Перевод текстов и документов > Н.Д. ГОЛЕВ Постановка проблем на стыке языка и права

Н.Д. ГОЛЕВ Постановка проблем на стыке языка и права

Н. Д. Голев

ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМ НА СТЫКЕ ЯЗЫКА И ПРАВА

(Юрислингвистика-1. Проблемы и перспективы. - Барнаул, 1999. - С. 4-11)

Социальные функции языка исключительно широки. В литературе по социальнойлингвистике регулярно отмечаются выходы языка в культуру, религию, этногенез,национальное и политическое самосознание и государственное строительство [1].Общеизвестны связи лингвистики, которыми она весьма гордится, с биологией, психологией,географией, историей, социологией, логикой, философией и многими другими науками.Некоторые из таких связей столь устойчивы и регулярны, что на их основе сформировалисьсамостоятельные отрасли языковедческого знания: психолингвистика, социолингвистика,этнолингвистика, когнитивная лингвистика и т.д. Однако в лингвистических учебникахи справочниках за малым исключением [2] не находитсяместа юридическому аспекту языка и связям языкознания с юриспруденцией.Есть лишь отдельные замечания в специальной литературе, свидетельствующие отом, что такой аспект объективно существует и является весьма значимым предметомлингвистической науки.. Ср., например: "Поскольку язык представляет собой общественноеявление, возникли тенденции сопоставить его с некоторыми сторонами общественнойжизни. Так, институциональный характер языка, в котором большое значение имеетявление нормы, натолкнуло лингвистов на сравнение языка с правовыми установлениями.Сравнению языка с правом большое внимание уделяют итальянские ученые ... Это,по-видимому, не случайно: в Италии была жива традиция древнеримской юриспруденциии права" [Гак, 1998, с.163].

У лингвистики и юриспруденции, действительно, всегда было и есть много общихсфер, и тенденции к сближении этих наук вполне объективны. Видимо, не случайныв этом плане, к примеру, стихийные терминологические перекрещивания, все чащенаблюдаемые в последнее время: к "старым" лингвистическим терминам типа НОРМА,ЗАКОН, РЕГЛАМЕНТАЦИЯ, УСТАНОВЛЕНИЕ, издавна существовавшим в языкознании, добавляютсяновые - ПРЕЦЕДЕНТ, ПРЕЗУМПЦИЯ, СУБЪЕКТ (ДЕЯТЕЛЬНОСТИ), КОДЕКС [3],АКТ (РЕЧЕВОЙ), УЧАСТНИКИ (РЕЧЕВОЙ СИТУАЦИИ), ДИСКРИМИНАЦИЯ (ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ),ЗАЩИТА ЭКОЛОГИИ ЯЗЫКА и др. Пафос предлагаемых заметок в этом плане во многомобусловлен следующим тезисом: стихийный этап сближения двух наук исчерпан, оно(сближение) не ограничено спорадическим сходством терминологии, но имеет фундаментальныйхарактер. Стихийный этап должен быть осмыслен и на этой основе сформирована"рациональная" юрислингвистика, осознающая свой предмет, проблемы и задачи,отличающие ее и от "чистой" лингвистики и юриспруденции.

Незамечание юридического аспекта языка в отечественной лингвистике явственнообнаруживает себя на разных фонах. Наиболее значимы из них следующие три.

Первый - очевидная социальная, политическая [4]и коммуникативно-языковая актуальность теоретического и практического характера;она проявляется, в частности, в социальной заявке на разработку юрислингвистическихвопросов в юриспруденции, средствах массовой информации, некоторых сферах политики.

Значимость юридического аспекта языка имеет как универсальный, так и конкретно-историческийхарактер. Языковое общение - одна из форм социального взаимодействия, носящегонередко конфликтный характер, неизбежно рождает потребность его "юридизации".В самом языке во многих его сферах всегда существовала тенденция к регламентации,в результате которой стихийная нормативность, как правило, сменяется кодификацией,сначала рекомендательной, а затем и более жесткой. Так, например, было с русскойорфографией. Она пережила этапы стихийности, которая развилась до этапа жесткойрегламентация на уровне орфографических кодексов, неоднократно сменявших другдруга, и, наконец, достигла этапа "юридического", связанного с участием орфографиив реализации образовательного права в советском и постсоветском обществах (мыимеем в виду ее роль в разного рода экзаменах). Стихийное регулирование по меренакопления и углубления конфликтных ситуаций все более стимулирует процессысобственно "юридизации" языка, отношений людей в связи с использованием языкаи т.п., которые являются весьма специфическими и поэтому требующими от юриспруденцииособого отношения. Либерализация российской общественной жизни и особенно актуализацияпроблемы "права человека" породила массу конфликтов, и прежде в рамках законао защите чести и достоинства личности, где роль языка и речи является нередкоопределяющей. Неразработанность лингвистических аспектов права является определеннымстимулом увеличения их числа, с одной стороны, и стремления уклониться от обращенияв суд с другой, что придает проблемам разработки лингвистических аспектов праваобостренно социальный характер. Не случайно, что первой отечественной работой,посвященной конкретно-практическим аспектам взаимодействия правоведения с лингвистикой,стала недавно вышедшая из печати в серии "Журналистика и закон" в издательстве"Права человека" книга [Понятие чести и достоинства, 1997], в которой проблемасловесного оскорбления личности, представляемая в данной работе в лингвоюридическомаспекте, заняла центральное положение.

Вторым фоном является зарубежная юрислингвистика: в западноевропейскойи американской литературе юридический аспект языка и лингвистический аспектправа представлены более широко и разнообразно, особенно активно разрабатываютсявопросы юридической герменевтики и логики (интерпретации, аргументации, лингвистическойэкспертизы и мн. др.). Полное и глубокое представление о зарубежной лингвоюристике(и отчасти - юрислингвистики) дает научно-аналитический обзор [Юридические понятияи язык права, 1986] (составитель С.В. Лёзов), в котором приводится большой библиографическийсписок работ зарубежных авторов [5].

Третий фон - непосредственно юриспруденция, которая уже давно разрабатываетлингвистические аспекты права [6], и это самопо себе делает необходимым постановку вопроса о теоретическом и практическомвзаимодействии двух наук. В настоящее время эту проблему ставят исключительнотеоретики права, чаще всего подчеркивающие приоритетную специфику юриспруденциии обходящие или упрощенно трактующие специфику лингвистическую, хотя отдельныеавторы поднимаются над одноаспектным, так сказать, "ведомственным" видениемроли лингвистики в праве. Ср. мнение С.С. Алексеева, которое высказано в связис оценкой известной работы доктора юридических наук А.А. Ушакова, посвященнойлингвистическим аспектам права [Ушаков, 1967]: "...А.А. Ушаков рассматриваетзаконодательную стилистику (стилистику законодательной речи) в качестве теории,одновременно относящейся и к юридической науке, и к лингвистической науке, клитературоведению. Действительно, на стыках наук возникают специфические научныедисциплины. Однако это не должно приводить к смешению научных аспектов в теоретическоманализе. Ведь дисциплины, возникающие на стыках наук, имеют комплексный характер:в их рамках строго различаются науковедческие ракурсы (планы). А каждая наукаимеет свою систему понятий, свой категориальный аппарат, при помощи которогоосваиваются факты действительности" [Алексеев, 1982, с. 287-288]. И все же вбольшинстве правоведческих работ, касающихся языкового аспекта права, наблюдаетсятенденция отвлечения от собственного лингвистического своеобразия при рассмотренииязыко-правовой сферы и сосредоточения на "юридизированном" состоянии языка,определяемом его местом в системе права. Своеобразие определяется естественнымизакономерностями языка, доступными лишь собственно лингвистическим методам..Необходимость широкого диалектического взаимодействия обоих аспектов - лингвистическогоим юридического - представляет собой кардинальное основание для выделения такихпромежуточных дисциплин, как юрислингвистика и лингвоюристика.

Таким образом, несмотря на всю теоретическую и практическую значимость проблемы,связанной с квалификацией специфической природы юридического языка, онане стала осознанно вычлененным объектом исследования в лингвистической науке.В этой ситуации вполне закономерным становится тот факт, что данную проблему,лингвистическую по сути, решают (точнее сказать - вынуждены решать) юристы,некоторые из которых - отметим еще раз - осознают не только юридический, нои лингвистический ее статус. Весьма примечательной в этой связи нам представляетсяследующий тезис в его логическом развитии. Начальник отдела лингвистическойэкспертизы законопроектов Правового управления Аппарата Государственной Думыв своем пособии, обобщая опыт работы своего управления, справедливо отмечаетв "преамбуле": "Поднимаемые в нашей работе проблемы, связанные с необходимостьюболее внимательного отношения к языку законодательства, особенно актуальны всвязи с тем, что до сих его специфика не исследована в должной мере учеными-лингвистами"/выделено нами. - Н.Г./ [Калинина, 1997, с. 5]. На эту тему, как полагает автор(вслед за А.С. Пиголкиным, доктором юридических наук), имеется "всего лишь несколькостатей", и самое примечательное здесь в том, что они принадлежат вовсе не "ученым-лингвистам",как можно было бы ожидать из приведенного тезиса, а исключительно юристам .И в списке литературы к указанному пособию представлены в основном авторы-юристы.

* * *

Итак, "зародышевое" состояние отечественной юрислингвистики ставит перед исследователямивзаимоотношений русского языка и российского права (в направлении от первогоко второму) проблемы соответствующего - "исходного" - статуса: осмысления объектаи предмета новой науки, разграничения юридических и лингвистических аспектоводних и тех же явлений на стыке языка и права; на этом этапе от юрислингвистикитребуются накопление материала, первичные наблюдения и обобщения, постановкапроблем и гипотез, первичная разработка методики их исследования. Статьи сборникане могут претендовать на всеобъемлющую широту и тем более на достаточно целостнуютеоретическую концепцию юрислингвистики как специфической отрасли лингвистическихзнаний, но могут способствовать ее выработке в будущем.

В практическом плане сказанное может служить обоснованием по крайне мере двухобщественно-организационных идей.

Во-первых, из него вытекает необходимость создания неких коллективных органов,которые соединили бы усилия лингвистов и юристов (а возможно и представителейдругих специальностей, например, журналистики, социальной психологии и др.),действующих в рамках принципа дополнительности. Например, таким органом моглабы стать лингвоюридическая экспертная комиссия, наделенная правами давать официальныелингвистические экспертизы для следственных и судебных органов [7].Как далее будет показано, главным препятствием для лингвоэкспертной деятельностиявляются два основных фактора: во-первых, отсутствие научной (лингвоюридическойи юрислингвистической!) базы и, как следствие, сформулированных общих принципови подходов к экспертизе; во-вторых, отсутствие юридической базы - правовых документов,служебных инструкций, только на основе которых экспертиза и приобретает статуслегитимного документа. В ходе работы таких совместных комиссий неизбежно аккумулировалсябы важный материал, создавалась бы база для теоретических обобщений на его основе,юридических прецедентов, которые подготавливали бы обоснованные законопроектыи на их основе создавались и принимались бы жизненно важные законы.

Во-вторых, принципиально взаимодействие лингвистов и юристов в сфере законотворчестваи законоприменения. Об этом, в частности, убедительно пишут авторы коллективноймонографии [Язык закона, 1990]. Ср.: "Язык по отношению к праву выполняет какбы две взаимосвязанные функции - отбразительную (выражает вовне волю законодателя)и коммуникативную (доводит эту волю до сведения участников общественных отношений"(с.8). Из последнего вытекает, что закон (через язык!) должен быть способенвоздействовать на волю и сознание граждан (через воздействие на разум и логику),побуждая их к поведению в пределах правовых предписаний. Это в свою очередьозначает, что язык должен быть понятен всем "участникам общественных отношений",в том числе непрофессионалам (с. 18-19, 26 и др.). Это требование сейчас невсегда выдерживается, "отсуттвуют регулярные, прочные связи юристов с лингвистами"(с.35). "Представляется, что проект любого нормативного акта перед официальнымутверждением должен обязательно проходить специальное языковое и стилевое редактирование"(с.35); "юристы и филологи должны регулярно собираться для обсуждения актуальныхвопросов" (с.36); "целесообразно было бы ... в настоящее время создать комиссию,которая могла бы…четко сформулировать основные требования к языковому оформлениюправотворческих решений" (с. 36).

Примечания

1. Современный пример: при Президенте РФуказом Президента от 7 декабря 1995 г. создан Совет по русскому языку и разработанаФедеральная целевая программа "Русский язык"; остается лишь пожалеть, чтопрограмма оказалась по сути нереализованной. Но факт остается фактом - русскийязык нуждается в общественной, научной и правовой защите.

2. Лишь в новом учебнике Н. Б. Мечковской"Социальная лингвистика" особо выделены разделы, связанные с юридическим аспектомязыка, но они посвящены только одному вопросу в его рамках - регламентациимежъязыковых отношений в многонациональных государствах [Мечковская, 1996,с.121-125].

3. См., например, употребление термина "кодекс"в статье [Шмелева 1983].

4. Достаточно указать на проблему юридическогостатуса языков национальных меньшинств и "нетитульных" национальностей в многонациональныхгосударствах или роль проблемы языка в характере межгосударственных отношений(см., например, об этом в статье Б.И. Осипова в нашем сборнике).

5. В дополнение к нему и для иллюстрациинаправлений зарубежных лингвоюридических исследований приведем несколько подстрочныханнотаций к работам иностранных авторов, данных в библиографическом справочнике"Новая литература по социальным и гуманитарным наукам (языкознание)" за 1988г.: "семантика и прагматика судебного приговора; роль лингвистического анализав правильности применения закона", "лингвистический анализ инструкций, даннойприсяжным, и ее роли в вынесении смертного приговора", "особенности допросадетей - жертв преступлений с точки зрения теории текста и социолингвистики","роль посредника в судебном разбирательстве с точки зрения теории текста наматериале бракоразводных процессов", "речевые акты в текстах контрактов","семантика и прагматика судебного приговора", "нормативность языка и правовыхдокументов", "аргументы и интерпретация правового текста; правовой текст какмодель нарративного литературного текста", "нормативность языка и правовыхдокументов", "выбор семантики слова по толковым словарям современного немецкогоязыка; в связи с анализом документов судебного судебного процесса над бывшимобер-бургомистром Дрездена по обвинению его в фальсификации результатов выборов"(ср. также названия данных работ в нашем переводе: "К герменевтике права:аргументация и интерпретация", "Юридическая семантика: основы теории интерпретациив лингвистическом смысле"; "Право, язык и юридическое обоснование", "Языки право", "Семантическая деструкция как метод манипуляции" и др. Обращаетна себя внимание следующий факт: степень проникновения лингвоюристики в собственнолингвистику (особенно в ее современные семантико-прагматические аспекты) взарубежных исследованиях взаимоотношений права с языком значительно выше,чем в отечественной лингвоюристике.

6. Некоторые лингвистические аспекты давноуже стали традиционными для вузовских учебников по теории права; в частности,они регулярно помещаются в разделы, посвященные законодательной технике итолкованию законов (см., например, новые учебники [Венгеров, 1998, с. 537-538;Матузов, Мальков, 1997, т.2, с.440-444; Сырых, 1998, с.242-244]), см. также,например: [Язык закона, 1960; Законодательная техника, 1965; Ушаков, 1967;Черданцев, 1979; Савицкий, 1987]. Типичны они и для научно-юридических публикаций;для их иллюстрации укажем некоторые из недавно опубликованных в России лингвоюридическихработ; они касаются правовых проблем языковой политики, лингвистической экспертизызаконопроектов, языка и стиля правовых документов и судебных процессов: [Андреев,1997; Бойко, 1996; Горбачева, 1997; Калинина, 1997; Суздалев, 1996 и др.].

7. Уместно привести аналогию: медицинскиезаключения, имеющие правовую силу для юридических органов, могут давать толькоспециализированные учреждения, имеющие на это право. Лингвистическиеже заключения, как показывает практика, дает кто угодно, лишь бы он имел отношениек филологии: школьный учитель, доцент, журналист или корректор издательства(об этом убедительно пишет в одной из статей нашего сборника В.Д. Мансурова).К тому же никак не регламентирован сам выбор эксперта: кто (юридический орган,истец или ответчик) должен осуществлять этот выбор, на основании чего и скакой целью; последнее означает, что не сформулированы презумпции деятельностиэксперта (объективистская, защитительная и т.п.). В некоторой мере причинойтакого отношения к лингвистической экспертизе является недооценка языковойспецифики ее (экспертизы) предмета со стороны юристов. В качестве примератаковой можно привести весьма симптоматичный случай, когда на выступлениев суде в роли эксперта квалифицированного лингвиста (доцента вуза), пытавшегосяраскрыть неоднозначность выражений, оцениваемых истцом как инвективы, судьяв сердцах отреагировал следующим образом: "Уж лучше бы мы пригласили учительницуиз школы: она хоть умеет пользоваться словарем Даля!".

Литературу к тексту статьи см. в работе Н. Д. Голева "Юридическийаспект языка в лингвистическом отношении".

Текст статьи взят c сайта "Юрислингвистика"