Перевод текстов и документов > О предикативности

О предикативности

М.И. Стеблин-Каменский

О ПРЕДИКАТИВНОСТИ

(Стеблин-Каменский М.И. Спорное в языкознании. - Л., 1974. - С. 34-47)

В последние годы в нашей науке оживился интерес к проблеме разграничения логическихи грамматических категорий и, в частности, к проблеме разграничения предложенияи суждения [1]. Инициатива в исследовании этойпроблемы принадлежит, как и следовало ожидать, логикам. Что касается грамматистов,то они относятся к этой проблеме, в сущности, довольно пассивно. С одной стороны,едва ли сейчас найдется у нас такой грамматист, который решился бы открыто признать,что он не видит никакого различия между предложением и суждением. Но с другойстороны, едва ли сейчас найдется у нас и такой грамматист, который в своих высказыванияхо предложении и его главных членах фактически в какой-то мере не отождествлялбы предложения и суждения.

На путь отождествления предложения и суждения толкает грамматиста прежде всего,конечно же, то, что между предложением и суждением, или вернее между наиболееизученным типом предложения и суждением, действительно есть соотносительностьи что такую соотносительность легко принять за тожество предложения и суждениявообще. На путь отождествления предложения и суждения толкает грамматиста такжеи то, что такое отождествление избавляет его от огромных теоретических трудностей.Ведь если предложение - это то же самое, что суждение, то тем самым сложнейшаяпроблема соотношения языка и мышления, грамматики и логики будто бы и разрешена.

Наиболее явная форма отождествления предложения и суждения - это утверждение,что всякое предложение выражает суждение, утверждение, которое, конечно,отнюдь не вытекает из того очевидного факта, что всякое суждение выражется предложением.В самом деле, если всякое предложение выражает суждение, то тогда суждение ипредложение это, очевидно, то же самое, но только рассматриваемое с разных точекзрения, - с точки зрения логики и с точки зрения грамматики, и лингвистам большенечего ломать голову над тем, как следует определять предложение: его, очевидно,следует определить тогда просто как "непосредственную действительностьсуждения" или "суждение, рассматриваемое с точки зрения его выражения",или как-нибудь в этом роде. Когда же логики говорят, что единственные предложения,которые не выражают суждения, - это предложения вопросительные и побудительные[2], - то это немногим меняет положение, таккак за вычетом вопросительных и побудительных предложений остальные остаютсявсе же лишь "непосредственной действительностью суждения". Спор междулогиками о том, выражает ли вопрос и побуждение суждения, интересует грамматистав сущности не более, чем спор о том, сколько чертей может поместиться на остриеиглы. Основной для грамматиста вопрос - вопрос о том, чем всякое предложениеотличается от всякого суждения - этим спором не затрагивается.

Более замаскированной формой отождествления предложения и суждения являетсяприписывание предложению смысловой структуры суждения, т.е. утверждение, чтосодержание всякого предложения расчленяется на то, о чем в нем предицируется(или говорится, сообщается), и то, что в нем предицируется, т.е. на субъекти предикат или на какие-то два другие аналогичные, хотя иначе названные "члена"или "компонента", или "элемента", или "представления"(т.е. субъект и предикат, но прикрытые при помощи тех или иных терминологическихухищрений). К такому приравниванию смысловой структуры предложения к структуресуждения, как известно, сводится в конечном счете и шахматовская теория "коммуникации",т.е. сочетания "двух представлений, приведенных движением воли в предикативную...связь" [3], как основу всякого предложения.возможны разные варианты этой теории. Так, вариант этой теории мы находим, например,в книге В.Г. Адмони, в которой говорится: "Всякое сообщение, всякий актмысли обязательно предполагает активное, динамическое соединение, связываниедвух компонентов - того, о чем сообщается в сообщении и что определяется в мысли,с тем, что сообщается о первом компоненте в сообщении и чем определяется первыйчлен мысли. Задача сообщения и акта мысли - именно связать эти два компонента,связать живой и активной связью, являющейся отражением их связи в объективнойдействительности, динамически воссоздаваемой в процессе общения и мысли. Естественно,что это важнейшее свойства сообщения и акта мысли находит свое выражение и впредложении, в его активном и динамическом характере, также заключающемся втом, что в предложении непосредственно, как бы здесь же, утверждается связьдвух компонентов, независимо от того, утверждается ли наличие или отсутствиеэтой связи" [4]. Не представляет большоготруда узнать субъект и предикат суждения в двух "компонентах" предложения,о которых здесь говорится.

По-видимому, скрытой формой отождествления предложения и суждения может бытьи признание того, что всякому предложению свойственна "предикативность"или что "предикативность" и есть то, что делает предложение предложением.Так, в цитированной книге В.Г. Адмони, непосредственно после приведенного выше,говорится следующее: "Такое активное, динамическое утверждение, происходящеев момент построения предложения или его воспроизведения и являющееся обязательнымусловием всякого предложения, и есть содержание той важнейшей синтаксическойкатегории, которая обычно носит наименование "предикатиыного отношения"или просто "предикативности" [5].Таким образом, "предикативностью" здесь называется та расчлененностьна два компонента, т.е. субъект и предикат суждения, которая якобы обязательнадля каждого предложения.

Такое понимание роли "предикативного отношения" близко к шахматовскомупониманию этого отношения. Но для А.А. Шахматова "предикативное отношение"(слова "предикативность" А.А. Шахматов, насколько мне известно, неупотребляет) - это, с одной стороны, отношение, в котором стоят друг к другучлены коммуникации [6], т.е. замаскированныесубъект и предикат суждения, а с другой стороны, отношение, в котором стоятдруг к другу подлежащее и сказуемое [7], т.е.языковые выражения субъекта и предиката суждения. Таким образом, по А.А. Шахматову,"предикативное отношение" - это то, что лежит в основе всякого предложения(поскольку в основе всякого предложения лежит коммуникация), и то, что возможнотолько в двусоставном предложении (поскольку только в нем есть подлежащее исказуемое). По-видимому, это противоречие и было зародыщем того раздвоения термина"предикативность", о котором будет речь ниже.

К шахматовскому пониманию "предикативного отношения" близко и то,что А.М. Пешковский называет "сказуемостью" (слова "предикативность"А.М. Пешковский не употребляет, хотя "предикативный" и "сказуемостный"для него совершенно то же самое, и поэтому в принципе "предикативность"и "сказуемость" тоже должны были бы значить для него то же самое).Однако, как известно, для А.М. Пешковского "сказуемость" - это нетолько то, что делает сказуемое сказуемым, но и то, что делает предложение предложением,поскольку для него сказуемое - это и есть то, что делает предложение предложением,т.е. поскольку для него нет предложения без сказуемого. Расширяя так понятиесказуемого и в то же время отождествляя его с предикатом (он так прямо и говорит:"сказуемое иначе называется предикат.., а самый процесс выражениямысли посредством "сказуемостных" слов и форм - предицированием,или предикацией" [8]). А.М. Пешковскийтем самым, конечно, отождествляет предложение и суждение. Правда, приписываяв то же время сказуемому известную морфологическую природу, т.е. утверждая,что есть особые слова или формы, которым свойственно быть сказуемыми, он какбудто и ставит для сказуемого известные рамки, но эти рамки, в сущности, толькоусугубляют противоречивость его теории "сказуемости", так как оказывается,что "сказуемость" в то же время еще и свойственна слову или словосочетаниюсамому по себе, вне предложения.

Едва ли кто-нибудь стал бы сейчас вслед за А.М. Пешковским утверждать, чтосказуемое - это то, что делает предложение предложением, т.е. что в каждом предложенииесть сказуемое. Если и можно спорить о том, есть ли сказуемое в некоторых типахпредложений, которые А.А. Шахматов называет "сказуемо-бесподлежащными",то едва ли не бесспорно, что в предложениях, которые А.А. Шахматов называет"бессказуемостно-подлежащными" (т.е. в предложениях типа "Пожар!"и т.п.), невозможно обнаружить ничего похожего на сказуемое в обычном смыслеэтого слова. Тем более странно, что слово "предикативность", которое,очевидно, образовано от прилагательного "предикативный", т.е. "сказуемостный",продолжает употребляться в значении "то, что делает предложение предложением",или "общая категория, формирующая предложение" [9],что, очевидно, то же самое, хотя одновременно слово "предикативный"широко употребляется в значении "сказуемостный", "характерныйдля сказуемого", а "предикативное отношение" или "предикативность"- в значении "отношение, характерное для сказуемого" и т.п., т.е.в значении, которое, если не считать, что сказуемое и есть то, что делает предложениепредложением, отнюдь не совпадает с первым значением.

Если бы человек в своей практической деятельности стал, не замечая этого,называть одним и тем же словом два совсем разные, хоть и как-то связанные предмета,например, воду и мыло, то, конечно, действительность вскоре заставила бы егоотказаться от такой привычки, иначе бы ему пришлось утолять жажду мылом, и т.д.В другом положении находится лингвист-теоретик. Ничто не препятствует ему называтьодним словом две совсем разные, хотя и как-то связанные вещи и не замечать этого.Напротив, это иногда даже помогает ему, так как делает то, что он хочет сказать,неуловимым и, следовательно, неопровержимым. Так, ничто не препятствует лингвисту,не замечая этого, называть "грамматикой" то грамматический строй языка,то науку, этот строй изучающую; "лексическим значением" - то значениеотдельного слова, то значение знаменательного слова; "национальным языком"- то литературный язык нации, то язык нации вообще (включая его диалекты); "субъектом"- то субъект суждения, то подлежащее, то производителя действия; "стилем"- то одно, то другое и даже трудно сказать что. Ничто не препятствует лингвистуупотреблять и выражения "предикативность" или "предикативноеотношение" как в значении "то, что делает сказуемое сказуемым",или "отношение, в котором сказуемое стоит к подлежащему", так и вболее неопределенном значении "то, что делает предложение предложением".

Стоит ли, все же, употреблять слово "предикативность" в значении"то, что делает предложение предложением", и нужно ли вообще словос таким значением? Ведь такое слово было бы, очевидно, нужно только в том случае,если бы то, что делает предложение предложением, встречалось бы и вне предложения,т.е. только если бы то, что делает предложение предложением, не покрывалосьбы полностью понятием предложения. Но так как нельзя себе представить, чтобыто, что делает предложение предложением, или "предложенность", еслитак можно выразиться, встречалось и вне предложения, то и слово для обозначениятого, что делает предложение предложением так же не нужно, как не нужно слово"домность" для обозначения того, что делает дом домом, или слово "апельсинность"для обозначения того, что делает апельсин апельсином, или слово "лошадность"для обозначения того, что делает лошадь лошадью. Введение таких слов, очевидно,имело бы только тот сомнительный смысл, что оно сделало бы возможными мнимыеопределения, как "дом - это то, чему свойственна домность", "апельсин- это то, существенным свойством чего является апельсинность", "лошадь- это то, что обладает свойством лошадности", "предложение - это то,что формируется общей категорией предложенности" и т.д.

В самом деле, ведь совершенно очевидно, что когда "предикативность"определяется как "общая категория, формирующая предложение" и в тоже время как имеющая своим назначением "отнесение содержания предложенияк действительности" [10], то здесь простоподставляется то, что мы давно знаем о предложении (отнесенность к действительностисчитал основным свойством предложения еще Рис, который включал указание на этуотнесенность в свое определение предложения) [11],в определение того, что его формирует, т.е. в определение "предикативности"или "предложенности".

Что под предикативностью в таком употреблении этого слова не подразумеваетсяничего такого, чего мы уже не знали раньше, ясно еще из того, что в цитированныхвыше работах, в которых указывается на "предикативность" как на основнойпризнак предложения, или то, что его формирует, т.е. то, что делает предложениепредложением, в то же время даются определения предложения, в которых "предикативность"даже не упоминается. Если бы "предикативность" действительно былабы в таком понимании этого слова только "предложенностью", т.е. еслибы действительно в предложении было открыто какое-то новое и притом основноесвойство, то тогда естественно было бы подставить найденное новое решение вопределение предложения, определитьего как "единицу, обладающую предикативностью",или как-нибудь в этом роде и отказаться от всех других определений. По-видимому,такие определения не даются именно потому, что они сделали бы очевидной бессодержательностьслова "предикативность" в таком его употреблении и его ненужность.(Нельзя же в самом деле сказать: "предложение это то, основным свойствомчего является предложенность!").

С другой стороны, едва ли можно сомневаться в том, что слово "предикативность"в его этимологическом значении (т.е. в значении "сказуемостное свойство"или "сказуемостное отношение", или "свойство, характерное длясказуемого") - нужное слово. Дело в том, что предикативность в этом смыслеслова может быть характерна не только для сказуемого, но и для членов предложенияили их элементов, которые в собственном смысле слова не являются сказуемыми.Предикативное отношение, или предикативность в этом смысле слова, характерно,например, для "предикативного" определения", для "предикативного"элемента сложного дополнения (английское I see him come), для "предикативного"элемента независимого причастного оборота (английское we all went home, he remainingbehind) и т.д. Таким образом, хотя предикативность в этом смысле и значит "свойствосказуемого" или "сказуемость", она не покрывается понятием сказуемого.Именно поэтому "предикативность" и "сказуемость", в этомзначении - отнюдь не пустые слова. В этом его значении слово "предикативность"и будет употрябляться ниже.

Возможны ли предложения, в которых совсем нет предикативности в этом смыслеслова? Да, безусловно. Если в предложении нет сказуемого или другого аналогичногоему члена, то, очевидно, в нем нет и предикативности. Так, безусловно, нет предикативностив таких предложениях, как, например, "Пожар!", "Гроза!","Боже мой!", "Счастливый путь!", "Иван Иванович!","Гвалт, слезы, просьбы", "Осень, вечер" и т.п., т.е. в предложениях,которые А.А. Шахматов называет "бессказуемостно-подлежащными". ТерминА.А. Шахматова, впрочем, очень неудачен в том отношении, что он создает впечатление,будто в этих предложениях есть подлежащее. Между тем очевидно, что если в предложенииотсутствует сказуемое, то не может быть и речи о подлежащем. Если подлежащее- это тот член предложения, к которому сказуемое стоит в предикативном отношении,то при отсутствии сказуемого, естественно, не может быть ни члена, к которомуоно стоит в предикативном отношении, ни самого предикативного отношения. Такиепредложения правильнее было бы называть "непредикативными".

Характерно, что именно в этих предложениях невозможно обнаружить какой быто ни было соотносительности с суждением. В самом деле, выразить содержаниепредложения "Пожар!" и т.п. в виде суждения совершенно невозможно.Всякое разложение содержания такого предложения на субъект и предикат (например:"То, что я вижу, есть пожар" или "Пожар есть то, что происходит"и т.п.) устраняет основное в содержании этого предложения, то, что составляетсущность его специфики - его эмфатическую нерасчлененность, - и вводит в негото, чего в нем нет - ту логическую расчлененность, которая в предложениях этоготипа невозможна. К сожалению, логики этого часто не учитывают и принимают засодержание таких предложений то, чего в них вовсе нет [12].

С другой стороны, специфика этих предложений заключается, по-видимому, в роли,которую играет в них интонация. Ведь о том, что слово "пожар" являетсяпредложением, мы узнаем только благодаря интонации, с которой это слово произнесено(в письме эта интонация может подсказываться соответствующим знаком препинанияили контекстом). Именно определенная интонация делает эти предложения предложениями.Другими словами, это предложения, оформленные только интонацией.

Между тем в предложении, в котором есть сказуемое, несомненно именно сказуемое- это то, что заставляет осознавать это предложение как предложение (этим, очевидно,и объясняется то, что сказуемость или предикативность, т.е. свойство сказуемого,принимается, ошибочно конечно, за то, что всегда делает предложение предложением).В самом деле, ведь словосочетание типа "птица летит" или "стенабела", очевидно, не могут не быть предложениями, поскольку в них есть сказуемые.Словосочетания эти будут предложениями при любой интонации [13].

Другими словами, невозможно придать этим словосочетаниям такую интонацию,которая бы показывала, что они не предложения. Мы воспринимаем эти словосочетаниякак предложения не потому, что они произнесены с определенной интонацией (асамо собой разумеется, что в речи им всегда присуща та или иная интонация),в частности не потому, что они произнесены с "интонацией сообщения",но потому, что в них есть сказуемое. Таким образом, это предложения, оформленныене интонацией, а определенной внутренней структурой. Но наличие сказуемого означаети наличие сказуемости, или предикативности. Поэтому эти предложения могут бытьназваны также "предикативными".

Легко заметить, что "предикативные" предложения - это вместе с темтакие предложения, содержание которых всегда может быть выражено посредствомсуждения и которые обычно даже не нуждаются в перефразировке для того, чтобыбыло выявлено их логическое содержание. Так, "птица летит", "стенабела" и т.п. могут быть и суждениями.

Но то, что предикативность может делать предложение предложением, вовсене значит, что предикативность всегда делает словосочетание, в которомона наличествует, предложением. Так, предикативность, характерная для одногоиз компонентов сложного дополнения (который можно назвать "сказуемым сложногодополнения"), не превращает это дополнение в целое предложение. Даже предикативность,характерная для сказуемого, не всегда является тем, что делает предложение предложением,поскольку сказуемое возможно и в том, что является не предложением, а лишь егочастью, а именно сказуемое, как известно, возможно (и даже необходимо) в такназываемых "придаточных" предложениях, т.е. частях предложения, которые,очевидно, не являются целыми предложениями и называются "предложениями"только по недоразумению.

Таким образом, между предикативностью и предложением нет соотносительности.Наличие сказуемого, т.е. предикативность - это не существенный признак предложения.В предложении может не быть предикативности, и предикативность может быть там,где нет предложения.

Напротив, между предикативностью и суждением несомненно есть прямая соотносительность.Наличие сказуемого (т.е. предикативности) в предложении указывает на способностьэтого предложения выражать суждение. Предикативность, или предикативное отношение,- это по содержанию, несомненно, и есть то, что в логике называется отношениеммежду субъектом и предикатом суждения.

Сущность предикативности, или предикативного отношения, становится всего яснее,если сопоставить два предложения одинакового лексического содержания, но различающиесятем, что в одном из них есть сказуемое (и, следовательно, предикативность),тогда как во втором его нет. Например: "Лес - зеленый" (где "зеленый"- именное сказуемое) и "Лес зеленый!" (где сказуемого нет и где толькоинтонация удивления и т.д. показывает, что это предложение). В первом предложенииесть тот мыслительный элемент, благодаря которому отношения действительностиоказываются как бы активно раскрываемыми мыслью, тогда как во втором предложенииэтого мыслительного элемента нет.

Однако, хотя предикативность, или предикативное отношение, соотносительнаотношению субъекта и предиката суждения, не случайно это отношение называетсяпо второму из этих членов (предикату). Дело в том, что именно второй из членов,стоящих в предикативном отношении, т.е. сказуемое или аналогичный ему член,выражает это отношение (конечно, именно потому и есть потребность в слове, называющемпредикативное отношение как свойство сказуемого, т.е. потребность в слове "сказуемость",или "предикативность"). По-видимому, в этом и заключается основноеотличие подлежащего и сказуемого от субъекта и предиката суждения. Что это действительнотак, показывают, в частности, случаи, когда между двумя членами предложения,находящимися в предикативном отношении, нет никаких формальных отличий, например,когда связочный глагол соединяет два члена, каждый из которых по своей грамматическойприроде мог бы быть как подлежащим, так и именной частью сказуемого. Например:"Самая красивая была младшая дочь". в таком предложении в каждом изего главных членов (которые, очевидно, можно назвать только одним "досвязочнымглавным членом" и "послесвязочным главным членом" или как-нибудьв этом роде) есть только то, что может быть в одинаковой мере существенно какдля подлежащего, так и для сказуемого, а именно наличие другого члена, к которомуданный член стоит в предикативном отношении. В чем заключается тот минимум,который необходим для того, чтобы подлежащее и сказуемое стали в этом предложениираздичимы? Какой из главных членов будет субъектом суждения, а какой предикатом,очевидно, несущественно, поскольку, как справедливо утверждают логики, и подлежащее,и сказуемое могут быть как субъектом, так и предикатом суждения, в зависимостиот контекста. Так, в предложении "Птица летит" как ответе на вопрос"Что делает птица?", "летит" - предикат, но в предложении"Птица летит" при ответе на вопрос "Что летит?", "птица"- предикат. При этом утверждать, как иногда делается, что тот член, которыйвыражает более широкое понятие, должен быть предикатом суждения, очевидно, нельзя,потому что, во-первых, объем понятий, выражаемых главными членами, может бытьодинаков (как в предложениях тождества), а во-вторых, всегда можно представитьсебе такую ситуацию (как бы она ни была необычна), когда член, выражающий болееузкое понятие, является, несмотря на это, предикатом суждения.

Минимум, который необходим для различения подлежащего и сказуемого в предложенияхтипа "Сама красивая была младшая дочь", заключается, очевидно, в знаниитого, к какому из двух членов относится связка, т.е. в знании того, в какомиз членов выражается предикативное отношение, тогда как связка в таком положении,конечно, и есть выражение предикативного отношения. Специфика таких предложений,очевидно, в том и заключается, что выражение предикативного отношения, т.е.то, что составляет сущность сказуемого [14],оторвалось в них от сказуемого и что поэтому вместо предложения и сказуемогов них есть только два главных члена, из которых ни один не является ни подлежащим,ни сказуемым, несмотря на наличие предикативного отношения между этими членами.

Но если сказуемое - это тот главный член, который выражает предикативное отношение,то очевидно, что отсутствие сказуемого и отсутствие подлежащего в предложении- вещи совершенно неравноценные. Поэтому очень неудачным представляется шахматовскоеделение предложений на "односоставные" и "двусоставные".Дело в том, что шахматовские "односоставные сказуемо-бесподлежащные"предложения (т.е. предложения типа "Сижу как на иголках" и т.п.),несравненно ближе к "двусоставным" предложениям, чем к "односоставнымбессказуемо-подлежащным" предложениям (т.е. предложениям типа "Пожар!"и т.п.). Между словом "пожар" в "односоставном" предложении"Пожар!" и словом "пожар" в "двусоставном" предложении"Пожар начался" в синтаксическом отношении нет ничего общего. Напротив"сижу" в "односоставном" предложении "Сижу как на иголках"и "сижу" в "двусоставном" предложении "Я сижу как наиголках" совершенно аналогичны в своей синтаксической функции выразителяпредикативности, т.е. в своей функции сказуемого. Поэтому "сказуемо-бесподлежащные"предложения было бы целесообразно объединить с "двусоставными" в группу"предикативных" предложений, т.е. предложений, имеющих сказуемое ипротивопоставить их "бессказуемо-подлежащным" как "непредикативным".

По-видимому, логическая двучленность, т.е. способность выражать суждение,вообще отнюдь не обязательно подразумевает грамматическую "двусоставность",т.е. наличие не только сказуемого, но и подлежащего, и, наоборот, грамматическаядвусоставность, т.е. наличие в предложении не только сказуемого, но и подлежащего,вовсе не обязательно подразумевает, что субъект суждения будет в таком предложениисовпадать с подлежащим. Так, по-видимому, логическая сущность безличных и других"сказуемо-бесподлежащных" предложений в том и заключается, что онимогут выражать суждение, хотя субъект суждения в них не может совпадать с подлежащим.Но то же самое может иметь место и в некоторых двусоставных предложениях, например,в предложениях с так называемым "формальным" подлежащим (английскоеIt is blowing hard "Дует сильный ветер", норвержское Det blaste friskt"Дул свежий ветер") или в предложениях, в которых подлежащее вытесненосо своего места особым служебным словом (английское There is a book on the table"На столе есть книга", норвежское Det blaste en frisk vind "Дулсвежий ветер"). Предложения последнего типа по своему логическому содержаниюмогут быть совершенно тожественны предложениям с "формальным" подлежащим.Так, норвежские предложения Det blaste friskt и Det blaste en frisk vind, вкоторых субъект суждения в одинаковой мере не может быть выражен подлежащим,противопоставлены предложению En frisk vind blaste "Дул свежий ветер",в котором субъект суждения может быть выраден подлежащим. По-видимому, в русскомязыке то, что Л.В. Щерба называл "одночленными" предложениями в противоположность"двучленным" (т.е. предложениям типа "Воробушки чирикают"в противоположность предложениям типа "Мой дядя - генерал") [15],- это предложения, в которых объект суждения не противопоставлен четко предикату,в противоположность предложениям, в которых логическая структура суждения болеечетко выражена. К сожалению, зависимость логического содержания предложенияот грамматической формы этого предложения совершенно неисследована, посколькулогики естественно считают, что заниматься этим должны грамматисты, тогда какграмматисты не берутся за это, полагая (ошибочно, по-видимому), что это не ихдело.

Примечания

1. Я имею в виду статьи П.С. Попова (Предложениеи суждение. - В кн.: Вопросы синтаксиса современного русского языка. М., 1950,с. 5-35) и М.Н. Алексеева и Г.В. Колшанского (О соотношении логических и грамматическихкатегорий. - "Вопросы языкознания", 1955, № 5, с. 3-19), а такжеряд кандидатских диссертаций, появившихся в последние годы.

2. См., например: Таванец П.В. Суждение иего виды. М., 1953, с. 23-29.

3. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка.Л., 1941, с. 19.

4. Адмони В.Г. Введение в синтаксис современногонемецкого языка. М., 1955, с. 39.

5. Там же.

6. Шахматов А.А. Указ. соч., с. 19.

7. Там же, с. 38.

8. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научномосвещении. Изд. 5-е. М., 1935, с. 152, примечание.

9. Виноградов В.В. Некоторые задачи изучениясинтаксиса простого предложения. - "Вопросы языкознания", 1954,№ 1, с. 15. Ср. также: Грамматика русского языка, т. 2, ч. 1. М., 1954, с.80 и слово "предикативность" в БСЭ. Изд. 2-е, т. 34, М., 1966.

10. Там же.

11. "Ein Satz ist eine grammatischgeformte kleinste Redeeinheit, die ihren Inhalt im Hinblick auf sein Verhaltniszur Wirklichkeit zum Ausdruck bringt" (Ries J. Was ist ein Satz? Prag,1931, S. 99). - Может ли отнесенность к действительности считаться основнымсвойством предложения и отличается ли такая отнесенность от модальности -это тоже спорные вопросы, но они требуют специального рассмотрения.

12.См., напр.: Таванец П.В. Суждение и еговиды, с. 26.

13. Здесь как будто можно возразить, что,если кого-нибудь попросят дать два примера русских слов, оканчивающихся наударное "а", то он может ответить "стена, бела", т.е.произнести эти слова с перечислительной интонацией. Но ведь в том-то и дело,что в этом случае интонация будет показывать, что эти два слова не связанымежду собой, т.е. не образуют словосочетания.

14. Сущность сказуемого определяется обычноиначе. Так, по старому школьному определению, сказуемое - это "то, чтоговорится о подлежащем", т.е. просто-напросто предикат суждения. Однакоопределения сказуемого, которые даются в научных грамматиках (например, внашей академической грамматике русского языка) обычно отличаются от старогошкольного определения только тем, что они не только отождествляют сказуемоес предикатом суждения (как обозначение "признака, состояния, свойства,качества того предмета, который выражен подлежащим", и т.п.), но ещеи содержат перечень всех формальных признаков сказуемого в данном языке наданном этапе его развития, иногда совсем несущественных, но не указывают,какой же из этих признаков является действительно существенным, т.е. подменяютопределение описанием. Такая же подмена, впрочем, есть обычно и в научныхопределениях предложения.

15. Щерба Л.В. Очередные проблемы языкознания.- Изв. АН СССР, т. 4, вып. 5, 1945.