Два шедевра французской прозы XVIII века [Прево, Лакло]
Ю. Б. Виппер
ДВА ШЕДЕВРА ФРАНЦУЗСКОЙ ПРОЗЫ XVIII ВЕКА
(Виппер Ю. Б. Творческие судьбы и история. (О западноевропейских литературахXVI - первой половины XIX века). - М., 1990. - С. 239-261)
При всем различии, которое существует между "Манон Леско" аббата Прево и "Опаснымисвязями" Шодерло де Лакло, многое их и сближает.Каждый из этих писателей завоевал литературную славу как автор одного-единственногопроизведения. Прево был в действительности литератором весьма плодовитым. Приэтом и другие его романы (например, "Записки знатного человека" или "ИсторияКливленда") пользовались большим успехом у современников. Однако в наши дниширокие читательские круги знают его только как автора "Манон Леско".Артиллерийский офицер Шодерло де Лакло увлекался на досуге литературным творчеством.Задумывая свой роман "Опасные связи", Лакло, по словам очевидца, "намеревалсянаписать книгу из ряда вон выходящую, которая имела бы отзвук и тогда, когдаего самого уже не будет в живых". Он достиг этого. Когда же страсти, вызванныевыходом в свет его книги, несколько затихли, этот многогранно одаренный человекнаправил свою энергию на другие цели. То, что он сочинял после 1782 года, принадлежитистории военной мысли и техники, политике и публицистике. Литературные же опыты,предшествовавшие "Опасным связям" (легкие, галантно-эротические стихотворения,анонимный пасквиль "Послание Марго", метивший во всесильного Дюбарри, либреттооперы "Эрнестина" и др.), не оставили сколько-нибудь заметного следа.Жизненный охват в "Манон Леско" и в "Опасных связях" не отличается особойширотой. Внимание писателя сосредоточено как будто целиком на анализе любовночувства. Но этот анализ так глубок и ярок, что бросает свет далеко вокруг себя:он раскрывает общественную сущность героев, заставляет задуматься над природойжизненных закономерностей, определяющих их судьбу. И то и другое произведениесодержало в себе резкое осуждение окружающей социальной действительности. Господствующиедворянские и церковные круги великолепно отдавали себе в этом отчет. В 1733году, сразу же после выхода из печати французского издания "Манон Леско" (впервыеэто произведение Прево было опубликовано двумя годами раньше в Голландии), онобыло конфисковано и предано сожжению. Появление в свет в 1782 году "Опасныхсвязей" вызвало волну негодования в светских кругах и среди благонамеренно настроенныхлитераторов. Противники Лакло кричали о безнравственности романа, а на самомделе опасались его разоблачительного звучания. Им было ясно, какой мощный зарядбыл заложен в книге, созданной почти одновременно с такой бунтарской вещью,как "Женитьба Фигаро" Бомарше.Шодерло де Лакло в начале 80-х годов XVIII века мог выразить свою враждебностьдворянскому обществу лишь в литературной форме - постигнув нравственный обликэтого общества и воспроизведя его в образах. Однако уже через несколько летскромный, но лелеявший смелые замыслы офицер проявил свои общественные убежденияболее непосредственно - в политических бурях и военных схватках революции.Оба произведения, будучи тесно связанными с художественными традициями и идеологическойжизнью своего времени, вместе с тем занимают в какой-то мере обособленное местов литературном процессе XVIII столетия. Разумеется, Прево соприкасался во многомсо своими современниками-просветителями. Шодерло де Лакло многое у последнихвоспринял. Однако ни тот ни другой не являлись прямыми участниками просветительногодвижения. В то жe время и "Манон Леско" и "Опасные связи" знаменуют собой важныйэтап в становлении реалистического романа как жанра. В обоих произведениях можнообнаружить попытку осуществления некоторых из тех принципов художественноговидения действительности, тех способов раскрытия внутреннего мира человека,которые получили свое дальнейшее развитие позднее, в пору полной зрелости романа,в литературе критического реализма. Неудивительно поэтому, что "Манон Леско"и "Опасные связи" сохраняют свою эстетическую жизненность вплоть до наших дней,продолжая поныне питать ум и волновать воображение читателя.* * *
Несмотря на наличие точек соприкосновения, многое, естественно, и различаетэти романы - тем более что они отделены друг от друга промежутком в полстолетия.Причина этих различий многообразна. Весьма несхожими были прежде всего характерыобоих писателей, по-разному складывался их жизненный путь.Антуан-Франсуа Прево (1697-1763) был человеком чувствительным, одаренным душойпылкой, но непостоянной, не выдерживавшей длительного напряжения борьбы. В течениедовольно долгого времени он метался между двумя противоположными жизненнымирешениями - между затворничеством монастырской кельи и треволнениями светскогосуществования. Жизнь его изобиловала волнующими, а зачастую и рискованными авантюрами,неожиданными переломами. Однако, когда окидываешь взором пеструю и беспокойнуюбиографию аббата Прево, складывается впечатление, что чаще не он сам определялтечение своей жизни, а судьба распоряжалась им в зависимости от своих прихотей.Пьер-Амбруаз-Франсуа Шодерло де Лакло (1741 - 1803) был человеком иного склада- целеустремленным и волевым, обладавшим железной выдержкой. Выходец из средымелкого дворянства, недавно возведенного в звание (отец его состоял в должностисекретаря интендантства провинций Артуа и Пикардия), он избрал для себя службув армии. По примеру других молодых людей, интеллигентных и знающих, но не располагавшихсвязями и протекцией, он поступил в артиллерийское училище. Лакло рано прониксяоппозиционными настроениями по отношению к существующему режиму. Нравы господствующихкругов его отталкивали, порядки, царившие в стране, где общественное брожениепринимало все более грозный характер, возмущали. Решив бороться за свои убеждения,он избрал своим оружием перо. Лакло стал собирать сведения, разоблачающие нравыпредставителей именитых аристократических семей. Есть основание предполагать,что у него было намерение написать резкий политический памфлет. Затем, однако,весь этот накопленный материал он переплавил в художественные образы. Взяв в1781 году отпуск и обосновавшись на некоторое время в Париже, он создал "Опасныесвязи". Воплотив в этой книге роившиеся у него в сознании мысли, настроенияи жизненные впечатления, Лакло отошел от литературного творчества. Его влеклик себе другие перспективы.Необходимо, хотя бы очень кратко, обрисовать основные этапы его последующей,недолгой, но бурной жизни. Без знакомства с ними трудно составить себе представлениео личности и мироощущении создателя "Опасных связей". В 1786 году в знак протестапротив духа кастовости и казенной рутины, царивших в старорежимной армии, Лаклообратился с письмом к Французской академии. Последняя задумала объявить конкурсна похвальное слово Вобану, мастеру военно-инженерного и фортификационного делавремен Людовика XIV. Вобан был кумиром консервативно настроенного руководствакоролевской армии; Лакло же вдохновляясь идеями своего учителя в области военнойтехники Монталамбера, подверг язвительной критике культ Вобана. Начальство Лакло,которое недолюбливало вольнодумного офицера еще со времен скандальной публикации"Опасных связей", на этот раз проявило решительность. Лакло был лишен возможностипродолжать свои экспериментальные военно-инженерные работы. Ему было предписановернуться в воинскую часть, но он предпочел отставку.Ему не пришлось, однако, долго сидеть сложа руки. Вспыхнуло пламя революции.Лакло немедленно окунулся в гущу политической борьбы. Он стал главным советникомгерцога Орлеанского, фигуры, популярной в оппозиционных кругах, претендентана возможный пост главы конституционного правительства. Затем, по мере углубленияреволюции, автор "Опасных связей" выдвинулся в число ведущих деятелей Якобинскогоклуба и вел напряженную журналистскую деятельность как один из редакторов газеты"Журналь дез ами де ла Конститюсьон". В дни, когда против Франции выступилапервая контрреволюционная коалиция, Лакло вернулся на военное поприще. Он принималактивное участие в выработке общих стратегических планов кампании. Исполняяобязанности комиссара революционного правительства при главнокомандующем войсками,он внес немалую лепту в разгром врага при Вальми. 3атем ему было поручено укреплениеобороны республики юге страны, после чего он был назначен генерал-губернаторомфранцузских владений в Индии.Начались гонения на герцога Орлеанского и его приверженцев, и Лакло был арестован.Но предложенное Лакло изобретение - создание "полых ядер", значительно увеличивавшихударную силу морской артиллерии, - заинтересовало военные власти республики;Лакло был освобожден и получил возможность работать над своим проектом. Однаковскоре, в ноябре 1793 года, в период разгрома жирондистов, Лакло был вновь заключенв тюрьму, на этот раз надолго. Его жизнь висела на волоске. Особенно угрожающимего положение оказалось после казни Дантона, к которому он был близок. Вышелон из тюрьмы лишь после 9 термидора. Его здоровье было подорвано. В течениенескольких лет он был вынужден оставаться в тени; занимался журналистикой, служилв финансовом ведомстве. Приход к власти Бонапарта, с которым он был лично связан,вновь открыл ему доступ в армию. Несмотря на возраст и недомогания, Лакло взвалилна себя опять нелегкое бремя походной жизни. Первый консул присвоил ему званиегенерала. Лакло работал в Центральном артиллерийском комитете и наконец получилназначение на должность командующего артиллерией Неаполитанской армии. Прибывв Таранто, он вскоре заболел дизентерией и скончался 4 сентября 1803 года.* * *
Причины, по которым Прево и Шодерло де Лакло оказались - каждый - авторамиединственного произведения, также были несхожи.Прево пережил творческий взлет, вырвавшись в конце 20-х годов на свободу измонастырского плена. В "Манон Леско" этот взлет отразился с наибольшей художественнойсилой. Это произведение было создано в какой-то необычайный, не повторявшийсяболее в жизни писателя момент исключительного расцвета всех его душевных сил.о этот момент - возможно, под влиянием чувства любви (увлечение авантюристкойЛенки, послужившее непосредственным толчком для написания романа) - в противоречивоммироощущении Прево возобладала жажда земного счастья, воля к борьбе за него.Шесть лет, с 1728 по 1734 год, провел Прево в эмиграции, за пределами абсолютистскойФранции - сначала в Англии, затем в Голландии и, наконец, снова в Англии. Пребываниев этих странах, значительно опередивших Францию в общественном развитии, расширилои углубило жизненный опыт Прево. Плодотворное воздействие оказало на него изнакомство с достижениями английской реалистической литературы, и в первую очередьс романами Дефо. Они привлекли внимание Прево правдивым изображением социальныхконтрастов и сочувствием к тяжелой жизни низов общества. Все эти предпосылки,вместе взятые, и позволили полностью раскрыться богатейшим творческим возможностямхудожественной натуры Прево.На первый взгляд между "Манон Леско" и другими произведениями Прево есть многообщего. И здесь перед нам снова тот же излюбленный писателем тип героя - человекаимпульсивного и чувствительного, обладающего богатым внутренним миром. И здесь,как в "Записках знатного человека" и в "Истории Кливленда", рассказ ведетсяот первого лица. Эта форма позволяла писателю согреть изложение лирическим теплом,придав ему характер задушевной исповеди. Не случайно от художественных произведенийПрево тянутся прямые нити преемственности к "Исповеди" Руссо и многим выдающимсяобразцам "личного" романа XIX века.Однако в "Манон Леско" все эти обычные для романов Прево черты приобретаютиное качество. "Манон Леско" - это тоже роман о роковом и всепоглощающем чувстве,о страсти, не нуждающейся в согласии с разумом и даже в уважении к своему объекту,- о любви, которая повергает героя в пучину бедствий и обрекает его на неисчислимыестрадания. Но в "Манон Леско" это чувство проанализировано глубже, а социальныеистоки зла, которыми обусловлена жизненная трагедия героя, обрисованы болеерельефно и более отчетливо, чем в прочих книгах аббата Прево. В "Манон Леско"писатель наиболее полно проявил способность объективно воссоздавать жизненнуюправду, какой бы запутанной и суровой она ни была.Новаторское достижение Прево-художника заключалось прежде всего в том, чтоон сочетал в единое органическое целое проникновенность психологического анализаи достоверность в изображении бытовых и материальных условии существования своихгероев (при этом ни одно из этих начал не подавляет другого: оба они гармоничноуравновешены в "Манон Леско"). Душевные страдания людей и их повседневные заботыо деньгах оказались в романе Прево связанными воедино. До него эти два началабыли обычно разобщены. На одном полюсе царила классицистическая трагедия, создававшаяодухотворенные, преисполненные возвышенного содержания образы, далекие, однако,от реальных условий жизни простых людей. На другом полюсе подвизались авторыбытовых и плутовских романов, старательно фиксировавшие "низменные", прозаическинеприглядные стороны повседневной действительности, но делавшие это во многомнатуралистично и поверхностно. У Прево же носителем поэтического начала оказываютсяне верхи общества, а представители его деклассированных, "плутовских" низов.Именно они в "Манон Леско" обладают сложным внутренним миром, им доступны глубокиетрагические переживания. Контраст между внутренними побуждениями Де Грие и возможностями,предоставляемыми тем незавидным общественным положением, в котором он оказался,является одной из основных причин драмы, переживаемой героем. Осознавая этопротиворечие, де Грие и восклицает горестно, обращаясь к Манон: "Почему не наделенымы от рождения свойствами, соответствующими нашей злой доле? Мы одарены умом,вкусом, чувствительностью; увы, сколь печальное применение мы им находим, вто время как столько душ, низких и подлых, наслаждаются всеми милостями судьбы!"[1]Изменения, происшедшие в мироощущении писателя, обострили его художественноезрение. Это обстоятельство позволило Прево отразить в своем романе существенные,хотя и не лежавшие на поверхности противоречия французской действительностипервой трети XVIII века. Судьбы героев его романа определяются их непреодолимымидушевными влечениями. Воспроизведение этих влечений в центре внимания писателя.Но неверно сводить содержание "Манон Леско" к психологической камерности. Психологическийанализ насыщается здесь объективным общественным смыслом, значение которогоне следует недооценивать.Действие романа происходит в годы Регентства, то есть после смерти ЛюдовикаXIV, последовавшей в 1715 году (в это время страной правил его племянник герцогФилипп Орлеанский). В романе очень точно воспроизведены внешние приметы, отдельныечерты быта французской столицы тех лет. Название упоминаемых автором улиц, описаниепредместий Парижа, распорядка Сен-Лазарского исправительного дома, нравов, царившихв женской тюрьме, - все эти подробности в романе вполне достоверны. Но важноне это. Писатель сумел воспроизвести дух эпохи, когда верхушка общества предаласьвакханалии стяжательства, бешеной погоне за деньгами и наслаждениями.Путь де Грие к любви и счастью преграждают прежде всего деньги. В обществе,в котором живет кавалер, любовь завоевывается не любовью, а золотом, там всепокупается и продается. Ни в чем себе не отказывающие откупщики отнимают у деГрие его возлюбленную, подчиняя ее власти денег, растлевая ее сознание. Идядальше большинства просветителей первой половины XVIII столетия, Прево показывает,как новые жизненные отношения, развивая личные интересы человека и пробуждаяу него жажду земных благ ввергают его в еще более тяжелую зависимость, чем сословныеразличия, подчиняют его более темным и враждебным силам.В "Манон Леско" звучит характерная для будущих романтиков тема рока, которыйнеуклонно преследует героя обреченного на несчастье. У Прево она получает реалистическоерешение.Роман Прево разоблачает лицемерие господствующих кругов. Те же поступки, закоторые де Грие бросают в тюрьму, а Манон отправляют на каторгу, остаются безнаказанными,если их совершает человек, обладающий состоянием и связями. В обществе, гдецарят деньги и звания, нет одной общей морали. Их две: одна - для господ, адругая - для их жертв. Эта истина очевидна для де Грие, и он разражается поэтому поводу горькими филиппиками.Взывая к законам морали, богач-совратитель г-н Г... М... обрекает Маион накаторгу. На самом деле сурового наказания заслуживает он сам. Манон прежде всегожертва зла, которое влечет за собой воплощенная в личности г-на Г... М... всемогущаявласть денег. Невыносима для де Грие и мысль о том, что он сам в результатесвоего происхождения оказался далеко не в одинаковом положении по сравнениюс Манон. Они сообща совершали поступки, но Манон, родную сестру простого солдата,не задумываясь осуждают на принудительную и позорную высылку, а ему из-за вмешательствавлиятельных лиц предоставляют свободу. Привилегированность здесь оказываетсяморально неприемлемой для того, кто, казалось бы, предназначен извлекать длясебя выгоду из нее.В "Манон Леско" обнаруживается также новый подход к изображению жизни в колониях(весьма распространенный мотив в литературе XVIII столетия). У Лесажа, автора"Капитана Бошена", у Дефо в "Робинзоне Крузо" и позднее, скажем в "РодерикеРэндоме" Смоллетта, заморские колонии предстают в конечном итоге как некая обетованнаяземля, к которой герой пробивается в результате нечеловеческих усилий. Оттудав конце концов приходит богатство, избавляющее героя от лишений и обид, которыеон терпит у себя на родине. В американских эпизодах "Манон Леско" воплощеныиные идейные мотивы.Вначале представления героев о жизни в далекой заокеанской стране окрашеныв тона типичной для века Просвещения поэтической мечты о первобытном обществекак некоем оазисе, хранителе истинно гуманных, чистых отношений. Однако ужевскоре реальная действительность разбивает вдребезги эти мечты. Жизнь в Америкеничего не изменяет в судьбе героев. В далекой колонии строятся те же отношения,господствуют те же нравы, что и в Европе. Похотливые и завистливые люди, используявласть и деньги, опять стремятся отнять Манон у де Грие. Здесь, за пределамиЕвропы, эти отталкивающие нравы оказываются, пожалуй, еще более жестокими игрубыми, ибо они лишены той внешней оболочки утонченной цивилизованности, котораяприкрывает их внутреннюю неприглядность во Франции. Единственным средством спасениядля героев оказывается бегство в пустыню. Заключительные эпизоды романа Превовырастают в художественное обобщение большой поэтической силы, - они звучатгневным осуждением современной писателю действительности.Прево в период своего разрыва с католической церковью не только склонялсяк сочувствию протестантизму, но временами, как можно, например, судить по "МанонЛеско", отдавал дань и вольномыслию в настоящем смысле этого слова. Надо полагать,что основная причина запрещения французского издания Прево заключалась не вотдельных идейных мотивах, напоминающих учение янсенизма, а в проскальзывающихв этом романе вольнодумных настроениях, в опасности, которую его распространениепредставляло для церкви.Носителем утверждаемых религией этических принципов выступает в романе Тиберж,верный друг кавалера. В психологически сложном и по-своему трогательном обликеТибержа есть черты, которые роднят его с де Грие. Если кавалер - жертва фатальнойвласти любви, то жизнь Тибержа - пример всепоглощающей силы дружбы. Однако,преданно любя де Грие, Тиберж является одновременно и его своеобразным идейнымантагонистом. Прево как бы ставит своей книгой вопрос: кто же человечнее - Тиберж,с его аскетическим пониманием долга и морали, с его нравоучительством, невозмутимымспокойствием, молитвами и монастырским затворничеством, или грешный де Грие,с его страданиями, нищетой, преступлениями, его печальной судьбой и безграничнойлюбовью? Прево на разных этапах своего жизненного пути различно отвечал на этотвопрос. В образе Тибержа он воплотил настроения, в которых временам сам пыталсянайти спасительное прибежище. Бесспорно однако, что в момент создания "МанонЛеско" внутренне смятение, переживаемое кавалером де Грие, было неизмеримо ближеписателю, чем аскетические идеалы Тибержа.Но роман Прево наносит урон религии не только косвенно. Он заключал в себеместами и прямые, очень смелые для своей эпохи вольнодумные выпады. Так, напримерво время спора с Тибержем в Сен-Лазарской тюрьме де Грие отваживается сравнитьсчастье, которое сулит в загробной жизни религия, и блаженство, которое приноситна земле людям любовь. Это сопоставление звучало в XVIII веке как проявлениеподлинного вольномыслия. Наконец, с особенной силой это крамольное начало прорывалосьв проклятии небесам, которое бросает де Грие, переходя к рассказу о бедствиях,пережитых им в Америке.Умение Прево создавать сложные, преисполненные внутренних противоречий, неповторимыеи загадочные в своем индивидуальном своеобразии характеры (и в этом одна изсамых важных сторон художественного новаторства Прево) наиболее ярко проявилосьв фигурах центральных героев. Образы Манон и де Грие даны писателем в развитии.Манон, какой она проходит перед нами на протяжении многих эпизодов романа -беспечная, легкомысленная, непосредственная и одновременно циничная, - не похожана умирающую Манон, с ее глубокими чувствами, серьезным взглядом на жизнь. Действиеромана охватывает всего несколько лет. За это время де Грие успевает превратитьсяиз наивного семнадцатилетнего юноши в мужчину с большим и тяжелым жизненнымопытом.Герои повести развиваются, борясь не только с окружением, но и сами с собой(в этом их принципиальное отличие от персонажей плутовского романа). В их сознаниисталкиваются чуждые друг другу начала. Герои показаны в первую очередь как жертвыокружающего их порочного общества, которому они не способны противостоять. Онислабы и легко поддаются губительному воздействию царящего вокруг них цинизма."Манон Леско" - это роман о порче молодежи, развращенной соблазнами "легкойжизни". Манон так ослеплена чувственной красотой мира, так неудержимо жаждетнаслаждаться музыкой, нарядами, красивыми вещами, что способна, слепо подчиняясьгосподствующим вокруг нее законам купли и продажи, стать жрицей любви. Де Гриетак страстно увлечен Манон, что может потерять самообладание, стать рабом своегочувства и совершать поступки, противоречащие понятиям о чести и достоинстве.Однако, если видеть лишь одни прегрешения героев и игнорировать роль, сыграннуюв их судьбе общественными обстоятельствами, можно значительно обеднить содержаниеромана, сведя его к довольно банальному нравоучительному рассказу о том, какмилый, но слабовольный молодой человек, увлеченный негодницей, сбился со стези,на которой его не могли удержать порядочные и достойные люди. Своим произведениемПрево не только показывает, как разлагает сознание людей порабощающая их властьденег. В "Манон Леско" одновременно находит свое выражение и гуманистическаявера автора в человечество, в его способность противостоять губительной властизолота. Как бы ни были слабы, простодушно наивны и подвержены жажде наслаждений,привязаны к чувственной красоте мира герои Прево, деньгам не удается растлитьв их душе человеческую сущность.Разными красками переливается неотразимо притягательный образ Манон. Об этомхорошо сказал Мопассан. Он писал о Манон: "Это - полная противоречий, сложная,изменчивая натура, искренняя, порочная, но привлекательная, способная на необъяснимыепорывы, на непостижимые чувства, забавно расчетливая и прямодушная в своей преступности,и в то же время необычайно естественная. Как отличается она от искусственныхобразов добродетели и порока, столь упрощенно выводимых сентиментальными романистами,которые воображают, что это характерные типы, не понимая, какой многостороннейи изменчивой бывает человеческая душа".Душевная чистота не вытравлена из сознания Манон. Подчиняясь и подражая нравам,которые она наблюдает вокруг себя, она вместе с тем не заражается духом стяжательства.Она не стремится к деньгам ради денег. Де Грие и Манон не могут обойтись беззолота, ибо им кажется, что оно необходимо им для полноты счастья; но одновременноони презирают его.Тема неистребленной душевной чистоты находит свое яркое выражение в образеде Грие (знаменательно, что в заглавии повести вплоть до переработанного издания1753 года на первом месте стояло имя кавалера де Грие). Враждебные силы не могутего сломить, подчинить себе окончательно. Им не удается разлучить кавалера иМанон. Свои падения он искупает ценой жестоких страданий и тяжелых лишении.В то же время его любовь к Манон не только источник присущих ему слабостей,но одновременно и источник его силы. Борьба за Манон является для де Грие борьбойза человека и за собственное право на человечность Самое существенное и важноене то, что, увлеченный своим чувством, он может стать на время карточным шулером,а то, что во имя чувства любви он может и пожертвовать своим личным благополучием,пойти добровольно в ссылку, обречь себя на муки и нищету.Принципиальное значение этого момента в образе де Грие было подчеркнуто самимавтором в предуведомлении к книге. Писатель указывал, что его внимание былов первую очередь привлечено жизненным случаем, который большинству современниковмог показаться странным и исключительным. Прево писал, что он хотел изобразить"ослепленного юношу, который, отказавшись от счастья и благополучия, добровольноподвергает себя жестоким бедствиям; обладая всеми качествами, сулящими ему самуюблестящую будущность, он предпочитает жизнь темную и скитальческую всем преимуществамбогатства и высокого положения..." [2].В решении де Грие сопровождать свою возлюбленную в ссылку очевиднее всегои проявилась эта наиболее существенная черта его внутреннего облика. В то времякак всесильные противники де Грие оказываются отъявленными эгоистами, кавалеродин способен на самопожертвование. Поэтому из борьбы со всеми преуспевающимиврагами моральным победителем выходит именно он. Раз люди способны так самоотверженнолюбить и так упорно бороться - прекрасное неистребимо в душе человека. Это иутверждает роман Прево.Глубокое содержание отлито писателем в чрезвычайно прозрачную и четкую форму.Говоря о стилистических особенностях "Манрн Леско", следует отметить преждевсего два момента: их национальное своеобразие и новаторский характер. В "МанонЛеско" нашла свое воплощение одна из отличительных черт французского искусства- сочетание внешней хрупкости и изящества произведения со скрытой в нем большойвнутренней силой. Не случайно эта маленькая книжка объемом около двухсот страницоказалась способной привести в содрогание реакционные общественные круги.В рассказе де Грие привлекают простота, скромность. Героям Прево чужда поза,стремление казаться лучше, чем они есть на самом деле. Де Грие не пытается обелитьсебя и Манон, не стремится громкими фразами замаскировать свою слабость. Кавалерназывает только факты, рассказывая голую правду, какой бы жестокой и тягостнойдля него она ни была. Но именно поэтому его повествование приобретает оттенокцеломудренной чистоты и мужественности, становится захватывающим человеческимдокументом.Весьма многообразны и смелы для своего времени художественные средства, которыеПрево использует для раскрытия внутреннего мира героев. Так, например, необычайнуюдля французских романистов первой половины XVIII века гибкость и динамичностьприобретает у Прево такой еше очень слабо развитый к этому времени в повествовательнойпрозе художественный прием, как внутренний монолог. Присущее Прево умение проникатьв сокровенные уголки сознания героев особенно ярко проявляется, когда он воспроизводитпереживаемые ими душевные противоречия и характеризует психологически сложныесостояния. Видоизменяется под пером Прево и широко распространенное во французскомромане этого времени повествование от первого лица. Оно теряет в "Манон Леско"свой условный характер, становится источником глубокой внутренней правды. Поэтическоеобаяние, присущее "Манон Леско", связано с умением автора применять в своихописаниях полутона, возбуждая воображение читателя. Образ Манон Леско привлекаетнас своей неуловимой зыбкостью. Ее внешний облик почти не конкретизирован писателем.Манон предстает перед нами в ореоле чувств, которые она вызывает в душе влюбленногов нее юноши. Читатель видит Манон глазами самого де Грие.Наконец, говоря о художественной форме "Манон Леско", следует отметить слог,которым написан этот роман. Он типичен для лучших произведений французской прозыXVIII века: легкий, свободный от тяжеловесных синтаксических конструкций, онсловно крылат. Этот слог несет на себе отпечаток прозы классицизма. Но в немпроявляются и совсем иные художественные тенденции. Это, во-первых, отличающеестиль Прево лирическое и эмоциональное начало. И во-вторых, это - стремлениеавтора "Манон Леско" значительно расширить свой словарь. Оно было обусловленоинтересом писателя к "низменной", с точки зрения канонов классицизма обыденнойсфере действительности.* * *
"Опасные связи" переносят читателя в иную социальную обстановку. Действиеромана Прево протекает большей частью в среде "плутовской", которая была своегорода изнанкой господствующего общества начала XVIII века. Шодерло де Лакло сосредоточилсвое внимание на нравах высшего светского общества Франции в конце века - вканун революционного взрыва.Образ безнравственного дворянина, соблазняющего девушек из добропорядочныхбуржуазных семейств, - тема широко распространенная в западноевропейской литературеXVIII века. Лакло решает ее своеобразно. Ему чужды мелодраматизм и нравоучительнаядекламация, свойственные творчеству сентименталистов. Он далек и от поверхностнойанекдотичности, от любования пикантными деталями, свойственного светским эротическимроманам. Лакло раскрывает внутренний мир персонажей реалистически. Он выступаетв этом отношении продолжателем художественной традиции, которая была заложенаМольером - создателем образа Дон-Жуана. Следуя примеру Мольера, Лакло не схематизирует,но и не мельчит и не приглаживает характеристики тех циничных и черствых людей,нравы которых он анализирует и рисует. Но именно поэтому ему, как и его замечательномупредшественнику, удается проникнуть в самую сердцевину сущности изображаемойим среды: создав живые и полнокровные характеры, он достигает обобщения большогомасштаба.Подобно Дон-Жуану, виконт де Вальмон и маркиза де Мертей соединяют в себеутонченность светской и интеллектуальной культуры с душевной испорченностью,с предельным себялюбием и цинизмом. Эта параллель говорит одновременно и о том,как деградировало французское дворянство за столетие, отделяющее пьесу Мольераот романа Шодерло де Лакло. "Опасные связи" служат в этом отношении неопровержимымисторическим документом. Чувственность мольеровского Дон-Жуана была раскаленапламенем страстности, в ней прорывалось опьянение не столь уж давно обретеннойвозможностью свободно наслаждаться земными благами, в ней были еще слышны отголоскистихийного ренессансного жизнелюбия. Образ мыслей Дон-Жуана сохранял в себеоттенок бунтарского вызова по отношению к тем мрачным общественным силам, которыепроповедовали аскетизм и слепое подчинение авторитетам. Вольнодумство Вальмона,этого потомка Дон-Жуана, лишено какого-либо ореола бунтарства. Оно уже ни вкакой мере не способствует борьбе с предрассудками и, наоборот, может толькокалечить людей. Чувственность Вальмона выродилась в развращенность, превратиласьв сведение житейских счетов, в орудие тщеславия и интриги.О том же исторически неумолимом процессе деградации дворянской среды свидетельствуетсвоеобразная и не лишенная демонической силы фигура госпожи де Мертей. Соревнуясьс Вальмоном в изощренном причинении зла, маркиза превосходит своего союзника-антагонистав отношении воли, монолитности и порочности натуры. Она и есть истинный генийзла в романе, основная движущая пружина действия. Именно она направляет в решающиемоменты поведение Вальмона. Эта гегемония маркизы де Мертей не случайный плодвоображения писателя, а также черта типическая, соответствующая той доминирующейроли, которую играла женщина в дворянской цивилизации. Как изменилось, однако,содержание этой роли за те же сто с небольшим лет! Аристократические героиниФронды тоже были снедаемы честолюбием, направляли волю мужчин, плели бесконечныеинтриги. Но они были увлечены идеалами, почерпнутыми из рыцарского прошлого,вдохновляли политические заговоры и военные кампании, мечтали о том, чтобы определятьтечение государственных дел. Прототипы расиновских героинь умерили свои политическиепретензии, замкнулись в мире любовных переживаний, но это были подлинные страсти,которые их сжигали. Маркизе де Мертей незнакомы порывы чувств и душевные страдания;она руководствуется лишь холодным и злобным расчетом.И Вальмону и госпоже де Мертей присущи тщеславие и обостренное, не прощающеемалейших обид самолюбие. Высшее удовлетворение для Вальмона - вызывать восхищениев "свете" своими любовными победами. Вальмон ничего так не опасается, как ироническихкомментариев и насмешек, которые могли бы прозвучать по его адресу в каком-нибудьиз аристократических салонов [3]. Так в романеЛакло из отдельных, разрозненных деталей вырисовывается зловещий образ светскогообщества как антигуманной силы, губительной для независимой человеческой личности.Лакло здесь намечает тему, которая будет всесторонне разработана в романтическойи реалистической литературе первой половины XIX века, во многих романах Бальзака,в такой, скажем, новелле Мериме, как "Этрусская ваза", в "Маскараде" Лермонтова.Маркиза и Вальмон стремятся сломить волю свои жертв, втоптать их в грязь,садистски продлить их моральные страдания. Каждая попытка сопротивления вызываету них возмущение и удесятеряет энергию. Цель, согласно их убеждению, оправдываетлюбые средства. Навязчивый, заполнивший все их сознание эротизм сочетается уних с моральной извращенностью, и они не случайно являются современниками маркизаде Сада, писателя, запечатлевшего следы распада в нравственном облике французскогодворянства конца XVIII столетия.Однако значение образов, созданных Лакло, выходит за рамки современной писателюэпохи. Изображая людей, которые видят смысл своего существования в том, чтобы,возбуждая в окружающих примитивные инстинкты, унижать их человеческое достоинствои низводить их до собственного морального уровня, писатель вскрывает умонастроения,характерные для любой вырождающейся среды, стоящей на пороге гибели. В этомхудожественном открытии - один из источников непреходящей идейной и эстетическойактуальности "Опасных связей".В образах виконта и маркизы привлекает внимание еще одна характерная черта- их доведенная до предела рассудочность. Оба они анализируют и держат под контролемразума любой свой поступок, любой наплыв настроения, рассчитывают каждый свойшаг и каждый шаг своих противников в той запутанной, рискованной игре, которуюони ведут. Это даже не столько игра, сколько схватка, ожесточенная борьба, подчиненнаястрого продуманной тактике и стратегии. Недаром письма обоих сообщников изобилуютвоенными терминами. Любовь, как и вся жизнь, для них - это не знающее пощадыстолкновение умов и характеров, в котором каждый стремится подчинить себе другого.В своем самоанализе и в своих расчетах Вальмон и маркиза проявляют себя тонкимипсихологами, и прежде всего прекрасными знатоками человеческих слабостей и пороков.Это неудивительно. Оба они впитали в себя все, что аристократическая цивилизациямогла дать: будь то светский лоск, изощренное эпистолярное мастерство или знаниеизвивов человеческой души. Их письма свидетельствуют не только о великолепнойосведомленности в области художественно литературы. Они дети своей эпохи и насвой лад ассимилировали характерные для них духовные веяния.Вальмон и в первую очередь госпожа де Мертей - это литературные персонажи,обладающие определенной жизненной концепцией, четко продуманной жизненной философией,которой они твердо и последовательно подчиняют свое поведение. Сконструировавэту концепцию на основе накопленных наблюдений, они стремятся, руководствуясьпринципами, в которые уверовали, подчинить себе окружающую действительность,поставив ее на службу своим целям. В этом есть нечто принципиально новое посравнению с предшествующим развитием жанра романа. Здесь сказывается, в частности,своеобразная диалектика в трактовке взаимопонимания индивида и среды. Человеквыступает у Лакло не пассивным продуктом среды, слепо приспосабливающимся кней, а находится в состоянии взаимосвязи с последней. Формируясь под влияниемсреды, он пытается, используя познанные им закономерности и выработанную имидеологическую систему, в свою очередь активно воздействовать на среду - подчинитьее своим интересам. И это художественное открытие Лакло бросает свет в будущее,предвосхищая появление таких литературных героев, как Жюльен Сорель, Растиньяк,Ребекка Шарп [4].В художественном мироощущении Лакло дают себя знать разного рода влияния.В нем можно отчетливо ощутить рационалистическую тенденцию. Тонкий мастер психологическогоанализа, Лакло многим обязан культуре классицизма XVII века, и прежде всеготрагедии (Расин), эпистолярной и мемуарной литературе (г-жа де Севинье и Рец)и моралистике (Ларошфуко). Он многое почерпнул и у энциклопедистов. Но Лаклоодновременно был горячим почитателем Руссо. К самому жанру романа в письмахон обратился в равной мере под влиянием "Клариссы Гарлоу" Ричардсона - произведения,увлекшего его образами центральной героини и Ловласа, и под воздействием "НовойАлоизы" Руссо. Лакло пытался в подражание "Эмилю" Руссо создать трактат "О воспитанииженщин", он вдохновлялся поэтическим образом Юлии и мечтал на склоне лет написатьроман, в котором воспевались бы радости семейной жизни. В "Опасных связях" онподвергает критике цивилизацию, основанную на безраздельном господстве рассудкаи пренебрегающую правами сердца, голосом чувств. Лакло показывает, что рафинированныйинтеллектуализм его аристократических героев, не согретый любовью к людям, лишенныйсердечного тепла, становится опасной силой и перерождается в бездушную расчетливость,в бесплодное кипение ожесточившегося ума.Духовные устремления, воспринятые у Руссо, питали художественную мысль Лакло,когда он создавал поэтический и трагический образ жены парламентского президентагоспожи де Турвель, единственного из центральных персонажей романа, не принадлежащегопо своему происхождению к дворянству (этому моменту придавал принципиальноезначение Бодлер в своем анализе "Опасных связей"). Но еще ближе госпоже де Турвельнекоторые образы замужних женщин, переживающих мучительную душевную драму, -образы, которые были созданы критическими реалистами XIX века и их непосредственнымипредшественниками (Элеонора у Бенжамена Констана, госпожа де Реналь в "Красноми черном" Стендаля, Жюли де Шаверни из новеллы Мериме "Двойная ошибка").Бодлер отмечал чисто расиновское мастерство, с которым Лакло воспроизводитоттенки, переходы, нарастание чувств, обуревающих героиню. Это чувство в результатенапряженной борьбы берет в конце концов верх над представлением госпожи де Турвельо супружеском долге. Шодерло де Лакло подхватывает старый, излюбленный классицистамиконфликт - столкновение долга и чувства, но развивал и решал его на новый лад.В центре его внимания стоит проблема внутренней цельности человека. Изображениедушевного смятения и разлада, который овладевает человеком, теряющим внутреннееравновесие в результате измены своим жизненным принципам, было необычным в эпоху,когда еще преобладали типично рационалистические представления о закономерностях,господствующих в психологической жизни человека. Эта проблематика стала привлекатьвнимание писателей в XIX веке (одним из первых произведений, в котором быласделана попытка реалистически осмыслить ее, была новелла Мериме "Партия в триктрак").Лакло и здесь опережал свое время.Госпожу де Турвель, человека эмоционального, не в меньшей мере, однако, чемее антагонистов, характеризует осознанность поведения. В этом отношении онастоль же интеллектуальный герой, как и маркиза де Мертей. Все дело в том, чтоинтеллект у нее не иссушил души, и принципы, которым она следует, иные. Сутьстраданий госпожи де Турвель заключается в невыносимости для нее мысли, чтоона изменяет своим принципам, самой себе. "Падение" героини еще не влечет засобой ее морального распада. Отдаваясь возлюбленному, она находит новую внутреннююцельность - на этот раз уже не в предписаниях религии и семейного долга, а всамой любви, в том пафосе самопожертвования, который та несет с собой. Катастрофаразражается дишь тогда, когда Вальмон растаптывает это чувство, когда выясняется,что оно порождено иллюзиями.Об умении Шодерло де Лакло, подобно аббату Прево, создавать характеры сложныеи многоплановые, воспроизводить душевную жизнь персонажей в ее диалектике, отражающейжизненные противоречия, ярко свидетельствует и образ Вальмона [5].Этот аристократ-соблазнитель не похож на тех "исчадий ада", тех мелодраматическихзлодеев, какими, как правило, молодые распутные дворяне выступают в произведенияхписателей-сентименталистов (образ Ловласа в этом отношении представляет собойнекоторое исключение: в нем уже немало отдельных реалистических черт). Подобномольеровскому Дон-Жуану, Вальмон сочетает душевную опустошенность с теми внешнеблестящими качествами, которые предоставляла человеку аристократическая цивилизация.Более того, он смел и благороден, когда речь заходит о том, что некогда составлялоистинное призвание его сословия, а именно о воинском поединке.Внутренний мир Вальмона не однолинеен. И отнюдь не просты взаимоотношениявиконта и маркизы. Эти два человека, бывшие любовники, затем разошедшиеся, нооставшиеся сообщниками, испытывают непреодолимое влечение друг к другу - и одновременноревность, антипатию, вражду. Затаенный эмоциональный подтекст присущ и историисоблазнения Вальмоном госпожи де Турвель. Из отдельных штрихов можно заключить,что в глубине души виконта зреет настоящее сильное чувство к своей жертве. ОднакоВальмон подавляет это чувство, опасаясь насмешек света и поддаваясь искуснымнаущениям своего злого гения - маркизы. И в этих эпизодах мы вновь имеем делос тем отмеченным печатью диалектики подходом к изображению взаимосвязей междуличностью и средой, который отличает Лакло. В душе Вальмона живут стремления,которые временами вступают в противоречие с влиянием окружающей среды. Но утщеславного и не одаренного сильной волей аристократа эти порывы быстро гаснут.Когда же в заключении романа они вспыхивают с новой силой - уже поздно: госпожаде Турвель обречена на погибель.Прево любит изображать действительность глазам главного героя. Раскрытию еговнутреннего мира писатель уделяет основное внимание. Лакло же - удивительныймастер перевоплощения, вживания в образ мыслей и чувств весьма различных персонажей."Манон Леско" - прежде всего плод внезапно нахлынувшего вдохновения и замечательнойхудожественной интуиции. Творческая манера Лакло более аналитична и рассудочна.В "Опасных связях" преобладает тончайший, скурпулезнейший расчет.Прево разрабатывал тип романа-биографии; Лакло же довел до совершенства жанрромана в письмах, ставший особенно популярным во второй половине XVIII века.У сентименталистов, авторов романов в письмах, мы находим часто пространныерассуждения и не менее растянутые лирические излияния. Лакло выявил заложеннуюв этом жанре драматическую потенцию и реализовал ее. Он многое перенял от мастеровфранцузского театра, и в первую очередь от такого выдающегося трагедийного писателя,как Расин. Удаче Лакло способствовало известное внутреннее сходство, котороежанр эпистолярного романа имеет с произведениями драматургии. В этом виде романаотсутствует текст от автора, в нем нет эпического повествования в подлинномсмысле этого слова; это тоже изображение действительности в лицах. Герои здесьпредставлены не со стороны, а только изнутри - своей речью. В противоположностьсентименталистам Лакло добивается сжатости изложения, сосредоточивая свое вниманиена столкновении характеров, на динамике борьбы, отсекая все лишнее, все то,что не является необходимым для раскрытия внутреннего облика героев, для мотивировкиих поступков. Наконец, сходство с театральным произведением усугубляется ещеи следующим обстоятельством. Персонажи романа в письмах выступают перед читателеми друг перед другом не только такими, какие они есть на самом деле, а преждевсего такими, какими они хотят казаться. Вальмон же и маркиза де Мертей особенносклонны к игре, маскировке и перевоплощению.Композиция "Опасных связей" взвешена вплоть до мельчайших подробностей. Строжайшимобразом согласованы между собой, например, даты написания отдельных писем, ивместе с тем очень точно выверено соотношение хронологической последовательностьюих отправки и порядком их расположения в романе. Писатель строит композициюромана так, чтобы параллельно и равномерно развивать все три основные сюжетныелинии (Вальмон - маркиза, Вальмон - госпожа де Турвель, история соблазненияСесили). При этом он умело нагнетает драматическое напряжение, используя эффектыконтраста и неожиданности. Так, письмо 124, написанное госпожой де Турвель,дышит уверенностью в том, что ей суждено наконец обрести душевный покой. Следующееже письмо начинается триумфальным возгласом Вальмона, сообщающего маркизе освоей победе. Начало "Опасных связей" несколько тягуче. Экспозиция романа вписьмах всегда сопряжена с трудностями и поэтому оказывается невольно замедленной.Однако затем, по мере того как обрисовываются конфликты, действие романа развиваетсявсе более стремительно, достигая своей кульминации в конце книги.Автор "Опасных связей" - тонкий стилист. В романе в письмах умение индивидуализироватьстиль персонажей играет особенно важную роль, служит основным, решающим средствомхарактеристики героев. Лакло стремится придать их письмам некоторое общее стилистическоеединство. Ведь все они по своему внешнему положению ровня, люди одного светскогокруга. И пишут они поэтому языком, в котором есть много общего, - это литературнаяречь, распространенная в светском обществе Франции середины XVIII века. Языкэтот еще несет на себе отпечаток классицистических идеалов, и роль общеобязательныхканонов сказывается в нем, естественно, ощутимее, чем, например, в серединеXIX века. Однако на этом как бы нейтральном фоне вырисовываются отдельные индивидуальныестилистические оттенки. Это разнообразие еще увеличивается из-за того, что Вальмони маркиза де Мертей, по причине двойной и даже тройной игры, которую они ведут,пишут разными стилями, в зависимости от того, к кому они обращаются. Как отличаются,например, патетические послания, которые Вальмон направляет госпоже де Турвель(они изобилуют стилистическими приемами, распространенными в литературе сентиментализма),от тех цинично откровенных, пронизанных иронией, но одновременно и очень точныхпо выражению мысли и лишенных каких-либо словесных прикрас писем, которые оншлет маркизе. А с каким мастерством сделаны письма, которые Сесиль пишет поддиктовку Вальмона! В них сквозь имитацию той наивно угловатой манеры, котораяотличает письма девушки, как бы невольно просвечивают развязность и свободавыражения, характеризующие виконта.Стилистические нюансы дают возможность Лакло обрисовать и душевную эволюциюгероя. Переписку юного кавалера Дансени, до тех пор пока он живет в иллюзорноммире рыцарски-куртуазных идеалов, отличает изобилие выспренних, несколько искусственныхоборотов. Столкнувшись с жизненной правдой и душевно возмужав, Дансени, сохраняяизысканность светского слога, начинает излагать свои мысли проще и энергичнее.В характеристике второстепенных персонажей "Опасных связей" необычное длятого времени умение Лакло придавать речи индивидуальные очертания выявляетсяособенно ярко. Разве можно, например, смешать несколько архаическую, старомоднуюи вместе с тем согретую человеческим теплом манеру письма, отличающую престарелуюгоспожу де Розмонд, и гораздо более шаблонный, стереотипный и безликий слогее подруги - недалекой и заурядной светской дамы госпожи де Воланж? С чистокомедийным блеском, но в последовательно реалистическом ключе (без тех элементовбуффонады, которыми окрашена, скажем, языковая характеристика персонажей-слугу Мариво-комедиографа) сделан миниатюрный, но выразительный стилистический портретегеря Азолана, старательно, но неуклюже подражавшего языку господ.От традиции классицистической моралистики воспринял Лакло пристрастие к чеканнымафоризмам. На страницах "Опасных связей" рассыпано немало тонких, психологическихнаблюдений, которым придана отточенная форма сентенций ("Настоящий способ побеждатьсомнения - это постараться сделать так, чтобы тем, у кого они имеются, большенечего было терять", "Вот каковы люди! Равно бессовестные по своим намерениям,они называют честностью слабость, которую проявляют в их осуществлении", "Поверьтемне, виконт, редко приобретаешь те качества, без которых можешь обойтись" ит. д.).* * *
Прево, автор "Манон Леско", и Шодерло де Лакло, создатель "Опасных связей",разными путями шли в одном направлении. Они предвосхитили художественные завоеваниякритического реализма. Много сходного есть и в той конкретной, исторически обусловленнойформе, которую предвестия критического реализма приняли в их книгах. И "МанонЛеско" и "Опасные связи" - произведения, в которых рядом с разоблачительнымпафосом доминируют трагические ноты. Положительное гуманистическое начало -это здесь еще хрупкие ростки, безжалостно растаптываемые враждебными человекусилами, которые господствуют в обществе того времени.Лишь после французской буржуазной революции конца XVIII века, только послетого, как бурные поиски эстетики романтизма принесли свои плоды, стали возможныминовые - более мажорные, героичные, более отчетливые в своем демократическомсодержании - формы художественного изображения и утверждения положительных жизненныхсил (примером тому служат, скажем, "Пармская обитель" Стендаля или "Обедня безбожника"Бальзака). Но эти произведения, в свою очередь, не могли бы появиться в свет,если бы не было тех смелых художественных открытий, которые были осуществленыпредшественниками критических реалистов в век Просвещения. Эстетическое обаяние,излучаемое "Манон Леско" и "Опасными связями", неповторимо. Зарождающиеся тенденциикритического реализма нашли здесь то прозрачное и гармоничное, соразмерное иизящное претворение, которое характерно для лучших образцов французской художественнойпрозы XVIII века.
Примечания
1. Прево А.-Ф. Манон Леско. Шодерло де Лакло.Опасные связи. М., 1985. с. 119.
2. "Манон Леско", с. 27.
3. Лакло здесь подхватывает мотивы, тонкоразработанные Кребийоном-сыном, например, в романе "Заблуждения сердца и ума"(русское издание этого произведения вышло в свет в серии "Литературные памятники"в 1974 г.).
4. Мысль о новаторстве Лакло как создателяперсонажей, которые сознательно подчиняют свое поведение выработанной имиидеологии, была высказана А. Мальро в эссе, посвященном автору "Опасных связей"и опубликованном в книге: Tableau de la litterature francaise. XVIIе-XVIIIеsiecles. Paris, 1939.
5. Тонкие соображения относительно этой особенностихудожественного метода Лакло высказаны Н. Я. Рыковой в ее статье "Шодерлоде Лакло и судьба его романа "Опасные связи". - В кн.: Шодерло де Лакло. Опасныесвязи. М.- Л., 1965.