А.И. ФЕДОРОВ Изучение русской сибирской диалектной фразеологии

А.И. Фёдоров

ИЗУЧЕНИЕ РУССКОЙ СИБИРСКОЙ ДИАЛЕКТНОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ

(Гуманитарные науки в Сибири. - Новосибирск, 1998, № 4)

В последние десятилетия в российской этнографии, лингвистике и бюро переводов развиваетсянаучное направление, авторы которого всесторонне анализируют факты русскогоязыка (прежде всего лексику и фразеологию) для углубленного изучения традиционнойматериальной культуры восточных славян [1].Появлению этих работ предшествовала длительная история создания “лингвокультурологических”паремиологических сборников В.И. Даля, И.М. Снегирева, И.И. Иллюстрова, М.А.Рыбниковой и др., из которых особенно выделяется труд И.М. Снегирева “Русскиев своих пословицах” (М., 1831-1834 гг.), показывающий связь образного содержанияпословиц и поговорок с обычаями, поверьями, историей, фактами бытовой культурырусского народа.В лингвистических исследованиях русских пословиц, фразеологизмов, поговорокпривлечение национальных реалий было плодотворным в трудах А.А. Потебни [2]о формировании содержания фразеологических оборотов, в статьях Б.А. Ларина [3]о процессе фразеологизации, в статьях Н.И. Толстого [4],И.А. Дзендзилевского о реконструкции праславянской фразеологии. С наибольшейпоследовательностью и полнотой этнографические и лингвокультурологические сведения(факты русской истории, аллюзии, обряды, символы и т.п.) проанализированы В.М.Мокиенко в трех его книгах о русской и славянской фразеологии [5].Труды названных авторов убеждают, что комплексный анализ содержания многих понятийоб этнографических реалиях и фразеологических единиц (ФЕ), в составе компонентовкоторых содержаться соответствующие слова, знаки этих понятий, одинаково перспективенкак для этнографических, так и для лингвистических исследований.Предлагаемая вниманию читателей статья - первая попытка осмыслить возможностиизучения русской сибирской диалектной фразеологии в лингвоэтнографическом аспекте.Она написана на фактическом материале “Фразеологического словаря русских говоровСибири”, изданного под редакцией автора в 1983 году с привлечением лингвистическихи этнографических сведений из научной литературы по славистике и материалов,вышедших в выпусках “Словаря русских народных говоров”. Фактический материалсибирской диалектной фразеологии, помещенной во “Фразеологическом словаре русскихговоров Сибири”, составляет 7000 фразеологических единиц. Большинство из нихпредставляют фразеологические соответствия близким по семантике и компонентномусоставу фразеологизмам русских говоров европейской части России, а также оборотамрусского языка в его современном и древнем состоянии, некоторые из них соотносятсяс ФЕ в украинском и белорусском языке.В соответствии с целями статьи фактический материал привлекается избирательно,т.е. с использованием только тех фразеологических единиц, содержание которыхпозволяет полнее охарактеризовать традиционную культуру русских крестьян Сибири.Прежде всего при культурологическом изучении содержания диалектной фразеологииинтересно обратить внимание на так называемую “демоническую” ее часть: она остаетсянеизученной. В ее основе лежат представления о нечистой силе (чертях, леших,ведьмах, домовых и т. п.). В современном языковом сознании сибиряков эти представленияносят смутный характер, но они до сих пор определяют качество коннотации фразеологизмов.Чтобы восстановить связь этих представлений, отраженных в содержании ФЕ, авторрассматривает фразеологизмы по группам, выделяя каждую из них по общему лексическомукомпоненту. Рассмотрим отдельные примеры: “Как черт на бересте (крутится)”– ‘кто-либо живет в постоянных заботах, хлопотах’: “Крутишься здесь, как чертна бересте; бересту зажгут, вот он и крутится” (Новосиб., Маслянин. р-н). “Чертив кулачки (еще) не били” – ‘очень рано, перед рассветом’. В разных русскихговорах Сибири этот фразеологизм варьируется в компонентном составе и в формелексических компонентов, сохраняя свое содержание и коннотацию: “Когда черткулачку (еще) не бьет” (Новосиб., Барабин. р-н). В говорах Баганского районаНовосибирской области вариант этого оборота “Черти ни в кулачки не бьют”имеет другое значение – ‘очень далеко’. Можно предположить, что этот фразеологическийоборот заимствован из украинского языка (в названных районах Сибири, где употребляютсяварианты этого фразеологизма, вместе с русскими крестьянами живут украинцы).И хотя в “Украинско-русском и русско-украинском фразеологическом словаре” И.С.Олейника, М.М. Сидоренко этот оборот не помещен, он активно употреблялся в русскомпросторечии XIX в. Его употребил Н.В. Гоголь в форме “Еще черти не бьются накулачки” с тем же значением ‘очень рано’: “Вот каждый день и соберется вся челядь,оседлают коней, заберут все с собою и выедут, еще черти не бьются на кулачки”(главы из исторического романа), а также Решетников в другом варианте, но стем же значением: “– Я ономедни к исправнику пришел еще черти в кулачки не дрались”(Глумовы). Наличие вариантов названного фразеологизма в современных русскихговорах Сибири и в русском просторечии XIX в. свидетельствует о его активномупотреблении в русском национальном языке. Можно полагать, что содержание инварианта,послужившее в качестве аллюзии выраженных представлений в приведенных ФЕ, былоосвоено восточными славянами через церковную литературу после принятия ими христианства.Об этом в известной мере может свидетельствовать компаративная идиома “вертетьсякак черт перед заутреней”, сохранившаяся в современном русском литературномязыке в значении ‘изворачиваться, юлить’, и синоним ее – “вертеться как бесперед заутреней”.Большинство фразеологизмов, в состав которых входит “демоническая” лексика,употребляется в русских говорах Сибири с целью отрицательной характеристикичеловека, его качеств, поведения, привычек (как результата влияния нечистойсилы): “черт белого свету” - ‘скверный, вредный человек’; “черт селна кого” - ‘злой, сварливый человек’; “черт (бес) посоветовал” -‘кто-либо случайно, опрометчиво совершил неблаговидный поступок’; “черт ядрамикормит кого-либо” - ‘толстый, тучный, неповоротливый’. Соотносятся по содержаниюи коннотации с названными фразеологизмами обороты, в составе которых используютсяслова-компоненты, отражающие языческие представления. Например: “леший красноплеший”– ‘человек, совершивший неблаговидный поступок’ (Иркут.); “леший поехал наком” - ‘человек, сбившийся с правильного пути’; “леший привел кого-либо”- ‘о нежелательном приходе кого-либо’. С этой пейоративной характеристикой человекав приведенных фразеологических оборотах коннотативно связаны многочисленныефразеологизмы, употребляемые как ругательства или недобрые пожелания: “идиты к лесному (лешему)”; “иди ты к ветрене” (персонифицированное названиесибирской язвы); “чтоб язвило кого-либо” и мн. др.Корпус “демонической” диалектной фразеологии в его достаточно полном объемеопределить пока затруднительно, тем более, что многие из фразеологизмов этойгруппы не имеют в своем составе лексем с соответствующим значением. В этом случаеможет помочь “нервативный” аспект исследования процесса формирования представлений,ставших основой семантики фразеологизма, т.е. установление роли намеков, аллюзий,которые образуют ассоциативные поля в словах свободного употребления и соответствующихкомпонентах фразеологических единиц. Вот один из примеров. В говорах Алтайскогокрая, а также в говорах Чановского района Новосибирской области, записана идиома“ни с виру, ни с болота”. Она означает ‘неизвестно кто и откуда’ и употребляетсяпри выражении недоброжелательного, неприязненного отношения к человеку, которыйхарактеризуется семантикой приведенного фразеологизма (этим он отличается отФЕ “с ветру” - ‘со стороны’): “- Максаков у ей третий год живет. Кто его знает,откуда он. Ни с виру, ни с болота”. Без учета ассоциативных сведений о “вире”и “болоте” нельзя объяснить образование содержания и коннотации этойидиомы. Слово “вир” - ‘пучина’, ‘водоворот’, ‘провал в болотной трясине’было известно в древнерусском языке. Ср.: название древнерусского днепровскогопорога “вьроучи” - ‘кипящий, бурлящий’, записанное в сочинении византийскогоимператора X в. “О народах” Константином Багрянородным. Около этого и другогопорога “Неасыть” - ‘ненасытный’ (от названия птицы “пеликан”) часто тонули речныесуда, что, надо полагать, в сознании славян-язычников объяснилось действиемнечистой силы, обитающей в вирах. А также в болотах, что подтверждается содержаниемдругих фразеологизмов и пословиц в русском языке и сибирских говорах: “втихом болоте черти водятся” (ср. с пословицей, записанной в Баганском районеНовосиб. Области: “в смиренном болоте все черти сидят”), “как чертв бучале”, “у черта на куличиках”, и других, указывающих на местообитания демонических сил.Некоторые из фразеологизмов этой незначительной тематической группы связаныс древними заговорами, обычаями, оберегами и обрядами, устаревшими в наше время.Привожу отдельные примеры: “заломать дорогу” - ‘уезжая в дальний путь,загородить за собой дорогу, чтобы не могли догнать злые духи или болезни’; “заламывать(закладывать, заваливать) ворота” - ‘запирать ворота в доме невесты, непуская во двор свадебный поезд’; “завивать бороду” - ‘заканчивая жатву,оставлять на полосе несколько стеблей несжатого хлеба или невытеребленного льна,закручивая их и завязывая’; “лешего завивать” - ‘обряд завивания венковна березах в Троицын день’. Содержание этих традиционных обрядов носители говоровобъяснить не могут, оно утратило в сознании людей изначальную мотивированность.Устойчивые словосочетания, содержание которых передает клятвы и заклинания,в говорах Сибири носят общерусский характер употребления (клятвы Христом-богом,честью, матерью и т.п.). Но одна из них носит локальный характер, она зафиксированав старожильческих томских говорах: “клясться родом и плодом”, что означает:‘давать клятвенное заверение всеми родственниками и своим потомством’. Вполневозможно, что эта клятва возникла на местной сибирской основе сравнительно недавно,отражая необходимость усиления клятвенной экспрессии. Некоторым основанием длятакого предположения является фразеологический оборот с теми же компонентами,но образованный по другой синтаксической модели, и поэтому имеющий другое содержание:“ни роду, ни плоду” - ‘ни близких, ни дальних родственников, ни детей’.Этот фразеологизм известен и в томских, и в иркутских говорах. Но вполне возможно(если судить по содержанию) эта ФЕ восходит по происхождению к древнему периодуистории восточных славян, сохраняясь в памяти поколений: она по компонентномусоставу и семантически связана с оборотами “ни роду, ни племени”, “ирод, и племя”, “въ роду и въ племени”, известных в древнерусскихписьменных памятниках, которые проанализировал А.А.Потебня [1968, 416], указав,что “род” обозначал у восточных славян близких, а “племя” - дальнихродственников.Из числа фразеологических оборотов с сакральным содержанием можно назватьнесколько местных сибирских вариантов (к общерусским фразеологическим единицам),возникших из-за устного характера диалектной речи: “ареды веки” - ‘оченьдолго (жить)’, который является вариантом известного в русском литературномязыке фразеологизма “аредовы веки” (от имени библейского патриарха Иареда, якобыпрожившего 962 года). Библейское содержание в употребляемом в кемеровских говорахварианте “ареды веки” утрачено в сознании говорящих так же, как в ФЕ“как Каин на море” - ‘как проклятый’ (ФЕ записана в барабинских говорах).Подробное и полное отражение внеязыковой (сибирской) действительности (главнымобразом понятий материальной и духовной культуры сибиряков) в диалектной фразеологиив сравнительном и историческом плане задача монографических исследований, которыецелесообразно выполнить, группируя фактический материал по тематическому принципу.Таких тематических групп в сибирской диалектной фразеологии более сорока. Ядроэтих групп составляют ФЕ, разносторонне характеризующие человека, прежде всегоего отрицательные качества, внешние и внутренние (например: “как туяс колыванскийв шабуре” - ‘1) неопрятно одетый; 2) угрюмый, мрачный человек’; “темныйкак кедр” - ‘необразованный, серый человек’); поведение человека, его привычкии т. п.Номенклатурная фразеология русских говоров Сибири характеризует местную географическуюсреду, связанные с ней приметы, процессы труда, обряды и обычаи. Сибирская диалектнаяфразеология в ее оригинальных оборотах и в вариантах обусловлена в своем появленииглавным образом трудовым опытом крестьян, ямщиков, ремесленников. Ее последовательноеизучение предстоит еще выполнить. Надо полагать, привлечение сведений из историиматериальной и духовной культуры при изучении фразеологической семантики в говорахСибири позволит, прежде всего, полнее и последовательнее изучить процесс фразеологизациии даст возможность полнее установить историко-культурные и языковые связи славянскихнародов в лексике и фразеологии.

Примечания

1. Верещагин Е.М., Костомаров В.Т. Лингвострановедческаятеория слова. - М., 1980; Словари и лингвострановедение. - М., 1982.

2. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике.- Харьков, 1889. - Т. 2. - М., 1968. - Т.3.

3. Ларин Б.А. Очерки по фразеологии // Учен.зап. ЛГУ. Сер. филол. наук, вып. 24. - 1956.

4. Толстой Н.И. К реконструкции праславянскойфразеологии // Славянское языкознание, VII. - М., 1973; Дзендзелевский И.А.Фразеология как материал для реконструкции (палеонтологии) утраченных лексеми их ареалов // Русское и славянское языкознание. - М., 1972.

5. Мокиенко В.М. В глубь поговорки. - М.,1980; Он же. Образы русской речи. - Л., 1986.