Древнейший памятник поэтической культуры Китая [Шицзин]

Н.Т. Федоренко

ДРЕВНЕЙШИЙ ПАМЯТНИК ПОЭТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ КИТАЯ

(Шицзин. Книга песен и гимнов. - М., 1987. - С. 3-22)

Благодаря памятникам материальной культуры прошлого, памятникам истории и литературы , письменным трактатам  переводенных  с китайского языка, минувшие эпохи постоянно обращены к последующим поколениям. Они предстаютперед нашими глазами и мыслью, напоминая нам о глубине времени, о корнях человеческойродословной. В этом нельзя не заметить связь времен, неотвратимость историческогопроцесса, как нескончаемость художественного творчества, словесно-речевого искусства.Проблемы слова и его выразительности занимали человечество с незапамятныхвремен. То, что говорилось во времена античности, в Греции и Риме, в древнемКитае или Индии, во многом сохраняет свое значение и доныне. В наше нынешнеевходит непременно часть от прошлого и какая-то часть от будущего. И разве взаимодействиеи противоборство этих составляющих частей не является тем, что мы называем современностью?Но что представляет собой понятие времени для литературы? Время - это преждевсего человек, типы и образы людей. Человек в самой своей сущности и есть живоевоплощение времени, истории. Многое, бездна самих предпосылок идет от прошлого.И поэтому невозможно осмыслить настоящее без знания минувшего, знания наследияпрошлого. Нельзя увидеть и будущее.У каждой исторической эпохи свой взгляд на минувшее, на творцов духовных ценностейпрошлого. По словам Гейне, каждая эпоха, приобретая новые идеи, приобретаети новые глаза и видит в старинных созданиях человеческого духа много нового.Движение времени, то есть жизни, в литературе определяется тем, что в ней возникаютхарактеры, типы, образы, которые, в сущности, воплощают в себе, помимо прочего,приметы времени, черты эпохи. И нередко на типичных этих персонажах как бы лежитотсвет будущего. Будущее возникает, разумеется, из настоящего, но настоящее- не единственный его источник. Будущее происходит также из минувшего, из опытавсего нескончаемого числа предшествующих поколений. Прошлое и настоящее постояннососуществуют в каждом человеке. Мы несем в себе прошлое, которое неотвратимопроявляет свою сущность. Не все уходило и уходит бесследно, хотя трудно определить,что остается и что исчезает, навсегда уносится рекою времени...Удивительна роль, которую в течение веков играли в Китае искусство слова,поэзия, как неотторжимая часть каждодневного существования человека. Свод народныхпесен и древних гимнов "Шицзин", который приобрел значение классическогоканона, на протяжении тысячелетий занимал особое место как книга откровенийи жизненного опыта. Литературные источники сохранили наставление Конфуция своемусыну - читать и изучать "Шицзин". "Почему не учите вы стихи?"- вопрошал мудрец и указывал на незаменимость этого поэтического источника впостижении окружающей реальности, на то, что "стихи могут возбуждать дух,могут раскрывать человека, могут способствовать общению, могут вызвать негодование"."Шицзин", содержащий триста пять поэтических произведений, состоитиз четырех разделов, или частей: "Гофын" ("Нравы царств"),"Сяо я" ("Малые оды"), "Да я" ("Великие оды")и "Сун" ("Гимны"). Вне всякого сомнения, песен этих былонамного больше. В китайских литературных источниках встречаются ссылки на то,что именно Конфуций, который восхищался поэзией древности и видел в ней огромныйнравственный потенциал, из трех с половиной тысяч известных песен отобрал лишьодну десятую и свел ее в единый памятник - "Шицзин" [1].И если это так, то подход и оценки Конфуция, разумеется, не могли быть свободныот личных вкусов, симпатий или антипатий.Иероглиф и слово "ши" в древнекитайском языке означают: стихотворение,песня, поэзия, ритмическое, озвученное рифмами произведение, исполняющееся обычнопод аккомпанемент музыкального инструмента. Первоначально иероглиф "цзин",входящий в название "Шицзин", обозначал "основу ткани".Впоследствии именно отсюда взяло свое начало производное понятие - основополагающиеканонические книги конфуцианской школы. Песня "ши" - древнейшая формакитайской лирической поэзии, стихотворение, как правило, предназначенное дляпения. "Ши" состоит обычно из нескольких строф или куплетов, нередкос рефреном. Песни "ши", судя по "Шицзину", складывалисьв народе одновременно в их музыкальной мелодией и, в сущности, были органическисвязаны с музыкой, движениями и жестами, которые часто сопровождали их исполнениев процессе полевых работ, во время религиозных и бытовых обрядов, народных празднеств,гуляний, игр.Каждый из разделов "Шицзина", в сущности, представляет собой самостоятельнуюкнигу со своими темами, особой эмоциональной атмосферой и средствами художественногоизображения. Все вместе поэтические произведения "Книги песен и гимнов"охватывают весьма значительный период развития китайского народа, приблизительнос раннего этапа Западного Чжоу (XII-X вв. до н.э.) и до конца эпохи "Чуньцю"("Весны и осени", VIII-V вв. до н.э.). В этом смысле "Шицзин"представляет собой своеобразную энциклопедию китайской древности, которая словновпитала в себя все поэтические краски этого мира.Первая часть "Шицзина" - "Гофын" ("Нравы царств")[2] содержит сто шестьдесят произведений пятнадцатиразличных царств Китая того времени, - это свод древнейшей китайской лирикипериода Чжоу. "Гофын", с нашей точки зрения, имеет наибольшую литературнуюценность, ибо здесь собраны главным образом народные песни и припевки, сохраняющиекак по содержанию, так и по форме целомудренную простоту народного вкуса. Творцыпесен "Шицзина" скромно жили в гуще человеческих общин, неизвестные,неразличимые. Их песни звучали в народе, они разливались всюду, доходили и допастуха и до правителей, которые стремились в фольклорном этом искусстве углядетьумонастроения простого народа.В эту часть памятника вошли лирические, любовные песни, с их обаянием и радостнымичувствами молодости, с их задушевностью; трудовые песни, глубоко уходящие своимикорнями в щедрую почву народного творчества. "Гофын" воссоздает яркуюи колоритную картину общественной жизни и быта китайского народа в эпоху егораннего развития. С них, с этих правдивых песен, глубоко связанных с жизнью,некоторые исследователи начинают порой историю реалистических традиций китайскойлитературы.Каждая песня целенаправленна, имеет законченный сюжет. Каждая песня отличаетсяцельностью, единой внутренней темой - человек и его отношение к явлениям природы,окружающему миру, людям. И в русле этой темы ощущение связи таких понятий, каккрасота, добро, правда, искренность и человечность. Касаясь различных сторонреальной жизни, песни являют собой как бы слепки с мира чувств и явлений, роившихсяв умах земледельцев, скотоводов, охотников. Читатель нередко ощущает себя живущимв мире, где и травы, и птицы, и звери только что получили свои названия. В этомвеликое искусство песенного слова "Шицзина", передающее ощущение человека,только что явившегося в мир и впервые называющего предметы и явления.Глубокого социального звучания исполнена песня "Удары звучат далеки,далеки..." (I, IX, 6), в которой обличаются угнетатели, праздная их жизньза счет простых тружеников:Удары звучат далеки, далеки...То рубит сандал дровосек у реки,И там, где река омывает пески,Он сложит стволы и сучки...Вы ж, сударь, в посев не трудили рукиИ в жатву не знали труда -Откуда ж зерно с трехсот полейВ амбарах ваших тогда?С облавою вы не смыкались в круг -Стрела не летела из ваших рук -Откуда ж висит не один барсукНа вашем дворе тогда?Мы вас благородным могли б считать,Но долго ли будете вы поедатьХлеб, собранный без труда?Здесь выражаются мысли, представляющие различные стороны жизненного и художественногоопыта, непосредственного и зоркого видения окружающей авторов этой песни реальности.И похоже, что у создателей ее уже было ощущение того, что поэтическое словоедва ли не наиболее могущественное из искусств: оно обладает неизмеримой емкостью,не ограничено масштабом, не стеснено рамками пространства, времени, иными обстоятельствами.Обращает на себя внимание песня "Большая мышь" (I, IX, 7), в которой,вероятно, впервые в китайском поэтическом творчестве применяется иносказание.Ненавистные народу силы, его жестокие поработители аллегорически изображаютсяв виде большой мыши, жадно пожирающей все плоды труда землепашцев. Лейтмотивомпесни, проникнутой оптимистической верой в торжество народной справедливости,является мечта тружеников о "счастливой земле", в которой не будет"жадных мышей".Некоторым песням этой части памятника свойственна определенная сатирическаянаправленность. Их мысли столь же остры, как и смелы. Песни эти приобретаютособую действенность благодаря своей предельно краткой форме, выразительностии неподдельной искренности. У творцов этой песенной поэзии нет выспренних слов.Подобно многим другим песням "Шицзина", они прославляют труд простыхлюдей и осуждают знать, выражают недовольство судьбой бесправных и независимых.Интересна в этом отношении песня "Вышел я из северных ворот..."(I, III, 15):Службой царскою гнетут меня,Многие дела томят меня,А приду к себе домой - опятьВсе наперебой корят меня.Это так, и этот жребий мойСоздан небом и судьбой самой -Что скажу, коль это жребий мой?А вот песня безысходной тоски землепашца, угнанного на войну. Народные творцыпесенно-поэтических произведений умели придать простейшим жизненным фактам большуюзначимость и глубинный смысл, сочетать мудрость с наивной непосредственностью,лирику чувств с суровой правдой жизни:Жизнь или смерть нам разлука несет,Слово мы дали, сбираясь в поход.Думал, что руку сжимая твою,Встречу с тобою и старость мою.Горько мне, горько в разлуке с тобой.Знаю: назад не вернусь я живой,Горько, что клятву свою берегу,Только исполнить ее не могу (I, III, 6).Значительное место в разделе "Гофын" принадлежит песням труда, посвященнымтеме земледельческих работ - главному занятию древних китайцев. Таковы "Песняо седьмой луне" (I, XV, 1), "Подорожник" (I, I, 8)."Ветер с дождем..." (I, VII, 16). Чтобы убедительнее показать радостьсупружеской любви, полноту чувства, в песне изображается картина ненастья:Ветер с дождем холодны, словно лед...Где-то петух непрерывно поет.Только, я вижу, супруг мой со мной -Разве тревога в душе не замрет?О "Шицзине" в целом можно сказать, что это антология боли и невзгод.Но творцам песен (в разделе "Гофын") не чужд был и вкус счастья. Преобладаютпроизведения лирического звучания. Они уводят нас в поле, к зарослям, к берегамреки; они будят мысли, волнуют чувства, рождают образы... В них близко знакомимсямы с тружениками полей, поселенцами древних побережий, от которых веет ароматомразнотравья, луговых цветов, зноем страдного солнца... Да, древние творцы этихпесен умели поселить в своих стихах и гнев, и любовь, и презрение, и уважениек добру. Их песни рождались в реальных жизненных конфликтах, в которых они участвовали,в диалектике чувств, в борьбе со злом и своекорыстием окружающих и стоящих надними людей.Песни на любовную и свадебную тему представлены в "Нравах царств"широко и щедро. Лиризма и торжественности исполнена песня о девушке, ставшейневестой и совершающей свадебный обряд. Характерны предельно скупые изобразительныесредства, лаконизм, фразеологические повторы, рефрены ("Выезд невесты",I, II, 1).Трогательно звучит тема любви в песне "Чжуна просила я слово мне дать..."(I, VII, 2). Неодолимым препятствием встали на пути юных сердец традиции семейногоуклада. Девушка боится нарушить волю родителей, боится, что ее осудят братья,страшится "недоброй в народе молвы". Движимая чувством тревоги и страха,она вынуждена склониться перед неумолимостью домостроя. В строках, исполненныхчувства безысходности, обличается бессердечность патриархальных семейных канонов.Песням раздела "Гофын" присущи лаконизм, богатство экспрессии, стилистическоесовершенство. Они исполнены аллегорий, символики и олицетворений, которые вообщехарактерны для китайской песни. Язык песен с веками обрел афористичность. Какискры, сверкают в них афоризмы, рожденные то вековой мудростью народа, то горькимопытом и закрепленные, увековеченные народными певцами "Шицзина".Вторая часть "Шицзина" - "Малые оды" ("Сяо я")[3] - включает в себя главным образом произведенияпридворных стихотворцев. "Сяо я" - форма лирической поэзии для выражениявосторженного чувства по поводу какого-либо торжественного случая, для восхвалениязаслуг и достоинств, воспевание добродетелей и подвигов древних правителей,полководцев, героев. Поэзию раздела "Малые оды" трудно подчас отличитьот песенно-поэтического фольклора из раздела "Нравы царств". Частьее имеет полуфольклорный, полулитературный характер. Вероятно, сперва она возниклав устной форме, а затем была закреплена иероглификой. Темы "Малых од",высота их пафоса, как правило, не столь значительны, как темы и пафос "Великиход".Среди произведений придворной поэзии значительное место занимают оды на темуо преданной службе царю, о верноподданических чувствах приближенных царю, славословияверховному правителю ("Славословие царю", II, I, 6); песни о ратныхподвигах в походах против гуннов; о царской охоте, на которой господствоваличопорная обрядность, иерархический церемониал:По четверке коней в колесницы князей впряжена,И одна за другою четверки приходят на стан.Наколенники алые, в золоте туфель сафьян,Собираются гости, блюдя и порядок и сан.("Царская охота", II, III, 5)Есть оды радушному хозяину, не поскупившемуся на щедрое угощение (II, II,3); длительному пиршеству в царских покоях (II, II, 10); славословия "достойнымгостям", которым хозяин желает жизни "на века и века" (II, II,7).Символом веселья, торжественной трапезы, славного пиршества стала известнаяода "Встреча гостей" (II, I, 1).Отдельные произведения отразили высокомерное отношение к женщине (прежде всегов аристократической среде). Вот как это выражено в придворной оде "Новыйдворец" (II, IV, 5):Коль сыновья народятся, то спатьПусть их с почетом кладут на кровать,Каждого в пышный оденут наряд,Яшмовый жезл как игрушку дарят...Если ж тебе народят дочерей,Спать на земле уложи их скорей,Пусть их в пеленки закутает мать,В руки им даст черепицу играть!Зла и добра им вершить не дано,Пищу варить им да квасить вино,Мать и отца не заставить страдать.Критика господствующего режима, открытое недовольство недеянием, пассивностьюправителя, переставшего править страной, гневом встречающего правдивое слово,звучит в "Оде благородного Цзя Фу, обличающей царя и царского советникаИня" (II, IV, 7). Похожие мысли выражены в "Оде ушедшим от смуты виные земли" (II, IV, 10). Этим произведениям близка по содержанию прославленная"Ода о клеветниках" (II, V, 6), гневно обличающая "лживые слова"льстецов и "мастеров клеветы":Причудливо вьется прекрасный узор -Ракушками тканная выйдет парча,Смотрю я на вас, мастера клеветы!Давно превзошли вы искусство ткача...Клевещущих, лгущих хватал бы я самИ лютым бы тиграм бросал и волкам...Следует, однако, иметь в виду, что господствующие классы, знать, а также ихидеологи, - в частности, представители конфуцианства, - нередко стремились использоватьв своих корыстных интересах как памятники фольклорного поэтического творчества,так и деятельность художников слова, живших в различные исторические периоды.Недовольство и критика исходили нередко от тех представителей аристократии,которые стремились к захвату государственной власти. Именно в этой связи и должнарассматриваться критика правящих кругов, содержащаяся в разделе придворной поэзии"Шицзина", в отличие от критики и жалоб, звучащих в произведенияхчисто народных.Прекрасный образец поэтического искусства - "Ода о дружбе" (II,I, 5). Построенная в значительной степени в соответствии с принципами народногопесенно-поэтического творчества, она не может быть в полной мере отнесена клитературной или фольклорной поэзии. Ода "Большое поле" (II, VI, 8),в которой славится земледельческий труд, ставятся вопросы общественных отношений,- явно фольклорного происхождения. И характер ее и тематика близки песням изкниги "Нравы царств". В том же ключе написаны печальные строфы о походелюдей через пустыню - "То гуси летят" (II, III, 7):То гуси летят, то летят журавлиИ свищут, и свищут крылами вдали...То люди далеким походом идут,И тяжек, и труден в пустыне поход.Достойные жалости люди идут,О горе вас, сирый и вдовый народ!Скорбью пронизана поэма о воине, в ожидании которого "тоскою пораженосердце жены". Грустные чувства навевает ода "В ожидании мужа, ушедшегов поход" (II, I, 9). Социальный протест, протест против бездельников, жаднотолпящихся у царского трона, слышится в "Жалобах воинов, слишком долгозадержанных на службе царю" (II, IV, 1), в "Оде о несправедливости"(II, IV, 1).Третья часть "Книги песен" - "Великие оды" ("Да я"),которых насчитывается в "Шицзине" тридцать одна, - представляют собой,в сущности, книгу поэтических произведений племени чжоу. Китайская литературнаятрадиция считает их высокими образцами придворного поэтического творчества.Эти произведения исполнялись в сопровождении соответствующей музыки. Их отличаетдовольно богатая словесная орнаментация, которая усугубляет впечатление торжественности,подчеркнутой высокопарности, восторжености."Великие оды" проливают свет на известные исторические события,важные факты. Так, кровопролитная битва чжоусцев с шан-иньцами, сопровождавшаясярукопашными схватками, ожесточенными столкновениями, стала неиссякаемым родникомгероических сказаний, трагических легенд, вдохновенных преданий. О далеких этихсобытиях повествует "Ода о царях Вэнь-ване и У-ване и о покорении царстваИнь-Шан" (III, I, 2). Следующая за ней "Ода о переселении племеничжоу" (III, I, 3) рассказывает об истории племени чжоу, переселившегосяс запада в район бассейна руки Хуанхэ.Вошедшие в этот раздел произведения исторического плана можно, на наш взгляд,рассматривать как образцы древней китайской эпической лирики.Многие из "Великих од" прославляют древних государей - У-вана (царяВоинственного), его отца Вэнь-вана (царя Просвещенного), Хоу-цзи (государя Зерно);осуждают бездарных правителей и их приближенных. Таковы "Ода и поучениебеспечному царедворцу" (III, II, 10), ода "Народ страждет" (III,II, 9):Народ наш страждет ныне от трудов -Удел его пусть будет облегчен.Подай же милость сердцу всей страны,Чтоб мир снискать для четырех сторон.Льстецам бесчестным воли не давай,Чтоб всяк недобрый был предупрежден.Закрой пути злодеям и ворам -Небесный ведь не страшен им закон.Дай мир далеким, к близким добрым будь,Да укрепится этим царский трон!Грозное предупреждение о том, что в стране "мира не стало и смута родится",что "всюду лишь горе и пепел заметишь!", звучит в "Оде бесчестнымправителям" (III, III, 3).В "Оде о засухе" (III, III, 4) повествование ведется от имени самогоцаря. В духе конфуцианского учения он принимает на себя ответственность за страшныенесчастья, обрушившиеся на страну и народ. Он считает, что причина всех бедв нем самом, в его неумении править. Впрочем, признание вины имеет скорее условный,оправдательный характер: "Всем духам я моленья возносил, жертв не жалея";"Я жертвы непрестанно возношу, переходя с мольбой из храма в храм";"У стран земли моля обильный год, я жертвы в срок вознес на алтарях".Самый суровый приговор выносится преступным сановникам, разорителям народа,в "Оде бесчестным советникам царя" (III, III, 11), завершающей книгу"Великих од".В "Шицзи" ("Исторических записках") Сыма Цяня читаем следующиестроки об одах "Шицзина": "В "Да я" говорится о том,каким образом добродетели великих людей во времена Вэнь-вана м Гун Лю доходилидо простого народа; а из "Сяо я" можно узнать, как простые люди черезнеудачи и успехи достигали вершин. Поэтому хотя слова в этих книгах различны,но в них равно звучит добродетель [4].Четвертую часть "Шицзина" составляют "Гимны" ("Сун")- сорок древних торжественных и хвалебных храмовых песнопений и культовых гимновв честь духов, предков и мудрых царей китайской древности. В них содержитсяперечисление чудесных подвигов и добродетельных поступков древних правителей,царствовавших ванов, особенно основателя Чжоуской династии Вэнь-вана. Текстынасыщены хвалебными эпитетами, сравнениями и олицетворениями, в строки вплетаютсяторжественные восклицания и молитвенные заклинания.Произведения этой заключительной части памятника в большинстве своем былисложены придворными стихотворцами в честь "доблести царя Просвещенного"(Вэнь-вана), которому "будем из всех сил подражать", в честь его мудрогоправления: "Ясны законы царя Просвещенного, вечно да будет блистать!"Гимны воспевали также заслуги его сына, царя Воинственного - У-вана: "Силойи мощью владеет наш предок У-ван; в славе заслуг с ним поспорить никто бы немог". Среди гимнов и песнопений на другие темы - "Повеление царя надсмотрщикамза полевыми работами" (IV, I, 2), "Приветствие гостям" (IV, II,3), "Приготовление к жертвоприношению" (IV, III, 7). Выделяются яркие,видимо фольклорного происхождения с позднейшей литературной обработкой, гимны"Урожай" (IV, III, 5) и "Благодарение за урожай" (IV, III,6). Художественные образы этих двух произведений свидетельствуют о знании конкретныхособенностей полевых работ и характерных примет времени разных трудовых процессов,живо, реалистически отображенных здесь поэтическими средствами. Приведем дляполноты картины все восемь быстро сменяющихся строф-фрагментов последнего изуказанным гимнов.IСоху наточим - она и добра и остра:Ныне на южные пашни сбираться пора.IIВсякого злака посеется ныне зерно,Жизни зародыш в себе заключает оно.IIIВас повидать мы на южные пашни придем,Круглых корзин и прямых мы с собой принесем,Мы вас накормим сегодня отборным пшеном.IVШапки бамбуковые вдруг в движенье пришли,Врезались в землю мотыги, мелькают в пыли, -Горькие травы повыдернут все из земли.VГорькие травы повяли на месте - и вотПросо метелками пышно и буйно растет.VIРежем серпами колосья, пока не темно,В плотные, плотные груды ссыпаем зерно,В груды высокие, как крепостная стена,Гребню густому как будто подобна она.Двери раскрыты у сотен домов для зерна.VIIПолными хлеба стали в селенье дома:Дети ликуют, ликует хозяйка сама!VIIIНыне зарежем мы с черною мордой быка,Кривы рога его будут и рыжи бока;В жертву, как прежде бывало, его принесем,Нашим отцам подражая всегда и во всем.Заслуживают внимания высказывания ряда филологов и искусствоведов о том, чтонекоторые гимны "Шицзина" связаны с ритуальными плясками, исполнявшимисяво время храмовых обрядов. Обрядовые танцы, как известно, означали, по сутидела, не что иное, как всякого рода заклинания, смысл которых состоял в том,чтобы ублаготворить духов и богов и тем самым добиться хорошего урожая, удачнойохоты, отвратить засуху или наводнение.Таким образом, подобные храмовые танцы тесно было связаны с трудовыми процессамидревних и часто носили религиозный, мистический характер. Божественные силыи духи, которым поклонялись древние китайцы, в действительности олицетворялисобой силы природы с ее загадочными явлениями, непостижимыми тайнами - ветром,дождем, водой, огнем. Люди стали обожествлять эти силы с борьбе со стихиямиприроды, в стремлении покорить ее могущество, обратить на службу человеку. Интересноотметить, что свидетельством взаимной связи танца и труда в древнем обществеКитая служат старинное начертание иероглифического знака "у" - "танец","танцевать" в виде фигуры человека, пляшущего с бычьими хвостами вруках. Судя по расшифрованным надписям на предметах старины, в далеком прошломкитайцы исполняли танцы, держа в руках хвост быка или перья птицы, что символизировалоуспешную добычу и охоту ("Песня танцора", I, III, 13).С народными песнями и плясками связано в своих истоках и театральное искусствоКитая. Именно в "Шицзине" содержатся свидетельства существования вКитае в начале II тысячелетия до новой эры обрядовых песенно-плясовых представлений,совершавшихся при исполнении храмовых ритуалов и при жертвоприношениях.Огромный поэтический опыт, обобщенный в "Шицзине", совершенствохудожественной формы, подчиненной решению идейных задач, богатство художественно-изобразительныхсредств сделали этот памятник подлинной академией поэтического мастерства, черезкоторую прошли многочисленные поколения китайских поэтов.Природа "Шицзина" не только определяет его историко-литературнуюценность, но вместе с тем ставит ряд теоретических и эстетических проблем, выходящихза пределы этого поэтического памятника и имеющих отношение ко всему кругу произведенийданного жанра и к важнейшим явлениям словесного искусства в Китае во всем дальнейшемдвижении. "Шицзину" на протяжении многих столетий было суждено оказыватьогромное воздействие на развитие поэтической мысли и словесного искусства, влиятьна литературные вкусы, своеобразие мироощущения.История сохранила многочисленные высказывания мыслителей и поэтов Китая опоэзии. В большинстве из них утверждается мысль, что поэтическое слово - этослово, рожденное глубокими эмоциями, подлинными движениями души. Филолог и мыслительсредневекового Китая Чжу Си подчеркивал, что поэзия дает нам возможность выразитьнашу волю". Древний ученый Цзянь Вэнь писал: "Поэзия - это мысли ислова. Мыслью называется движение наших дум и сознания. Мысль сохраняется вречи. Когда мысль выражена словами - это поэзия, когда она выражена музыкой- это песня. Стихи и песни имеют единое начало". Памятны слова известноготеоретика китайской литературы Лю Се ( V в.): "Звук - это тело музыки,душа же музыки - поэзия". В словах "поэзия выражает волю" можноусматривать указание на то, что главным в поэтическом произведении являетсяволя автора, его мысль, побуждения, идейная устремленность. Из этого легко заключить,какое значение в китайскую старину придавали художники слова поэтическому творчеству.Вопрос о художественной форме памятника заслуживает специального разбора.Конфуцианские начетчики обычно затемняли и искажали подлинный смысл текстов"Шицзина". Конфуцианское учение о "Шицзине" препятствовалоисследованию чисто художественных достоинств памятника. Если сам Конфуций виделв "Шицзине" свод не просто песен с глубоко моральным, дидактическимсодержанием, но песен высокохудожественных, то ханьских схоластов конфуцианскоготолка прежде всего интересовала здесь лишь этическая сторона, и они рассматривалиэтот памятник как книгу моральных наставлений, а иные даже истолковывали егов духе мистифицированного учения об инь и ян. Были, впрочем, отдельные попыткипроанализировать песни, оды и гимны с точки зрения художественных методов ихсоздания. Первая такая попытка была предпринята в "Предисловии к "Шицзину",в "Маоши" [5], где говорится, в частности,что "Шицзин" построен на шести началах ("лю и"). Можно утверждать,что под ними подразумевались, с одной стороны, уже известные нам основные жанры,представленные в "Шицзине", - "фын", "я" и "сун";с другой стороны, это важнейшие изобразительные средства в языке памятника,использованные безымянными авторами при создании этих жанров - "фу","би" и "син". Вокруг трех последних на протяжении многихвеков велась оживленная полемика, определение сущности изобразительных средствизменялось и оттачивалось. В конце концов под "фу" стали пониматьметод прямого, непосредственного, без применения сравнений, описания явленийи предметов, событий и фактов. "Би" - это сравнительный метод, состоящийв сопоставлении предметов и явлений, иначе говоря - сравнение. "Син"объяснялост как заимствование постороннего предмета для того, чтобы повестичитающего или слушающего к исходному моменту события, о котором будет сообщенов следующей строке, то есть запев, зачин, риторическая фигура, общепоэтическоевступление - распространенный в народном творчестве художественный прием. Впеснях "Шицзина" "син" встречается не только в начале стихотворения,но часто и в начале каждой или нескольких составляющих его строф. Примером такогозачина могут служить две первые строки первой песни "Шицзина" - "Встречаневесты" (I, I, 1):Утки, я слышу, кричат на реке предо мной,Селезень с уткой слетелись на остров речной...Тихая, скромная, милая девушка ты,Будешь супругу ты доброй, согласной женой.Две первые строки песни не связаны непосредственно с содержанием последующихдвух строк, но в них есть сравнение или скорее посылка, намек, являющийся образнымвведением к последующему раскрытию темы. В данном случае утки, олицетворявшиев Китае супружескую верность, наводят читателя на мысль, что далее речь пойдето супружестве.Формы и виды риторических фигур в "Шицзине" многообразны, и различнавыполняемая ими роль. Безвестные авторы черпали их во множестве из мира живойприроды: цветы, деревья, насекомые, птицы, ветер, облака, дождь... В "Песнео невесте" (I, I, 6), например, находим такие строки запева:Персик прекрасен и нежен весной -Ярко сверкает, сверкают цветы.Девушка, в дом ты вступаешь женой -Дом убираешь и горницу ты.Персик прекрасен и нежен весной -Будут плоды в изобилье на нем.Девушка, в дом ты вступаешь женой -Горницу ты убираешь и дом...В ста шестидесяти песнях раздела "Гофын" зачин как художественныйприем встречается семьдесят два раза!Риторические фигуры вместе с риторикой и эвфонией поэзии "Шицзина"свидетельствуют о том, что создатели песен и од этого памятника мастерски владеливсей музыкальной и живописной силой образного языка. И в этом раскрывается мирих эстетических взглядов столь далекой от нас эпохи древнего Китая и вместес тем так понятной и в наше время. Творцы "Гофына" словно обладаликакой-то загадочной силой художественного творчества, вдохновляясь волшебствомпоэтического гения, который только им и вверял свою музу."Шицзин" ценен для нас и тем, что дает определенное представлениео системе художественных образов в китайской поэзии и показывает пути становленияканонической поэтики классической поэзии. Мерой художественной ценности поэтическогопроизведения является система выразительных средств.Традиционные символы китайской поэзии, как бы выступая вместо конкретных образов,позволяют художнику обобщать, передавать определенные понятия, намеки, фиксироватьличное отношение автора к окружающему миру. Эта поэтика условностей и иносказанийпривносит скрытый смысл, создает свой подтекст с переносными значениями, скрытымисравнениями, а нередко таит в себе связь с явлениями историческими, социальными,бытовыми.Такова природа образа китайской поэзии. Аллегория, опосредствованное выражениеидеи, олицетворение и другие разновидности символики не только придают поэтическойречи некую загадочность, привлекательную недосказанность, но и побуждают читателяк своеобразному соучастию, к сотрудничеству, к доосмыслению того, что намеренноне договорил автор.Приемы сопоставления, метафоры и народная символика, щедро рассыпанные в песняхи одах "Шицзина", не всегда, однако, легки для понимания и правильногоистолкования. Это объясняется, в частности, тем, что представления древних китайцево живой природе и естественных явлениях отличались от нашего понимания, от современноговидения вещей. Сказались здесь и национальное своеобразие, этнографическая специфика,самобытность нравов и обычаев древнего народа. Так, бамбук символизирует стойкостьи благородство, лотос и орхидея олицетворяют утонченность, духовное сходство,подобное изысканному запаху этих цветов; ветвь дикой сливы - дыхание весны,время исполнения желаний; черепаха - символ долголетия; драков - гений могуществаи добродетели...Но и этим не ограничиваются средства художественной изобразительности, использованныев "Шицзине". Отличительная особенность памятника - четкая ритмическаяорганизация его произведений, которая, в свою очередь, свидетельствует о связиих с песенно-музыкальным фольклором.Многовековой поэтический опыт китайского народа, предшествовавший появлению"Шицзина", выработал в соответствии с фонетическими особенностямидревнего китайского языка, в котором слово имело моносиллабический характер,определенные средства ритмической организации стихотворной речи. Стих "Шицзина"обычно содержит четыре моносиллабических слова (встречаются исключения - три,пять, шесть и семь слов). Ритмическая организация, основанная на определенномколичестве односложных слов в стихе, усилена и другими ритмическими элементами- рифмой и цезурой.Часто и с большим мастерством используется повтор, усиливающий ритмичностьстрофы. Повторяется с определенной очередностью стихи, части стихов, отдельныеслова. Вот как звучит "Песня девушки, собирающей сливы" (I, II, 9),в которой использован этот ритмообразующий прием:Слива уже опадает в саду,Стали плоды ее реже теперь.Ах, для того, кто так ищет меня,Мига счастливей не будет, поверь.Сливы уже опадают в саду,Их не осталось и трети одной.Ах, для того, кто так ищет меня,Время настало для встречи со мной.Сливы опали в саду у меня,Бережно их я в корзинку кладу.Тот, кто так ищет и любит меня,Пусть мне об этом скажет в саду.Лирическое повествование в "Шицзине" полно простоты и безыскусности,однако простота эта не примитивность, а, наоборот, результат большой художественнойкультуры, богатой фольклорной традиции, упорного гранения поэтической формы.В поэтических текстах мы находим сравнения - прямые и отрицательные, а такжегиперболы. На художественном преувеличении построена, например, песня "Уйдули, мой милый, на сбор конопли" (I, IV, 8).Создатели "Шицзина", следуя фольклорной традиции построения песен,выработали самобытные приемы композиции, которыми пользовались впоследствиипоэты других эпох. Стихи "Шицзина" содержат неодинаковое количествостроф - от трех до восьми. И строфы насчитывают от двух до тридцати и болеестрок. Естественно, что композиция произведения тесно связана с его темой иидейным замыслом, с его объемом. Композиционной особенностью некоторых, обычнонебольших, в три строфы, песен является изменение мотива в третьей, последнейстрофе. Под изменением мотива имеется в виду определенный поворот темы, развитойв двух первых строфах. Такое построение видим мы в песнях "Стебли простерладалеко кругом конопля" (I, I, 2), "Убитая лань на опушке лесной"(I, II, 12), "Северный ветер" (I, III, 16), "Тихая девушка"(I, III, 17), "Новая башня" (I, III, 18). В структуре большинствапесен, как правило, отчетливо различимы основные композиционные узлы - начало,изложение, завершение. В песнях, состоящих из пяти строф, основная идея частозаключена в третьей строфе. Так, в той же "Встрече невесты" замыселавтора раскрывается именно в третьей, центральной строфе, где говорится о чувствахюноши.Поэзия "Шицзина" преимущественно поэзия песенная, художественновыраженная действительность в словесно-музыкальных образах. Звуковой рисунокпесен особенно важен. Здесь искусство звучания слова органически сопоставленос песенной мелодией, с ритмической структурой стиха. Поэзия "Шицзина",звучащая непринужденно, без напряжения, содержит в себе следы триединого искусства:стиха, музыки, танца. Мы вправе также говорить о живописи мыслей и чувств. Дляжизнеощущения авторов "Книги песен" поэзия прежде всего песня, музыка,гармония. В древнекитайской теории поэтическое и музыкальное начало разделитьпрактически невозможно. Лирические стихи пелись, а гимны, оды исполнялись подмузыкальный аккомпанемент. Музыка искони была языком человеческих чувств, итворцы "Шицзина" умело пользовались богатейшей палитрой красок (звуков),создавая свои музыкальные образы. Пение, однако, не есть лишь благозвучие. Оноотносится к мысли, воображению, к человеческому духу и обращено к чувству, ксердцу людей. Потому песня требует при ее прочтении должной эмоциональной окраскизвука скрытой за ним мыслью и чувством, понимания значимости слов и образов.В древнекитайском трактате "Юэцзи" ("Записки о музыке")Гунсунь Ни-цзы, ученик Конфуция, писал: "Когда чувства внутри нас возбуждены,они проявляются в звуках голоса, и когда эти звуки образуют комбинации, возникаетто, что мы называем мелодиями... Музыка возникает из движения души человека...Когда ваши чувства возбуждены под воздействием внешнего мира, вы их выражаетесвоим голосом, то есть ваш голос должен соответствовать возникшим чувства."Автор утверждал, что музыка создается модуляциями голоса, а ее источникомявляется воздействие вещей на душу человека. И шел в своих рассуждениях ещедальше: когда в мире царит порядок, то мелодии спокойны и тем самым выражаетсярадость по поводу гармоничности правления: когда в мире царит беспорядок, тов мелодиях звучит недовольство и тем самым выражается гнев по поводу того, чтоправление порочно; в государстве, которое гибнет, мелодии печальны, и в нихвыражаются переживаемые народами трудности. "Таким образом, - заключалГунсунь Ни-цзы, - существует взаимосвязь между мелодиями песен и характеромуправления страной". И еще: "Мы должны уметь различать музыку длятого, чтобы знать характер правления, и тогда мы полностью овладеем методамиподдержания хорошего порядка".Воззрения эти представляют интерес именно потому, что основаны они главнымобразом на песенном творчестве "Шицзина", древнейшего поэтическогои музыкального памятника.Музыка в контексте "Шицзина" указывает на то, что она была болеечем стихией человеческих чувств, более чем выражением раздумий, печали или лирическихнастроений. Музыка стала государственным культом и приобрела государственноезначение: она служила средством не только постижения, но и воздействия, воздействияна нравы и настроения народа, на управление людьми, удержание их в покорностии смирении. Вывод о взаимной связи между музыкой и образом политического правленияимел для конфуцианства существенное значение. Отсюда ясно вытекала необходимостьпостоянного наблюдения за фольклорным песенно-поэтическим творчеством в целяхизучения настроения народа и характера политического правления страной."Шицзин" оказал огромное влияние на дальнейшее развитие китайскойпоэзии. Примечательно, что в китайском языке само слово "поэт" ("шижэнь")этимологически обозначает "человек ши" или "человек Шицзина".В историю китайской литературы вошли имена многих поэтов, но трудно назватьдаже одного из них, который бы прямо или косвенно не испытал на себе влияния"Шицзина". Первые два его раздела стали источником создания "Чусскихстроф" Цюй Юаня (340 - 278 гг. до н. э.), его поэмы "Лисао",которая, в свою очередь, оказала воздействие на дальнейшее развитие поэзии вКитае. В танскую эпоху поэт Чэнь Цзыан отмечал, чтол пятьсот лет художественнаялитература идет "скверным путем" и поэты не пишут стихов, подобныхпеснях "Шицзина". Позднее Ли Бо сокрушался, что "давно уже нетворятся великие оды". Таким образом, двенадцать столетий спустя послеоформления "Шицзина" в единый свод стихи его рассматривались выдающимисякитайскими поэтами как образец совершенного, содержательного и близкого к жизнихудожественного творчества. Заметно воздействие древнего памятника и на поэзиюпозднейших эпох.Не будет преувеличением сказать, что китайская поэзия в своей основе вышлаиз "Книги песен и гимнов", что ей в значительной мере обязана онаи многообразием своего содержания и совершенством художественной формы. В глубокоогранической связи с "Шицзином" по сущности и духу отображения и критикедействительности находится большинство выдающихся литературных произведений,исполненных народности и социальных мотивов, начиная с "Чусских строф"и песенно-поэтического творчества "Юэфу" ("Музыкальная палата")периода Ханьской династии."Шицзин" раскрывает древнюю эпоху истории китайского народа, бытьможет, полнее и глубже, чем многие другие работы о китайской античности, и приближаетее к нам в неповторимой поэтической самобытности. Каждое искусство - продуктсвоего времени. В этом смысле оно неповторимо."Шицзин" - литературный памятник, истинно национальный и по духу,и по языку, и по всему строю своих необыкновенных песен и од, и по необычайнойшироте их содержания, охватывающего быт, нравы, многообразные явления духовнойи социальной жизни. Здесь словно бы поворачиваются самоцветы, высвечиваютсякартины и образы. Здесь раздумья о тяжком человеческом труде, об извечном назначенииземледельца и скотовода, рыболова и охотника. Стихотворения этой великой книгине просто перепечатывались на протяжении веков. ими вдохновлялись, жили ими,видя в них совершенное искусство песен, которое сохранило свою силу, яркостькрасок, меткость наблюдений, эмоциональную непосредственность.С тех пор как были созданы песни"Шицзина", прошло не одно тысячелетие.Но песни о том далеком времени и людях созвучны были множеству поколений. Визвестной мере созвучны они и нам, нашим сердцам. Настоящее человечества растетиз его прошлого, которое, в свою очередь, обращено к будущему. Речь, конечно,идет не о благоговейно-музейном отношении к классике, к наследию культурногопрошлого. Обращение к великому первоисточнику может быть оправдано стремлениемиспользовать его духовную глубину.

Примечания

1. В "Исторических записках" первогокитайского историка Сыма Цяня, в биографии Конфуция, говорится: "В древностистихотворений "ши" было более трех тысяч. Конфуций отбросил негодныеи взял то, что соответствует правилам ("ли") и должному ("и").

2. "Гофын" в дословном переводеозначает "местные мелодии", то есть мелодии песен различных земель,появившиеся в районе, расположенном на территории современных провинций Шэньси,Шаньси, Хэбэй, Шаньдун и северной части провинции Хубэй.

3. Перевод слова "я" (изящное,утонченное, возвышенное), как "ода" условен. В древности греческоеслово "ода" не определяло какого-либо поэтического жанра, оно обозначалавообще песню, стихотворение. Античные филологи прилагали его к различногорода лирическим стихотворениям и подразделяли оды на хвалебные, плясовые,плачи и проч.

4. Сыма Цянь. Избранное. М., ГИХЛ, 1956,с. 325.

5. "Маоши" - название древнейшегоиз трех списков "Шицзина". Вошел в литературу как традиционный текст,который, собственно, только и сохранился до наших дней.