С.И. ОЖЕГОВ Работы по культуре речи


С. И. Ожегов

РАБОТЫ ПО КУЛЬТУРЕ РЕЧИ [1]

(Ожегов С. И. Лексикология. Лексикография. Культура речи. - М., 1974. - С.276-285)


Вопросы культуры речи привлекают к себе внимание всей советской общественности.Этот напряженный интерес к практической стороне языка, к нормам его словоупотребления,произношения и грамматики целиком вытекает из особенностей общественного развитиянашей эпохи. Значение русского языка за годы социалистической революции необычайновозросло. Литературная речь стала достоянием широких народных масс.
В условиях величайших социальных сдвигов и социалистического переустройстваобщества, когда основным носителем литературной речи является ведущая культурнаясила нашего народа - новая, народная интеллигенция, русский литературный языквступил в новый этап своего развития. Борьба нового, прогрессивного со старым,отживающим захватывает все стороны языка. Настоятельно возникает вопрос о нормахлитературного языка в советских условиях, о целесообразной нормализации того,что еще не отлилось в устойчивые формы. Разрешение вопроса о лексических, стилистических,грамматических, произносительных нормах литературного языка становится необходимойпредпосылкой для разрешения общей проблемы повышения культуры речи.
К сожалению, все это еще не нашло отражения в исследовательских работах нашихязыковедов. Как и большинство работ на тему о языковых нормах, рецензируемыекниги, вышедшие в 1948 г., представляют собою популярное изложение этого вопросас разных сторон.
С. П. Обнорский описывает современное состояние литературной речи в планеисторического развития русского языка. E. С. Истрина останавливается главнымобразом на теоретических основаниях нормализации. В книге Г. Винокура, предназначеннойдля работников театра, проблемы нормализации связываются с вопросами физиологиизвуков речи и описанием звуковой системы русского языка. А. И. Ефимов эти вопросырассматриваст лишь в плане практических рекомендаций агитаторам и пропагандистам,нуждающимся в повышении культуры публичной речи.
Главнейшим методологическим вопросом является вопрос, что такое нормы литературногоязыка и как они образуются именно в советскую эпоху. От того или иного решениязависит отношение к конкретным явлениям языковой действительности. ПоложенияE. Истриной о том, что общеупотребительное составляет "норму языка" (стр. 19)и что в процессе общественной практики языка возникают нарушения нормы и вместес тем творится новая норма (см. стр. 6), раскрываются на тщательно подобранномматериале, иллюстрирующем типы колебаний в литературном языке. Но уже самыйподбор примеров выдвигает важный вопрос: что понимать под современнымлитературным языком? Указанием на то, что краткие прилагательные ради, сытии т. п. довольно обычны в устной (литературной?) речи со ссылкой на "Горе отума" Грибоедова (Вы ради? в добрый час) и на некоторые подобные примерыиз писателей XIX для характеристики современных колебаний, границы современногоязыка раздвигаются, охватывая время почти в 150 лет, от Пушкина до наших дней.Между тем русский литературный язык со времен Пушкина прошел несколько этаповсвоего развития, и наше время представляет новый этап, качественно отличныйот предшествующих этапов. То, что могло быть диалектизмом, просторечием и т.п. на протяжении XIX в., вошло в норму в советское время. И наоборот, многоенормальное для разных периодов и разных стилей XIX - начала XX в. пересталобыть нормой в советское время. Интересные соображения Е. Истриной о роли авторитетныхисточников (писателей, общественных деятелей и т. п.) в определении языковыхнорм (см. стр. 19-21) не дают оценки этих источников в историческом плане.
С вопросом об исторических границах современного литературного языка тесносвязан вопрос о процессе образования и сохранения устойчивости норм. Для всякоголи времени полностью непреложно, как утверждает Е. Истрина, что "все привычное,употребительное в окружающей среде, усваиваемое с детства, воспринимается какнорма, хотя не всегда является ею, не всегда подчиняется общей системе"? (стр.6). Действительно, передача традиций литературного языка семейным путем илив процессе школьного обучения в условиях значительной социальной замкнутостиинтеллигенции в буржуазном обществе была важным фактором сохранения устойчивостинорм литературного языка. Советская интеллигенция несла в литературный языкте общие для многих диалектов черты языка народа, которые укрепляли в литературномязыке многие прогрессивные тенденции его развития, не получившие значения признаннойнормы. Другими словами, это был глубокий процесс становления новых норм, наоснове сочетания всех прогрессивных тенденций литературного языка с животворнымипотоками народной речи. Без учета качественно новых исторических условий образованиянорм литературного русского языка советской эпохи легко, при наличии массовостиколебаний, вариантов, дублетов и прямых неправильностей, переоценить значениетех или иных отживающих, падающих норм как идеальных. К вопросу образованиянорм относится и проблематика взаимоотношений литературного языка и диалектов,которые решительно изменились в наше время. Вряд ли можно теперь говорить, что"народная же лексика вливается в литературный язык главным образом через посредствохудожественной литературы" (Е. Истрина, стр. 16). Это справедливо, скажем, дляXIX в., когда системы литературного языка и народных говоров были по сравнениюс нашим временем значительно разобщены. Теперь система литературного языка,не отграниченная специально от народных говоров, не испытывает такого, как прежде,влияния, как бы извне, через художественную литературу. Сейчас, когда носителемлитературного языка являются люди народа, элементы народной речи вносятся самойнародной интеллигенцией, не могшей не сохранить общенародных (не узко диалектных).языковых черт. При оценке устанавливающихся норм современного языка эта сторонаобразования норм не может быть не учтена. В этой связи нельзя принять выдвигаемоеЕ. Истриной противопоставление ''книжно-литературного языка разговорному (см.стр.13), тем более, что автор признает, что книжно-литературный и разговорныйязыки обладают общей литературной нормой. Да и все приводимые автором примерыговорят не о различии языков, а о многообразии типов речи и стилей впределах единого литературного языка, многообразии, принявшем теперь новые формыв условиях нового общества.
Вытекающий из всего предыдущего вопрос ставится всеми авторами: на каких конкретныхисторических языковых основах строится современная литературная норма? Обыкновеннов первую очередь выдвигается произносительный материал, так как нормы произношениявыявляются наиболее универсально и систематично, а колебания могут быть массовонаблюдены. Но до сих пор в отношении конкретного состава современных произносительныхнорм у нас продолжают господствовать взгляды, не вытекающие из анализа современногосостояния языка, а основанные на представлениях о нормах, сложившихся в предреволюционныйпериод. Тогда эти нормы получили освещение в трудах академика А. А. Шахматоваи ряда других ученых, а в 1928 г., в период особенно резких колебаний и острыхисканий нормы, были наиболее подробно сформулированы проф. Д. Н. Ушаковым, ис тех пор в представлении многих они получили значение идеальных, но недосягаемыхнорм. Это известные московские нормы произношения В рецензируемой книге С. Обнорскогов суммарном виде показано, как в итоге сложной и длительной борьбы с церковно-славянскойстихией в основание литературного произношения с известными ограничениями ложитсямосковское наречие. Поздние судьбы истории литературного произношения в послепушкинскоевремя в XIX в. еще не исследованы. Намечая некоторые черты истории сценическогопроизношения, Г. Винокур справедливо подчеркивает выдающуюся роль московскогоМалого театра в деле канонизации и укрепления, как образцовых, московских произносительныхнорм XIX в. Дальнейшие судьбы литературного произношения, их состояние в советскуюэпоху не имеют единодушной оценки. Е. Истрина, не останавливаясь на анализепроизношения и лишь упоминая о нем, замечает, что "даже московский народныйговор не вполне совпадает с нормами общенационального разговорного, а тем болеекнижно-литературного языка" (стр. 15). Неясно, что такое "московский народныйговор" применительно к языку современной Москвы. Если понимать под ним старыемосковские нормы, то тогда здесь можно видеть признание со стороны автора расхождениянорм новых и старых. В противоположность этому А. Ефимов прямо и безоговорочнопризнает старую московскую произносительную норму как образцовую (см. стр. 69),считая, что и сейчас ее полностью культивируют театры и радио как типичную русскуюи что отклонения от нее вызваны воздействием пережиточных (?) местных говорови книжного буквенного произношения (см. стр. 71-72).
Так, он расширительно толкует возможность произношения предударного ов заимствованных словах на иностранный лад, приводя примеры: форпост, фонетика,поэзия (см. стр. 33). В современном языке решительно возобладал русскийтип произношения таких слов с единичными исключениями. В аналогичной категории(произношение твердого или мягкого согласного перед е в заимствованныхсловах) он правильно указывает на необходимость их произношения, за отдельнымиисключениями, с мягким согласным (см. стр. 72). В остальном все его конкретныерекомендации содержат перечень устаревших "московских" норм (произношение прилагательныхс твердым г, к, х в основе, твердые с в частицах возвратных глаголови т. д.).
Г. Винокур стоит на более правильном пути. Он отвечает, что "теперешнее бытовоепроизношение в известных категориях уже не всегда отвечает старым нормам XIХв. даже в тех слоях нашего общества, где можно было бы ожидать наибольшей егоустойчивости, в среде образованного слоя коренных москвичей, в среде театральныхработников" (стр. 26). Связывая эти изменения с переменами в составе населенияМосквы с 1914 г. и видя носителей норм в категории "коренных москвичей", Г.Винокур явно суживает вопрос. Сила социалистической культуры такова, что теперь"коренными" новые жители Москвы становятся в сравнительно короткие промежуткивремени. Социальная структура крупных промышленных центров, старых и новых,как Магнитогорск, Комсомольск и другие, не отличается от социальной структурыМосквы, и потому сила влияния Москвы в области произносительных норм не в том,что в ней сохранились "коренные" москвичи, а в том, что Москва - главнейшийкультурно-политический центр, закрепляющий в практике печати, радио, театрановые нормы. Несмотря на ряд существенных оговорок, Г. Винокур остается сторонникомсохранения старых московских произносительных норм.
Только С. Обнорский, стоя на последовательно исторической точке зрения (ане потому только, что он всегда придерживался так называемых ленинградских вариантовстарых произносительных норм), подчеркивает громадные сдвиги, происшедшие современи Великой Октябрьской революции во всем составе современного русскоголитературного языка (см. стр. 19-20). Со всей решительностью и, в сущности,впервые он говорит об изменении произносительных норм в сторону систематичногоразрежения прежней "московской" нормы. Однако следовало бы сказать не толькоо процессе сближения разговорного языка с некоторыми ленинградскими нормами,но и о том, что изменения вызываются произносительными навыками новой интеллигенции,отразившими в себе черты, общие многим влиятельным русским диалектам, а такжеприближением, где это возможно, произношения к орфографии в связи с необычайновозросшей ролью книги, печатного слова при овладении нормами литературной речивообще. Именно совокупным действием всех этих сложных причин объясняются новыеявления, становящиеся или ставшие нормой литературного произношения: смягчение"аканья" в отношении первого предударного слога; отсутствир "иканья" в первомпредударном слоге после шипящих (шары, а не шыры}; мягкость частицыся, сь в возвратных глаголах; отказ от смягчённого произношения губныхсогласных, задненёбных и плавного р, стоящих перед мягкими согласными(например, лямки, а не лямьки, сердитый, а не серьдитыйи т. п.); резкое ограничение произношения на иностранный лад заимствованныхслов лишь отдельными определенными случаями; например, с твердыми согласнымиперед е могут произноситься слова тэррор, кашнэ, антэнна, кодэкси некоторые другие в небольшом числе слова, тогда как подавляющее количестводругих подобных слов теперь как норма должно произноситься с мягким согласным(см. стр. 21-22). Но С. Обнорский лишь наметил общие черты новых общерусскихлитературных норм произношения. Очередная задача советских языковедов - обосноватьи уточнить эти нормы, определить границы возможных колебаний в пределах различныхстилей литературного языка.
Если в области установления закономерных для нашей эпохи произносительныхнорм существует известная принципиальная ясность, то этого нельзя сказать оне менее важном элементе культуры речи - о нормах ударения для слов и форм сколеблющимся ударением. Ограниченный рамками своего изложения, С. Обнорскийлишь кратко касается этого вопроса (см. стр. 23-24), главным образом в планеуказания на некоторые общие линии развития ударения в современном языке. Так,он указывает на нормализующую тенденцию переноса ударения на конец в винительномпадеже единственно числа в некоторых словах женского рода на а: полосу,весну; на необходимость сохранения ударения на основе у отдельных прилагательных,образованных от заимствованных существительных: плановый, километровый;на необходимость сохранения ударения на основе у некоторых заимствованных существительныхс окончанием -ия: инд'устрия, металл'ургия; на необходимость сохраненияударения на корне у существительных женского рода, оканчивающихся на мягкийгласный (например, л'етопись, р'укопись и т. п.), не только в единственном,но и во множественном числе и некоторые другие отдельные случаи. А. Ефимов ограничиваетсянебольшим рекомендательным списком слов с колеблющимся в речевой тактике ударением.Составленный без учета современных изменений список во многих случаях не отражаетустановившихся новых тенденций не только в ударении, но и в произношении. Так,он дает индустр'ия, буржуаз'ия, металлург'ия и т. д., дает только засл'уженный,хотя есть и засл'уженный и заслужённый в разных значениях; переноситиз Толкового словаря родительный падеж блинд'ажа (там это неотмеченнаяопечатка) вместо правильного и единственно употребительного блиндаж'а;имеются у автора неточности и рекомендация отживших уже ударений в области глагольныхформ и др.
Состояние популярных пособий в части изложения вопросов ударения полностьюотражает неудовлетворительное положение науки о современном русском ударении.Необходимо не только составление справочников в форме словарей, но исследованиезакономерностей различных грамматических категорий и лексических групп, изучениеосновных путей и тенденций развития ударения в советскую эпоху для установленияоснов его нормализации.
Проблемам грамматической нормализации посвящено несколько этюдов в книге Е.Истриной. Процесс вытесния непродуктивных форм глагола продуктивными иллюстрируетсясудьбой глаголов типа капать - каплет, рыскать - рыщет, в которых непродуктивнаяформа настоящего времени под влиянием глаголов типа делать - делает преобразуетсяв капает, рыскает. На удачно подобранных примерах показывается неравномерностьэтого процесса для различных форм под действием семантических и стилистическихпричин или традиционного употребления в определённых фразовых контекстах (см.стр. 8-11). Также наглядны по материалу очерки о морфологических измененияхв глаголах с суффиксом -ну и других (см. стр. 11-12), о некоторых словообрательныхнормах в глаголе (см. стр. 18-22). Материал подсказывает уже и некоторые выводыо нормативности или ненормативности тех или иных форм именно для нашего времени,для русского языка советской эпохи. С. Обнорский, который свои взгляды на принципынормализации грамматических явлений раскрывает анализом сложной историческойсудьбы существительных мужского рода, приобретающих в именительном падеже множественногочисла окончание а (учител'я, доктор'а при ненормализованных автор'аи т. п.), указывает на сложность грамматической нормализации. Грамматическиеявления, пишет он, "представляют собою нечто, покрывающееся понятием современнойсистемы языка, а вместе с тем содержат придаток различных иных явлений и фактов,которые, с одной стороны, пережиточно сохранились от предшествующих эпох, ас другой - служат началом чего-то нового, зарождающегося .в языке" (стр. 25).Но это суждение равным образом характеризует и другие языковые явления, а трудностьнормативных грамматических рекомендаций кроется в отсутствии до сих пор нормативнойграмматики современного языка.
Вопросы лексической нормализации очень мало затрагиваются в рецензируемыхкнигах. Их касается Е. Истрина, говоря о влиянии говоров на литературный язык(см. стр. 16-17) или об изменении значений слов вследствие неправильного, сточки зрения нормы, употребления, в частности о вытеснении наречия непременнонаречием обязательно и об утверждении в старинном глаголе довлетьнового значения с изменением грамматического управления (см. стр. 23-25). Вкниге А. Ефимова есть специальная глава - "Работа над словарным запасом и фразеологией",- очень полезная обилием сведений для начинающего и рядового оратора о значенияхслов, о синонимике, о существующих словарях и т. д. К вопросам лексической нормализациив современном языке относятся полезные рекомендации об отборе и пользованииобластными и просторечными словами, о необходимости в нужных случаях избегатьупотребления излишних иностранных слов. Наша популярная литература в областинормализации словоупотребления, к сожалению, до сих пор принуждена руководствоватьсярезультатами случайных, необобщенных наблюдений и более или менее общими положениями:ведь до сих пор нет обобщающих исследовании, посвященных лексико-стилистическомусоставу русского языка советской эпохи, проблемам изменения стилистических нормв связи с развитием лексики за годы революции.
Неразработанностью норм современного литературного языка и самого понятиянормы объясняется и противопоставление норм культуре речи, как некоей высшейформе владения языком. "Как ни существенны вопросы нормы литературного языка,- пишет Е. Истрина, - всё же ими не ограничивается дело; за вопросами нормыследуют другие, более широкие и важные вопросы, - это вопросы культуры языка"(стр. 29). Вряд, ли нужно такое противопоставление. Под культурой языка понимаютстепень уменья владеть и пользоваться нормами языка. Но норма есть категориясоциально-стилистическая. А так как литературный язык представляет собою единство,раскрывающееся в многообразии устных и письменных стилей, направленных к наилучшему(выразительному и точному) выражению мыслей, то в составе литературного языкамогут сосуществовать стилистически оправданные варианты норм (в области произношения,морфологии, лексики, синтаксических конструкций). Выбор из возможных вариантовсуществующих в литературном языке норм зависит от потребности выразить мысльнаиболее точно, в нужном направлении. Нормы могут быть не определены, не найдены,варианты не нормализованы за недостатком изученности, но они объективно существуют,поскольку мы ими пользуемся в речи (исключая явные искажения и т. п.).
Выход нескольких книг видных специалистов симптоматичен, Он отражает всё возрастающуюпотребность в пособиях по культуре языка. Вместе с тем, своим появлением онинапоминают о неотложной задаче, стоящей перед советскими языковедами, - о необходимостипересмотра ряда основных вопросов нормализации современного русского литературногоязыка как языка советской эпохи.

Примечания

1. Обнорский С. П. Культура русского языка.М. - Л., 1948; Истрина E. С. Нормы русского литературного языка и культурыречи. М. - Л., 1948; Винокур Г. Русское сценическое произношение. Со вступительнойстатьей Вл. Филиппова. М., 1948; Ефимов А. И. О культуре речи агитатора ипропагандиста. Изд. 2, дополненное. М., 1948.