Часть и целое в языке
Р. Якобсон
ЧАСТЬ И ЦЕЛОЕ В ЯЗЫКЕ [1]
(Якобсон Р. Избранные работы. - М., 1985. - С. 301-306)
Во второй части "Logische Untersuchungen" [2]Эдмунда Гуссерля - эта работа до сих пор является одним из самых вдохновенныхвкладов в изучение феноменологии языка - два раздела, посвященные "целомуи части", знакомят с философскими размышлениями на тему "идей чистойграмматики". Несмотря на многочисленные аспекты взаимозависимости целогои частей в языке, лингвисты долгое время были склонны игнорировать этот аспект."Totality" Эдуарда Сепира [3] -первая и, к сожалению, почти единственная завершенная часть задуманного им обширноготруда "Основы изучения языка" (1930) - открывается ссылкой на психологическиефакторы, которые затрудняли анализ отношения "часть - целое": "1)ощущение необходимости сделать остановку или неспособности продолжать речь послеформального или неформального учета множества или конгломерата объектов; 2)ощущение неспособности или нежелание разбивать объект на более мелкие объекты".Изучающие лингвистику часто сталкивались с трудностями при переходе от одногодробного множества к расширенному множеству или же к другой, меньшей части множества,что дало повод к возникновению различных изоляционистских направлений в наукео языке. Например, внешняя, воспринимаемая часть знака, его signans, умышленноисследовалась без обращения к знаку в целом, который объединяет signans с signatum,то есть с воспринимаемой, переводимой семантической частью всего signum.Другая трудность состояла в рассмотрении предложения как наивысшейязыковой единицы. Образования более высокого уровня, а именно высказывания,которые могут объединять сочетания предложений, а также дискурс, которыйобычно представляет собой обмен высказываниями, оставались за пределами лингвистическогоанализа.Вместе с тем на предложение смотрели как на минимальную актуальную речевуюединицу, тогда как низшие единицы типа слова или его наименьшей значимой составляющей- морфемы (и даже его фонемных компонентов) рассматривались учеными какпростые научные конструкты, навязываемые речевой действительности. Тот факт,что все эти единицы в бюро переводов, начиная с дискурса и кончая его элементарными компонентами(различительными признаками), имеют совершенно различные статусы по отношениюк вербальному коду и представляют различные степени относительной зависимости,не оправдывает попыток исключить некоторые из этих единиц из реалистическогои исчерпывающего описания языка лак такового, то есть из многоэтажной иерархиицелого и частей. Тем не менее существует конкретная реальность, которая в некоторойстепени оправдывает эти свойственные ученым ограничительные подходы: ведь каждыйиз них отражает какой-либо тип серьезных языковых нарушений. Это те патологическиеслучаи, когда речь ограничена высказываниями, состоящими из одного предложения,или же повторением готовых предложений, а возможность комбинировать слова вновые предложения полностью утрачена; или же эта способность может сохраниться,но оказываются подавленными деривационные и флективные операции, когда пациентне способен более оперировать морфологическими составляющими слова. Наконец,может быть сохранен словарный фонд, но затруднено узнавание и воспроизводствоновых слов, потому что для пациента фонемные компоненты больше не являются самостоятельнымидифференциальными элементами, посредством которых нормальные говорящие и слушающиемогут распознавать слова, которые они никогда не употребляли и не слышали ранее.В своем интересном очерке "Целое, сумма и органичные единства" ЭрнестНагель (Е. Nagel) [4] пытается охарактеризоватьнекоторые типы отношений между целым и частью. Заслуживает внимания тот факт,что каждый из этих типов играет существенную роль в структуре языка и что пренебрежениеими может привести к искажению и обеднению всей языковой системы.Как указывает Нагель, "слово "целое" может означать процесс,одна из частей которого является уже другим процессом". Самая последняястадия анализа речи убедительно показывает важность изучения и сопоставленияразличных фаз целого речевого события, начиная с источника и кончая целью: намерение,иннервация, постепенное порождение, передача, слушание, восприятие, понимание.Многочисленные факты изоляционистского подхода к проблеме, когда исследованиеограничивалось только одной фазой процесса, без обращения к последующей фазе,или когда имели место путаница и смешение фаз, следующих одна за другой, нередкозатрудняли анализ и лишали его продуктивных классификационных критериев. В рамкахцелого речевого процесса место каждой фазы требует адекватного объяснения.При другом типе отношений между частью и целым слово "целое" "означаетнекоторый временной период, в пределах которого частями являются временные интервалы",и, как подчеркивает Нагель, ни целое, ни части не должны с необходимостью бытьнепрерывными во времени. Вербальное сообщение, например предложение, являетсявременным периодом, то есть целым, а его части - временными интервалами в пределахэтого целого. Грамматический разбор предложения, как и лингвистический анализвообще, обязательно должен следовать принципу "непосредственных составляющих",сформулированному Гуссерлем и тщательно разработанному американскими лингвистами.Эти составляющие - явный пример фактически прерывных частей, таких, как, например,подлежащее в начале и сказуемое в конце монгольского предложения. С другой стороны,любое сообщение может рассматриваться и должно рассматриваться как временнойинтервал в пределах вербализованного или невербализованного, непрерывного илипрерывного временного контекста; и перед нами встает почти неизученный вопросо взаимосвязи сообщения и контекста. Например, еще не были подвергнуты тщательномуанализу структурные законы эллипсиса.Сравнение неполных и эксплицитных сообщений - интереснейшая проблема фрагментарныхсуждений, которая была плодотворно обрисована в интерпретации "blanks"("незаполненных мест") Чарльза Пирса [5]и в семиотических исследованиях Фреге [6] иГуссерля, - как это ни странно, не нашла никакого отклика у лингвистов. Искусственнаятрактовка сообщений без обращения к предполагаемому контексту еще раз наглядноподтверждает неправомерность превращения простой части в кажущееся самостоятельноецелое.Смежным является вопрос о зависимости сообщения от ситуации, относящейся кданному моменту времени, когда речевое событие "пространственно включено"в целое "с пространственной протяженностью" (Нагель). Пространственно-временныеграницы сообщения становятся одним из камней преткновения при любом объективномподходе к языку. С реалистической точки зрения язык не может быть интерпретированкак изолированное и герметически закрытое целое, а должен рассматриваться одновременнои как целое, и как часть.Когда Нагель напоминает нам, что слово целое может обозначать "свойствообъекта или процесса, а часть - некоторое аналогичное свойство, котороезанимает первое место в конкретных специфических отношениях", мы можемпредставить наш вышеприведенный пример с signum как целое, a signans и signatum- как его тесно сопряженные части. Несмотря на экспериментальный интерес этогоискусственного разделения на некоторых этапах лингвистического анализа, конечнаяцель исследования - понять отношение этих двух частей к знаку в целом.Если под "целым" мы подразумеваем "любой класс, набор или совокупностьэлементов", то "часть" может означать "либо любой подходящийподкласс исходного множества, либо любой элемент этого множества" (Нагель).Структура вербального кода, возможно, представляет собой самый поразительныйи сложный пример иерархии отношений между целым и частью. От модели предложениякак целого мы переходим к различным синтаксическим образцам предложений, с однойстороны, и к грамматическим составляющим предложения - с другой. Когда мы достигаемуровня слова, то тогда либо само слово как представитель класса слов, либо опять-такиморфологические составляющие слова выступают как части. Постепенно мы достигаемконечной стадии - анализа наименьших значимых единиц в виде различительных признаков.Важной структурной особенностью языка является то, что ни на одной из стадийрасчленения высших единиц на составляющие их части невозможно встретить фрагменты,которые не несут никакой информации.Отношение между определенным объектом в качестве целого и его свойствами вкачестве частей (Нагель) весьма типично для языка, потому что не только любаяклассификация морфем или сложных грамматических образований основывается наих абстрактных семантических свойствах, но также и любая конечная фонемная составляющая- различительный признак - представляет собой абстрактное, относительное, противопоставленноесвойство.Утверждение Нагеля о том, что "слово "целое" может относитьсяк модели отношений между конкретными специфическими типами объектов или событий,модели, которая может получать воплощение при различных обстоятельствах и сразличными модификациями", - это утверждение находит подтверждение в фактахязыка с его реляционными инвариантами и многочисленными контекстуальными и стилистическимивариациями. Этот тип отношений между частью и целым, который лингвисты долгоевремя недооценивали, наконец-то привлек их внимание, особенно в отношении кконтекстуальным вариантам в фонологии и в грамматике. В области лексики, котораяпока остается неисследованной провинцией на карте лингвистики, изучение инвариантови вариаций все еще подчиняется средневековой доктрине modi significandi.Стилистические вариации, особенно в области фонологии, постепенно начали завоевыватьвнимание тех исследователей языка, которые до последнего времени были одержимыизоляционистской идеей о монолитном вербальном коде. Разнообразие функциональных,взаимообратимых субкодов требует точного и последовательного структурного анализа.Такой анализ делает возможным синхроническое изучение фонологических и грамматическихизменений в их развитии, что изначально свидетельствует о необходимом сосуществованиистарых и новых форм в двух соотнесенных субкодах, и таким образом устанавливаетсямост между описательной и исторической лингвистикой. С другой стороны, исследованиесистемы субкодов включает в себя исследования различных форм междиалектных идаже межъязыковых кодовых переключений, и, таким образом, возникает тесная связьмежду описанием индивидуального, или локального, диалекта и широкими горизонтамилингвистической географии.Если целое является "моделью отношений", то часть, как замечаетНагель, может также относиться к "любому из элементов, которые соотнесеныпо этой модели в конкретном ее воплощении". Так он затрагивает вопрос офундаментальном различии между замыслом и конкретным воплощением, вопрос о соотношениимежду частью и целым, которое лингвисты признали, но не сделали при этом никакихявных и далеко идущих выводов.Наконец, с развитием типологических исследований наука о языке сможет датьответ на вопрос Нагеля о системах, "части которых находятся в различныхвзаимоотношениях динамической зависимости". Универсальные и почти универсальныезаконы импликации, которые лежат в основе этой таксономии, выявляют строгуюфонемную и грамматическую стратификацию, определяющую подобным же образом постепенноеовладение языком детьми и его распад при афазии.Постоянное внимание к разнообразным формам отношений между целым и частьюпоможет шире раздвинуть рамки нашей науки; это позволит проводить систематическийанализ вербальных сообщений, причем будет приниматься во внимание как код, таки контекст; благодаря этому будет раскрыто сложное взаимодействие разных уровнейязыка - от самых больших до самых мелких единиц, а также постоянное взаимодействиеразличных вербальных функций. В результате в описательную лингвистику будутвведены временные и пространственные факторы, а при поисках общих, универсальныхзаконов мы приблизимся к доказательству научной истинности глубокого предвиденияАнри Делакруа: "Une langue est une variation historique sur le grand themehumain du langage" ("Язык есть не что иное, как историческая вариацияна одну из основных тем - на тему о речевой деятельности человека") [7].Воистину богатая шкала связей между целым и частями оказывается вовлеченнойв строение языка, где pars pro toto и, с другой стороны, totum pro parte, genuspro specie и species pro individuo являются фундаментальными устройствами.
Примечания
1. "Parts and Wholes in Language".- In: «Parts and Wholes». (Ed. by D. Lerner). New York - London, 1963. включенав: "Roman Jakobson. Selected Writings", II, 1971, pp. 280-284.
2. Halle, 1902.
3. "Language Monographs", № 6 (LinguisticSociety of America), 1930.
4. Перепечатано в "Parts and Wholes"(ed. by D. Lerner), New York - London, 1963.
5. Реiгсе С.S. The simplest mathematics.- In: "Collected Papers of Charles Sanders Peirce", IV. Cambridge,Mass., 1933.
6. Fгеge G. Philosophical Writings, Oxford,1952.
7. Delacroix, H. Le langage et la pensee,Paris, 1924.