Ю.Й. МААДЛА О современных попытках оживления латыни
Ю.Й. Маадла
О СОВРЕМЕННЫХ ПОПЫТКАХ "ОЖИВЛЕНИЯ" ЛАТЫНИ КАК ЯЗЫКА МЕЖДУНАРОДНОГООБЩЕНИЯ
(Interlinguistica Tartuensis. - Тарту, 1984, № 3. - С. 58-72)
Среди многочисленных попыток найти решение проблемы международного языка непоследнее место и в наше время занимает язык, у которого уже есть обширнейшихопыт и более длинная история использования в качестве средства международногообщения, чем у какого-либо другого языка в мире. Речь идет, конечно, о латинскомязыке. В борьбе за "оживление" языка древних римлян в период после второй мировойвойны выделяются большим охватом участников из разных стран Европы и другихчастей света, а также весомостью научного уровня международные совещания "живойлатыни", проходившие во Франции начиная с 1956 г. Первое совещание состоялось в сентябре 1956 г. в Авиньоне под сводами историческогопапского дворца; второе - в сентябре 1959 г. в Лионе, третье - в сентябре 1963г. в Страсбурге, четвертое - в апреле 1969 г. в Авиньоне и пятое - в апреле1975 г. в городе По. Этим совещаниям предшествовала довольно оживленная и разносторонняя деятельностьне только латинистов, преподавателей античных языков и культуры, но и многихпредставителей других наук - естествознания, техники и даже видных общественныхдеятелей многих стран Западной Европы, Америки и даже Африки. В периодике былиопубликованы статьи, которые привлекли большое внимание общественности, обсуждалисьв университетских кругах и побуждали к созданию разных обществ и организацийдля практики латинского языка и культуры; в периодических изданиях обсуждалисьвопросы состояния преподавания античных языков, высказывались разные предложенияпо созданию живого латинского языка как средства международного общения. У истоков этого движения стояли две острые и актуальные проблемы. Во-первых,вопрос о будущем преподавания латинского языка и классической культуры вообще.Несмотря на то, что в пятидесятые годы в западноевропейских странах для обучениялатыни в средних школах давалось еще много часов и положение классической культурыв преподавании было довольно прочным, тем не менее чувствовались кризисные настроенияв отношениях древней культуры с потребностями нового времени - времени техники,точных наук и измененных общественных отношений. Обучение классическим языкамсчитали в течение длительного периода признаком высшего социального положения,в то время как резко увеличивалось число образованных людей, которые никогдане изучали латинский язык и которые стали чувствовать себя ущемленными. Распространялисьвзгляды, что античная культура и древние языки являются препятствием общественномупрогрессу и несовместимы с требованиями развитого общества. Другим исходнымпунктом движения "живой латыни" было обострение проблемы международного языкав особенности на совещаниях ученых, представителей технических профессий, съезжавшихсяиз разных стран. Больше всего участники совещаний по живому латинскому языку посвящают вниманиевопросу обогащения лексики новыми словами для выражения понятий современнойжизни во всех областях науки и человеческой деятельности. Всем хорошо понятно,что для превращения древнего языка в средство международного общения требуетсяогромное количество слов и не только при создании терминологии по всем научными техническим дисциплинам, но и для описания явлений повседневной жизни, начинаяс самых мелких и незначительных вещей, которые не существовали в античном обществеи потому не имели обозначения в латинском языке Древнего мира. Выступавшие на этих конгрессах были единодушны в том, что основой и исходнымпунктом при создании современной латыни должен быть остаться классический латинскийязык. Согласно с этим принципом было выдвинуто на первое место требование исчерпывающеиспользовать все имеющиеся уже в литературном наследии на латинском языке возможностиобозначения понятий современного мира. Выступивший с базовым докладом по вопросамлексики на первом совещании Гуэрино Пачитти обратил внимание на большое количествослов в письменных источника Древнего Рима, относящихся к вещам и явлениям повседневнойжизни, о существовании которых догадываются только немногие из тех, кто изучалв школе тексты античных авторов о походах, политических интригах или возвышеннуюпоэзию о мифологических героях. При более тщательном рассмотрении древних авторовобнаруживаются слова типа: horologium "часы", pigmentum "краска, румяна", anularius"мастер, изготовляющий кольца", armilla "браслет", crepundia "трещотка, погремушка"и множество других, которые можно употреблять без всяких изменений. После этогорекомендуют обратиться к лексическим богатствам латинской литературы среднихвеков и нового времени. Особенно подчеркивал необходимость проработать всю научнуюлитературу на латинском языке от XIII по XIX века для создания терминологииестествознания и математических дисциплин Роберто Буза. Об этом речь шла натретьем совещании. Кроме практического применения в интерлингвистическом аспекте,такая работа имела бы большое значение для формирования научной историческойлексики языков современных европейских народов. Следующим этапом считается создание новых слов путем деривации на основе латинскогословарного материала при строгом соблюдении законов аналогии словообразовательнойработы древнеримских авторов. Во вторую очередь допускается применение лексическогоматериала древнегреческого языка заимствования из которого имели долгую традицию,при этом правила латинизирования грецизмов были установлены уже со времен Цицерона.Облегчает применение греческого и то, что это близкородственный латинскому языку.Но несмотря на это греческие заимствования встречают подчас и сильное сопротивление.Даже Антонио Баччи, автор большого словаря нового латинского языка ("Lexiconeorum vocabulorum quae difficilius latine redduntur", в котором 10329 слов,которые не имели раньше соответствия в латыни), советует заменить слова archivum,zelum, apologia, episodium чисто латинскими, т.е. соответственно tabularium,studium, defensio, a re digressio. Напротив, Пачитти и многие другие указывают на то, что даже Цицерон, не говоряуже о многих других смело употреблял греческие (и не только греческие) слова,у Вергилия в "Буколиках" 11% греческих слов, в сатирах Горация 14%, в сатирахПерсия - даже 20%. Кроме того, греческий язык стимулировал создание сложных слов в латинскомуже в античные времена, срав. nubifer, agricola, alipes, refugium, созданныепо образцу греческого языка. Сложные слова для многих участников конгресса являютсяпосле простой деривации вторым продуктивным средством создания новой лексики.Пачитти обращает внимание на произведение Aemilius Springhetti "Institutionesstili latini" (1954), где предлагаются operistitium "забастовка", harpastiludium"мгра в мяч" и др., но отвергаются гибридные типа photopingere, teleloqui, telescribereи т.д. подобные смешанные греко-латинские слова считаются большинством ораторовили вообще неприемлемыми, или же допускаются только в некоторых случаях в видеисключения. Сложные слова же из чисто латинских элементов находят одобрениепочти всех. Пачитти цитирует Н. Мартинелли, который имеет большой опыт в этомделе, и предлагает образования типа ferrivia, archidux, biciclila, pyroballistulaи др., т.е. латинские, гибридные и греческие слова. Этот способ считают перспективнымв создаваемом международном латинском языке и соответствующим его характеру,хотя в античном языке сложных слов было мало, в особенности по сравнению с богатыми удивительно эластичным древнегреческим. Что касается деривации, то в докладах приводятся многочисленные примеры изпроизведений разных авторов практически всех этапов долгой истории латинскогоязыка, начиная с Апулея: occursaculum "ночные привидения", formidamen "страшилище","ужас" срав. у Тертуллиана: advocator "заступник", "ходатай", aversatrix "отрицающая","отрицательница", у Августина: collector "совместно занимающийся чтением", т.е."школьный товарищ", dictor "говорящий" и др., причем подчеркивают, что упомянутыеавторы создают и употребляют эти новые производные слова не потому, что раньшев языке вообще не было слов для данных понятий, а для того, чтобы выражать новыесемантические нюансы, обогащать словарь и улучшать стиль. Большую работу подеривации сделали латинские писатели Возрождения и нового времени. В произведенияхДжованни Понтано Анджело Полициано встречаются многочисленные производные, созданныепо анадлогии с классическими примерами, срав.: naeniola, frustillum, breviusculum,gunditator. Этим богатым опытом участники движения живой латыни советуют пользоватьсяв наше время и предлагают аналогичные дериваты: cibifer "официант", т.е. "приносящийпищу", и т.д. Много споров вызывает вопрос о том, какие новые слова, чисто формально соответствующиеимеющимся образцам, действительно приемлемы в новом латинском языке. Иозеф Мир,издатель журнала на латинском языке "Palaestra Latina", опираясь на свое языковоечутье ,отвергает образования типа vapornavis "пароход", osharmonica "губнаягармоника" и др. просто потому, что звучат они непривычно. Глаголы из греческогоtelephonare, photographare он считает сомнительными, но одобряет соответствующиенаречия telegraphice, telephonice, photographice. Особо следует упомянуть о хорошо известных почти во всех новых языках и распространенныхпо всему современному миру терминах греческого происхождения, многие из которыхявно латинизированы. Исходя в своих интерлингвистических предложениях из стилистическиединой и как можно более чистой классической латыни, многие участники движенияявно предпочитают им чисто латинские выражения, которые состоят из двух илидаже нескольких слов, в особенности если они встречаются уже в произведенияхантичных авторов: astronomia - sideralis scientia, geographia - terrarum orbisdescriptio, geodesia - terrae metiendae doctrina. Игнорировать подобные терминыпо крайней мере в научной литературе трудно. Так, Пачитти на первом совещаниизаявил: "Quae ex alia lingua sapienter et spernenda aut improbanda" ("то, чтомы заимствуем мудро и разумно из другоог языка, не следует презирать и отвергать",как archaeologia, греческое слово, вместо antiquitatis scientia) [1, 76]. Что касается парафраз. Описательных словосочетаний для передачи более обычныхи повседневных понятий нашего времени, то они широко распространены во всехсоставляемых на латинском языке текстах, больше всего, конечно, в приветственныхпосланиях и торжественных речах, где они обычно действительно на своем месте.Но иначе обстоит дело, когда вопрос о них встает в связи с созданием языка каксредства международного общения. Многие участники конгресса обращают вниманиена то, что люди, в особенности в технически развитом обществе, парафразами необщаются; если действительно стремиться к идеалу классического языка с болееблизким ему описательным способом, то латинский язык в качестве средства международногообщения никакого будущего не имеет. Трезвое мнение по вопросу о лексике высказал основатель движения Жан Капеллна втором совещании (1956 г.): "moyennant l'acceptation de neologisms qui doiventetre brefs et precis - et non de ces periphrases poetiques qui seraient viteridicules ou inintelligibles, dans le domaine scientifique la langue latinepeut traiter des sujets les plus divers avec clarte" ("Воспринимая неологизмы,которые должны быть краткими и точными - и не поэтическими перифразами, которыебыстро становятся смехотворными или непонятными -, латинский язык в научномплане может ясно передать самые различные вещи"). Говоря о работе по созданию новых слов, Пачитти утверждает, что иногда довольнодлинные описательные словосочетания являются "элегантными" и "уточнёнными" эквивалентамимногих понятий при составлении стихотворений и надписей, например: feminismus= aequandus mulierum hominumque status; realismus = nuda rerum imitatio; socialismus= publicorum bonorum distributio in usum omnium [1, 77]. Но многие поборникилатинского языка считают подобные дефиниции приемлемыми и в любом другом тексте,по меньшей мере до тех пор, пока не найдено подходящее слово. Первое место в словотворческой деятельности лингвистов авиньонского движениязанимает создание латинских эквивалентов, соответствующих современным понятиям,путём аналогии прямой (analogia propria) и аналогии переносной (косвенной, analogiatranslata). Это словосочетания, обычно из двух слов, которые встречаются в произведенияхлатинских авторов и по аналогии с которыми можно передать новые понятия. Пачиттиприводит предложения Эмилия Спрингетти cisternata navis, petrolearia navis пообразцу античных rostrata, frumentaria navis. Cравнивая древнеримские игры ссовременными, предлагают: harpasti ludus "игра в мяч", oblongi follis ludus"регби", latrunculorum ludus "шахматы" (Спрингетти). Pegma scansorium "лифт";ramentum sulfuratum или flammiferum ramentum "спичка" (Баччи). Arca loricata"несгораемый шкаф", forum nummarium "биржа", litterae nummariae "чек", mensanummaria или mensa argentaria "банк" (из словаря финансового дела, составленногоКосмо Мариано). Почти все, кто предлагает какие-либо способы для дополнения лексики, упоминаюти ономапатею. Обращают внимание и на то, что изучение образования слов в романских(и других европейских) языках (обычно именно из латинского словарного состава)может иногда быть полезным: "ружьё" в итальянском языке schioppo, т.е. от латинскогоономатопоэтического слова stloppus или scloppus "щелчок", "удар по надутой щеке"(доклад Пачитти). Может быть, самые острые споры вызвал вопрос о заимствовании слов из другихязыков и в особенности из наиболее распространённых современных западных языков.В принципе, сторонники живой латыни стоят на пуристических позициях: "Dum suppetitcopia verborum latinorum, etiam ad senescentem Romanorum aetatem pertinentium,ea inducenda sunt ad res novas significandas" (пока достаточен запас латинскихслов, хотя и относящихся к устаревшей эпохе римлян, следует вводить их для обозначенияновых понятий ), - заявил на первом совещании Шарль Эггер, ответственный секретарьжурнала на латинском языке "Latinitas". Советуют тщательно и исчерпывающе использоватьлексику древнеримских авторов и огромное наследие античных надписей, затем позднихавторов и средневековую литературу, произведения гуманистов, латинский языккоторых выделяется особой живостью и даёт много смелых лексических решений,и, наконец, литературу последних веков. Но если в самом латинском языке невозможнонайти и создать на латинской же основе требуемое слово, то допускается применениедревнегреческого словарного запаса, что имеет долгую и плодотворную традицию,начиная с классического периода. Кроме того, рекомендуют перенимать слова изновогреческого: hamaxostichus (новогр. hamaxostoichia "поезд"), teletypicuminstrumentum (телетайп), autocinetum (новогр. аutokineton "автомобиль") (докладШ.Эггера на первом совещании). Вопрос о заимствовании из современных языков вызывает много споров. Подавляющеебольшинство считает усвоение слов новых языков неизбежным, подчеркивая при этомнеобходимость внимательно соблюдать правила и структурные особенности латинскогоязыка. Эти строгие требования, конечно, очень затрудняют и ограничивают работупо созданию новой лексики. Поэтому высказываются предложения смело применятьбогатства европейских языков. Альберт Гризар и некоторые другие обращают вниманиена тексты Цицерона, общепризнанного образца языковой чистоты, который смелоупотребляет в своих произведениях множество неологизмов не только греческого,но и кельтского происхождения, и открыто говорит о возможности и необходимостизаимствования слов: "Если бы Цицерон был жив, - продолжает Гризар, - он несомненноупотреблял бы слова radio, radar, radiographia, bomba atomica, arma nucleariaи, может быть, даже automobile, которое склонял бы, как cubile". Далее, Гризардопускает принятие слов даже без латинского окончания (sous une terminaisonlatinisee ou non) [1,18]. И в этом он не одинок: Луиджи Гуерчио (из Салерно),указав на новаторский дух и смелость гуманистов, спрашивает, как поступить санглийским словом, которое часто "non puo adattare il suo cinguettio nativoal disteso suono del latino? Ebbene, che fa? Sul Palatino vi sono gli usignuolidi Virgilio e i passeri d'Evandro" ("не может приспособить свое исконное звучаниерастянутой мелодии латинского языка? Ну, так что же. Что делать? На Палатинскомхолме не только соловьи Вергилия, но и воробьи Евандра") [1, 23]. Значит, вкачестве последнего варианта некоторые лингвисты одобряют и несклоняемые словаиз практики живой современной речи, но там, где это можно, следует прибавлятьлатинское окончание, например: cafaeum "кофе", chocolatilla "шоколадная конфета"и т.д. Последние неологизмы предлагает Луиджи Гуерчио, который обращает вниманиена другой возможный источник - на южноитальянские диалекты как наиболее близкиек латинскому, более близкие, чем, например, итальянский литературный язык. В целом поборники живой латыни делятся на два лагеря. В одном те, кто придаетсохранению духа и характера латыни золотой эпохи первоочередное значение и стоит,таким образом, на позиции древнего римлянина, глядя на вещи его глазами: чтохорошо и понятно воображаемому человеку времен Цицерона, то хорошо и должнобыть основой. Другие же стоят на позиции современного европейца и свойственногоему мира, например, многие участники конгресса употребляют lingua commenticia"искусственный язык" вместо lingua artificialis - то и другое в основе чистолатинское, но второе было бы понятно подавляющему большинству народов европейскогопроисхождения, первое же следует специально выучить. В конечном счете при одобрении или неодобрении слова или словосочетания большуюроль играют личные пристрастия. После теоретических рассуждений одобряются либоотвергаются без всяких оснований неологизмы различного типа. Ш. Эггер отвергаетслова filmus, radiodiffusio, aviatio, radar и называет их "чудовищными". Первоеиз них, снабженное латинским окончанием, действительно звучит странно, следующиетри воспринимаются как хорошие латинские слова. Слабым местом латинской лексики и словообразования Ж. Бейе считает недостаточнуюее гибкость, особенно когда речь идет об образовании сложных слов, и "скольжениепроизводных слов в сторону семантической автономии и отсюда опасность прибегатьк этимологии" ("glissement des derives vers l'autonomie semantique, et par suite,danger de recourir a l'etymologie") [1, 52]. Дискутируется и вопрос о методологическихпроблемах в словотворческой работе латинского языка. Мишель Рамбо на третьемконгрессе предостерегает от необдуманного переосмысления древних латинских слов.Например если придать слову currus новое узкое значение "автомобиль", то в дальнейшемэто помешает употреблять производные от currus (curriculum и т.д.) для обозначениядругих понятий, не имеющих ничего общего с автомобилем. * * * В вопросах грамматики расхождений во взглядах участников конгресса гораздоменьше, поскольку все едины в том, что морфологическую систему классическойлатыни следует полностью сохранять. Почти единственным отклонением от классическогоязыка автор базового доклада по грамматике на первом конгрессе Жан Бейе считалдопустимым разрешить образование сравнительной и превосходной степеней прилагательныханалитическим путем, при помощи вспомогательных слов magis и maxime, что в грамматикеклассического языка допускается только для некоторых прилагательных. Говорилосьтакже об удалении или ограничении исключений (хотя в конечном счете решениеэтого вопроса мало что дает), однако некоторые решительно возражали (ЭдуардБорнеманн, на втором конгрессе), утверждая, что изъятие исключений нарушаетсистему и угрожает основам языка. Больше дискутировался вопрос об упрощении синтаксиса. На третьем конгрессеР. Мараш предложил сохранять только основные правила consecutio temporum, несчитаясь с разными видами придаточных предложений. Но общего одобрения это предложениене нашло. Ж.. Бейе же возразил против всяких изменений в синтаксисе, так какв латинском все глубоко осмыслено и мудро обосновано. Выход усматривается всоставлении грамматики-минимум, в которой были бы даны самые простые и ясныеконструкции латинского языка, с успехом применяемые как в научной литературе,так и в общении между людьми. Вместо подчиненных предложений предлагалось делатьупор на сложносочиненные предложения и на свойственные латинскому языку ясныеи краткие инфинитивные конструкции. Таким образом, дискуссии по грамматике побольшей части сводились к рассуждению о том, как составить необходимый минимумсинтаксиса и как его преподавать в аудитории. * * * О латинском произношении, об истории и последних результатах его научногоисследования выступил с докладом на первом конгрессе профессор кильского университетаЭрих Бурк. Решено придерживаться т.н. восстановленного произношения, т.е. первоначальногопроизношения времен создания латинского литературного языка. Хотя Бурк и другиетребуют соблюдения всех тонкостей классического языка в этой области, они жепризнают, что возможные отклонения от этой нормы и национальные различия небудут большим препятствием в применении языка в международном общении. Об этомсвидетельствует многовековая практика латинского языка у европейских народов.Многие считали введение реставрированного произношения все-таки слишком трудными советовали допустить по меньшей мере два варианта: кроме классического, ещет.н. итальянское произношение, т.е. чтение буквы с перед е и iкак [ч]. В целом подчеркивалась необходимость единого произношения, но констатировано,что достижение этой цели в ближайшем будущем нереально, и сохранение национальныхособенностей произношения неизбежно. * * * Отвечая на вопрос, почему именно латинский язык предлагается в качестве международногосредства общения, авторы докладов и выступлений указывают в первую очередь надолгую историю этого языка, который проявил удивительную силу экспансии, распространяясьза сравнительно короткий срок на огромные территории и ассимилируя большое количествосамых различных языков и диалектов. Сохраняя затем свои позиции, позиции практическиединственного литературного языка у европейских народов в течение почти полуторатысяч лет, он успешно доказывал свою способность быть средством интернациональногообъединения самых разных народов, средством общения, которое в состоянии приспособитьсяк самым различным условиям и потребностям общества. Указывают и на объединяющуюнароды роль большого количества общих слов и других языковых элементов латинскогопроисхождения в современных языках, которые являются как эмоциональной, таки практической основой латыни в качестве возможного международного языка. Кромебольшого авторитета в культурном и историческом плане, сюда прибавляется ещеясность и сравнительная краткость выражения, но это последнее касается толькотех областей знания и общения, где латинский язык имеет длительную традицию;говоря же о явлениях современного общества (и не только технических), следуетотметить, что латинский текст часто длиннее, а иногда просто громоздкий по сравнениюс новыми языками. Другие возможные возражения против латинского языка заключаются в общем отношениик нему. В пятидесятые годы были еще живы моменты социального престижа знающихэтот язык. В течение долгого периода в школах для привилегированных обучалиусиленно античным (и в особенности латинскому) языка. Это побудило отрицательноеотношение к нему в непривилегированных слоях населения. На совещаниях, где всепризнали необходимость сохранять и развивать культурные, педагогические и историческиеценности латыни, одни участники ставили на первое место именно эту сторону вопросаи не находили возможным идти на уступки в деле упрощения языка и даже обучениялатинским авторам в школе. Другие, которых в первую очередь интерлингвистическийаспект, смотрели на будущее латыни более практично. Они требовали прежде всегопростоты и в грамматике, и в лексическом вопросе. Создать стиль самых несложныхсинтаксических элементов латинского языка, не употреблять, кроме поэтическихпроизведений, редкие слова и сложные выражения, чтобы все могли понять при первомчтении или слушая живую речь. Советовали избегать сослагательного наклоненияи подчиненных предложений, использовать как можно больше прямую речь или, вкрайнем случае, сложносочиненные предложения (Огюст Ори из Бордо, ботаник Анриде Аббей из Ренна и др.). Много спорили и о том, каким должны быть нормы "живой латыни". Практическивсе соглашались с тем, что основой может быть только язык золотой эпохи, первоговека до н.э. Но как совместить это требование с литературной практикой всехпоследующих времен, язык которых большинство участников конгрессов считали наиболееценным и многообещающим в интерлингвистическом аспекте? Как показали последующиесовещания, проблема эта оказалась довольно трудной. Получившие задание на первомконгрессе создать соответствующие нормы, руководства и учебные пособия оказалисьв больших затруднениях и предлагали начинать подобные работы на более широкомосновании. Р. Фоалл (Льеж), выступавший на третьем совещании, считает, что латинскийязык был достаточно единым в течение всего периода своего существования. Спрингеттис этим не соглашается и считает неизбежным основываться на одном периоде. Частовозвращались участники конгресса прямо к вопросу о цицеронианстве, который полностьюеще не изжит и в наше время. Почти все выступившие по этому вопросу указывалина то, что сам Цицерон не ограничивал нормы узкими рамками, а создал для своеговремени язык на самой широкой основе и был готов принять самые разные новшества.Примером наилучшего соединения требований о хорошем, нормированном языке с необходимостьюдобиваться живости, гибкости и новаторства считали многие Эразма Роттердамского,в латинском творчестве которого много указаний того, как применять латинскийязык в измененной обстановке, сохраняя при этом высокий уровень языковой культуры.
Примечания
1. Premier Congres International pour le Latin vivant. Avignon,3-6 septembre 1956. - Avignon: Edouard Aubanel, 1956.
2. Deuxieme Congres International pour le Latin vivant. Lion- Villerbanne du 8 au 18 septembre 1959. - Avignon: Edouard Aubanel, 1959.
3. Troisieme Congres International pour le Latin vivant.Strasbourg, du 2 au 4 septembre 1963. - Avignon: Edouard Aubanel, 1963.
4. Quatrieme Congres International pour le Latin vivant.Avignon, du 1 au 3 Avril 1969. - Avignon: Edouard Aubanel, 1969.
5. Cinquieme Congres International pour le Latin vivant.Pau. Du 1 au 5 Avril 1975. - Avignon: Aubanel, 1975.