Перевод текстов и документов > К проблеме социальной дифференциации языка

К проблеме социальной дифференциации языка

Э. Хауген

ЛИНГВИСТИКА И ЯЗЫКОВОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ

(Новое в лингвистике. Вып. VII. Социолингвистика. - М., 1975. - С. 441-472)

1. Введение

1.1. Проблема правильности языка уже многие годы привлекает внимание американскихавторов. И снова она возникла в связи с выходом в свет третьего издания "NewInternational Dictionary" Вебстера (в дальнейшем сокращенно - Вебстер-3). Общиеустановки этого словаря некоторые эстеты, самозванные стражи чистоты английскогоязыка, связывают с понятием "структурной лингвистики". В частности, мы имеемв виду высказывание известного критика Вебстера-3 Д. Макдональда о том, чтолексикологический метод словаря основывается на "теории структурной лингвистики"(Макдональд 1962). Между тем нет никаких свидетельств в пользу этого неожиданногозаключения - ни в заявлениях издателя, ни в конкретной лексикографической практикесловаря. И тем не менее м-р Макдональд все же считает нужным сообщить нам, чтоэтот словарь являет нам пример того, как "структурная лингвистика просачиваетсяв области, где ей не должно быть места". И поэтому - хотя бы ради того, чтобызащитить доброе имя лингвистики, - я полагаю, что наш долг - проанализироватьотношения, существующие между наукой о языке и проблемой языковых норм. Не ставяперед собой цели отражать абсурдные выпады против структурной лингвистики, мыпопытаемся снова охарактеризовать для людей нашего поколения тип и природу языковойнормализации, а также потенциальную роль лингвиста в ко-дифицировании языкаи санкционировании языковых норм [1].

1.2. Можно с уверенностью сказать, что до XIX в. вся лингвистика была нормативной.Так, многочтимый Панини, деятельность которого служила задачам религиозногосообщества, был подлинным законодателем языка. Греческие и латинские грамматистыбыли авторами учебников, желавшими установить непоколебимые нормы письменнойи устной речи на этих языках - ius et norma loquendi. Быть может, именно поэтому,говоря об их трудах, обычно добавляют уничижительный эпитет "донаучный". Нои в XIX в. многие весьма достойные основатели новой лингвистической науки глубоковходили в проблемы языковой нормализации. Датчанин Расмус Раск потратил немаловремени, разрабатывая более рациональную систему орфографии для своего родногоязыка, и даже опубликовал целую книгу на эту тему (Раск 1826). Основатели историческойшколы лингвистики в Германии - Якоб Гримм и Август Шлейхер - интенсивно занималисьпроблемой правильности немецкого языка. Младограмматики, завладевшие лингвистикойко второй половине XIX в., внесли важный вклад в решение этой проблемы, Целаяглава в "Принципах" Германа Пауля посвящена "Gemeinsprache", или стандартномуязыку (Пауль 1886; 350-368); очень серьезно занимался проблемой языковой корректностии Адольф Нореен (Hopeeн 1892). Выдающийся лингвист, основатель фонетики англичанинГенри Суит чуть ли не всю жизнь активно участвовал в работе Ассоциации реформыправописания. В XX в. эта проблема детально разрабатывалась Антуаном Мейе (Мейе1928), а Отто Есперсен полностью посвятил "эталонам правильности" две главысвоей книги "Человечество, нация, индивид и язык" (Есперсен 1925). Есперсенпринимал также активное участие в работе по созданию международных вспомогательныхязыков и создал свой собственный язык, называемый новиаль.

1.3. У нас в стране этой проблемой очень интересовались два весьма знаменитыхлингвиста - Эдуард Сэпир и Леонард Блумфилд. Сэпир работал в Международной ассоциациивспомогательных языков (Сэпир и Сводеш 1932). Блумфилд написал статью "Грамотнаяи неграмотная речь" (Блумфилд 1927) и посвятил несколько страниц своей книги"Язык" (1933) приложению языкознания к решению вопроса о правильности и кодификацииязыка, а также к английскому правописанию и международным языкам. Книга "Язык"заканчивается такими словами: "И хотя сейчас это только мечта, можно надеяться,что в недалеком будущем изучение языка поможет нам понимать поступки людей иуправлять этими поступками". Даже антинормализаторские заявления Роберта Холла-младшегосвидетельствуют об активной заинтересованности проблемами нормативной лингвистики.Его призывы к людям "оставить свой язык в покое" (Холл 1950) или не трогатьпиджин-инглиш - "руки прочь от пиджин-инглиш" (Холл 1955) есть не что иное,как оценка противоборствующих тактик с учетом языковых инноваций. Углубляясьв эту проблему, мы постараемся не быть ни про-, ни антинормализаторами, но обязательнонастаиваем на том, что проблема языковой правильности есть проблема лингвистическаяи в этом своем статусе она достойна того, чтобы привлечь внимание лингвистическойнауки. Установка на антинормализаторство отнюдь не есть продукт собственно американскойлингвистики. Уже в XIX в. лингвисты начали проводить ныне принятое всеми различиемежду лингвистикой описывающей и лингвистикой предписывающей: Эсайяс Тегнер,шведский языковед (Тегнер 1874, 104), писал, что задача лингвистов - "не предписыватьязыку законы, а описывать их". Однако ясно, что граница между этими двумя видамидеятельности зыбкая. В нашу же эпоху, эпоху социальных наук, описание норм иценностей, а также описание того процесса, посредством которого они создаются,нельзя считать совершенно ненаучной проблемой. И наша сегодняшняя задача - как-торазграничить и определить эти виды деятельности и посмотреть, что могут датьим лингвистическая наука и лингвисты. Даже если это будет и не вполне чистаянаука, все же, бесспорно, это одна из областей применения лингвистической техники,классифицируемая, таким образом, как одна из отраслей прикладного языкознания.

2. Характер языкового планирования

2.1. Нормативную, или предписывающую, лингвистику можно рассматривать какнекий вид управления (или манипулирования) языком, предполагающий существованиетого, что я буду здесь называть "языковым планированием" (в дальнейшем сокращенно- ЯП). Планирование - это один из видов человеческой деятельности; онвозникает из потребности найти решение некоторой проблемы. Деятельность этаможет быть абсолютно неформальной и ad hoc, но может быть организованной и преднамеренной.Она может осуществляться как частными лицами, так и официальными учреждениями.Социальное планирование в нашем обществе - это деятельность с весьма определеннымизадачами, хотя разные страны находят ее приемлемой в специфических сферах всамой разной степени. Коль скоро планирование осуществляется, оно непременнодолжно включать следующие этапы: сбор материала в широких масштабах, рассмотрениеальтернативных планов действия, принятие решений и, наконец, их внедрение самымиразличными методами.

2.2. Такая модель применима и к ЯП. Всюду, где существуют языковые проблемы,требуется ЯП. Если языковая ситуация по каким-то причинам ощущается как неудовлетворительная,возникает необходимость в осуществлении программы ЯП. В одной из своих предшествующихработ я определял ЯП как "деятельность по подготовке нормативной орфографии,грамматики и словаря, которыми будут руководствоваться в своей письменной иустной речи члены неоднородных речевых коллективов" (Xауген 1959, 8). Теперья считаю, что это только один из возможных выходов ЯП, только часть воплощениярешений, принимаемых теми, кто занимается планированием языка. Душой ЯП являетсяскорее то, что я определил бы как "вынесение суждения в форме одной из несколькихимеющихся языковых форм". И даже еще короче - я думаю, мы можем определить ЯПкак оценку языкового изменения. Того же мнения придерживается и индийский ученыйП. С. Рэй, чья вдохновляющая книга о языковой стандартизации была крайне полезнапри подготовке настоящей статьи. Он описывает предписывающую лингвистику как"поиски разумного начала в различном подходе к языковым инновациям" (Рэй 1963,18).

2.3. Разумеется, поскольку лингвистика с такой гордостью заявляет о том, чтоона наука описательная, можно и отрицать всякую научную ценность процесса оценкии выбора. Не углубляясь в проблемы детерминизма и свободы воли, мы можем, однако,сказать с полной уверенностью. что вопрос о выборе в языке продолжает оставатьсяоткрытым. Тот факт, что каждый человек должен учить язык с азов и при этом никогдане выучивает в точности тот язык, на котором говорят его учителя, а также тотфакт, что люди могут и действительно меняют в течение жизни свой язык, - достаточнаягарантия того, что должна быть какая-то область, где есть место выбору. И кольскоро такая область существует, мы можем говорить о ЯП как о попытке повлиятьна этот выбор. Как и всякая оценка, ЯП предполагает, что существуют некоторыестандарты, на фоне которых оцениваются различные языковые инновации.

2.4. Однако не следует априори утверждать, что мы знаем, что это за стандарты.В задачи ЯП не входит поощрение или предотвращение языковых изменений.В его задачи не входит защита единообразия или разнообразия речиотдельных говорящих или групп говорящих. В его задачи не входит противодействиеили содействие процессу межъязыкового заимствования: оно может лишь работатьна пурификацию или гибридизацию. Оно может защищать или расширение,или ограничение ресурсов языка. В его задачи не входит повышение эффективностив ущерб красоте; оно может развивать как точность, так и выразительностьязыка. В его задачи не входит даже сохранение того языка, для которогооно предназначено: ЯП может быть направлено на сдвиг данного языка всторону другого.

2.5. Представляя нижеследующий системный обзор ЯП, мы примем план, которыйподсказывается общим подходом теории решений. Изучение способов принятиярешения - одно из излюбленных занятий социологов наших дней; несомненно, чтообщая модель принятия решения годится и для ЯП. Не претендуя на глубокое пониманиевсех тонкостей этой сферы, я все же полагаю, что данные, представляемые намиздесь, хорошо укладываются в рамки процедуры, которую можно назвать процедуройрешения, Возьмем наудачу определение: "Принятие решения состоит в выборе некоторогоплана (то есть линии действия) из ограниченного числа общественно обусловленныхальтернативных планов с целью вызвать некоторое специфическое будущее состояние,ясное тому, кто принимает решение" (Снайдер 1958, 19) [2].Мы рассмотрим здесь проблемы, которые порождают ЯП, тип принимающихрешение лиц, которые связаны с ЯП, альтернативы, которые были предложены,и их ограничения, принципы оценки, которые при этом применялись, и, наконец,методы проведения языковой политики. В такой небольшой работе, как настоящаястатья, мы можем дать лишь самый краткий очерк этой весьма обширной темы.

2.6. Прежде чем начать рассмотрение проблем, порождающих ЯП, необходимо установитьсоотносительные роли речи и письма. Если мы будем придерживатьсяобычного взгляда лингвистов, выраженного в знаменитом афоризме Блумфилда о том,что письмо - "всего лишь способ фиксации языка с помощью видимых знаков" (Блумфилд1933, II, 1), мы не сможем даже приблизиться к этой теме. Агрессивно пейоративнаяформа этого утверждения понятна в свете общедидактических идей Блумфилда. Конечно,никто не станет отрицать исключительной важности для лингвистической науки тогофакта, что письмо вторично - как в историческом плане, так и при обучении ив жизни каждого индивида. И все же при изучении ЯП нам придется перевернутьэто отношение: нам придется считать письмо первичным, а речь вторичной. Можетбыть, это одна из причин, почему языковеды сравнительно мало интересуются ЯП,- это переворачивает все их представления о языке. То, что лингвисты считаютпервичным, в ЯП рассматривается как вторичное, а за тем, что лингвисты считаютлишь тенью действительности, признается определенная ценность. Причина этойперестановки - в функционировании письма, являющегося средством общения дляговорящих, разделенных временем и пространством. Важность письма для общества,длительная сохраняемость письменных текстов позволяют и требуют трактовать письмоне просто как записанную естественную речь. Письмо перестает быть просто записью,оно создает свой собственный код, способный оказывать воздействие на речь языковогоколлектива.

2.7. Отношение письменного языка к идиолектным кодам его носителей можно анализироватьпутем двойного перевода. Начав с любого данного идиолекта, лингвист может применитьдоступную ему технику описания и представить точную и исчерпывающую запись идиолектав форме стандартного лингвистического описания. Эту точную фиксацию идиолектаможно назвать графолектом говорящего. Между идиолектом и графолектомдаже в самом благоприятном случае будут ощутимые расхождения. Графолект отличаетсяот идиолекта следующим: он а) отредактирован, б) расчленен, в) задержан, г)стабилизирован. Отредактирован - это значит, что в нем не содержитсяникаких не поддающихся учету непредсказуемых ошибочных фраз и фальстартов, характерныхдля реальной речи (Xоккет 1958, 142). Расчленен означает то, что такиесукцессивные единицы, как фонемы и слова, разъединяются, вместо того чтобы оставатьсяслитными: так, /wayncha telmiy/ в любой мыслимой английской орфографии предстанетв виде пяти или шести сукцессивных единиц: Why didn't you tell me? "Почему тыне сказал мне?" Под задержанностыо графолекта мы понимаем тот факт, чтоон выучен, как учат второй язык, и потому требовал большего обдумывания и большихусилий, чем идиолект. Графолект стабилизирован, то есть он обладает большейпотенциальной емкостью и несущей силой, что способствует регулярности и стабильностиего форм. Таким образом, применив эти принципы к идиолекту, лингвист переводитего в новое средство общения с вытекающим отсюда изменением техники исследованияи некоторой потерей информации. То же самое делает носитель графолекта, когдаон учится читать и писать.

2.8. Но Графолект - это еще не орфография. Для этого должен обязательно осуществитьсявторой перевод, который приспособит. его к нуждам других идиолектов - корочеговоря, создаст некий компромисс графолектов. Как указывал Мартин Йоос(Йоос I960, 257), идеальная орфография должна обеспечивать некоторую степеньморфемной стабильности, будучи сама морфонологической. Это значит, что она должнадопускать такую альтернативную интерпретацию символов, чтобы самые различныеидиолекты смогли обнаружить в ней присущие именно им звуки. И в то же времяона должна быть настолько единообразной, чтобы в нее можно было перевести самыеразличные речевые навыки. Но это означает, что стандартная орфография в определеннойстепени независима от речевых навыков тех, кто ее употребляет; она становитсякак бы "языком в себе", а не только отражением речи. Поэтому лица, изучающиеорфографию, сталкиваются с двойной проблемой - разрывом между речью и письмом(в смысле использования разной техники кодирования) и разрывом между их собственнымиидиолектами и воплощением этих идиолектов на письме. Именно этот второй разрывможет привести к фактическому языковому изменению под влиянием письма, посколькуписьменные тексты, читаемые вслух, могут порождать свою собственную речь. Применяявыученные им правила перевода, человек, читающий текст, может создать идиолект,отличный от его собственного - в той степени, в какой данный графолект не совпадаетс его собственным графолектом. Это возможно в любом случае - независимо от того,насколько орфография данного языка близка к фонетике. Однако на самом деле полностьюфонетическая орфография обеспечит большее единство произношения, так что орфографическоепроизношение скорее характерно для немецкого, чем для английского языка. Орфографическоепроизношение крайне непопулярно среди лингвистов, однако язык типа верхненемецкогобез него совершенно невозможно понять [3].

2.9. При рассмотрении ЯП существенна также проблема языкового стиля.Проблема эта, тесно связанная с разграничением письма и звуковой речи, существовалазадолго до изобретения письменности. Так, различие стилей, вызываемое изменениемситуации, было зафиксировано исследователями языков американских индейцев, которыестали употреблять термин "non-casual" ["ненебрежная"] речь, понимая под этимстиль, который я предпочел бы традиционно называть "formal" ["официальным"][4]. Мы можем назвать также некоторые виды общения,требующие соблюдения определенной языковой формы, даже в обществах, не имеющихписьменности. Такова сфера законности, ритуалы и эпос. Язык, функционирующийв этих сферах, отличается от языка повседневной жизни тем, что он более величествен,более отчетлив и больше запоминается. Причина этого очень проста: сообщения,которые делаются в таких ситуациях, настолько важны для жизни общества, чтоих запоминают и передают от поколения к поколению, сохраняя неизменными. Этитексты вверяются судье, священнослужителю и барду, которые становятся,таким образом, хранителями традиций и в то же время потенциальными творцамиинноваций. Этот язык, приходящий из прошлого такими путями, - это язык общественныйи официальный, в то время как повседневная речь таковой не является. Этот языкбазируется на ситуации, когда один говорящий обращается ко многим и от именимногих - это как бы голос самой группы. Если все это справедливо для обществаеще дописьменного, то это еще более справедливо для общества, имеющего письменность,поскольку письменность колоссально расширяет объем памяти и повышает ее точность.Было бы странно, если бы это не вело к увеличению разрыва между небрежной иофициальной речью при весьма высоком уровне стабильности словаря (3енгель 1962).

2.10. Итак, установив примат письма над звуковой речью для целей ЯП, сформулируемобщее положение: ЯП относится прежде всего к официальным, а не к неофициальнымязыковым стилям, особенно в их письменной форме. Всякое воздействие официальногостиля на неофициальный является вторичным, первичная же цель - влиять на официальныйстиль посредством изменений в письменной форме его выражения. Это и есть обстановкаи фон для любого ЯП.

3. Проблемы языкового планирования

3.1. Если мы рассмотрим теперь первый аспект ЯП, то возникающие при этом проблемыбудут особыми случаями проблемы нон-коммуникации. ЯП в принципе возникаетповсюду, где есть разрыв (failure) коммуникации. Но разрыв не следует пониматькак подразумевающий одинарное решение (или - или) - здесь имеется в виду целаяшкала, отмечающая все случаи: от полного осуществления коммуникации до ее полногоотсутствия. Если мы возьмем два крайних значения и среднее значение этого параметра,то сможем установить три вида коммуникативных ситуаций: 1) первичный речевойколлектив, где единственные различия между говорящими - это идиосинкратические,или, в лингвистических терминах, идиолектные; 2) вторичный речевой коллектив,в котором имеется частичное взаимопонимание, и 3) третичный речевой коллектив,в котором понимания нет, так что требуются переводчики. Среди политических объединенийпримером первичного языкового коллектива может служить Исландия, вторичного- Англия, третичного - Швейцария. Мы не можем заниматься здесь подробно пересечениемэтих понятий, укажем только, что вторичный речевой коллектив вполне созрел длянационального языка, а третичный - для международного, или вспомогательного,языка. Оба они являются примерами ситуаций, когда на помощь следует призватьЯП. В самом общем виде, каждый из этих речевых коллективов нуждается в некоторомобщем коде, вспомогательном языке, который позволил бы всем желающим осуществлятьобщение с членами других первичных коллективов (Гамперц 1962).

3.2. Подчеркивая важность устной формы языка и отдельного информанта, лингвистывыделяют в качестве своего специфического объекта именно первичный речевой коллектив.Для такого коллектива ЯП излишне, так как нужные коррективы вносятся в индивидуальнуюанархию уже непосредственными потребностями общения. Всякого, кто обучаетсяязыку, тут же поправляют его товарищи или старшие, с кого он всегда брал пример,часто пуская в ход горькое лекарство насмешки, пока он не овладеет языком каки они, максимально использовав все свои возможности. Языковой код усваиваетсякаждым членом коллектива. Таким образом, та интерференция с коммуникацией, которуюназывают "кодовым шумом", сводится к минимуму. Мне представляется, что даннаямодель, базируясь на теории информации, которую мы считаем наиболее адекватноописывающей ситуацию прямого общения в первичном речевом коллективе, вполнеприменима и ко вторичным и даже к третичным коллективам. Mutatis mutandis, чемобширнее речевой коллектив, в котором осуществляется коммуникация, тем лучшеон обслуживается общим кодом. Этому коду не хватает непосредственности речевойситуации; он должен оформляться более сознательно и, поскольку сюда включаетсяи письмо, здесь достаточно простора и для ЯП. Главное, письменному языку нехватает самокорректировки устной речи, поэтому он нуждается в особой группеопекунов для осуществления этого терапевтического воздействия.

3.3. На практике все эти проблематические ситуации разнообразны и широко варьируются.На одном конце шкалы находится бесписьменное население, не имеющее ни письменнойтрадиции, ни какого-либо централизованного управления - количество таких ситуацийво всем мире теперь быстро сокращается. Там, где появилась письменность, можноустановить ряд четко различающихся ситуаций. Фергюсон (Фергюсон 1962) предложилшкалу для описания этих ситуаций, используя обозначения П0 - П12 для фиксированиястепени распространения Письменности и обозначения Ст0 - Ст2 - для фиксированиястепени Стандартизации. П2 представляет языки, на которых "регулярнопубликуются оригинальные исследования в области физических наук", а Ст2 - языки,обладающие "единственной и широко распространенной нормой, которая лишь с самымиминимальными модификациями или вариациями представляется пригодной для всехцелей, в которых используется язык". Но даже и эти "идеальные состояния" оченьразличны и нуждаются в субклассификации; например, шведский язык, который Ферпосонсчитает образцом Ст2, покрывает ареал, в котором существуют живые диалекты,носители которых не понимают друг друга, а их в свою очередь не понимают люди,говорящие на литературном языке. Для жителей Далекарлии есть много ситуаций,когда шведский язык ощущается как неподходящий. Страны типа США или Исландии(если специально взять для примера большую и маленькую страну) оказываются гораздоближе к "идеальному состоянию" Ст2 (Бенедиктссон 1962). Всюду, где ситуациясвязана с письменностью или стандартизацией, возникают проблемы для тех, ктозанимается ЯП.

3.4. Для языка бесписьменного существенна проблема создания орфографии.Если же данный язык имеет орфографию, она может быть (или стать) неадекватнойдля тех, кто его пользуется; наконец, возможно соперничество разных орфографий.Даже в том случае, когда данная орфография вполне адекватна или так прочно утвердилась,что нет никакого резона ее менять, То всегда в пределах стандарта могут существоватьварианты, подлежащие оценке. Такому варьированию могут подвергаться произношение,грамматика, синтаксис или лексика. По поводу того, является ли какой-нибудьвариант желательным (и потому его нужно поддерживать) или нежелательным (и тогдаего нужно изгонять), мнения могут расходиться. По-видимому, такие суждения оценочногохарактера делаются во всех речевых коллективах - от самых простых до наиболеесложных. Причем они не ограничиваются лишь коллективами, имеющими письменность.Так, Блумфилд, к своему большому изумлению, обнаружил, что его информанты изплемени меномини (штат Висконсин) имели весьма четкие представления о качествеязыка, употребляемого их соотечественниками (Блумфилд 1927). Он заключает, что,"соединяя в себе черты явного превосходства как в характере, так и в положении,равно как и в языке - некоторые лица расцениваются как лучшие образцы поведенияи речи, чем другие".

4. Роль нормализатора языка

4.1. Это предположение подводит нас к рассмотрению самого нормализатора- человека, принимающего решения. Или, как образно сказал Дуайт Макдональд:"Какого рода власть могла бы попытаться направлять и контролировать [языковое]изменение, если это вообще возможно?" (Макдональд 1962, 259). До эпохи Возрождениязабота о языке была предоставлена грамматистам и риторикам. Так, Квинтилианв своей "De institutione oratoria" (ок. 95 г. н. э.) писал, что одна из функцийграмматики - это "формирование правильной речи" (recte loquendi scientiam) (Квинтилиан1875, 29). Латинские и греческие грамматики появились, как показывают расчеты,много лет спустя после классического периода этих языков и были по существукодификацией уже принятых норм. Кодификация обычно считается одной изпримет стандартизованного языка, но при этом отличают простое описание лингвистомуже принятой нормы, например в литературе или речи образованных людей, от попытокутвердить или даже создать эту норму. Слово "кодификация" обозначает, попростуговоря, открытое утверждение некоторого кода в форме правописания, грамматикии словаря. Однако отношение к кодификатору, а также его собственное отношениек своей роли с течением времени сильно изменились - как изменилось и значениеслова "код". Для тех, кто считал язык божественным творением, кодификатор былжрецом, возвещавшим людям полученную от бога истину. Впоследствии код рассматривалсякак закон, а кодификатор - как законодатель, затем как этикет, а кодификатор- как законодатель мод и хорошего тона, и, наконец, как национальный символ,а кодификатор - как национальный герой. Для эстетиков кодификатор был поборникомкрасоты языка, для логиков - приверженцем строгой рациональности, для философа- истолкователем законов мышления. Теперь, когда теория информации дала намновое значение термина "код", мы готовы считать кодификатора технологом языка,Но мы, будучи социологами, должны признать, что все указанные выше значениякода и роли кодификатора продолжают существовать и входят в комплексную функциюязыкового планирования в человеческом обществе.

4.2. Стоит обратить внимание на тот факт, что появление первых грамматик исловарей современных языков совпало по времени с ростом богатства и могуществаих стран, приходящимся на XV - XVI вв. Характерный пример этого - первая испанскаяграмматика Небрихи 1492 г. "Grammatica de la lengua Castellana", посвященнаяавтором королеве Изабелле и названная им "спутником империи" ("companero delimperio") (Даубе 1940, 31). Частью того же процесса было и создание первой академии,миссия которой заключалась в борьбе за "чистоту" языка - в данном случае речьидет об утверждении Флоренции и ее тосканского диалекта в качестве образца дляобщеитальянского. Это была Академия делла Круска (1582), по образцу которойкардинал Ришелье создал в 1635 г. Французскую академию. Хитрый кардинал сампродиктовал статус Академии (несомненно, считая его частью своей общей деятельности,направленной на политическую централизацию страны), где просил ее членов "совсем возможным тщанием и терпением трудиться для того, чтобы дать точные правиланашему языку и сделать его пригодным для рассуждения об искусствах и науках"(Робертсон 1910, 13). Этому примеру последовали, среди прочих, Испания (1713),Швеция (1739) и Венгрия (1830). Главным осязаемым эффектом деятельности этихакадемий явились словари. Первым из них был одноязычный словарь "Vocabolariodegli Accademici delia Crusca" (1612). В Англии XVII - XVIII вв. многие известныеписатели - Мильтон, Драйден, Дефо, Свифт - были большими энтузиастами созданияанглийской академии (Фласдик 1928). Но англичане яростно сопротивлялись любымфранцузским идеям, в особенности же тем, в которых им чудился привкус абсолютизма,и в конечном счете они вместо этого приняли проекты частного лица, Сэмюеля Джонсона,чей словарь (1755) стал первым значительным руководством в области английскогоязыка. Соединенные Штаты объявили о своей языковой независимости от Англии,выдвинув вместо Джонсона другое частное лицо - Ноаха Вебстера [5].

4.3. В XIX - XX вв. требования к кодификаторам резко возросли, прежде всегов результате американской Войны за независимость и Французской революции и распространенияграмотности. Проблема контакта с массами была проблемой образования, и книгибыли орудием обучения. Стандартизации требовали и технические нужды книгопечатания.Некоторые группы населения вдруг осознали, что их вынуждают говорить на каком-тоновом языке и что они фактически являются гражданами второго сорта в своей собственнойстране. Политические катаклизмы вели к возникновению новых наций или к возрождениюстарых, - и мы видим, как в одной стране за другой утверждаются новые языки- результат кодификаторских усилий отдельных лиц, правительственных комиссийили академий. Здесь нельзя не вспомнить такие имена, как Кораис в Греции, Аасенв Норвегии, Штур в Словакии, Мистраль в Провансе, Добровский в Чехии, Аавикв Эстонии, Яблонские в Литве. Эти люди были больше патриотами, чем лингвистами,и, рассматриваемая под углом зрения чистой лингвистики, их деятельность оставляетжелать много лучшего. Однако некоторые из них внесли существенный вклад в развитиенауки: Аасен. например, является также основателем норвежской диалектологии.Во всех европейских странах с системой всеобщих общеобразовательных школ министерствапросвещения осуществляли контроль над орфографией и грамматикой родного языка.Так, в Турции Кемаль Ататюрк основал в 1932 г. полуофициальное Турецкое лингвистическоеобщество, в состав которого вошли члены его партии и школьные учителя; задачейэтого общества была подготовка реформы турецкого языка, после того как Ататюркофициально заменил в стране персидское письмо латиницей (Xейд 1954). Между крайнимиполюсами - частной инициативой и прямым диктатом сверху - существует целый спектрорганизаций, предпринимающих шаги в поддержку какой-либо языковой формы: этоцерковные общины, различные общества, школы в литературе и науке.

5. Альтернативный выбор и языковое планирование

5.1. Рассмотрим теперь некоторые альтернативные программы действия,представляющиеся при осуществлении ЯП. Мы ограничимся здесь рамками вторичногоязыкового коллектива, в частности - нации, поскольку, как правильно подметилФергюсон (Фергюсон 1962, 25), именно нация, объект, обычно не привлекавший вниманиялингвистов, есть в конечном счете нормальная база для "коммуникативной сети,систем просвещения и языкового "планирования". При этом существуют и субнациональныегруппы, как валлийцы, и группы транснациональные - как евреи, которые сталкиваютсяс языковыми проблемами того же порядка, что и нации, но, не имея официальныхорганов, на которые они могли бы опереться, они вынуждены сами заниматься ЯП,насколько это в их силах. Многое из сказанного мною здесь относится и к этимгруппам, и только недостаток места удерживает меня от более подробного обсужденияих специфической ситуации.

5.2. Рассматривая программы действия, следует прежде всего обратиться к некоторымцелям языкового поведения. До сих пор мы молчаливо предполагали, чтоэта цель - быстрая и не требующая усилий коммуникация. Однако базисная моделькоммуникации, намеченная Бюлером и разработанная Якобсоном (Якобсон 1960), яснопоказывает, что коммуникация не ограничивается чисто референционной передачейинформации. Существует также и функция выражения личности (ego), называемаяЯкобсоном эмотивной, а также функция обращения к слушателю, которую онназывает конативной. Различаются при этом и менее значимые функции -фатическая, метаязыковая и поэтическая. Понятие "ситуации социальногообщения" включает сложное взаимодействие говорящего и его слушателей, которыев целом могут рассматриваться как весь речевой коллектив. Говорящий выражаетсебя, однако выражено может быть лишь то, что его коллектив готов воспринять.Таким образом, язык не просто средство общественного взаимодействия, но и средствоиндивидуального самовыражения. Первое ведет к единообразию кода, второе - кразнообразию. Фактический результат этого - зыбкое равновесие между тем и другим.

5.3. Исходя из этих доводов мы уже не можем считать, как говорилось ранее,что целью языкового планирования обязательно является построение абсолютно единообразногокода - как во времени, так и в пространстве. Именно в этом и состоит одно иззаблуждений некоторых "нормализаторов": они хотят утвердить данный язык на всевремена или внедрить одну-единственную норму для всех людей, говорящих на самыхразличных диалектах. Но планирование можно рассматривать и как замену многогоодним, и как замену одного - многим. Можно планировать как разнообразие, таки унификацию, как изменения, так и стабильность. Гавранек, характеризуя стандартныйязык, писал, что он обладает "стабильностью и изменчивостью" (Гавранек1932, 1938, ср. Гарвин 1959). В этом определении нет ничего специфического длястандартного языка; это - определение любой языковой нормы, даже нормы первичногоречевого коллектива. Стабильность - это диахронический коррелят единообразия,а изменяемость - диахронический коррелят разнообразия. Хотя нормы живого языкапо преимуществу стабильны и единообразны, они все же обеспечивают носителямязыка достаточно широкое поле для варьирования. Как указывал Хёнигсвальд (Хёнигсвальд1960, 27 и сл.), всякое языковое изменение может быть определено как замена,которая может быть либо расщеплением, либо слиянием. Оценка движется аналогично:можно высказаться в пользу многого в ущерб одному или же предпочесть одно многому.

6. Ограничения языкового планирования

6.1. Однако прежде чем принимать какое-либо из этих решений, необходимо установитьграницы изменения. Лицо, занимающееся ЯП, входит в ситуацию в определеннойточке пространства и времени. Первая его задача - определить рассматриваемыйязык, что совсем не просто. Когда реформатор норвежского языка Ивар Аасен вознамерилсявозродить норвежский язык из того состояния упадка, в котором он находился современ средневековья, ему пришлось определить его как норму, существующую тольков некоторых сельских диалектах, которые многие считали вырожденными разновидностямидатского языка. До начала деятельности Штура (примерно тогда же) словацкие диалектысчитались вариантами чешского языка - языка с гораздо более давней письменнойтрадицией. Один из способов для нормализатора идентифицировать язык - это установитьего историю. Комбинируя данные внутренней реконструкции с данными сопоставительнойлингвистики, эти нормализаторы создали нормы, которые выглядят как прямые потомкиболее древних языков этой территории - письменных или устных. Таким образом,объединенные данные лингвистической географии и истории языка определяют рамкивозможных прогнозов.

6.2. Для иормализаторской деятельности существует и другое ограничение. Оноопределяется состоянием тех устных и письменных традиций, которые собираютсяреформировать. В том случае, если языковой стандарт предлагается нации, ранеене имевшей письменности, нормализатор должен учитывать лишь речевые нормы своегоязыкового коллектива. Если существует только одна норма, его задача (как мыуже указывали ранее) сводится к созданию орфографии, то есть это задача в значительнойстепени техническая. Если же норм больше, чем одна, нормализатор сталкиваетсяуже с некоторым множеством альтернативных решений, что в свою очередь вызываетмассу проблем и потребность в каком-то методе оценок (который мы вкратце рассмотримниже). Если к тому же в данном коллективе уже существует одна или несколькоорфографий, задача нормализатора становится еще сложнее - разве что он предпочтетостановиться на одной из них и просто подлатать и подштопать ее тем или инымспособом. Во всяком коллективе, обладающем письменностью, за которой стоит хотьсколько-нибудь древняя традиция, существует целая система убеждений и рассужденийотносительно речи и письма, выступив против которых, нормализатор может оказатьсябессильным, если только не сумеет приспособить их к своим собственным задачам.Как бы иррациональны ни казались эти убеждения, они, как правило, потом оказываютсяопорой и поддержкой для того, кто даст себе труд изучить традиции данного общества.

6.3. Эти жесткие ограничения альтернативных возможностей могли бы заставитьнас усомниться в шансе провести какие-либо изменения, если бы люди и обществане менялись, а вместе с ними не менялся бы и язык. Чтобы взвесить возможныерешения поставленных нами здесь проблем, необходимо располагать процедурой принятиярешений, которая бы обеспечивала классификацию альтернантов. Эти альтернантыдолжны поддаваться классификации на основе каких-то объективных критериев- например, длинное ли это слово или короткое, старое или новое. А эти последниев свою очередь должны ассоциироваться с задачами более высокого порядка,такими, как коммуникация, самоутверждение или стабильность группы.

7. Критерии языкового планирования

7.1. Все, кто много писал на эту тему, предлагали множество оценочных критериев.Адольф Нореен (Нореен 1892), в частности, отверг классическую точку зрения отом, что лучшие образцы нужно искать в прошлом. Он отверг и "органическую" точкузрения - о том, что язык - это эволюционирующий организм, не подвластный контролючеловеческого разума. Он предложил систему критериев для обнаружения "неправильного"языка, базировавшуюся на методе, который он считал разумным: неправильно то,чего нельзя понять, что можно понять неверно или что можно понять лишь с трудом.Неправильно также то, что трудно произнести или запомнить, и то, что длиннееили сложнее, чем необходимо, либо нечто новое, ничего не дающее языку.

7.2. Большая часть этих критериев сводится к тому, что лучше назвать критериемэффективности. Самая ранняя из известных мне формулировок этого критерия(еще до Нореепа) принадлежит шведскому лингвисту Э. Тегнеру, который (находясьпод влиянием современной ему науки) написал (Тегнер 1874, 104), что самый лучшийязык - это "тот, на котором легко выразить мысль и легко ее понять" (ср. такжеНореен 1892, 113; Есперсен 1925, 88). Важная сторона этого тезиса в четком осознаниитого факта, что интересы говорящего могут совсем не совпадать с интересами слушающего.Практически общение становится возможным благодаря достижению неустойчивогоравновесия между экономией говорящего при высказывании и экономией слушающегов восприятии. Пишущий не получает непосредственных корректирующих замечанийаудитории, и потому необходимо, чтобы он умел предвидеть потребности читающего.Письму не хватает многих структур устной формы речи, обеспечивающих ясностьи понятность - интонации, жестов, и потому оно вынуждено возмещать их нехваткуэксплицитными письменными сигналами. Для опытного читателя некоторые из нихмогут сигнализироваться нефонетическим написанием слов, столь непопулярным уреформаторов орфографии и детей.

7.3. Итак, конфликт между "имущими" и "неимущими" очевиден; в данном случаеречь идет о тех, кому надо учиться, и о тех, кому уже не надо учиться. Система,простая для тех, кто выучил ее, может быть чрезвычайно трудной для изучения.Те, кто знает китайские иероглифы, говорят, что читать написанные ими текстыможно гораздо быстрее, чем те же тексты, записанные в алфавитной системе репрезентации;но цена обучения им слишком высока. Английское правописание весьма несовершенноотражает какое бы то ни было английское произношение, но именно эта его "нефонетичность"обеспечивает ему морфемное тождество и облегчает усвоение английского языкадругим европейцам, так как многое оказывается для них более знакомым, чем былобы при фонетическом написании. Эффективность, следовательно, нужно расцениватьв зависимости от стоимости обучения (по отношению к стоимости "разучения").Поскольку те, кому пришлось бы "разучиваться", - это обычно те люди, которыеконтролируют социальный аппарат, а те, кому надо учиться,- это школьники илииностранцы, ясно, что любой вид изменений встретится с сильным противодействием.Но общий принцип остается в силе: эффективна та форма, которую легковыучить и легко употреблять.

7.4. Особенно следует избегать таких упрощенческих представлений, что словакороткие обязательно эффективнее длинных или что аналитическая грамматика эффективнееграмматики флективной. Как напомнил нам П. С. Рэй (Рэй 1963, 41), подлиннаяэкономия состоит в том, чтобы максимально короткими были самые частотные слова.Именно такими обычно бывают служебные слова естественных языков. С другой стороны,редкие слова, которые обычно проходят для слушателя незамеченными, более рациональнокодировать как длинные, поскольку это делает их более избыточными. Полезнеетакже, чтобы такие слова были сложными и, следовательно, более прозрачными вграмматическом отношении, чем слова более частотные. Такой язык, как английский,который, будучи языком индоевропейским, сохранил лишь минимум грамматическихфлексий, обладает, с одной стороны, чрезвычайно сложной системой предлогов,а с другой - жестким порядком слов, что требует от его письменной формы большейэксплицитности, чем для других языков той же языковой семьи. Это достигаетсявведением таких "пустых слов-заполнителей", как do и one (I do say или the youngone).

7.5. Устанавливая эффективность одной языковой формы по сравнению с другой,необходимо соблюдать осторожность. Вспомним, например, что в XIX в. высказывалисьдиаметрально противоположные суждения по поводу перехода английского языка отсинтетического строя к аналитическому. Романтики считали это вырождением,эволюционисты - прогрессом. Сегодня мы называем это просто изменением.Мы уже вполне усвоили тот тезис, что нельзя, изолировав какие-то факты, выхваченныеиз целой системы, судить по ним об эффективности всей структуры - необходимооценивать каждую единицу в рамках этого целого, но нам еще далеко до той поры,когда наши мнения в этой области выйдут за пределы умозрительных спекуляций.

7.6. Существует еще один критерий, имеющий специальное отношение к ЯП, гдебы оно ни осуществлялось,- критерий, который я называю адекватностью(термин, предпочитаемый мною термину Рэя "языковая рациональность"; см. Рэй1963, 45 и сл.). Он включает в себя то, что Гарвин вслед за Гавранеком называет"восходящей кривой интеллектуализации" (Гарвин 1959). И Гавранек, и Гарвин понималипод этим прежде всего способность языка реагировать на нужды своих носителейкак некий инструмент, обладающий референциопным значением. Это один из пунктов,где в игру вступает ЯП - например, при создании терминологии, отвечающей требованиямсовременной науки. В первичном языковом коллективе всегда можно найти средства- то ли путем заимствования, то ли используя внутренние ресурсы - для расширениясловаря до такой степени, чтобы он служил повседневным нуждам речевого общения:мы все знаем, что для арабов важная вещь - верблюды, а для эскимосов - снег,и это сказалось на их словарном запасе, исключительно развитом в этих отделахлексики. Во вторичном языковом коллективе такие потребности часто стимулируютсянепосредственными контактами с другими нациями и переводами с их языков.

7.7. Но есть и другой вид языковой адекватности, культивируемый в пределахнации. Он вряд ли воздействует на чисто рациональную сферу, а скорее относитсяк более интимной стороне частной жизни людей. Адекватность языка возрастаетне только за счет разветвленной научной и философской терминологии, но и засчет развития средств эмоциональной и поэтической выразительности. ЯП можетискать поддержки в словах сельских диалектов, которые придают письменной речиживую прелесть и непередаваемый аромат родного дома. Так было в Скандинавии,где изучение диалектов долгое время считалось всеми нормализаторами основнымстимулом обогащения литературной речи. Итак, правило адекватности гласит: даннаяформа должна передавать информацию, которую хотят передать употребляющие еелица, с желательной для них степенью точности.

7.8. Третий критерий - это критерий "приемлемости", под которым я понимаюпочти то же самое, что и Рэй, когда он выдвинул критерий "языковой доступности"(linguistic commonalty). Это социологический компонент оценки. В общем видеон соответствует тому, что прежние исследователи этого предмета называли употреблениемили узусом, считая его некоторой нормой корректности. Есперсен в 1925г. указал на существование трех типов узуса: 1) употребление понятное,удовлетворяющее простейшему минимуму коммуникации; 2) употребление корректное,соответствующее всем принятым требованиям языковой нормы; 3) употребление хорошее,соответствующее неким более высоким стандартам ясности или красоты и потомувызывающее восхищение слушателей (Есперсен 1925, 133). Эти типы различии в действительностисоответствуют разным степеням приемлемости в рамках вторичного речевого коллектива.Этот коллектив, не будучи ни гомогенным, ни полностью гетерогенным, демонстрируетсложную систему расхождений в оценках, благодаря которой формируются различительныечерты узуса и соответствующие сдвиги в самом языке. В этом смысле следует признатьвесьма полезной терминологию, разработанную Рэем для этой ситуации (Рэй 1963,61). Он выделяет некоторое подмножество носителей языка, называемых им "лидерами",которые рассматриваются как достойные подражания и потому обладающие "престижем".Прочие носители языка могут подражать их речи в той мере, в какой они имеютк ней "доступ", что ведет к распространению узуса лидеров.

7.9. Это наблюдение соответствует выводу, сделанному Антуаном Мейе (Мейе 1928)относительно литературных языков Европы: "Это языки, созданные элитой и дляэлиты". Однако в целом данная проблема очень сложна, ибо присутствие элиты (иногдадаже в течение нескольких веков) не всегда приводит к победе именно ее языковойнормы. Классические языки - греческий, латинский, арабский - перемежающимисяволнами омывали берега Средиземного моря, захлестывая население других языковыхгрупп. Турецкий язык выступал почти в той же самой роли, но в конце концов отступили оказался ограниченным относительно небольшой областью, как и греческий (Броснаан1963). Даже в древности некоторые народы оказывали сопротивление экспансии большихязыков. В новое время это сопротивление получило поддержку со стороны растущегоязыкового национализма. Хотя Мейе сокрушался по поводу того, что он называл"языковой балканизацией" Европы XX в., есть основания думать, что языковой национализмявляется одной из наиболее привлекательных сторон национализма. Переоценка национализмакак такового возникла, по-видимому, в среде молодых американских ученых, которыеначинают понимать, что скорее национализм есть шаг на пути к интернационализму,а не наоборот (Геерц 1963). Понимать это нужно так: национализм заставляет индивидазаботиться не только о своей личной или узко местной выгоде, но и о всем том,что касается уже значительно большего коллектива. Национализм спаял воединолюдей, входящих во множество первичных речевых коллективов, объединив их в речевыеколлективы второго порядка, и тем нейтрализовал узко местнические тенденциипервичного языкового объединения. Эта функция общенационального стандартногоязыка - одна из причин того, что он становится символом нации. Он становитсяне только орудием обращения сверху вниз - в направлении от правителей к подданнымили гражданам,- но и средством общения самих граждан между собой, которые становятсякомпонентом более обширной сети отношений, даже если при этом им приходитсяпоступиться какой-то частью своего языкового своеобразия.

7.10. В то же время стандартный язык образует канал коммуникации свнешним миром - как минимум, переводы с других языков делаются на этот язык.Даже если носитель этого языка и лишен возможности непосредственно общатьсяс другими нациями, он все же получает больший доступ к их культуре просто благодарятому, что его язык способен передавать идеи других наций (быть может, болеезначительных, чем его собственная). Таким образом, национальный язык подвергаетсявоздействию со стороны внешнего мира, и даже порой под угрозой оказываются егоспецифические самобытные черты. Подобно нации, язык двулик, он противостоитразобщенности внутри и поглощению извне.

7.11. Нормализатор, утверждая национальный язык или пытаясь его модифицировать,сталкивается с проблемой выбора: на чей узус ориентироваться при выборе типаречи. В большинстве европейских наций принято, что "лидеры" - это элита, отмеченнаяпечатью богатства, или власти, или происхождения, или образования (или, возможно,всеми четырьмя преимуществами одновременно). Однако в более молодых нациях,сложившихся в более позднее время, случалось так, что элиты или нет, или онанамеренно игнорируется. Так, например, сторонники демотики в Греции, гэльскогоязыка в Ирландии, новонорвежского в Норвегии выступили против официальной элитысвоих стран и образовали сами контрэлиту, опираясь в своем употреблении языкана сельские диалекты или на обиходно-разговорную городскую речь. Иногда проблемаразрешается в пользу чистого количества (выбирается. более распространенныйтип употребления), или качества (выбираются лучшие и наиболее исконныеформы), или во имя социальной справедливости (у бедняков это ослабляет чувствообделенности образованием). Но проблема может заключаться и в столкновении географическиобособленных диалектов, каждый из которых претендует на роль языка. Итак, правило"приемлемости" гласит: данная форма должна быть принята лидерами или приемлемадля лидеров соответствующего социума или субсоциума.

7.12. В каждом конкретном случае эти три правила - эффективности, адекватностии приемлемости - могут действовать в одном направлении или в разных направлениях.Их действие до какой-то степени может совпадать и пересекаться самым различнымобразом, и их соотношение варьируется в зависимости от условий. Но их учет позволяеттем, кто рассматривает программу ЯП, принять определенное решение.

8. Осуществление языкового планирования

8.1. Для всех таких программ наконец наступает момент, когда принятые решениянеобходимо проводить в жизнь. Как же именно это делается? Лингвист со своейграмматикой и лексикой может предлагать что угодно, если нет методов, которыеобеспечили бы внедрение его программы. Исследование этого вопроса лежит в руследействия средств массовой информации и больше подошло бы, пожалуй, специалистув области рекламы, чем в области языка. В конечном счете решения принимаютсяносителями языка, последней инстанцией в этом деле.

8.2. Отдельные индивиды также обладают определенным весом, который определяетсяисключительно личным и профессиональным авторитетом. Те, кому это не нравится,называют мнение этих лиц "авторитарным", а кому нравится, предпочитают слово"авторитетный". Экономия обращения к авторитетам в тех случаях, когда решаемыепроблемы слишком тривиальны, чтобы привлечь к себе внимание, весьма значительна.Отклоняющееся от нормы написание отвлекает внимание от главной темы, однаков некоторых литературных жанрах - юмористической поэзии, например, - это именното, что нужно. Если же нормы нет, то такое отклонение теряет всякий смысл, становясьпросто свободным вариантом. И Сэмюэль Джонсон, и Французская академия равностараются стабилизовать норму, которая именно в силу своей эксплицитности придаетсмысл языковому поведению. Стиль можно понять только в сопоставлении с нормами- в его отклонении от норм и возникновении субнорм.

8.3. Правительства обладают преимуществом перед частными лицами, посколькуони контролируют систему школьного образования, посредством которой осуществляетсяподготовка или переподготовка населения в области орфографических навыков. Успехтаких школьных программ сильно варьируется в зависимости от потребностей населения.Перемена алфавита, предпринятая Ататюрком, оказалась удачной, но когда он попыталсяочистить турецкий язык от арабских и персидских слов, то встретил сильное сопротивлениеи был вынужден "спустить на тормозах". В языках типа литовского (Германн 1929)или эстонского (Росс 1938) введение новых слов для обозначения явлений интеллектуальногопорядка было весьма успешным, в то время как аналогичные попытки в современномнемецком или датском оказались безрезультатными (Таули 1948).

8.4. Если мы будем рассматривать осуществление ЯП как проблему обучения языку,то мы в конце концов придем к обычной дилемме, стоящей перед преподавателямиязыка. Преподавание языка обычно имеет в своем распоряжении лишь два вида средств:а) образцы для имитации в форме устных или письменных текстов, полученные отинформантов, и б) набор правил, известный под названием грамматики, полученныйот лингвистов. Изучать язык от информантов, поставляющих при этом и моделиповедения, лучше всего; однако взрослым полезно иметь дополнительно системуэксплицитных правил. Обратное неверно: из правил можно узнать о данномязыке, но выучить язык без информантов и их текстов вряд ли возможно.Таким образом, хороший нормализатор обеспечивает не только правила, но и тексты.Поэтому для письменной нормы необходимы писатели, для устной - ораторы. НорвежецАасен не только кодифицировал свой язык, но и писал стихи и прозу. Так он продемонстрировалвозможность творить на новом языке и вдохновил других следовать его примеру.Заинтересованные организации могут разработать систему поощрений и санкций отсубсидий и премий писателям до ликвидации потенциальных языковых конкурентовпутем официальных декретов. Каким-то образом следует создать новой норме престижи открыть широкие возможности ("доступ") для тех, кто хочет учиться, Самое важноепри этом убедиться в том, что те, кто собирается учиться, уверены в получениидействительного преимущества в награду за свои усилия. Это по меньшей мере должноувеличить их уважение к себе, сделав их более достойными и более ценными членамитого общества, в котором они живут.

8.5. Простейшая стратегия при этом - начать постепенно реформу школьногообучения, чтобы она продвигалась по мере роста детей; но это привело бы лишьк социальному хаосу. И если бы уж пришлось реформировать английское правописание,то мы все должны бы молиться, чтобы это был мощный удар, а не постепенный переход.Но для этого потребовался бы указ деятеля типа Ататюрка или же предварительнообеспеченное всеобщее согласие, чего в ближайшем будущем явно не предвидится.

9. Роль лингвистов

9.1. Теперь мы как будто уже готовы ответить на вопрос, что представляет собойроль, которая отводится лингвистам при построении программы ЯП. При этом нужносогласиться, что лингвисты не всегда должным образом подготовлены к занятиямязыковым планированием. Их чутье к тонкостям языка бывает притуплена долгимизучением языковой механики. Но ведь и Линней мог любить цветы, и нет никакихпрепятствий к тому, чтобы языковед любил свой язык. Люди, связанные с литературой,редко обладают техническими сведениями об устройстве языковых моделей, чтобыуметь объяснить точно, что они проделывают с языком. С таким же успехом можнопросить объяснить свое искусство знаменитую балерину или великого скрипача.Умение активно действовать, творить не обязательно сочетается с умением анализировать.Если, как было намечено нами ранее, языковое планирование есть "оценка языковогоизменения", то необходимо знать, что такое изменение и в каком отношении ононаходится к прошлой и настоящей структуре языка. Огромной заслугой лингвистикиXIX в. было внимание к самому факту языкового изменения: все языки изменяются,и эти изменения регулярны. Эта регулярность оказалась столь значительной, чтомногие лингвисты встали на детерминистскую точку зрения, отрицая возможностьвлиять на языковое изменение. Поскольку языковое планирование означает преднамеренноеподталкивание языкового изменения в нужном направлении, оно, естественно, отвергаетсятеми, кто занимает последовательно детерминистскую позицию, С другой стороны,тот факт, что другие социальные институты могут подвергаться и подвергалисьизменениям со стороны официального планирования, вдохновил тех, кто находиткакие-либо несоответствия в своем языке или в его правописании. Реальная проблемагнездится в оценке как таковой: интуитивные суждения литератора ученый-лингвистпытается заменить эксплицитными правилами. Лингвистика XX в. обладает уже достаточноточными сведениями о языке как о функционирующем средстве человеческого общения.Только полное понимание этого аспекта дает знания, необходимые для верной оценки.

9.2. Исторически засвидетельствовано, что во всех удачных программах ЯП принималиучастие языковеды - или как технические консультанты, или как главные вдохновителидвижения. Настоятельная необходимость участия лингвистов в ЯП, осуществляемомв интересах развития африканских народов, подчеркивалась в отчете конференции,состоявшейся в университетском колледже в Ибадане (Нигерия) в 1963 г.: "[В Африке]существует насущная необходимость в информации, на основании которой могут бытьприняты практические решения, касающиеся языка... Если в этих условиях лингвистыбудут продолжать занимать критическую и незаинтересованную позицию наблюдателяиз "башни из слоновой кости" по отношению к языковой ситуации и языковым проблемам,они действительно могут оказаться в стороне от некоторых крупнейших событийXX в. и потерять возможность внести свой вклад в общее развитие нашего континента,причем именно в той области, в какой они могли бы оказаться гораздо более полезными,чем другие специалисты" (Спенсер 1963, 136).

9.3. Какова же та специфическая информация, которую лингвисты могут и должныдать по этой проблеме? Я полагаю, что они могут оказать помощь в четырех аспектах(возможно, есть и другие, которых я не заметил). Лингвист может внести свойвклад 1) как историк, 2) как дескриптивист, 3) как теоретик и 4) как преподаватель.

Как историк лингвист может представить описание истории языка. Егоисследования позволяют проследить преемственность письма или речи какой-либогруппы вглубь, вплоть до той отдаленной эпохи, которая может быть обнаруженаблагодаря памятникам или методом реконструкции. Он может дифференцировать исконныеи заимствованные элементы в языке и таким образом - в зависимости от обстоятельств- подготовить базу либо для пурификации, либо для гибридизации. Он может продемонстрироватьценности, которые основываются на традиции. В иные периоды, как, например, вэпоху романтизма, дух благородных предков способствует росту самоуважения, вдругие, возможно, более реалистические времена, традиции не вызывают особоговолнения.

Как дескриптивист языковед может дать точные описания подлинной практическойреальности сегодняшнего дня данного коллектива: как устной речи, так и письма.В качестве специалиста по лингвистической географии (географии диалектов) онможет собрать информацию о единстве и разнообразии народной речи, в качествесовременного исследователя социальных диалектов он может установить престижразличных форм. Он может также наблюдать и классифицировать те явления, которыеассоциируются со стандартным языком и письменностью, так что станет известнойдействительная практика данного речевого коллектива. При этом лингвист можетвоплотить результат своих исследований в созданный им словарь, грамматику илисистему правописания.

Лингвист-теоретик может очертить некоторые основные линии, помогающиепонять язык в целом. Более точно: благодаря своим знаниям в области лингвистическойтехники анализа и знанию типологических универсалий он может делать выводы оплане языков. Его понимание отношения письма к речи позволяет ему предсказать,чего можно ожидать от манипуляций с одним из них. Он осознает также важностьединства структуры для эффективной коммуникации и в то же время сознает допустимостьиндивидуальных отклонений. Он знаком с предыдущими программами языкового планированияи знает, насколько они были удачны, так что может отличить изменения "естественные"от "искусственных".

И при этом, поскольку он еще и преподаватель, лингвист все время бдительноследит за проблемами, которые могут оказаться связанными с обучением (или переучиванием)носителей языка. Его опытность и подготовка должны подсказать ему, насколькотот или иной проект педагогически приемлем и желателен. Он способен также оценитьколичество усилий, которое может потребоваться на обучение, и собрать - осуществляяобратную связь - сведения для себя и других нормализаторов о суждениях своихучеников по поводу предполагаемого проекта.

9.4. Чтобы не возникло такой мысли, что в предложенной нами программе получается,с одной стороны, что лингвистика отождествляется с ЯП, а с другой стороны -что ЯП нуждается только в использовании лингвистов, я спешу добавить в заключениеследующее: лингвистика есть нечто необходимое, но недостаточное.ЯП - это один из видов языковой политики, и потому оно нуждается в прозренияхполитической науки относительно возможностей и путей завоевания доверияруководимых. ЯП также очень глубоко соприкасается с анализом поведения человекакак "общественного животного" и потому нуждается в поддержке должным образомпонятых антропологической и социологической теорий языкового поведения.В ЯП найдется место для психологии, которая внесет существенный вкладв исследование проблемы поведения, обучения и типов восприятия. Не можем мыотмахнуться и от достижений эстетики и философии. Дуайт Макдональд,может быть, и не очень-то эрудирован в области лингвистики, но, если мы не хотим,чтобы нас сочли варварами, мы должны рассмотреть и его точку зрения. Даже втом случае, если лингвистика в чистом, или микролингвистическом, видеможет сфокусировать свое внимание на микромире языка, прикладная лингвистика,претендующая на то, чтобы войти в макролингвистику, не имеет права отворачиватьсяот макромира - общества, в котором мы живем, говорим и пишем.

Примечания

1. Настоящее исследование является побочнымрезультатом моей деятельности по языковому планированию в Норвегии (ср. Xауген1959, он же 1964).

2. Этой ссылкой я обязан Чарлзу Москосу,за остальные благодарю Карла Хемпла (оба они сотрудники Центра современныхисследований науки о поведении, 1963-1964).

3. Пайлс пишет: "Орфографическое произношениетого или иного слова в народно-разговорной речи, которое приводит к изменениютрадиционного произношения данного слова, свидетельствует со всей очевидностьюне только о духовной самонадеянности, теоретически вряд ли заслуживающей восхищения,но и о незнании отношения между письменностью и языком" (Пайлс 1952, 241 исл.).

4. См. доклад Фегелина (Фёгелин 1960) и другиедоклады того же симпозиума.

5. Точку зрения Вебстера см. в его работе"Errors of Grammar" (1798, приводится в Леонард 1929, 223), где он возражаетпротив принятия "норм речи горстки людей Лондона". Ср. также его предисловиек "An American Dictionary" (1828), перепечатанному в 1962 Г. в Следд и Эббит1962, 32-39.

Литература

Бенедиктссон 1962: H. Benediktsson. Icelandic dialects."Islenzk Tunga", 1962, 3, 72-113. Блумфилд 1927: L. ВlооmfieId. Literate and illiterate speech. "American Speech",1927, 2, 432-439.Блумфилд 1933: L. Вlооmfield. Language. New York, Holt, 1933. Броснаан 1963: L. F. Вrоsnahan. Some historical cases of language imposition."Language in Africa", ed. by John P. Spencer, Cambridge, 1963, 7-24. Гавранек 1932: B. Havranek. Ukoly spisovneho jazyka a jeho kultura. "SpisovnaCestina a Jazykova Kultura", ed. by B. Havranek and M. Weingart, Prague, 1932,32-84. Translated in part, as "The functional differentiation of the standartlanguage". In "A Prague School Reader on Esthetics, Literary Structure, andStyle", by Paul L. Garvin, 3rd printing, Washington, Georgetown UniversityPress, 1964, 3-16. Гавранек 1938: В. Havranek. Zum Problem der Norm in der heutigen Sprachwissenschaftund Sprachkultur. "Actes du Quatrieme Congres International de Linguistes",Copenhagen, 1938, 151-156. Галлис 1950: A. Gаllis. Vuk Karadzic, Jugoslavias Ivar Aasen. "Det NorskeVidenskapsakademi i Oslo, Arbok 1949", 1950, 20-21. Гампeрц 1962: J. J. Gumperz. Types of linguistic communities, "AnthropologicalLinguistics", 1962, 4 : 1, 28-40.Гарвин 1959: Р. L. Garvin. The standard language problem - concepts and methods."Anthropological Linguistics", 1 : 3, 1959, 28-31. Германн 1929: E. Hermann. Die litauische Gemeinsprache als Problem der allgemeinenSprachwissenschaft. "Nachrichten der Gesellschaft der Wissenschaften zu Gottingen",1, 1929, 65-125.Геерц 1963: С. Geertz. The integrative revolution: primordial sentiments andcivil politics in the new states. "Old Societies and New States", ed. by C.Geerz, New York, 1963, 105-157. Даубe 1940: А. Dаube. Der Aufstieg der Muttersprache im Deutschen Denken des15. und 16. Jahrhunderts. (=Deutsche Forschungen, vol. 34). Frankfurt a. M.,1940. Джонсон 1755: S. Johnson. A Dictionary of the English Language. 2 vols, London,1755. Есперсен 1925: O. Jespersen. Menneskehed, Nasjon og Individ i Sproget. Oslo,1925. English version: "Mankind, Nation and Individual from a Linguistic Pointof View". London, 1946; Bloomington, Ind., 1964. Зенгель 1962: M. S. Zengel. Literacy as a factor in language change. AA, 64,1962, 132-138. Йоос 1960: М. Jооs. Review of Axel Wijk. regularized English. In "Language",36, 1960, 250-262. Квинтилиан 1875: Quintilian. De Institutione Oratoria. Quintilian's Institutesof Oratory. Trans. by J. S. Watson, London, 1875. Леонард 1929: S. A. Leonard. The Doctrine of Correctness In English Usage,1700-1800. Madison, Wisc., 1929. Макдональд 1962: D. MacDonald. Three questions for structural linguists, orWebster 3 revisited. "Dictionaries and That Dictionary", by James SIedd andWilma R. Ebbitt, Chicago, 1962, 256- 264. Meйe 1928: A. Meillet. Les Langues dans l'Europe Nouvelie. Paris, 1928. Нореен 1892: А. Nоreen. Uber Sprachrichtigkelt. "Indogermanische Forschungen",1892, I, 95-157. Translated from Swedish with substituted German examples,by Arwid Johannson; cf. also Johannson's commentary, "Zu Noreen Abhandlunguber Sprachrichtigkeit", "Indogermanische Forschungen", 1, 232-255. Hоpeен 1896: A. Noreen. Abriss der Altnordischen Grammatik. Halle, Niemeyer,1896. Нореен 1903: A. Noreen. Vart Sprak. Lund, Gleerup, 1903. Пайлс 1952: Th. Pуles. Words and Ways of American English. New York, RandomHouse, 1952.Пауль 1886: H. PauI. Principien der Sprachgeschichte. 2nd ed., Halle, 1886[Русск. изд.: Р. П а у л ь. Принципы истории языка. М. I960.] Раск 1826: R. К. Rask. Forsog til en Videnskabelig Dansk Retskrivningsleere,med Hensyn til Stamsproget og Nabosproget. Copenhagan, 1826. Робертсон 1910: D. M. Rоbertson. A History of the French Academy, 1635-1810.New York, 1910. Росс 1938: А. Rоss. Artificial words in present-day Estonian. "Transactionsof the Philological Society", 1938, 64-72.Рэй 1963: Р. S. Rау. Language Standardization: Studies in Prescriptive Linguistics.The Hague, Mouton, 1963. Следд и Эббит 1962: J. Sledd and W. R. Ebbitt. Dictionaries and That Dictionary.Chicago, Scott, Foresman, 1962. Снайдep 1958: R. C. Snуder. A decision-making approach to the study of politicalphenomena. "Approaches to the Study of Politics", ed. by Roland Young. Evanston,1958, 3-37. Cпенсер 1963: J. Spencer (ed.). Language in Africa, Cambridge, 1963. Сэпир и Сводеш 1932: E. Sapir and M. Swadesh. The Expression of the Ending-PointRelation in English, French, and German. Baltimore, 1932. Таули 1948: V. Tauli. Om sprakvardsproblemet. "Sprakvetenskapliga Sallskapetsi Uppsala, Forhandlingar", Bilaga G., 1948, 113-131.Teгнер 1874: E. Тegner. Om sprak och nationalitet. "Svensk Tidskrift", 1874,104 ft. Reprinted in "Ur Sprakets Varld", 1922, 137.Фергюсон 1962: Ch. A. Ferguson. The language factor in national development."Anthropological Linguistics", 1962, 4 : 1, 23-27. Фёгeлин I960: С. F. Vоegelin. Casual and non-casual utterances within unifiedstructure, "Style in Language", ed. by Th. Sebeok, Cambridge, Mass., M.I.T.Press, I960, 57-68. Фёгелин и Егерленер 1957: С. F. Vоegelin and J. Yegerlehner. Toward a difinitionof formal>