Перевод текстов и документов > Г.О. ВИНОКУР Заметки по русскому словообразованию

Г.О. ВИНОКУР Заметки по русскому словообразованию

Г. О. Винокур

ЗАМЕТКИ ПО РУССКОМУ СЛОВООБРАЗОВАНИЮ

(Винокур Г. О. Избранные работы. М., 1959. - С. 419-442)

Предлагаемые заметки имеют целью поставить вопрос о том, каким образомв современном русском языке выражается членимость производных основ на выделяющиесяв них морфемы. Под морфемой при этом здесь понимается звуковое единство(то есть звук или сочетание звуков), наделенное той или иной функцией, притомединство дробного характера, то есть такое, какое не способно существоватьнезависимо и всегда функционирует только как часть единства более сложногослова. Поскольку речь идет об основах производных, здесь имеются, следовательно,в виду морфемы двух типов: 1) основы непроизводные, первичные и 2) аффиксы,присоединение которых к первичным основам превращает их в основы производные.Вопрос заключается в том, как мы различаем самую производность основ этогорода, то есть тот факт, что данная основа представляет собой не одну, адве или несколько определенным образом сочлененных морфем того или иногорода.

Неискушенному взору умение расчленить данную производную основу навыделяющиеся в ней морфемы может казаться очень легким. Такому пониманию,между прочим, способен содействовать тот факт, что в сочинениях, исследующихматериал словообразования, обычно отсутствует общая постановка вопросао принципах, какими следовало бы руководиться при желании узнать составморфем данной основы, как будто бы эти принципы представляли собой нечтосамо собой разумеющееся. Выделяемые морфемы преподносятся чаще всегов аподиктической форме, как если бы то или иное членение основы на морфемыбыло чем-то очевидным и не нуждалось ни в каких обоснованиях. Междутем это вовсе не так. При сколько-нибудь внимательном отношении к делуу читателя соответствующей литературы не может не возникать множествавопросов вроде, например, вопроса о том, действительно ли в глаголахзабываю, добываю есть приставка и при том та же основа, что вглаголе побываю (Шахматов, Очерк современного русского литературногоязыка, 185). Или, например, какие основания понуждают нас констатироватьсловообразовательную форму складывание [Там, где это не мешаетделу, не отделяю суффиксов от окончаний.] а не складыва-ние, пис-ание,а не писа-ние, младен-чик, а не младенч-ик, лук-овость, а нелуков-ость, пт-ичка, а не птич-ка, прост-ынка, а не простын-каи т. п. (Богородицкий, Общий курс русской грамматики, 211-214).Или, например, действительно ли в словах браковщик, сортировщик,весовщик один и тот же суффикс -овщик, в словах узорчатыйи решетчатый один и тот же суффикс -чат, а в словахлежалый, устарелый не один и тот же суффикс -лый, а разные:-алый, -елый (Виноградов, Современный русский язык, II, 78,196, 201). То же или не то же самое суффикс -ец в словах вродеголландец и немец (там же, 53). Действительно ли естьсуффикс -ив в слове актив, суффикс -тет в словефакультет, суффикс -ерея в слове лотерея, суффикс-ист в слове артист, суффикс -ент в слове студент,суффикс -am в слове акробат и т. д.? (там же, 60,61, 79, 57). Требование различать морфологию и этимологию, то есть анализироватьстроение слова с точки зрения тех соотношений, которые раскрываютсямежду морфемами в пределах данной языковой системы, независимо от генезисаотдельных звуков и их сочетаний, составляющих слово как звуковую форму,уже давно стало общим местом лингвистической литературы. Это требование,сводящееся к указанию на необходимость различать разные эпохи в жизниязыка и не совмещать как равнозначные разновременные языковые факты,не смешивать мертвые соотношения с живыми, не раз отчетливо формулировалосьуже младограмматиками у нас в России - Фортунатовым, Бодуэном де Куртене,Крушевским и др. Однако, признавая силу этого требования в теории, ученыедо сих пор плохо считаются с ним в практической работе. И это находитсвое выражение уже в том факте, что исследователи обычно не считаютсвоим долгом указывать на те основания, в силу которых, по их мнению,данная основа выделяет в своем составе именно такие, а не иные морфемы.

Это состояние вопроса заставляет ждать специальной работы, которая внеслабы ясность и отчетливость в самую методику нахождения истинной словообразовательнойформы слова применительно к определенным языкам в определенную пору их истории.Скромную цель подсказать некоторые соображения и кое-какой подготовительныйматериал из области русского языка для такой специальной работы я ставлю себев нижеследующем.

* * *

Производная основа отличается от непроизводной иным отношением к предметудействительности, ею обозначаемому. Вообще отношение между словом, как"обозначающим", и самым "обозначаемым" (signifiant и signifie де Соссюра)может быть двояким: слово может обозначать известный предмет действительностиили непосредственно, или через установление той или иной связи междуданным предметом действительности и другими. В первом случае слово служиттаким обозначением соответствующей идеи, в структуре которого остаетсяничем не выраженной самая сущность этой идеи, как она обнаруживаетсяв ее реальных связях. Стол, коса, алый, нести обозначают нечто,независимо от того, какие отношения существуют у каждого такого нечтос другими явлениями действительности. Все это нерасчлененные названиясоответствующих предметов мысли, и вопрос о том, почему данные предметымысли названы именно так, а не как-нибудь иначе, постоянно возникающийу всякого, кто размышляет над своим языком, будь то историк языка илипросто любознательный человек, ни в малой степени не определяет функционированияязыка как наличного орудия общения. И что бы ни думали специалисты поэтимологии относительно корня слова рыба, понимание этого словав живом акте речи совершенно не зависит от возможных по этому поводудогадок.

В отличие от этого, отношения между словом и обозначаемым им предметоммысли, в случаях, вроде настольный, косить, алеть, поднести, обнаруживаюттакое обозначение идеи, в котором данная идея раскрывается в известнойхотя бы части своих связей, формирующих ее в живой действительности.Настольный - значит "находящийся на столе, предназначенныйдля этого", косить - "работать косой", алеть -"быть или становиться алым", поднести - "совершить действие,обозначаемое словом нести в направлении полного приближения кчему-нибудь", и т. д. Иными словами, в этих случаях известная сторонаотношений, существующих у данного предмета мысли, находит себе выражениев тех отношениях, которые существуют внутри самого слова.

Таким образом, есть слова, по структуре своей составляющие вполнеусловные обозначения соответствующих предметов действительности, и слова,составляющие в известном смысле не вполне условные, мотивированные обозначенияпредметов действительности, причем мотивированность этого рода обозначенийвыражается в отношениях между значащими звуковыми комплексами, обнаруживающимисяв самой структуре этого рода слов. Эти слова и суть слова с производнымиосновами. Вот почему значение слов с производной основой всегда определимопосредством ссылки на значение соответствующей первичной основы, причемименно такое разъяснение значения производных основ, а не прямое описаниесоответствующего предмета действительности, и составляет собственнолингвистическую задачу в изучении значений слов (ср., например, обычныеприемы толковых словарей).

Практический вывод из сказанного состоит в том, что если по выделениииз состава какой-нибудь основы известного звукового комплекса в остаткеполучится звуковой комплекс, не обладающий каким-нибудь значением, представляющийсобой пустое звукосочетание, то выделение произведено неправильно, тоесть не отразило реального факта языка. В известном смысле может показаться"естественным" в словах вроде малина, смородина выделить звукосочетаниеин и приписать ему функцию обозначения ягоды. Но так как остающиесяпосле такого выделения звукосочетания мал, смород сами по себелишены функции, ссылкой на которую можно было бы объяснить разницу междуягодами малиной и смородиной, то суффикса -ин в данных словахне существует Ясно, что разница между названными ягодами, как известнымипредметами действительности, передана в языке разницей цельных словмалина, смородина а не разницей комплексов мал, смород, которыесами по себе ничего не значат На тех же основаниях отрицаем наличиесуффикса -ик в словах вроде брусника, клубника, гвоздика (Виноградов, 83), потому что брусника не есть ягода, характеризующаясяотношением к чему-либо, что можно было бы обозначить звуковым комплексомбрусн, как гвоздика не есть цветок, имеющий отношениек гвоздю Разумеется, вовсе не всегда подобные вопросы решаются с полнойлегкостью. Производная или непроизводная основа в слове земляника?Это зависит от того, входит ли в самое значение слова земляника отношениек земле. Узнать это, очевидно, можно только путем соответствующего ознакомленияс опытом тех, кто данным словом пользуется. С этой точки зрения показательно,что в словарях современного русского языка (Ушакова, Стояна, в другихтолкование значения заменено ботаническим обозначением) значение словаземляника определено без упоминания слова земля, тогдакак в толковании значения слова черника содержится упоминаниечерного цвета ягоды. (Разная степень авторитетности обоих словарей,и вообще их научное достоинство, в данном случае не имеет никакого значения,потому что здесь речь идет не о результате какого-либо научного лингвистическогоанализа, а просто о содержании сознания любого носителя русского языка.)

В слове буженина нет суффикса -ин, обозначающего мясо, потомучто понятие мяса здесь обозначено словом буженина как целым. Между темв словах конина, свинина, осетрина, лососина и других соответственныхкомплекс -ин означает не просто мясо, а непременно мясо того животного,которое названо в первичной основе. Такую функцию нельзя приписать комплексу-ин в слове буженина по той простой причине, что нет никакогоживотного, которое обозначалось бы в русском языке комплексом бужен.В таких словах, как библиотека, фототека, фонотека, картотека и пр.,самой структурой слова показано что речь идет о собрании, складе известных предметов,имеющих свои обозначения в языке, ср. библиоман, библиология, фотография,новейшее фото, и т. д. Но хотя слово аптека также обозначаетизвестного рода склад, в этом слове нет отдельных значащих единств самое отношениемежду которыми показывало бы, о складе чего именно идет в данном случае речь.Точно так же при глаголах заныть, поныть, представляющих собой по своемузначению известную модификацию глагола ныть, встречаем непроизводнуюоснову уныть, непроизводную потому, что значение ее неопределимо череззначение глагола ныть При глаголах встать, отстать, пристать, находящихсяпо своему значению в известном отношении к глаголу стать этого отношенияне находим в глаголе перестать. Таких глаголов с бывшими приставками,неотделимых уже от основы в объективной структуре современного русского языка,хотя и легко выделяющих эти бывшие приставки для этимологической рефлексии,очень много, например затеять, завещать, забавлять, обязать, ударить, настоять (на своем решении) восхитить и т. д. (ср. Виноградов, 401) Тем неменее эти глаголы в современном языке в точном смысле слова непрефиксальные,и отсюда должны быть сделаны все нужные выводы.

То, что этимологическая рефлексия на слово есть нечто вполне реальное,отрицать нет никакого смысла. Однако это вовсе не основание для того,чтобы считать критерием для выделения или невыделения тех или иных морфемв основах сознаваемость или несознаваемость этих морфем в психологииговорящих. Указание на то, что известный комплекс звуков сознается илине сознается, "чувствуется" или "уже не чувствуется" как морфема, есть,собственно, не объяснение, а нечто, само по себе требующее объяснения,если уже "не чувствуется", то почему? Более того, можно согласиться,что в словах вроде смородина или буженина и в самом делеможет "чувствоваться" суффикс -ин ведь если бы не чувствовался,то, вероятно, никогда никем бы и не выделялся С другой стороны, вполнеможет быть, что в словах разуть и обуть основа -у-говорящими по-русски не чувствуется, причем даже можно было бы объяснитьпочему именно не чувствуется Но тем не менее, как я постараюсь показатьниже, это основа вполне реальная, действительно существующая в современномрусском языке. Вопрос о том, есть в данном слове то отношение, котороехарактеризует производную основу в отличие от непроизводной, и, следовательно,выделяются в этой основе какие-нибудь аффиксы или нет, должен и можетрешаться исключительно установлением отношений между значениями словв наличной языковой традиции, и только в этом смысле может идтиречь о лингвистическом сознании данной среды.

Неправильно поэтому было бы думать, будто морфологический анализ основесть дело механическое основанное исключительно на дроблении звуковойформы слова согласно звуковым тожествам, отыскиваемым для каждого соответствующегообрубка рамка членится на рам-ка не просто, потому чтодля первой части находим звуковое тожество в словах рама, подрамник,обрамление и т д., а для второй - в словах ручка, ножка, шейкаи т. д., а потому, что рам в слове рамка значит тоже самое, что рам в прочих словах этого ряда, и что слово рамкапредставляет собой известную модификацию значения, каким обладает словорама. При этом это точно такая же модификация которую находимв словах ручка, ножка, шейка в их отношении к словам рука,нога, шея. В словах барин, барыня, барич, барышня, барский, барствои т д. выделяется общая основа бар- и соответствующая цепьаффиксов Но в слове барышня эта основа выделяется только до техпор, пока это слово действительно обозначает дочь барина. Этого значения,очевидно, нет в выражении телефонная барышня, как обозначаласьв дореволюционном русском разговорном языке телефонистка, а потому втаком употреблении самое слово барышня заключало в себе основунепроизводную. Да и сейчас еще в разговорном языке слово барышняиногда употребляется, но если и употребляется, то только в значении"девушка", то есть без всякого отношения к барину, а потому как слово,обладающее непроизводной основой.

Тот же принцип решает и вопрос о том, где именно лежит граница между первичнойосновой и аффиксом в основах, производный характер которых ясен сразу, но вкоторых неясной может быть самая эта граница. В словах вроде разбойничать,развратничать, проказничать, халтурничать правильно, на мой взгляд, обычновыделяют суффикс -нича, как средство производства отыменных глаголов.В таком случае самое значение глагола разбойничать толкуется как "заниматьсяразбоем", развратничать - "заниматься развратом" и т. д. Косвенным доказательствомправильности такого членения служат образования вроде лентяйничать, паясничать,либеральничать, повесничать, не имеющие при себе и вовсе существительныхна -ник, которые могли бы толкать мысль в сторону членений вроде лентяйнич-ать,паяснич-ать (ср. разбойник при разбойничать и т. п.). Ясно,что лентяйничать может означать только "вести себя лентяем", а потомубесспорно членится так: лентяй-ничать. Но это не значит, что всякий глагол,содержащий в конце звуковой комплекс ничать, имеет именно этот суффикс.Так, нельзя видеть этот суффикс в словах плотничать, греховодничать, потомучто в соотношении с этими глаголами являются лишь слова плотник, греховодник,а не плот или несуществующее греховод. Таким образом в двухпоследних глаголах формирующий их суффикс уже не -нича-, а -а-.Подобно этому выделение суффикса -ствова- в глаголах вроде умствовать,заимствовать, ответствовать, относящихся к существительным ум, заем,ответ, а не умство и т п., не должно мешать нам видеть, что в глаголахпиршествовать, чувствовать, относящихся к пиршество, чувство, выделяетсякак глагольный суффикс только -ова-, а не -ствова- (ср. Павский.Филологические наблюдения, III, 44, 65).

Таким образом, может отсутствовать теоретически мыслимое или воображаемоепосредствующее звено словопроизводственного процесса, но его перваяступень, его исходный пункт нельзя представить себе отсутствующим. Еслитакой исходный пункт и выпадает почему-либо из языковой системы, тона его место сейчас же становится ближайшее к нему образование, приобретающеефункцию первичной основы. Поэтому каждый конкретный случай подлежитиндивидуальному истолкованию. Например, в слове косточка выделяется,по соотношению с кость, суффикс -oчк-. Но в слове ниточка,соотнесенным с нитка, а не с нить, выделяется суффикс -к-.Что же до соотношения нитка и нить, то первое из этихслов перестало уже, в сущности, быть уменьшительным ко второму, таккак второе стало всего лишь фразеологическим заместителем первого ввыражениях вроде ариаднина нить, красной нитью и т. п. Так ниткастановится вместо нить исходным пунктом словообразовательногопроцесса и приобретает роль основы непроизводной. Возможно, что сходныйс этим процесс, в первоначальной стадии его развития, переживает соотношениеслов село и сельский. Связь этих слов со словами селить,поселение и пр. уже давно утрачена. Но в послереволюционный период,в результате изменений в административной терминологии, все более редкимстановится употребление слова село. Его преимущественна мы сейчаснаблюдаем в некоторых фразеологических оборотах, как например работатьна селе, между тем как слово сельский в значении "не городской,относящийся к деревне, колхозу" (например, сельский Совет) визвестной мере начинает вести существование, независимое от слова село.

Разумеется, иллюстрации этого рода можно продолжать без. конца, ноне они составляют главную цель этих заметок Они должны подтвердить лишьту простую истину что о производной основе можно говорить лишь тогдаи лишь до тех пор, пока есть соотнесенная с ней основа непроизводная.В связи с этим следует поставить и более общий вопрос о том, что, собственно,имеется в виду обычным выражением "значение того или иного суффикса"Говорится, положим, о том, что суффикс -ин в существительныхженского рода имеет значение мяса, суффикс -ец, в существительныхмужского рода - значение лица и т. п. Мне представляется такой способвыражаться хотя и понятным и в практической работе, при условии ясностиобщей точки зрения, допустимым, все же в строго теоретическом отношениине вполне точным. Никакой аффикс сам по себе не имеет значения в томсмысле, в каком мы говорим о значении основ. Он обладает значением тольков той мере, в какой он изменяет значение первичной основы в значениепроизводной основы, вносит в значение первой ту или иную модификацию.Нельзя сказать, что значит звуковой комплекс ин, пока мы наблюдаемего изолированно, как некую фиктивную данность, фиктивную уже потому,что она не имеет в языке самостоятельного существования. Нельзя сказатьтакже, что значит сам по себе этот звуковой комплекс, пока мы наблюдаемего в словах хина, картина, витрина, малина, буженина и др.,потому что ему не принадлежит здесь функция модифицирования каких-либозначений, существующих независимо от данных образований в соотнесениис ними. Но мы можем сказать, что в слове горошина комплекс инпридает значению основы горох оттенок наличности в форме единичногозерна, в слове конина - тот оттенок, вследствие которого значениеосновы конь модифицируется в значение "мяса коня" и т. д. Вообщефункция аффикса состоит в том, что он дает возможность увидеть ту жеоснову в другой перспективе, в одном из боковых ее освещений, а потомуи вообще аффикс может иметь какой-нибудь смысл только тогда, когда онприменен к какой-либо основе, а не существует сам по себе.

В строгом смысле поэтому наши обычные формулы разложения производныхоснов на морфемы вроде кон-ина, горд-ец, город-ской, ал-еть ит. п. на самом деле выражают отношение не между первичной основой исуффиксом, а отношение между первичной основой и производной, то естьв действительности существуют отношения конь - конина, горд - гордец,город - городской, ал - алеть и т. п. Констатирование именно такогорода соотношений наглядно объясняет происхождение практического приема,к которому прибегают в работах по словообразованию, когда для отысканияданной словообразовательной формы считается необходимым указать даннуюпервичную основу хоть еще один раз в каком-нибудь другом слове даннойязыковой системы, то есть когда членение кон-ина обосновываетсяналичием слова конь и т. д. Как видим, это методическое правилоне произвольно установлено, а отражает то, что существует на самом делев языке. И можно лишь пожалеть о том, что это здравое правило соблюдаетсягораздо реже, чем этого требует наука.

С другой стороны, есть основания сомневаться в применимости того жеправила в отношении к суффиксам. Можно задать вопрос, в самом ли делене может существовать суффикса, встречающегося только в одном слове,или это только кажется так? По-моему, это и в самом деле только кажетсятак Если согласиться с тем, что производность основы конина естьрезультат соотношения конь - конина, то мы вправе смотреть напроизводную основу как на своего рода вариацию соответствующей непроизводнойосновы. Такие вариации могут быть регулярными, то есть повторяющимисяот случая к случаю в одной и той же звуковой форме, например: гордый- гордость - гордец, наглый - наглость - наглец, храбрый - храбрость- храбрец и т. д., писать - писатель - писательский, читать - читатель- читательский, любить - любитель - любительский и т. д. Если даннаярегулярная вариация такова, что создаваемые ею словарные ряды неисчислимы,так как они всегда могут быть пополнены все новыми образованиями, мыговорим о продуктивных словообразовательных моделях Если, наоборот,соответствующие образования ограничены, вообще - исчислимы, не возникаютпостоянно вновь, мы говорим о непродуктивных типах словообразованияТак, например, можно говорить о непродуктивном, но все же регулярномсловообразовательном типе по поводу соотношений ходить - ходьба,косить - косьба, бороться - борьба и т. д.

Но есть также соотношения не только непродуктивные, но и нерегулярныеСюда принадлежит, например, соотношение пасти - пастух. Суффикслица -тух в словах мужского рода можно было бы видеть еще в словепетух по соотношению с петь, но это соотношение, какя думаю, в современном русском языке нереально, так как хотя петух ипоет, но петух все же не означает в нашем языке поющую птицу. Напряжениепамяти подсказывает еще старое слово питух, сейчас если и употребляемое,то только на периферии системы литературного языка (в словаре Ушаковапомечено, как "просторечно-фамильярное", и иллюстрировано примерамииз Марлинского и Некрасова). Нет уверенности в том, что к такому жеобразованию относится конюх, потому что здесь уже не глагольная,а именная основа, да и самый суффикс звучит несколько иначе. В концеконцов приходим к тому, что есть только одно несомненное слово в современномлитературном языке, имеющее суффикс лица -тух, именно пастух.Но от этого данный суффикс не перестает быть суффиксом, а соответствующаяоснова, что самое существенное, не перестает быть основой производной.

Есть и другие подобные случаи. Невозможно отрицать производный характеросновы жених по соотношению с женить, жена и пр., хотядругих слов с суффиксом лица -их в словах мужского рода я указать немогу. Такой же природы суффикс -унок в слове рисунок, выделяемыйпо соотношению данного слова с словом рисовать. В слове королеваснова констатируем производную основу, так как она соотнесена с основойкороль, хотя других аналогичных случаев словопроизводства и несуществует. В этом смысле нет никакой разницы между словом королеваи словами королевич, королевна, хотя для двух последних и имеютсяаналогии в словах царевич, царевна, попович, поповна. Но дляслова попадья снова нельзя указать аналогии, а между тем основав этом слове несомненно производная, и в ней выделяется суффикс -адья,ни разу более в русском языке не встречающийся. Точно так же и вслове рукав законно видеть производную основу по соотношениюс рука, хотя я не знаю других слов, которые были бы образованытак же. Такие же единично встречающиеся суффиксы следует признать всловах любовь по соотношению с любить, песня по соотношениюс петь, басня в современном языке, разумеется, не соотносительнос баять и потому обладает основой непроизводной), вражда посоотношению с враг. Важно то, что во всех подобных нерегулярныхобразованиях звуковые комплексы, могущие быть выделенными в них в качествесуффиксов, представляют собой подлинные звуковые единства, то есть имеютзначения, устанавливаемые нами совершенно так же, как устанавливаютсязначения суффиксов в образованиях, построенных по продуктивным и регулярныммоделям. Невозможно было бы, например, отвергнуть утверждение, что вслове вражда элемент д так же относится к элементу враж,как, положим, в слове дружба элемент б относится к элементудруж, в слове служба элемент б - к элементу служ,в слове шутовство элемент овств - к элементу шут,в слове вдовство элемент ств - к элементу вдови т. д.

Но не всякий звуковой комплекс, механически отсекаемый от тожественнойчасти двух слов, имеет свою функцию и может быть признан морфемой. Например,невозможно, на мой взгляд, расчленить слово охота в значениижелания на о-хота и видеть здесь префикс о- по соотношениюс словом хотеть, или слово смерть на с-мерть посоотношению со словами мертвый, умереть и видеть здесь префиксс-. Связь между словами охота и хотеть, смерть и мертвыйсовершенно несомненна. Но ни о- в слове охота, нис- в смерть не обладают собственной функцией, и не этизвуковые элементы в данных случаях модифицируют значение соответствующихпервичных основ. Следовательно, основы в словах охота, смертьдолжны быть признаны основами непрефиксальными, несмотря на их неоспоримуюсвязь с основами, являющимися в словах хотеть, мертвый. В чемже в таком случае состоит эта связь?

Попытка ответить на этот вопрос приводит к заключению, что, помимотакого соотношения основ, из которых одна есть функциональная вариациядругой, существует еще и такое соотношение основ, при котором эти основыпредставляют собой не две разные основы, а только два разные вида однойи той же основы. Хорошо известно явление, называемое чередованием звуковоговида основ, как например: враг - вражда, друг - дружба, свистеть- свищу, плакать-плачу, лоб-лба и многие другие. Но под звуковымичередованиями мы понимаем такую смену звукового состава морфемы, котораяимеет регулярный характер и связана с чередованием определенных морфологическихпозиций. В случаях же вроде охота, смерть нет ни регулярностиморфологических отношений, ни регулярности в смене звукового составаморфемы. Общего с чередованием звуков здесь только то, что морфема вее разных звуковых видах обладает абсолютной тожественностью функции:враж- так относится к враг-, как охот- к хот-.Не настаивая на предлагаемой терминологии, а только для того, чтобыкак-нибудь отличить описываемое явление от звуковых чередований и другихявлений, с которыми оно может быть смешано, назову такое нерегулярноевидоизменение звукового состава основы вариантом основы. Тогда в словахохота, смерть будем видеть варианты основ, выделяющихся в словаххотеть, мертвый.

Подобных вариантов основ в русском языке больше, чем может показаться.Так, например, прилагательное от слова колодец звучит колодезный.Ясно, что здесь основа представлена в двух своих вариантах: колодец- колодез. Другим примером может служить соотношение паяц- ипаяс- в словах паяц и паясничать. Основа, представленнаяв словах зависть, завистник, завистливый, очевидно, представляетсобой вариант основы, выделяющейся в словах завидовать, завидный.Ср. еще синтаксис, но синтакти-ческий (сейчас уже вытесненоиз употребления образованием синтаксический), скепсис - скептический,сифилис - сифилитический - сифилидолог, анализ - аналитический, паралич- паралитический. Во всех подобных случаях имеем дело с заменойодного звука другим в соотносительных формах. Но в принципе дело неменяется от того, что в известных случаях основа вырастает или убавляетсяна звук, как это мы видели в случаях охота, смерть. По-видимому,такое же соотношение вариантов основы мы должны видеть в цепи слов тайна- тайный - таить - тайком, так как лишнее н в существительноми прилагательном очень трудно признать суффиксом из-за невозможностиприписать этому звуку какую-либо дифференцированную функцию. Вариантосновы можно видеть также в случаях до-зволить, по-зволить прииз-волить, прине-волить. Сюда же, очевидно, надо относить случаивроде нести - носить, везти - возить. Впрочем, есть немало случаев,в которых нелегко установить различие между явлением вариантности основи чередованием звуков и между вариантностью основ и присутствием общей,первичной основы исключительно в составе производных, при отсутствииее в самостоятельном употреблении, о чем ниже.

Как бы то ни было, самое явление, названное здесь вариантностью основ,безусловно существует, и одна из задач учения о русском словообразовании,несомненно, заключается в том, чтобы привести в известность все случаиэтого рода, установить их различные типы и дать им надлежащее истолкованиев отношении их структуры и возникновения. Эта задача до сих пор в русскомязыковедении не ставилась. Однако параллельное явление в области суффиксовотмечалось уже давно. Именно хорошо известно, что как один из результатовтак называемого морфологического переразложения, или, как это называютзападные ученые, "перинтеграции", возникают вариантные формы суффиксовполностью совпадающие по функции, но отличающиеся своим звуковым составом,притом так, что известная часть звукового состава суффикса остаетсянеизменной. Крушевский в свое время даже пытался установить общий законо сокращении предшествующей морфологической единицы в пользу последующей(РФВ, 1880, ср. также "Очерк науки о языке", 1883), подобно тому какБодуэн де Куртене выводил общий закон о сокращаемости основы в пользуокончаний (РФВ, 1902). Примером может служить хотя бы суффикс -овникв слове садовник наряду с суффиксом -ник в слове хлебник.Тожественность функции этих суффиксов просто доказывается пропорцией:отношение сад - садовник равно отношению хлеб - хлебник.Самый суффикс -ник в свою очередь представляет собой результатпереразложения, так как звук н в нем отвлечен от основ прилагательного.Следовательно, первоначально хлебник должно было означать того,кто имеет отношение к хлебному делу. Посредствующей ступенью к изменениюзначения этого соотношения, в результате чего слово хлебник сталоозначать того, кто имеет отношение к хлебу, должна была служить субстантивацияприлагательного хлебное (ср. Дементьев, "Ученые записки Куйбышевскогопединститута", 2, 1939, и 5, 1942). Из старой литературы вопроса кое-чтодает по этому поводу статья Анастасиева, "Морфологический анализ слов"(ФЗ, 1887), где указывается на функциональную тожественность суффиксов-оночек и -очек в словах бочоночек и цветочеки т. п.

Однако было бы ошибкой думать, что всюду, где имеем звукосочетание,состоящее из первоначального суффикса и звукового комплекса, в известныхслучаях отходящего к суффиксу от основы, мы каждый раз должны видетьименно этот осложненный вариант суффикса. Каждый отдельный случай долженанализироваться в свете того конкретного соотношения, которое отыскиваетсядля него в общем лексическом запасе языка. Так, несмотря на бесспорноеналичие суффикса -овщик в словах ростовщик, ламповщик этотсуффикс выделяется по соотношению с рост, лампа, в слове кладовщиксохраняется суффикс -щик, потому что это слово обозначаеттого, кто имеет отношение не к кладу, а к кладовой. Подобно этому, несмотряна наличие суффикса -ник в словах вроде хлебник, грешник,бабник, выделяемого по соотношению с хлеб, грех, баба, всловах ударник (производства), отличник суффикс все-таки-ик, а не -ник, то есть в данном случае существует соотношениене удар - ударник, а ударный - ударник, отличный - отличники т. д. Поэтому и в вышеприводившихся примерах браковщик, сортировщикимеем суффикс -щик, а не его варианты -овщик, -ировщик, потомучто браковщик соотносится ближайшим образом с браковка, ане с брак, сортировщик - с сортировка, а не с сорти т. д. Поэтому в анализе слов, возбуждающих представление о такогорода "сложных суффиксах", как их иногда не вполне удачно называют, необходимтщательный анализ каждого индивидуального случая. Цель такого анализадолжна при этом заключаться не столько даже в установлении того, какиеименно звуки в составе каждого данного слова следует отнести к основе,а какие - к суффиксу, сколько в том, чтобы выяснить, с какой непроизводнойосновой соотнесена данная производная, в том, например, чтобы установить,относится ли слово садовник как производное к слову садили к слову садовый и т. п. Вряд ли нужно доказывать, наскольковажна именно последняя сторона дела для понимания- словообразовательныхи лексических отношений, из которых складывается данная языковая система.

Между тем нередко наблюдается склонность слишком поспешно относить к числусложных суффиксов звуковые комплексы, в известных случаях действительнопредставляющие собой осложненные варианты суффикса, но одновременно в другихслучаях распадающиеся на две части, из которых первая относится к производящейоснове, а вторая образует уже соответствующую производную основу. Однимиз многих примеров может служить часто постулируемый суффикс лица в словахмужского рода -енец. Такой суффикс, несомненно, существует, например,в словах младенец, первенец. Но нельзя видеть именно этот суффиксв каждом слове, имеющем в конце основы именно такое звукосочетание. Например,Анастасиев видит этот суффикс в словах приверженец, леденец. В последнемслове, по крайней мере для нынешнего языка, основа вообще непроизводная,но если представить себе то время, когда данное слово означало нечто производноеот лед, то здесь суффикс был, действительно, -енец. Однакорешительно нельзя согласиться с тем, будто именно такой суффикс заключаетв себе и основа приверженец. Это слово сопоставимо только с приверженный,как своим исходным словообразовательным моментом, а потому здесь суффикс-ец. В списке слов на -енец, приводимом у Виноградова (54),не могу признать ни одного, кроме беженец, в котором действительнобыл бы этот суффикс. Особенно это очевидно на примере таких слов, как иждивенец,просвещенец, пораженец. Эти слова, вне всяких сомнений, входят в соотношениес соответствующими отглагольными именами на -ение, то есть реальнысоотношения: иждивение - иждивенец, просвещение - просвещенец, поражение- пораженец, а потому здесь может идти речь только об образующем данныепроизводные основы суффиксе -ец. У нас нет даже никакого другогослова, кроме иждивение (ср. древнее иждити или иждивити,то есть "потратить, израсходовать"), к которому можно было бы отнестикак производное слово иждивенец. Просвещенец может никогои не просвещать, а просто служить по ведомству просвещения.Пораженец никого не поражает и никем не поражаем, атолько стремится к поражению и т. д. Точно так же и слова вроде лишенец,выдвиженец, движенец, непротивленец, невозвращенец, обновленец, посколькуони соотносимы непосредственно со словами лишение, выдвижение и т.д., имеют суффикс -ец, а не -енец. Другое дело, как пониматьтот факт, что данный суффикс присоединяется не к полному виду своей производящейосновы, а к такому ее изменению, в котором отсутствует элемент -иj, тоесть не к основе лишениj-, а к основе лишен- и т. д. Тольков таких случаях, как лишенец, обновленец, мог бы еще стоять вопросо том, что это образования к причастным формам лишен, обновлен, ноэто явно невозможно по отношению к большинству приведенных примеров, таккак у нас нет причастий выдви-жен, непротивлен и т. д. С другой стороны,не подлежит сомнению, что отглагольные существительные на -ение давноуже потеряли непосредственную связь с когда-то образовавшими их причастиямистрадательного залога и сейчас соотносятся прямо с глагольной основой лишить- лишение и т. д Таким образом, в словах вроде лишение суффикс,конечно, -ение, а не два суффикса -ен и -ие. Поэтомуосновы вроде непротивлен-, выдвижен- и т. п., к которым прибавляетсясуффикс лица -ец, можно понимать только как варианты основ непротивлениj-,выдвижение-, в выше разъясненном значении термина "вариант основы",но уже в применении к основе производной Поэтому убеждаемся, что можно говоритьне только о "передней" вариации суффикса, как выражался Крушевский, но такжеи о конечной его вариации, типа -eнuj- - -ен.

Суффикс -ениj- является в именных образованиях от глаголовс основой на согласный, например нести - несение, и от глаголовна -ить, например лишить -- лишение. Однако далеко невсякое отглагольное существительное, имеющее в исходе звуковой комплекс-ение, содержит именно этот суффикс. Очевидно, например, чтов слове повеление, соотносительном с повелеть, звук еперед н относится к основе производящей, а не производной,суффикс же имеет вид -ниj-. Другое дело, суффикс -ениев слове беление как производное к белить. Точно так жефикцией, на мой взгляд, является часто выделяемый суффикс -ание,потому что звук а в большинстве таких случаев относится ксоставу производящей основы, как например дрожа-ние, стряпа-ние,писа-ние, броса-ние, что соотносительно с дрожать, стряпать,писать, бросать. Поэтому, и в словах сиделец, давалец, поилецне три разных суффикса -елец, -алец, -илец, а один общий суффикс-лец, а предшествующий гласный принадлежит к составу производящейосновы, ср. сидеть, давать, поить. Однако звук л в этихобразованиях безусловно принадлежит к суффиксу, то есть суффикс здесьзвучит не -ец, а -лец, потому что эти существительныесоотнесены, разумеется, не с основой прошедшего времени на -л, скоторой они связаны только этимологически, а с основой глагола, взятогов отвлечении от значения времени.

Не ставлю себе задачей исчерпать здесь вопрос о вариантах суффиксов.Приведу лишь еще несколько отдельных примеров. В слове алгебраическийнаходим редкий, кажется единственный, случай суффикса -аический,составляющего вариант к хорошо известному суффиксу -ический.В слове девчонка, потерявшем прямое соотношение с девкаи уже вместе с ним участвующем в общей цепи слов дева, девочка, девушкаи т. д., в настоящее время выделяется вариант суффикса -чонк- вместопрежнего -онк-. В словах буржуазия, буржуазный, по соотношениюс буржуа, наблюдаем также единично встречающиеся варианты суффиксов-зиj-, -зн-, вместо -иj, -н. Разумеется, в подобных случаяхвозможны споры (с моей точки зрения, беспредметные), нужно ли тот илииной звуковой элемент, создающий вариант данного суффикса, считать принадлежащимк составу именно суффикса и не следует ли его рассматривать как элемент,создающий вариант основы. Например, можно задать вопрос, действительноли слово буржуазный распадается на буржуа-зный, а не набуржуаз-ный, слово буржуазия - на буржуа-зия, ане на буржуаз-ия, и не надо ли вместо вариантов суффиксальныхзн -- н, зиj - иj видеть здесь варианты основ буржуа- - буржуаз-.Подобные споры не имели бы никакого смысла. Суть дела выражается вовсене в том, куда мы отнесем появляющийся здесь лишний звук, а только втом, что в данном случае соотношение двух основ, производящей и производной,принимает вид, который можно было бы выразить формулой: -а/-азн-,-а/-азия, и этого достаточно для понимания данного соотношения.Остальное - дело удобства номенклатуры.

Но совсем другое дело, если элемент, которым осложняется суффикс,в других случаях способен обладать самостоятельной функцией, как напримерв образованиях типа домовничать. Здесь уже далеко не все равно,куда мы отнесем элемент ов - "направо" или "налево". Если в указанномслове элемент ов будем отделять от элемента нича, то темсамым станем первому приписывать значение самостоятельного суффикса,которое он часто имеет в глаголах на -овать, между тем как всоставе сложного суффикса -овнича- комплексу ов уже никакогоотдельного самостоятельного значения приписать, очевидно, нельзя. Ив самом деле, домовничать так относится к дом, как лентяйничатьк лентяй, плотничать к плотник, и здесь перед нами, несомненно,один суффикс в трех своих вариантах: -а-, -нича-, -овнича-.

Другим примером трудности провести различие между вариантом суффиксаи вариантом основы могут служить соотношения вроде баран - барашек,гребень - гребешок, карман - кармашек, камень - камешек, ремень - ремешок,плетень - плетешок: ср. еще Иван - Ивашка, болтун - болтушкаи т. д. Каков ни был бы ответ на вопрос о возникновении этих соотношений,они так или иначе должны быть поняты в их собственном морфологическомсодержании. И здесь возможен двоякий ответ. Более простой заключалсябы в том, что в данных случаях наблюдается своеобразное чередованиезвуков н - ш, ограниченное вполне ясными условиями, хотя и необязательное;ср. день - денек, конь - конек, пень - пенек, игрун - игрунок ипр. В этом случае мы были бы вправе смотреть на соотношения вроде баран-- бараш- как на один из случаев вариантов основ. Другое более сложноетолкование состояло бы в том, что в подобных соотношениях наблюдаютсяварианты суффикса -ок и -шок и одновременно варианты основбаран- - бара-. Второе из этих объяснений представляется менееприемлемым исключительно в силу своей большей сложности, по существуже оно не в меньшей степени отвечает действительности, чем первое, испор о том, какое из этих объяснений точнее, был бы, на мой взгляд,схоластическим спором о словах, потому что вопрос заключается не в том,какую комбинацию звуков назвать основой, а какую - суффиксом, а тольков том, каково реальное соотношение двух форм. Сущность дела и здесьможет быть выражена формулой: -ан/ -ашек, а это только и важно.

Вопрос об исторической почве, на которой возникают вариантные видысуффиксов,- это очень большой вопрос русского словообразования, подлежащийособому монографическому изучению. Здесь я хочу все же подчеркнуть,что самое явление "переразложения" не должно рассматриваться как процессмеханический. Конечные звуки основы могут отходить к составу суффиксалишь при определенных условиях. Важнейшее из них состоит, по-видимому,в том, чтобы отходящая к суффиксу часть основы в момент этого отделениясама по себе составляла известное звуковое единство, то есть была быживой морфемой, а не случайным звукосочетанием. При этом условии отделениетакого звукового комплекса от основы не разрушает ее, а лишь изменяетее производный характер и возвращает ее к предшествующему состоянию,например хлеб, хлеб-ный, (хлеб-н)-ик и затем хлеб-ник.Слово лапчатый возникло как производное к лапка, но приизвестных обстоятельствах (выяснять которые здесь не место) приобрелозначение производного к лапа. Это и стало причиной возникновениясуффиксального варианта -чат, и уже на этой почве стали возможныобразования вроде узор-чатый, матер-чатый и т. д. Одного словалапчатый здесь, конечно, было бы недостаточно, но такой же процессдолжны были переживать и другие слова сходной структуры, ср. дымчатый,коленчатый и т. д., а вопрос о том, в каких именно словах и по какойпричине этот процесс возник первоначально, может быть решен, естественно,только после специальных разысканий. Но, например, в слове перепончатыйтакого переразложения не наступило до сих пор, и именно потому, что.в слове перепонка элемент к уже ранее того потерял значениесуффикса и стал неотделим от своей, уже непроизводной, основы.

Как уже говорилось, каждый отдельный случай, в котором может бытьзаподозрен вариант суффикса, требует индивидуального анализа. Ничегонет поэтому удивительного в том, что в известных случаях возможна омонимиясловообразовательной формы, то есть такое положение, при котором тожественнаяв звуковом отношении производная основа выделяет в своем составе нете же самые морфемы, членится по-разному, в зависимости от того, с какойпроизводящей основой она соотнесена. Когда мы наблюдаем изолированноеслово учительство, то мы не можем сказать, какие морфемы выделяютсяв этом слове, пока не установим, какое из двух значений, присущих этомуслову, имеется в виду. Если учительство означает занятие того,кто учит, то в данном слове выделяется суффикс -тельств-, таккак в этом случае соотносительная производящая основа есть учи-.Если же учительство имеет собирательное значение, то в нем выделяетсясуффикс -ств-. так как ближайшая производящая к нему основа вэтом случае есть учитель-. Но проблема омонимии возникает нев том только случае, когда одно и то же звукосочетание то представляетсобой одну цельную морфему то расходится по составам двух соседних морфем.Явление омонимии и вообще теснейшим образом связано с членением словна морфемы. Нередко звуковой комплекс, в одном члене омонимной парыпредставляющий собой аффикс в другом члене пары оказывается и вовсене выделим. Мне кажется, что это один из очень важных объективных признаков,позволяющий отличить омонимную пару от двух значений одного слова, ичто этот признак в недостаточной степени учитывается нашей лексикографическойтрадицией.

Так, например, то обстоятельство, что слово завод в контекстезавод у игрушки имеет префикс за-, а в контексте консервныйзавод представляет собой основу непроизводную, лучше всяких другихдоводов объективно свидетельствует о том, что в данном случае мы имеемдело с омонимной парой, а не с двумя значениями одного слова. В Словеславный наблюдаем то производную основу к слава, напримерславный полководец, то непроизводную основу, например славныймалый. В слове наказать есть префикс на-, если оноозначает "дать наказ", и нет префикса, если оно означает "применитьнаказание". В слове имение основа непроизводная, а суффикс -ниев нем можно было бы выделить только в том случае, если бы это словоможно было бы употребить как существительное, означающее действие поглаголу иметь, но это, по-видимому, в современном русском языкеневозможно. В слове положение выделяется префикс и суффикс толькодо тех пор, пока оно значит то, что значит, например, в выражении положениево гроб, то есть функционирует как обозначение действия по глаголу.Но в контекстах вроде сидячее положение, отчаянное положение ит. д. это слово представляет собой непроизводную основу. Думаю, чтои слово глухарь как обозначение птицы представляет собой основунепроизводную, но когда это слово в производственном арго обозначаетклепальщика, работающего внутри котла и глохнущего от сильного шумаударов, то суффикс -арь в нем становится несомненным. Уже и этихнемногих примеров довольно для того, чтобы видеть, как тесно связанвопрос о выделении морфем в производных основах с вопросом об омонимии.Мне кажется, вообще можно утверждать, что слова с разной словообразовательнойформой это безусловно разные слова. Но обратное, разумеется, было быневерно.

До сих пор речь шла только о таком соотношении двух основ, в которыхпервичная, или - шире - производящая основа один раз дана внутри производной,а другой - в свободном, выделенном состоянии, без соответствующих аффиксов;ср. сад-овник при сад, при-нести рядом с нестии т. д. Но наряду с этим в русском языке есть очень много таких соотношений,оба члена которых представляют собой производные основы с общей производящейосновой, но разными аффиксами. В этих случаях, следовательно" производящаяоснова выделима только путем соотнесения производных основ, а в свободномсостоянии не существует. Такие основы, которые всегда даны только всоединении с теми или иными аффиксами, можно было бы назвать основамисвязанными. Ср., например, соотношение слов при-выкнуть иот-выкнуть, где выделяется первичная основа вык-, неизвестнаяв свободном от аффиксов виде. Ср. еще при-быль и у-быль, при-бавить,до-бавить и у-бавить или цепь слов: озор-ство, озор-ник,озор-ничать, при отсутствии слова, в котором основа представлялабы собой первичную основу озор- в чистом виде. Точно так же изсоотношения кис-лый - кис-нуть - с-кис-ать и т. д. выясняетсясуществование связанной основы кис-. Из соотношения слов напрас-лина- напрас-ный выясняется существование связанной основы напрас.Слова воин - война - войско - воевать объединяются основой воj-,также известной только в связанном виде, но, очевидно, не так былов древнерусском языке, пока употребительно было слово вой, равноепо значению нынешнему воин. Непременно нужно считаться с наличиемв языковой системе таких связанных основ, так как в противном случаемногие явления словообразования получают неверные и сбивчивые толкования.Отсутствие той или иной основы в выделенном, свободном виде всегда естьизвестный шаг в сторону морфологической абсорбции, то есть к тому чтопервоначальная непроизводная основа вместе с своим аффиксом превращаетсяв новую непроизводную основу. Однако до тех пор, пока при данной первичнойоснове возможны все же разные аффиксы, а не только какой-нибудь один,полного срастания аффикса и основы не происходит. Тем не менее самоезначение подобной связанной основы бывает затруднительно представитьсебе в отвлечении от значений, непременно сочетающихся с основой аффиксов,н это нередко создает впечатление невозможности выделить самую основу.

Так, например, встречаются утверждения, согласно которым основы всловах обуть, разуть должны быть признаны непроизводными. Хотясопоставление обоих этих слов и дает основание выделить здесь первичнуюоснову -у-, этому с трудом верится, так как неясно, что же собственно,означает эта основа? На этой-то почве и возникают заключения о том,что подобная основа "плохо чувствуется", "слабо осознается" говорящими- заключения, совершенно верные в психологическом отношении, но лишенныелингвистического содержания. Как сказано было выше, то обстоятельство,что известная морфема слабо осознается, "не ощущается" в своем качествеморфемы, есть не объяснение, а то, что должно быть объяснено. В применениик основе -у-, выделяющейся из соотношения обуть - разуть,указанное обстоятельство объясняется тем, что значение данной основыне существует вне сочленения с значениями приставок об-, раз-.Неправильно было бы думать, что значение основы -у- вообще неопределимо.Нет, оно определимо, но только так, что при любом его определении всамое определение непременно будет входить указание на то, что соответствующеедействие возможно только в тех его модификациях, которые в языке обозначаютсяпрефиксами об-, раз-. Например, значение основы у- можнобыло бы определить так: "совершить действие, в результате которого ногибудут снабжены одеждой или лишены ее". Так и в остальных случаях. Чтозначит озор вообще - сказать невозможно, не сказав тут же, чтозначение этой основы всегда дано только вместе с какой-либо из модификаций,которые вносятся в него суффиксами -ство, -ной, -ник, -начатьи т. д. Другое дело, что такого рода соотношения, покоящиеся на ограниченномчисле членов и притом выделяющие основу, бедную в звуковом отношении,как это имеем в случае основы -у-, очень неустойчивы и легкоподвергаются изменениям Так, например, в польских говорах старое z-uc'(ср. старославянское из-оути) заменилось словом z-zuc', то естьконечный звук приставки повторился в качестве начального звука основы,а это повело далее к образованиям вроде ze-zuc', we-zuc' - основа сталафонетически богаче. Интереснее другой путь, представленный польскимиговорами, именно появление слов o-buc', ze-buc', обусловленных переразложениемob-uc' > *o-buc' (пример заимствую у Улашина, Slowotworstwo, § 6). Ср.в "Швамбрании" Льва Кассиля выражение мальчика Оськи: "на нем набутыкандалы", с тем же отнесением звука б, выделенного из приставки,к составу основы. Легко можно представить себе, что, сказав на-буть,в другой раз тот же персонаж мог бы сказать и раз-буть, ав соотношении о-буть, на-буть, раз-буть общая основа, повторяющаясяуже трижды, и притом более богатая материально, чувствовалась бы ужегораздо отчетливее. Уже одно то обстоятельство, что живое чувство языкастремится сделать основу более осязательной, превосходно свидетельствуето том, что такая основа существует как нечто вполне реальное.

Приведу теперь еще несколько примеров связанных основ. Такого родаоснову мы находим, например, в словарных цепях: комедия - комик -комический; трагедия - трагик - трагический, где выделяются общиеосновы ком- и траг-. Значение этих основ будет представлятьсобой, очевидно, остаток от вычитания значений суффиксов -едия, -ик,-ический из значений соответствующих слов. Это значение будет представлятьсобой, конечно, известную абстракцию, но иначе и быть не может. Важното, что в значении всех слов данной цепи присутствует с несомненностьюизвестный общий элемент - он и составляет значение основы. В соотношениислов волнение - волновать - волноваться в контекстах ему вредноволнение, ему нельзя волноваться и т. п. будет общая основа волн-,несмотря даже на то, что слово волна при данном значенииэтих слов в этом соотношении не участвует.

В словах максимум - максимальный, минимум - минимальный имеемсвязанные основы максим-, миним-. В некоторых случаях можно колебатьсяотносительно того, нужно ли видеть в данной цепи слов общую связаннуюоснову или же - вариантные разновидности свободной основы. Примероммогут служить соотношения вроде вероятие - вероятный, велеречие -велеречивый, великолепие - великолепный и т. п. С одной стороны,в первом члене подобных соотношений можно усматривать суффиксальнуюоснову с суффиксом -uj-, и тогда в них будет выделяться и общаясвязанная основа вероят-, велереч-, великолеп-. С другой стороны,можно рассматривать основу вероятиj- как основу непроизводнуюи представляющую собой вариант основы вероят- и соответственновыделять основы велеречиj-, великолепиj- в виде вариантов к основамвелереч-, великолеп-. Опять-таки и здесь возможные разногласиябыли бы, по-моему, лишены серьезной почвы и свелись бы к спору о словах.Ср. еще канцелярия - канцелярский, наличие сходного соотношениякавалерия - кавалерийский толкает как будто бы мысль к тому.чтобы в канцелярий- видеть вариант основы канцеляр-. Однакои при таком взгляде на дело, при котором в основе канцеляриj- выделяетсясуффикс -иj и оба слова канцелярия - канцелярский объединяютсяобщей связанной основой канцеляр-, сущность словообразовательногоотношения остается та же. Ср. и такое своеобразное соотношение, какпоэзия - поэма - поэт - поэтический. И здесь можно видеть илиобщую связанную основу поэ-, означающую то, что отвлекается вэтих словах от значений суффиксов -зиj, -м, -т, -тический, илиобщую непроизводную свободную основу, представленную в своих вариантахпоэзиj-, поэм-, поэт-, но сущность дела в обоих случаях останетсята же.

Классификация основ, известных только в связанном виде, построенная на ихисчерпывающем описании, также составляет очень важную задачу учения о словообразовании,в особенности важную для истории языка, так как именно в этой области особеннолегко найти материал, который иллюстрировал бы общие процессы, ведущие к преобразованиюморфологического состава слова. В частности, и в этой области наблюдается многоявлений, обнаруживающих живую связь между членением производных основ на морфемыи омонимией Именно можно найти целый ряд случаев, в которых омонимность производящихоснов будет выражаться в том, что один из членов омонимной пары будет представленсвободной основой, а другой - связанной. Например, в соотношении двор-няи двор-овый выделяется основа двор- омонимная по отношению к тойоснове двор-, которая выделяется в соотношении двор - придворный,и той, которая существует в слове двор, когда это слово употребляетсяв фразе вроде На дворе резвятся дети, и т. п. В соотношении слов за-пастии при-пасти выделяется основа, омонимная к пасти, когда речьидет о слове, употребляемом, например, в фразе пасти скот. Справка оближайшем прошлом русского языка показывает, что и в той словарной цепи, к которойсейчас Принадлежат запасти и припасти, существовало слово пасти,см. в "Горе от ума": "мы его на черный день пасем". В цепи слов надеть-одеть-переодеть-раздетьвыделяется связанная основа -деть, омонимная по отношению к деть.Из сопоставления слов схожий - похожий - походить и т. д. выясняетсяналичие связанной основы -ход- / - хож-, представляющей собой омонимк той основе, которая выделяется в соотношении ходить - приходить - походить.Соответствующий анализ основ поэтому может служить важным доказательством впользу того или иного решения вопроса, если возникают сомнения - омоним переднами или то же слово в различных значениях Так, в пользу высказанного однаждыв устном докладе В.В. Виноградова мнения согласно которому стянуть представляетсобой два разных слова в случаях стянуть что с чего и стянутьчто чем, с непререкаемой ясностью свидетельствует то обстоятельство, что вовтором случае перед нами связанная основа -тя- / -тяг-, а в первом -соответствующая свободная основа. Именно во втором случае наблюдаем соотношениестянуть - перетянуть - затянуть - затянуться и т п., то есть такое соотношениев котором искомая основа не существует без сочленения с префиксом. Между темв первом случае наблюдаем соотношение тянуть - стянуть - вытянуть и т.п.,где искомая свободная основа налицо. Поэтому это основы разные, а оба словастянуть - омонимы.

Специальный интерес представляют, далее, связанные основы, выделяющиесяиз суффиксальных образований, между суффиксами которых существует своеобразнаяпринудительная связь, отчасти напоминающая парадигматическую связь,наблюдающуюся в отношениях между формами словоизменения. Словообразовательныеаффиксы вообще отличаются от окончаний тем, что наличие одного из нихне непременно предполагает наличие другого или остальных. Наличие формыплода достаточно для того, чтобы иметь право утверждать одновременноеналичие форм плоду, плодом, о плоде, плоды и т. д. Однако наличиеосновы плод-овый само по себе еще ничего не говорит о том, существуетодновременно с этой формой в языке основа плод-овитый или несуществует. Так, например, при основе садовый нет соответствующегообразования на -овитый. Таких примеров, как понятно каждому,можно было бы привести множество. Однако не все суффиксальные образованиянаходятся в таком свободном отношении один к другому. В некоторых случаяхотношения между отдельными суффиксами являются настолько тесными, что,действительно, наличие одного из суффиксов с принудительностью свидетельствуето том, что в языке есть данная основа и с другим соответствующим суффиксом.Примером такой принудительной связи между суффиксальными образованиямиможет служить соотносительность форм мужского и женского лица, как напримеручитель - учительница, ученик- ученица, китаец - китаянка, пловец- пловчиха (спортивное) и многие другие. Разумеется, это связьвовсе не такая же, как например связь падежных форм, потому что этосвязь все же преимущественно не грамматическая, а лексическая, и потомуздесь не может не сказываться власть реалий. Так, например, слово бойчихапри боец появилось совсем недавно, да и не стало (а может быть,и не станет) обыкновенным, так как до недавнего времени для такого словане было оснований в самой действительности. Но если отрешиться от этихограничений, вносимых реальными условиями исторической действительности,то с известным правом мы могли бы сказать, что всякое суффиксальноеобразование с значением мужского лица предполагает параллельное образованиес значением женского лица. И вот в тех случаях, когда подобные параллельныеобразования мужского и женского лица представляют собой основы, производныепо отношению к основе, невыделимой иначе, как только именно из этихже образований, эта основа уже совсем слабо "ощущается" как самостоятельнаяморфема с своим собственным значением. В самом деле, что значит основанем-, выделяющаяся в таких производных, как немец, немка, и столь же неразрывно связанной с ними производной основе немецкий,- если только отрешиться от обычных этимологических представлений,в данном случае, по-видимому, совершенно неверных (ср. Ильинский, Известия,XXIV, кн. 1). Ср. еще отношения вроде жрец - жрица - жреческий, сверстник,- сверстница и т. п. В принципе и такие основы определимы, но всравнении с основой -у- в обуть - разуть это определениееще в меньшей степени будет свободно от привнесения в него элементовсуффиксальных значений. Разница значений суффиксов мужского и женскоголица меньше разницы значений префиксов об- и раз-, ведьу этих суффиксов в сущности одно и то же значение модифицированное лишьпризнаком пола. При этом надо считаться еще с тем, что основа, обозначающаямужское лицо, почти всегда может быть употреблена и в применении к женскомулицу, ср., например, выражения вроде она - мой сверстник, она - жрецнауки и пр. В результате и возникает впечатление почти полной смысловойпустоты соответствующих основ, если пытаться отделить их от связанныхс ними суффиксов. Тем не менее и такие основы представляют собой совершеннонесомненную морфологическую реальность, правда, не того же типа, чтоосновы в других случаях. Достаточно, например, чтобы при словах, обозначающихподданного и подданную какого-либо государства, существовало еще названиесамого государства с той же основой, чтобы значение этой основы сразуже получило гораздо более отчетливый характер, ср. хотя бы голландец-голландкапри Голландия и т. п. Еще яснее выступает значение основы, еслив обозначении государства она является непроизводной, как в случаяхвроде китаец - Китаян-ка - Китай.

Другим примером таких принудительно связанных основ, имеющих общуюпервичную связанную основу, служат многочисленные в современном книжномязыке образования на -изм, -ист, -истский вроде футуризм - футурист- футуристский, букинизм - букинист - букинистский или букинистический,баптизм - баптист - баптистский и т. п. Конечно, это совсем не точто марксизм или ленинизм, соотносимые непосредственнос именами Маркс и Ленин. В последних двух случаях и аналогичныхим значение первичной основы совершенно прозрачно Но что значат основыфутур-, букин-, бапт-, или футури-, букини-, бапти-, чтоможет быть точнее, при суффиксальных вариантах -зм, -ст, -стский и т. п., - отрешаясь полностью от значений этих суффиксов,определить очень трудно.

В заключение считаю нужным остановиться еще на том, что производнаяморфема выделяющая в своем составе несколько морфем, выделяет их невсе сразу и одновременно, а так, что между ними обнаруживаются связиразных планов. Например, если от производной основы первой степени образуетсяновая производная основа второй степени, то три морфемы, образующиеэту новую основу, связаны между собой не порознь, в виде одной сплошнойцепи А+В+С, а так, что третья присоединяется к уже готовой комбинациипервых двух, то есть возникает соотношение образца (А+В)+С; ср. чит-а-ть,но (чит-а)-тель или бел-и-ть, но по-(бел-и)-ть.Иначе говоря, морфологическая структура русского слова такова, что внутренняязависимость между производящими и производными основами разных степенейобнаруживается в последовательном, а не одновременном присоединенииморфем, составляющих основу каждой новой степени по сравнению с предшествующей.Одной из очень важных задач учения о русском словообразовании. несомненно,следует признать указание точных приемов такого расчленения производныхоснов выше первой степени, которое отражало бы эту последовательностьв присоединении каждой новой морфемы к уже существующим их сочленениям,- являющимся в основах младших степеней.

Если принять это во внимание, то можно будет сказать, что каждая производнаяоснова в принципе делится на две морфемы, из которых первая есть основапроизводящая по отношению к данной производной, а вторая - аффикс, посредствомкоторого эта производная основа создана из производящей. Но в свою очередьданная производящая может быть производной от какой-нибудь производящейпредшествующей степени, то есть снова может делиться на две морфемы,из которых первая есть основа, а вторая аффикс и т. д. Например, основав слове блуждающий делится на производящую основу настоящеговремени блуждаj- и причастный суффикс -ущ-. Но основанастоящего времени в свою очередь делится на общеглагольную основу блужда-и тематический согласный -j-, а общеглагольная основа блужда-- на первичную основу блyжд- -блyд- (ср. за-блуд-иться)и тематический гласный а. Если еще принять во внимание, что падежно-родовоеокончание относится, как ясно само собой, не к одному суффиксу -ущ-,а к основе в целом, то получим следующую формулу морфологической структурыданного слова:

{[(блужд-а)-j]-ущ}-ий.

Соответственно морфологическая структура слова сберегательскийвыразится так:

-ий

и т. д. К большому своему удовлетворению я встретился с точно таким же взглядомна дело в книге W. L. Graff. Language and languages (1932, p. 150 sq). Здесь,между прочим, читаем: "Как и сложное слово, производное слово представляет собойвсегда бинарную конструкцию, то есть оно разложимо на две части. Если обе частипредставляются простыми единствами, как например beauti+ful, производство называютпервичным; если один из двух элементов уже сам по себе представляет первичнуюморфологическую конструкцию, как например [(beauti+ful)+ly], его комбинацияс другой частью называется вторичной. Слово вроде disagreeably = {[dis+(agree+able)]+ly}представляет собой третичный продукт, disagreeability будет четвертичной комбинациейи т. д.".

Новые производные основы создаются присоединением как суффиксов, таки префиксов, а отсюда в префиксально-суффиксальных образованиях могутвстречаться отношения двоякого рода, в зависимости от того, образуетсяли префиксальная основа от суффиксальной или наоборот. Например, вторичныеосновы несовершенного вида, заключающие в себе суффикс -а- или-ыв(а)-, в современном русском языке представляют собой образования,непосредственно соотносящиеся с соответствующими префиксальными основамис значением совершенного вида, которые в свою очередь соотносятся ссоответствующими непрефиксальными основами, а эти сами могут быть суффиксальными.Например, суффиксальная основа [(вор-ов)-а]-ть превращаетсяв префиксальную {раз-[(вор-ов)]-а}-ть, а эта - в суффиксальную{[раз-(вор-ов)]-ыва}-ть и т. д. В каждом конкретном случае внутренниесвязи между морфемами данной основы выясняются индивидуальным анализомосновы со стороны значения ее составных частей.

Но возможны также случаи, в которых к данной производящей основе присоединяютсясразу, в одном акте словопроизводства, как префикс, так и суффикс. Таковы,например, образования вроде побережье к берег, заречье крека, подножие к нога и т. п. Такой префиксально-суффиксальныйхарактер имеют также образования вроде па-сын-ок при сын,па-дчер-ица при дочь, хотя это образования совсем непродуктивные,а образования типа побережье очень продуктивны.