М.В. ПАНОВ О позиционных чередованиях в лексике
М. В. Панов
О ПОЗИЦИОННЫХ ЧЕРЕДОВАНИЯХ В ЛЕКСИКЕ
(Текст. Структура и семантика. Т. 1. - М., 2001. - С. 107-111)
В 1748 году замечательный филолог В. К. Тредиаковский открыл, что литературномурусскому произношению свойственно аканье: гласный [о] без ударения заменяетсягласным [а]. И с восторгом он писал: "Сей подмен столь регулярен, что неимеет ни единой отмены!" В. К. Тпедиаковскии радовался не зря: ему удалосьустановить, что в языке есть позиционные чередования. Их важнейшая особенность:они не знают исключений; меняются позиционные условия - непременно меняетсязвук, его замещает другой определенный звук. В языке, оказывается, есть твердыезаконы, есть строгие отношения: в позиции N - один определенный звук, в позицииМ - другой, тоже вполне определенный звук. Так начиналось научное языкознание. Следующий шаг в теории позиционных чередований был сделан не скоро (В. К.Тредиаковский далеко опередил свое время): в 1881 году И. А. Бодуэном де Куртенэ.Он рассуждал так: если в данной позиции звук А всегда во всех словах замещаетсязвуком Б, то, значит, в этой позиции (т. е. в словах с такой позицией) А и Бне могут играть роль различителей: они неспособны в данном случае противопоставлятьслова. (Положение становится сложнее, если появится в этой же позиции третийзвук - В; между А, Б и В могут быть сложные отношения, но Бодуэн был прав, необращая на них внимания в XIX в.). Если они неспособны к различению, то этоодна языковая единица; ученый назвал ее "фонемой". Фонема - это звуковая единица, представленная рядом позиционно чередующихсязвуков. Отдельные представители фонем могут акустически и артикуляционно непоходить друг на друга: единственное к ним требование, чтобы они считались однойфонемой, - то, что они позиционно чередуются. Так, в случае дом - дом'ов - н'адом чередуются звуки [о]-[а]-[ъ], они - одна фонема <о>. И. А. Бодуэн де Куртененачал плодотворную полемику с представителями другого взгляда на фонему (Н.В. Крушевский, Л. В. Щерба, А. Н. Гвоздев, Л.Р. Зиндер, которые требовали, чтобычленами фонемы признавались только акустически и произносительно похожие звуки(например, [a]-[А]-[Ъ]-[ъ]). Эта точка зрения (антибодуэновская) в фонологииоказалась бесплодной и по своей сути являлась попыткой вернуться к дободуэновскомунатурализму в фонетике. Если изучается ряд единиц, похожих друг на друга артикуляционно и акустически,то изучается звуковой тип. Но фонетика всегда, с античных времен, занималасьтолько артикуляционными типами, никакого новшества здесь нет. Фонетику не интересоваликачества единичного произношения того "Э!", которое произнес Иван Петрович Бобчинский,в отличие от того "Э!", которое произнес Иван Петрович Добчинский. Бодуэн, введшийединственный критерий для объединения звуков в единство, в фонему, положил воснову собственно лингвистические данные: характеристику звука в зависимостиот его лингвистического поведения. Эта высота, этот чисто языковой взгляд нафонетический строй оказался слишком труден для мысли, не привыкшей к чисто лингвистическомумышлению. Третий решающий шаг в позиционной теории языка - книга Р. И. Аванесова и В.Н. Сидорова "Очерк грамматики русского литературного языка". Она была законченаавторами, принята редакцией и набрана в 1940 году. Книга пролежала без движенияв редакции (с готовым набором) до конца войны и была издана только в 1945 году.Это важнейший рубеж в языкознании. Впервые была целостно описана фонетическаясистема языка с позиций московской фонологической теории, строго соответствуябодуэновским положениям, подлинно функциональная: было выяснено наличие определенногосостава фонем в языке; позиционно обусловленное варьирование каждой фонемы;их поведение в сильных и слабых позициях; было введено понятие "нейтрализации"(в "московском" строгом толковании). Это был мощный рывок вперед в фонологическойтеории. В нем участвовали своими трудами А. А. Реформатский и П. С. Кузнецов. В последующие годы появился ряд лингвистических работ, которые так же позиционноинтерпретировали явления в других областях языка: в словообразовании, морфологии,синтаксисе. Это период развития теории позиционного чередования: позиционноечередование становится общеязыковым понятием. Дошла очередь и до лексики. В моей статье "Позиционные мены значений у словв зависимости от текста" в предыдущем сборнике кафедры русского языка МГОПУ(Структура и семантика художественного текста. Доклады VII Международной конференции.М.,1999) сделана попытка описать позиционную мену значений у существительныхопределенного семантического типа: слова, со значением помещения, могут в известныхусловиях метонимически обозначать группу лиц: Охотники добрались до сарая,легли спать - и скоро сарай мирно захрапел. Третий этаж был занятиностранными студентами, и он заговорил и запел на разных языках;Палатка была занята бродягами - мимо ее стало невозможно пройти: палаткапостоянно во всеуслашанье сквернословила, изрыгала угрозы и оскорбления. Для такой замены необходимо: название группы лиц, название места их обитанияи указание позиции, обусловливающей чередование. Название позиции должно включать:прямое (неметонимическое) название группы лиц и указание на связь ее с названиемместа. В наших примеоах есть все три элемента: охотники + сарай + сообщение,что охотники были в сарае. Иногда эти три элемента выражаются скрыто. Серебрянаясвадьба удалась на славу: гармонь весело пела, вся изба плясала.Сказано о свадьбе, но свадьба в поле не справляется, то есть названо помещение,комната или изба; свадьбу справляют люди - значит, здесь названы лица. Отличие лексической позиционной мены (касающейся семантики слова) от фонетическойв том, что она (лексическая мена) лишена обязательности. В фонетике в безударномслоге (в полнозначном слове) всякий гласный [о], хочешь - не хочешь, долженуступить место гласному [а]; в лексике иные отношения: можно сказать метонимическисарай захрапел, а можно использовать и прямое название, не заменять его:охотники захрапели. В чем же безысключительность этого чередования? Безконстатации безысключительности чередование не может быть названо позиционным.Безысключительность в том. что такой метонимической замене может подвергатьсявсякое название лиц (охотники, студенты, бродяги), все они могут быть названыв определенных условиях словами, обозначающими (в неметонимических случаях)помещения. С другой стороны, для замены годится любое название помещения, вмещающеелюдей. И даже шире: любое место, где есть люди: На опушке собралась молодежь;опушка танцевала. Может ли такая метонимия обозначать не группу лиц, а одно лицо? Проверим напримерах: Всю ложу занял какой-то важный генерал: ложа величественно озиралазал; В карете ехал сам посол; карета не обращала внимания на приветствия.Печать искусственности, нарочитости лежит на таких примерах. Все же, видимо,требуются для этого какие-то определенные условия. [См.: М. С. Бунина, И. А.Василенко и др. Современный русский язык. Сборник упражнений. Изд. 3. М.,1982.Покажите, подобрав более широкий контекст, что сочетания коридор засмеялся,чулан пел, балкон вздрогнул, чердак танцевал вполне закономерны в русскойречи. Какой языковой закон "обеспечивает" их существование? (С.19). Регулярныеметонимические переносы не оцениваются говорящими как приобретение словами особыхзначений (ср. регулярные, т.е. позиционные, чередования в фонетике, они тожене оцениваются говорящими как перемена, в синхронном смысле, звука)...]. Рассмотрим такой случай: названия столиц разных государств часто используютсяи в других значениях: как метонимия страны, его правительства. Например: Будапештотверг притязания Грузии; Копенгаген контролирует судоходство в Северномморе; Москва заявила Японии свое несогласие и т. п. Каждое названиестолицы может быть использовано в таких семантических изменениях. Требованиеодно: чтобы контекст имел общеполитическое содержание. Не подойдут такие контексты:Будапешт сеет новые сорта пшеницы - здесь Будапешт не может быть поняткак Венгрия; нужен другой контекст для такого расширительного истолкования:Будапешт заключил договор с Прагой. Как будто есть все, чтобы признать мену значений столица - страна позиционной:позиция (определенный контекст) и регулярная, постоянная мена значений. Но,думается, здесь обыкновенная многозначность слова. Названия столиц не включаютсяв толковые словари, а если бы они включались, то объяснение их должно быть,например, таким: Будапешт 1) 'столица Венгрии'; 2) метонимически: 'Венгрия':Будапешт завоевал одно из почетных мест среди европейских стран - экспортеровавтомобилей; 3) метонимически: 'название правительства Венгрии': Будапештотверг ноту Эфиопии. Определенной позиции для явления этих значений не нужно("требуется политический контекст" - это слишком неопределенно и расплывчато,чтоб считаться описанием позиции). Итак, описанная группа слов - названия политических столиц - не создает семантическихпозиционных чередований. Встречается такой тип говорения (сниженный по сравнению с предыдущими): человекавместо имени называют сушествительным, семантически связанным с каким-нибудьсобытием в жизни этого человека. Так, того, кто в магазин привозит капусту,бесцеремонно называют Капустой: - Сегодня Капуста еще не приезжал? Человека,который освободил подвалы от мышей и крыс (дератизатор), называют Котом, Котищем:- Наш Котище вчера на вечеринке хорошо пел! Того, кто умело организовалпродажу вафель в киосках города, зовут Вафлей: - Это дело надо поручить Вафле:он сумеет! В словах Капуста, Кот, Вафля происходит замещение значений: вместообычного их осмысления они воспринимаются как обозначение человека. Нет ли здесьеще одного позиционного чередования? Нет, для понимания этой меня как позиционнойне существует оснований: ведь нет позиции, обусловливающей возможность такойзамены. Это обыкновенные клички, прозвища, возможные во всяком контексте и нетребующие позиционного обоснования. Описывая разные случаи регулярных семантических чередо-й и безуспешно стараясьнайти между ними позиционные, обратимся напоследок к более отрадным фактам.В художественной литературе автор может поступить так: описать героя с каким-либоотличительным признаком, все дать в прямых, неметонимических характеристиках.Это - заявление о позиции. А дальше названный признак (длинный нос, русые кудри,военный мундир, плотоядные губы) уже выступает как обозначение человека. Например:В зале появилась дама в шляпе с павлиньими перьями. Далее шляпас павлиньими перьями заменяет даму: Павлиньи перья, мерноколыхаясь, были среди первых пар танцующих; Офицер почтительно подошел к павлиньимперьям и пригласил их на танец и т. д. Или описывается поселянин всиних валенках. Далее синие валенки становятся воплощением этогопоселянина: Синие валенки потопали в буфет; "Вы из какого уезда?"интересовались у синих валенок. Валенки важно отвечали; "Мы из Тульского".Это - настоящее позиционное чередование значений: поселянин приведен в связьс синими валенками, заявлена сильная позиция, а затем именование поселянинпозиционно заменяется словом валенки: слабая позиция легко возводитсяк сильной, образуя чередование значений: валенки понимаются как 'поселянин'. Очень подозрительны относительно позиционного поведения отглагольные существительные:многие из них имеют процессуальное значение (существительное обозначает действие)и вещное (обозначает предмет): Ребята, окна на зиму замазываете? - Нет, кончиласьнаша замазка. - А почему? - Замазка кончилась. В некоторыхслучаях выбор значения обусловлен контекстом. Не является ли этот выбор позиционным?Тогда, может быть, можно говорить и о нейтрализации значений? Смотрите, какаяхорошая наклейка: и рисунок, и сама работа. Слово наклейкаодновременно имеет значения 'вещь' и 'действие'. Нет ли здесь нейтрализацииэтих значений?