает его /Er wird zum Fenster gehen und es öffnen - Он подойдет к окну и откроет его;

Er saß am Tisch und schrieb einen Brief- Он сидел за столом и писал письмо / Er sitzt am Tisch und schreibt einen Brief - Он сидит за столом и пишет письмо / Er wird am Tisch sitzen und einen Brief schreiben - Он будет сидеть за столом и писать письмо и т.д. В первом случае во всех трех вариантах неизменно передается разновременность, во втором - одновременность действий. В естественных языках формулировка А- и В-оценок, или, иначе говоря, векторного и позиционного времени, обеспечивается принципиально различными системами взаимодействующих лексических, грамматических и лексико-грамматических средств с соответствующими функциями. Так, основной составляющей системы передачи векторного времени в индоевропейских языках являются специальные глагольные временные формы прошедшего, настоящего и будущего, нередко в сочетании с соответствующей темпоральной лексикой.

Для выражения же позиционного времени используются принципиально иные, лингвистические средства, взаимодействующие друг с другом в различных комбинациях: относительные глагольные времена, специальная временная глагольная и неглагольная лексика (типа предшествовать, следовать, совпадать, раньше, позже, одновременно), аспектуальные значения предикатов, временные союзы (до того как, после того как, в то время как и т.п.), временные предлоги (перед, до, после, перед, в течение, во время и т.д.) и наречия (затем, потом, одновременно), функционирующие в различных полипропозитивных структурах как на уровне сложного и осложненного предложения, так и на уровне сверхфразовых единств. Отметим также уже упоминавшиеся датирующие оценки, однако это далеко не полный перечень.

В последнее время исследование некоторых средств выражения позиционного времени получило новую, нетрадиционную основу и несколько иной ракурс, в частности, в связи с относительно недавно выделенной Р.О. Якобсоном категорией таксиса, которая, по его формулировке, "характеризует сообщаемый факт [4] по отношению к другому факту и безотносительно к факту сообщения". [5]

Именно поэтому последующие лингвисты стали связывать данную категорию с выражением хронологических отношений (одновременность / разновременность) между событиями (действиями) безотносительно к моменту речи, то есть, по сути, со сферой В-оценок, и концепция таксиса привлекла к себе внимание целого ряда исследователей.

Однако при изучении имеющейся научной литературы, посвященной таксису, обращает на себя внимание то обстоятельство, что некоторые аспекты, касающиеся формы, содержания, да и самого лингвистического статуса этой категории, трактуются исследователями с весьма различных, иногда значительно расходящихся, позиций.

Параллельно отметим, что в свете теории таксиса некоторые категории и понятия традиционной лингвистики, связанные с выражением позиционного времени, в первую очередь, такие, как «относительное время», «относительные времена», «согласование времен» были подвергнуты переосмыслению и получили новую интерпретацию, обнаруживающую у различных исследователей, подчас существенные расхождения.

Так, например О.С. Ахманова, С. Беленькая, (применительно к английскому языку) и А.И. Бородина (применительно к английскому и немецкому языкам), связывают таксис исключительно с оппозицией “перфект : неперфект”, передающей, как известно, отношение “предшествования”и известной в традиционной германистике и англистике как «относительное время», отводя ему тем самым статус преимущественно морфологической категории. Что касается семантико-синтаксических и лексико-семантических аспектов и условий функционирования данной оппозиции, то они, как правило, в исследование не включаются и этими авторами не описываются [6].

Известные Петербургские исследователи таксиса А.В. Бондарко, Т.Г. Акимова, Н.А. Козинцева, рассматривают его в качестве функционально-семантической категории, основывающейся на взаимодействии семантических элементов разных языковых уровней: морфологического (видовые оппозиции), лексико-грамматического (определенные союзы, предлоги, наречия), а также синтаксического уровня (определенные типы полипредикативных предложений) [7].

М.Ю. Рябова, исследовавшая таксисные отношения на материале английского языка, стремится максимально широко учитывать не только морфологический, лексический, но и другие аспекты плана выражения данной категории, прежде всего синтаксический, кроме этого она включает сюда различного рода пресуппозиции и импликации. К средствам выражения категории таксиса, автор относит почти все существующие типы полипредикативных высказываний как сентенциального, так и сверхфразового уровня, монопредикативные высказывания с различными типами семантического осложнения [8]. Сходным образом трактует таксис на материале французского и русского языков Н.В. Берницкая. [9]

Среди изученных нами исследований, использующих понятие “таксис”, особое место занимает целый ряд работ, объектом изучения которых являются так называемые конструкции с предикатными актантами (КПА) [10]. Критический анализ этих работ и составляет основной предмет настоящей статьи, а ее центральной задачей является уточнение категориальной специфики таксиса в соотношении его с такими, смежными категориями, как «относительное время» и «эвиденциальность», также связанными с языковым выражением времени.

В центре внимания указанных исследований находятся семантико-синтаксические свойства высказываний, строящихся на базе формально простого (монопредикативного) предложения, семантически осложненного различными дополнительными пропозитивными единицами, выступающими в функции событийных актантов сказуемого. Это, прежде всего, вторично-предикативные (инфинитивные, причастные) конструкции, а также разного рода номинализации. При этом подчеркивается их функциональная соотносительность с придаточными дополнительными (изъяснительными) предложениями.

Основанием для употребления обсуждаемого понятия в этих исследованиях, как и в ряде других, полагается один из ведущих семантических признаков таксиса, а именно временная соотнесенность события подчиняющего предиката (глагольного либо неглагольного) в финитной форме с событием-актантом безотносительно к моменту речи.

При этом совершенно справедливо признается тот факт, что в качестве подчиняющих могут выступать далеко не все, а лишь определенные смысловые группы предикатов («модусные предикаты»). Так, по мнению И.Я.Харитоновой, в лексическом значении подобных предикатов содержится определенная латентная сема, которую она называет “временной” или “темпоральной” семой. Всего таких сем выделяется четыре: 1) проспективные (следование, отнесенность к будущему): Er verspricht, das zu machen; 2) ретроспективные (предшествование, отнесенность к прошлому): Er erinnert sich, das gemacht zu haben; 3) контемпоральные (одновременность, отнесенность к настоящему): Es tat ihm wohl, allein zu sein; 4) вневременные (нейтральные): Man freut sich, jung und gesund zu sein. [11]. В зависимости от наличия той или иной семы в лексическом значении подчиняющего предиката, между ним и зависимым предикатным актантом устанавливается соответствующее временное значение. Оно имеет не абсолютный, а относительный характер, так что, по мнению автора, в данном случае можно говорить о принципиально различных категориях, которые, соответственно, дифференцируются понятиями «времени» и «таксиса» [12]. Таким образом, здесь у И.Я. Харитоновой «таксис» выступает как понятие, замещающее (кстати, далеко не всегда последовательно) более традиционное понятие «относительное время», точнее один из нескольких вариантов употребления последнего. Ср., в частности: «Потенциальная предикативная связь, выраженная инфинитивом или пропозитивным именем, характеризуется относительным временем (выделено И.Я.Харитоновой - С.П.). Различие традиционных понятий абсолютного и относительного временного значения настолько существенно, что, по сути, можно говорить о совершенно различных категориях. Это отражено в современных понятиях времени и таксиса» [13]. Введя таким образом понятие “таксис” автор, однако, в дальнейшем его больше не употребляет, предпочитая пользоваться традиционным понятием “относительное (временное) значение”, которое он однозначно соотносит с родовым понятием “темпоральность” [14]. Ср.: “В то же время так называемые относительные временные значения одновременности / неодновременности и, в первую очередь, предшествования являются объективными, так как не зависят от субъективного фактора (“ego - nunc”). Отношение предшествования или одновременности остается константным, в какую бы “абсолютную” временную плоскость их не переносил говорящий. ... Если применить эти положения к системе значений функционально-семантического поля темпоральности (курсив наш - С.П.), то следует сказать, что относительные значения одновременности / неодновременности заложены в семантике глагола в виде латентной семы и представляют, таким образом, категорию, присущую именно языку” [15]. Эту латентную сему автор именует “временной” или “темпоральной” семой, она наличествует в глаголах, прилагательных, существительных, способных к образованию предикатов пропозиционального отношения (модусные предикаты), которые составляют объект описания специальной главы “Промежуточная зона темпоральности” [16]. Исходя из рассуждений И.Я. Харитоновой, можно полагать, что для нее понятия “таксис” и “относительное время” в рассмотренном выше варианте, а также употребляемые ею парные понятия “зона таксиса” и “зона темпоральности” если не идентичные, то, по крайней мере, очень близкие, или значительно пересекающиеся понятия. Разумеется, при этом следует иметь в виду, что темпоральность здесь понимается не в традиционном, морфологическом смысле, а, в первую очередь, в лексико-семантическом, поскольку в своей работе автор ведет речь не о морфемных семах, а преимущественно о лексемных.

Сходные взгляды на существо категории таксиса в достаточно развернутом и последовательном виде представлены в целом ряде исследований лингвистов Иркутского лингвистического университета (например, Л.М. Ковалевой, А.Л. Сидинхе, Ким Ен Ок и др.), а также в некоторых других исследованиях, в частности, в кандидатской диссертации Е.И. Панина).

В качестве примера приведем ряд положений из кандидатской диссертации А.Л. Сидинхе «Семантика глаголов физического восприятия и таксисно-аспектуальный компонент организуемого ими предложения в современном английском языке». Объектом исследования здесь являются конструкции с объектными предикатными актантами, представленные синтаксическими структурами трех типов: а) придаточными предложениями (I could see, where he was); б) вторично-предикативными оборотами с инфинитивом (He watched her almost run up to the door); в) вторично-предикативными оборотами с причастием (Now he heared the wind roaring).

По мнению автора, в таких конструкциях присутствует определенный “темпоральный компонент”, который, как он пишет, “складывается из аспектуальности и таксиса”. И далее: “Аспектуальность, под которой понимается временная локализованность / нелокализованность процесса, обозначаемого в предложении, присуща глагольному предикату. <...> Таксис, характеризующий соотношение процессов, обозначенных в предложении, во времени относительно друг друга, является синтаксической категорией, так как его семантика и его признаки вне предложения не существуют: его семантика определяется временными отношениями между процессами, а форма складывается из совокупности различных элементов предложенческой структуры, а именно: видо-временных форм главного и зависимого глагола (или их отсутствия у зависимого глагола) и лексической семантики главного глагола” [17]. Понимаемый таким образом “темпоральный компонент” автор именует “таксисно-аспектуальным компонентом предложения” и определяет его “как содержательную структуру”, связанную с выражением характера протекания и распределения глагольных процессов во времени относительно друг друга [18]. Он имеет недейктический характер и поэтому “не может рассматриваться в терминах общепринятых видо-временных форм глагола. Речь должна идти о таких значениях как “одновременность”, “предшествование”, “следование” [19].

Таким образом, таксис трактуется здесь как синтаксическая категория, средствами актуализации которой в данном случае являются конструкции с объектными предикатными актантами, выступающими в так называемой “изъяснительной” функции.

Понятие “таксис” активно использует при исследовании конструкций с предикатными актантами в своих работах Л.М. Ковалева [20]. Автор проводит достаточно подробный анализ механизма выражения отношений предшествования, одновременности и следования в КПА различных структурно-синтаксических типов, уделяя значительное внимание лексико-синтаксическому взаимодействию сказуемных и предикатно-актантных компонентов исследуемых единиц, а также выявлению закономерностей в видо-временных корреляциях между финитным сказуемым и зависимым предикатным актантом.

Сфера действия терминопонятий “таксис” и “таксисные отношения” при описании КПА оказывается у Л.М. Ковалевой весьма широкой, что определяется широким набором исследуемых единиц – КПА. Так, помимо “традиционных” КПА, образуемых предикатами пропозициональной установки, обозначающими психические (сенсорные), ментальные (мыслительные, речевые, оценочные) акты, Л.М. Ковалева включает в свое описание “таксисных отношений” и некоторые конструкции с каузативными отношениями, в частности, предложения с “предикатами вербальной каузации” (например, Ich verlange, daß du kommst [21].Таксисные отношения, по мнению Л.М. Ковалевой, имеют место и в КПА с косвенной номинацией событий, когда в качестве средств именования последних выступают предметные имена. Например: to hear the bell; die Nachtigal hören; слушать море [22]. Также: Ich freue mich über das Geschenk (Я радуюсь полученному подарку); Ich freue mich auf das Geschenk (Я радуюсь подарку заранее) [23]. Аналогичными средствами обозначения событий могут являться и имена собственные: Он слышал Шаляпина = Он слышал, как поет Шаляпин [24]. Аналогичным же образом употребляет рассматриваемое понятие понятие Ким Ен Ок в своей работе “Анализ категории таксиса в предложениях с глаголами памяти” [25] Как пишет автор, опираясь на работу Е.Ю. Панина [26], “данное исследование продолжает традиции семантического синтаксиса и рассматривает только один из многочисленных аспектов категории таксиса – его зависимость от лексического значения ГГ (главного глагола – С.П.) в полипредикативном предложении” [27]. Автор путем построения ,многочисленных коррелятивных моделей соотношения видо-временных форм главного и зависимого глагола подробно исследует различные КПА с глаголами памяти типа remember, recollect, recall, forget, выражающими мнемонические акты, в их временных соотношениях с “вспоминаемыми” событиями, передаваемыми предикатными актантами (придаточными дополнительными, вторично-предикатвными оборотами, номинализациями). Такие временные соотношения (предшествование и одновременность) автор именует “таксисными отношениями”. Подобное понимание таксиса принципиально ничем не отличается от его понимания в вышерассмотренных исследованиях КПА Л.М. Ковалевой и А.Л. Сидинхе, и в значительной мере сближается с интерпретацией таксиса у Е.Ю. Панина и И.Я. Харитоновой. Конструкции с предикатными актантами как одно из средств выражения таксисных отношений довольно подробно описываются в специальном разделе докторской диссертации М.Ю. Рябовой [28] и в кандидатской диссертации Н.В. Берницкой [29].

Любопытно отметить, что почти все указанные, авторы, употребляя данное понятие применительно к КПА, так или иначе стремятся опираться на концепцию Р.О. Якобсона, а также на А.В. Бондарко, развивавшего и конкретизировавшего её на материале русского языка в целом ряде своих работ.

Между тем при внимательном изучении работы Р.О. Якобсона во всей целостности ее контекста возникает впечатление, что сам ученый понимал под таксисом совсем не те языковые явления, которые имеют в виду авторы, пишущие о наличии таксисных отношений в КПА, а нечто совершенно иное. Чтобы проследить это, обратимся к первоисточнику.

Для адекватного понимания концепции таксиса, сформулированной Р.О. Якобсоном, важно иметь в виду несколько ключевых положений, на базе которых он описывает данную категорию. В целях объективности нашего анализа приводим их подробнее.

Это, прежде всего, как он пишет, “…два важнейших различия между:

1. самим сообщением (s) темой сообщения (n) (от англ. speech и narrate);

2. cамим фактом(E) и любым из его участников (P), будь то деятель или объект действия (от англ. event и participant).

Соответственно следует различать следующие четыре вещи: сообщаемый факт (Eⁿ), факт сообщения (E^s), участник сообщаемого факта (Pⁿ) и участник факта сообщения (P^s), будь то отправитель или адресат” [30]. В соответствии с этим Р.О. Якобсон подразделяет все рассматриваемые им глагольные категории на два типа, а именно категории, (1) содержащие указание на участников сообщаемого факта и (2) не содержащие таких указаний. Категории первого типа “могут характеризовать либо самих участников сообщаемого факта (Pⁿ), либо их отношение к этому факту (Pⁿ Eⁿ)”. Категории второго типа “характеризуют либо сообщаемый факт сам по

себе (Eⁿ), либо его отношение к другому сообщаемому факту (En En)” [31]. Отметим, что именно последнюю категорию, которую он обозначает формулой (Eⁿ Eⁿ), Р.О.Якобсон и называет далее таксисом.

Категории, характеризующие только самый факт (Eⁿ) или только его участников (Pⁿ) Р.О.Якобсон предлагает именовать десигнаторами, категории же, характеризующие величины (Eⁿ) или (Pⁿ) через отношение к другим описываемым объектам (Eⁿ Eⁿ или Pⁿ Eⁿ) - коннекторами. Все классифицируемые категории подразделяются также по тому, характеризуют ли они сообщаемый факт и / или его участников “либо по отношению к факту сообщения ... (.../Eⁿ), либо к его участникам ... (.../Pⁿ), либо безотносительно ко всему этому” [32].

Категории, указывающие на такое отношение, именуются вслед за О. Есперсеном шифтерами, а не содержащие такого указания - не шифтерами).

А сейчас важно остановиться на категориях, связанных с языковым выражением нескольких различных аспектов идеи времени.

В частности, типичным примером шифтера является традиционная грамматическая категория времени (в работе она представлена формулой EⁿE^s). Содержание ее следующее: “В р е м я характеризует сообщаемый факт по отношению к факту сообщения. Так, прошедшее время показывает, что сообщаемый факт предшествует факту сообщения” [33]. (Разрядка Р.О. Якобсона – С.П.).

Одним из примеров не шифтера, связанного с выражением идеи времени, может служить категория вида (Р.О. Якобсон обозначает ее формулой Eⁿ), поскольку здесь действие (факт, событие) характеризуется по своим внутренним временным параметрам, само по себе, безотносительно к факту сообщения).

Посредством указанных бинарных противопоставлений ученый по этому же принципу устанавливает далее специфику других категорий глагола, таких как лицо, залог, наклонение, засвидетельствованность и среди них таксис. Выше уже указывалось, что согласно Р.О. Якобсону, “таксис характеризует сообщаемый факт по отношению к другому сообщаемому факту и безотносительно к факту сообщения” [34]. Таким образом, таксис – это коннекторная и одновременно нешифтерная категория. На наш взгляд, данное положение является у Р.О. Якобсона ключевым в его общей концепции таксиса, поскольку оно отражает наиболее специфические признаки данной категории. Можно, пожалуй, даже утверждать, что нешифтерность и коннекторность составляют базовые признаки таксиса. Отсюда и указаная выше формула таксиса, записанная самим Р.О. Якобсоном как (EⁿEⁿ). С этими базовыми признаками могут совмещаться и другие семантические признаки, такие как одновременность сообщаемых фактов, предшествование одного из них другому, уступительная связь прерывание и т.п. [35].

Таковы основные черты концепции таксиса Р.О.Якобсона. Следует иметь в виду, что данная категория не являлась для него предметом специального исследования, а описывается лишь мимоходом, наряду с другими глагольными категориями, причем в довольно сжатом виде.

С признаком коннекторности, кроме того, могут совмещаться не только нешифтерные, но и шифтерные категории. Одна из них, о которой Р.О. Якобсон говорит особо и недвусмысленно - это категория засвидетельствованности (evidential). Данным термином он обозначает глагольную категорию, как он пишет, “учитывающую три факта [сообщаемый факт, факт сообщения и, кроме того, передаваемый факт сообщения (Е^ns), т. е. указываемый источник сведений о сообщаемом факте]. Говорящий сообщает о событии, основываясь на сообщении какого-либо другого лица (цитативные, т. е. от кого-то полученные сведения), на снах (сведения, полученные путем откровения), на догадках (предположительные сведения) или на собственном прошлом опыте (сведения, извлекаемые из памяти)” [36].

Если формула таксиса у Р.О. Якобсона – (EⁿEⁿ), поскольку таксис – это только сообщаемые факты (ситуации, действия), которые соотносятся исключительно только друг с другом, как некие отображаемые языком объективные данности (например: встать и подойти; сидеть и писать), то формула категории засвидетельствованности, предлагаемая Р.О.Якобсоном, выглядит уже иначе, а именно (EⁿE^ns/E^s). И здесь речь уже идет о соотношении принципиально иного рода, а именно о соотношении между объективным фактом (ситуацией) и ситуацией ее отображения, поскольку сюда включен сам факт их отображения. Это, если можно так выразиться, „вторичное отображение первичного процесса языкового отображения“, в том числе и его временной структуры.

Исследование категории засвидетельствованности (эвиденциальности) проводили и другие лингвисты, оно представлено, например, в работах Т. Гивона и А. Вудбери [37]. Из последних исследований интерес в контексте обсуждаемой нами проблемы представляет недавняя работа Н.А. Козинцевой [38]. Типологический анализ, проведенный автором на материале разноструктурных языков, наглядно подтверждает качественную специфику данной категории, установленную Р.О. Якобсоном.

Приведем центральную мысль этой работы, которая состоит в том, что “…естественному языку свойственно сопровождать передачу некоторой объективной информации, выражением авторской позиции говорящего, его субъективного отношения к сообщению. Одним из семантических параметров высказывания, отражающих это отношение, является отсылка к источнику информации, передаваемой говорящим. Языки могут быть устроены так, что 1) говорящий всегда имеет возможность строить свое высказывание, не указывая на источник своих знаний; 2) говорящий обязан в определенных ситуативных условиях выразить источник, на котором основаны его сведения. Таким источником могут быть:

а) собственные наблюдения говорящего (прямое свидетельство); б) сведения из вторых рук, умозаключение (непрямое, или косвенное свидетельство)” [39]. Опираясь на идею Р.О. Якобсона, рассмотренную нами выше, автор определяет эвиденциальность “как область рамочных значений, представляющих собой указание на источник сведений: говорящий сообщает о событии, основываясь на сообщении какого-либо другого лица, на снах (сведения, полученные путем откровения), на догадках (предположительные сведения) — косвенная засвидетельствованность - или на собственном прошлом опыте (сведения, извлекаемые из памяти) - прямая засвидетельствованность” [40].

По сути, то явление, которое автор интерпретирует как категорию эвиденциальности, есть не что иное, как одна из разновидностей модуса, в указанном выше смысле. Поэтому семантика высказываний, в которых функционирует данная категория, и описывается соответствующим образом, а именно “как содержащая рамочную (EV) и пропозитивную части (Р):

Г сообщает, что [X видел/полагает/узнал, что] Р, где Г - говорящий, Х - субъект модуса EV ("хозяин" информации). Информация может быть получена посредством: 1) чувственного восприятия, 2) логического умозаключения, 3) сообщения”. При этом конкретизируется, что “чувственное восприятие может детализироваться как: а) зрительное, б) слуховое, в) основанное на общих ощущениях” [41].

Заметим, что сама Н.А. Козинцева, посвятившая ранее ряд своих работ специально изучению таксиса [42] нигде не смешивает его с засвидетельствовванностью. Таким образом, можно, вероятно, утверждать, что таксис в смысле Р.О. Якобсона – это “ эвиденциальность со знаком (-)”.

Продолжая начатое выше обсуждение конструкций с предикатными актантами, можно констатировать, что данные конструкции существуют, прежде всего, именно для выражения данной категории, а не таксиса – и в этом состоит их основная функция.

Действительно, как в том, так и в другом случае имеют место определенные временные отношения между ситуациями безотносительно к моменту речи, и такие временные отношения находятся в сфере недейктического или позиционного времени (сфера В-оценок). Однако это еще не дает основания, интерпретировать все подобные отношения как таксис, что в последнее время можно встретить в целом ряде исследований.

Такое положение вещей объясняется тем, что некоторые исследователи понимают указанный признак (т.е. “отношение между двумя событиями”) именно прежде всего как отношение, отвлекаясь при этом, во-первых, от того, что и с чем соотносится, то есть от качественной характеристики событий-денотатов, являющихся элементами данного отношения, (экстралингвистический фактор) а, во-вторых, от того, как это отношение и его элементы представлены в плане языкового выражения (интралингвистический фактор). Подобный подход особенно явственно прослеживается в докторской диссертации М.Ю. Рябовой, которая, как уже указывалось выше, предпринимает попытку исследовать таксис с точки зрения теории временной референции, включая в инвентарь средств выражения таксисных отношений максимальное количество самых разнообразных типов высказываний: от монопредикативных высказываний

(включая так называемый “имплицитный таксис) до сверхфразовых единств [43] Однако именно оба этих фактора, будучи взаимосвязанными, играют ведущую роль при определении категориальной принадлежности того или иного типа высказывания и, в конечном счете, оказывают решающее влияние на создание специфической языковой картины явлений, охватываемых сферой соответствующей категории.

Вместе с тем достаточно хорошо известно, что любые семантические классификации, если они строго и последовательно не опираются на план выражения, легко приводят к произвольным допущениям; в результате этого они приобретают субъективный характер и не являются достаточно убедительными. Вероятно, именно такое положение вещей и имеет место в нашем случае, когда установление критерия о принадлежности того или иного типа высказывания, к категории таксиса, вне зависимости от его семантических и структурно-синтаксических особенностей, строится преимущественно лишь на основании молчаливой, но при этом явно гипостазированной презумпции о некоем содержательном инварианте, а именно: что это высказывание способно передавать какое-то временное отношение между двумя событийными феноменами безотносительно к моменту речи.

Между тем реальная языковая онтология представляет собой гораздо более сложную и неоднозначную картину. Так, уже даже понятие “полипредикативный комплекс”, которое А.В.Бондарко кладет в основу своей дефиниции таксиса и считает одним из центральных в своей функционально-семантической концепции данной категории) (кстати, одной из самых последовательных концепций среди всех существующих на сегодня), оказывается при ближайшем рассмотрении далеко не таким целостным и не вполне достаточным, чтобы служить надежным критерием для идентификации таксиса, частности, для отграничения его функциональной сферы от сферы так называемого “относительного времени”, которое так же, как и таксис, функционально связано со сферой “позиционногот времени” (В-оценок). Очевидно, недостаточность этого критерия и нечеткость в разграничении обеих категорий ощущает и сам А.В. Бондарко. Именно поэтому наряду с “чистым” таксисом (случаи типа Он глядел в окно и думал о своем; Когда он пришел домой, он увидел...) и “чисто” относительным временем (случаи типа Я думал, что он вернется и т.п.) ученый выделяет еще промежуточную “область пересечения понятий относительного времени и таксиса”, в которую он среди прочего, включает полипредикативные высказывания с придаточными изъяснительными типа Он чувствовал, что краснеет; Он понимал, что совершает ошибку. В данном случае пересечение обеих категорий А.В. Бондарко интерпретирует следующим образом: “Относительное время здесь представлено потому, что время действия (краснеет и т.д.) определяется не по отношению к моменту речи говорящего, а по отношению к другому моменту в прошедшем времени (когда кто-то чувствовал, понимал и и.д.). О таксисе же дает основания говорить тот факт, что выражается одновременность действий в рамках целостного временного периода” [44].

Совершенно очевидно, что здесь, как и у некоторых других, уже упоминавшихся выше авторов, явно гипостазируются, с одной стороны, формальный признак - “полипредикативный комплекс”, а с другой - два содержательных признака - “временное отношение между действиями” (в данном случае - одновременность) и “безотносительность к моменту речи”.

Хотя А.Б. Бондарко не считает таксис и относительное время тождественными категориями, тем не менее он все же допускает их пересечение в случаях, подобных рассмотренным. Это происходит вследствие того, что предложенная им спецификация обеих категорий остается недостаточно четкой. Нечеткость же этой спецификации возникает в результате недостаточной логической ясности в разграничении соотносимых друг с другом действий (событий) с точки зрения их ролей в коммуникативно-семантической организации высказывания.

Между тем данный недостаток можно устранить, если при анализе полипредикативных высказываний наряду с формальными и содержательными критериями принимать во внимание и такой аспект семантической структуры полипредикативных высказываний, как соотношение в них диктума и модуса, или, пользуясь параллельными терминами, - пропозиции и пропозициональной установки. Именно здесь, среди прочего, и находится собственно сфера «относительного времени», кстати, та же самая сфера, в которой актуализируется категория эвиденциальности.

Как известно, в современной лингвистике вслед за Ш. Балли под диктумом обычно понимается обозначение некоего события реальной или фиктивной действительности в виде элементарной ситуации. Иными словами, диктум - это собственно пропозиция высказывания в узком смысле, его основной номинативный субстрат [45]. Модус же, или пропозициональная установка высказывания отражает то или иное субъективное отношение к содержанию, передаваемому пропозицией (диктумом). Что касается уже упоминавшейся категории засвидетельствованности (эвиденциальности), то она представляет собой не что иное, как частный случай модуса, на что недвусмысленно указывает в своей работе и сама Н.А. Козинцева [46]. Исследователи отмечают, что модусные значения, как и средства их выражения, весьма неоднородны, являя собой различные формы и способы субъективного представления события, изображаемого в диктуме [47]. Одновременно с этим категория засвидетельствованности, как впрочем, и любая иная пропозициональная установка, выполняет функцию не только модального, но и временного оператора, указывающего на различные положения диктумного события на оси позиционного времени. Существует несколько вариантов засвидетельствованности, равно как и пропозициональных установок; здесь уместно отметить лишь наиболее важные из них, непосредственно связанные с обсуждаемой проблематикой, а именно:

а) предикаты ментальной (интеллектуальной, эмоциональной оценочной) деятельности, например, wissen (знать), meinen, glauben (полагать), befürchten (опасаться), wünschen (желать), beabsichtigen, sich freuen (радоваться), bedauern (сожалеть);

б) предикаты перцептивной деятельности типа fühlen (чувствовать), sehen (видеть), hören (слышать) и т.п.;

в) предикаты речи (перформативы) типа sagen (говорить, сказать), mitteilen (сообщать), fragen (спрашивать), behaupten (утверждать) и т.д.

Нетрудно заметить, что все эти и подобные им предикативные единицы лежат в сфере модуса и требуют предикатных актантов, функционируя в целом ряде конструкций (КПА), упоминавшихся нами в начале данной статьи. Насколько здесь вообще может идти о таксисе или о каких-либо пересечениях категорий представляется сомнительным.

Учитывая рассмотренный аспект семантической структуры полипредикативного выказывания, можно, таким образом, полагать, что собственно таксисные значения могут формироваться исключительно только в его диктумной части, в процессе непосредственного семантического взаимодействия сочетающихся пропозиций. Ср.:

Er steht auf und geht zum Fenster (Он встает и идет к окну); Er sitzt im Sessel und raucht eine Zigarette (Он сидит в кресле и курит сигарету).

В отличие от этого, в КПА речь идет не о таксисе, а об относительном времени (relative time, relative tenses, relative tempora, relative Zeitformen, relative Zeiten,) или о согласовании времен (sequence of tenses Zeitenfolge, consecutio temporum), поскольку здесь имеют место значения, формирующиеся в результате семантического взаимодействия пропозиции (диктума) и пропозициональной установки (модуса). Ср.:

Sie sieht/sah, daß / wie er aufsteht (Она видит/видела, что /как он встает);

Sie bedauert, daß er so viel getrunken hat (Она сожалеет, что он так много выпил); Er freut sich, so viel geschafft zu haben (Он радуется, что так много сделал) и т.п.

В этот же ряд, несомненно, следует отнести и высказывания с так называемой косвенной речью типа Er sagte, daß sie nicht komme (Он сказал, что она не придет). Такие высказывания являются одним из наиболее частотных средств реализации категории засвидетельствованности и строятся на принципе согласования временных форм (consecutio temporum) и во многих европейских языках эксплицируются конъюнктивом. Особенности их временной структуры на материале немецкого языка всесторонне исследованы германской лингвисткой Анитой Штойбе [48].

Иначе говоря, о категории таксиса речь может идти только в том случае, если имеет место сочетание “диктум - диктум”, а о об относительном времени - если налицо сочетание “модус - диктум”.

Разумеется, возможны и комбинации таксиса c относительным временем, например:

Sie sieht / erzählt (1), wie er aufsteht (2) und zum Fenster geht (Она видит / рассказывает(1), как он встает (2) и идет к окну),

где соотношение (1) - относительное время (consecutio temporum), а соотношение (2) - таксис. Однако суть дела остается прежней, а именно: таксис предполагает соотнесение во времени референциально однотипных событий, а относительное время в указанном смысле - событий разнотипных.

Подводя итоги всему вышеизложенному, можно, таким образом, полагать, что высказывания, содержащие отношения таксиса, передают всегда как минимум две однородных “ситуации”, в то время как высказывания с отношениями засвидетельствованности выражают две разнородных ситуации, одна из которых как бы включена в другую (“ситуация в ситуации”). Именно поэтому конструкции с предикатными актантами, хотя они и передают определенные временные отношения сферы “позиционного времени”, логично относить к средствам выражения именно категории эвиденциальности (засвидетельствованности), а не таксиса.

Примечания

1. См.: Молчанов Ю.Б. Проблема времени в современной науке. М., 1990. – С. 37-93

2. «Позиционное время» и, далее, «векторное время» - термины В.А. Жеребкова: Жеребков В.А. Опыт описания грамматической категории времени в системе немецкого глагола // Учен. зап. Калининск. пед. ин-та. Калинин, 1970. Т. 72. Вып. 3. – С. 14-16.

3. См.: Ивин А.А. Логические теории времени // Вопросы философии. 1969. №3. С. 117-126.

4. Термин "факт" в данной работе употребляется P.О. Якобсоном в нестрогом смысле, наряду с терминами "событие", "действие", "ситуация" Ср. более строгое употребление этого термина в работе Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка Событие. Факт. М., 1988. – С. 152-188]

5. Якобсон Р.О. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972. - С. 101.

6. Akhmanova O., Belenkaya S. The morphology of the English verb. Tense, aspect and taxis. Moscow, 1975; Бородина А.И. Категория таксиса в современном немецком языке в сопоставлении с категорией таксиса в современном английском языке: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Киев, 1975.

7. Бондарко А.В. Общая характеристика семантики и структуры поля таксиса // Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л.: Наука, 1987. С. 234-242; Бондарко А.В. Функциональная грамматика. Л.: Наука, 1984; Акимова Т.Г., Козинцева Н.А. Аспектуально-таксисные ситуации // Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л.: Наука, 1987. С. 257-294.

8. Рябова М.Ю. Временная референция в английском языке: Дис. … д-ра филол. наук. СПб., 1995.

9. Берницкая Н.В. Средства выражения зависимого таксиса (на материале французского и русского языков): Автореф. дис. … канд. филол. наук. Кемерово, 1999.

10. Панин Е.И. Глаголы с таксисной семой в современном немецком языке: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1992; Харитонова И.Я. Вопросы взаимодействия лексики и грамматики (на материале немецкого языка). Киев 1982; Сидинхе А.Л. Семантика глаголов физического восприятия и таксисно-аспектуальный компонент организуемого ими предложения в современном английском языке: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Одесса, 1991; Ковалева Л.М. Некоторые вопросы теории полипредикативного предложения // Синтаксическая семантика конструкций с предикатными актантами. Иркутск, 1998. - С. 5-37; Ким Е.О. Анализ категории таксиса в предложениях с глаголами памяти // Синтаксическая семантика конструкций с предикатными актантами. Иркутск, 1998. - С. 239-262.

11. Харитонова И.Я. Указ. соч. - С. 55.

12. Там же. - С. 52.

13. Там же. – С. 52.

14. Исключение составляет дериват "таксисные значения (предшествование, одновременность, следование)", употребленный всего один раз (с. 58) в качестве синонима понятия "относительные временные значения", употребляемого значительно чаще.

15. Там же. – С. 53.

16. Там же. – С. 45-107.

17. Сидинхе А.Л. Семантика глаголов физического восприятия и таксисно-аспектуальный компонент организуемого ими предложения в современном английском языке: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Одесса, 1991. – С. 4.

18. Там же. – С. 7.

19. Там же. – С. 9.

20. Ковалева Л.М. Некоторые вопросы теории полипредикативного предложения // Синтаксическая семантика конструкций с предикатными актантами. Иркутск, 1998. С. 5-37.

21. Там же. – С. 17.

22. Там же. – С. 10-11.

23. Там же. – С. 19.

24. Там же. – С. 12.

25. Ким Е.О. Анализ категории таксиса в предложениях с глаголами памяти // Синтаксическая семантика конструкций с предикатными актантами. Иркутск, 1998. С. 239-262.

26. Панин Е.И. Глаголы с таксисной семой в современном немецком языке: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1992.

27. Ким Е.О. Указ.соч. – С. 242.

28. Рябова М.Ю. Временная референция в английском языке: Дис. … д-ра филол. наук. СПб., 1995.

29. Берницкая Н.В. Средства выражения зависимого таксиса (на материале французского и русского языков): Автореф. дис. … канд. филол. наук. Кемерово, 1999.

30. Якобсон Р.О. Указ. соч. – С. 99.

31. Там же. С. 99.

32. Там же. С. 99-100.

33. Там же. С. 100.

34. Там же. С. 101.

35. Там же. С. 104.

36. Там же. С. 101.

37. Givon T. Evidentiality and epistemic space // Studies in Language. 1982. Vol. 6. № 1; Woodbury A.C. Interactions of tense and evidentiality // Evidentiality: The linguistic coding of epistemology / Ed. by W. Chafe & J. Nichols. Norwood, 1986.

38. Козинцева Н.А. Категория эвиденциальности (проблемы типологического анализа) // Вопр. языкознания, 1994. № 3. С. 92-104.

39. Козинцева Н.А. Указ. соч. – С. 92.

40. Там же. С. 92.

41. Там же. С. 93.

42. Акимова Т.Г., Козинцева Н.А. Аспектуально-таксисные ситуации // Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л.: Наука, 1987. С. 257-294; Козинцева Н.А. Временная локализованность действия и ее связи с аспектуальными, модальными и таксисными значениями. Л.: Наука, 1991.

43. Рябова М.Ю. Временная референция в английском языке: Дис. … д-ра филол. наук. СПб., 1995.

44. Бондарко А.В. Функциональная грамматика. Л.: Наука, 1984. – С. 76.

45. Шмелева Т.В. Семантический синтаксис. Красноярск: КГУ, 1988. - С. 9-27; Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М.: Наука, 1988. – С. 101-197; Lang E. Einstellungsausdrücke und ausgedrückte Einstellungen // Untersuchungen zur Semantik. Studia grammatika XXII. Berlin: Akademie-Verl., 1983. S. 305-341; Zybatow G. Syntaktische und semantische Eigenschaften der Komplementärsätze kognitiver Verben des modernen Russischen // Untersuchungen zur Semantik. Studia grammatika XXII. Berlin: Akademie-Verl., 1983. S. 169-200.

46. Козинцева Н.А. Категория эвиденциальности (проблемы типологического анализа) // Вопр. языкознания, 1994. № 3. – С. 92-93.

47. Шмелева Т.В. Указ. соч. - С. 28-41; Арутюнова Н.Д. Указ. соч. - С. 106-130.

48. Steube A. Indirekte Rede und Zeitverlauf // Untersuchungen zur Semantik. Studia grammatika XXII. Berlin: Akademie-Verl., 1983. S. 121-168.

Источник: www.philology.ru