Перевод текстов и документов > Культурно-мифологическая концепция происхождения языка

Культурно-мифологическая концепция происхождения языка

Дж. Р. Серль

ЧТО ТАКОЕ РЕЧЕВОЙ АКТ [1]

(Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. - М., 1986. - С. 151-169)

I. ВВЕДЕНИЕ

В типичной речевой ситуации, включающей говорящего, слушающегои высказывание говорящего, с высказыванием связаны самые разнообразные видыактов. При высказывании говорящий приводит в движение речевой аппарат, произноситзвуки. В то же время он совершает другие акты: информирует слушающих либовызывает у них раздражение или скуку. Он также осуществляет акты, состоящиев упоминании тех или иных лиц, мест и т. п. Кроме того, он высказывает утверждениеили задает вопрос, отдает команду или докладывает, поздравляет или предупреждает,то есть совершает акт из числа тех, которые Остин (см. Austin 1962) назвалиллокутивными. Именно этот вид актов рассматривается в данной работе, и ееможно было бы назвать “Что такое иллокутивный акт?”. Я не пытаюсь дать определениетермина “иллокутивный акт”, но, если мне удастся дать правильный анализ отдельногоиллокутивного акта, этот анализ может лечь в основу такого определения. Примерамианглийских глаголов и глагольных словосочетаний, связанных с иллокутивнымиактами, являются: state “излагать, констатировать, утверждать, assert “утверждать,заявлять”, describe “описывать”, warn “предупреждать”, remark “замечать”,comment “комментировать”, command “командовать”, order “приказывать”, request“просить”, criticize “критиковать”, apologize “извиняться”, censure “порицать”,approve “одобрять”, welcome “приветствовать”, promise “обещать”, express approval“выражать одобрение” и express regret “выражать сожаление”. Остин утверждал,что в английском языке таких выражений более тысячи.

В порядке введения, вероятно, есть смысл объяснить, почему я думаю, что изучениеречевых актов (или, как их иногда называют, языковых, или лингвистических, актов)представляет интерес и имеет важное значение для философии языка. Я думаю, чтосущественной чертой любого вида языкового общения является то, что оно включаетв себя языковой акт. Вопреки распространенному мнению основной единицей языковогообщения является не символ, не слово, не предложение и даже не конкретный экземплярсимвола, слова или предложения, а производство [2]этого конкретного экземпляра в ходе совершения речевого акта. Точнее говоря,производство конкретного предложения в определенных условиях есть иллокутивныйакт, а иллокутивный акт есть минимальная единица языкового общения.

Я не знаю, как доказать, что акты составляют существо языкового общения,но я могу привести аргументы, с помощью которых можно попытаться убедить тех,кто настроен скептически. В качестве первого аргумента следует привлечь вниманиескептика к тому факту, что если он воспринимает некоторый звук или значок набумаге как проявление языкового общения (как сообщение), то один из факторов,обусловливающих такое его восприятие, заключается в том, что он должен рассматриватьэтот звук или значок как результат деятельности существа, имеющего определенныенамерения. Он не может рассматривать его просто как явление природы - вродекамня, водопада или дерева. Чтобы рассматривать его как проявление языковогообщения, надо предположить, что его производство есть то, что я называю речевымактом. Так, например, логической предпосылкой предпринимаемых ныне попыток дешифроватьиероглифы майя является гипотеза о том, что значки, которые мы видим на камнях,были произведены существами, более или менее похожими на нас, и произведеныс определенными. намерениями. Если бы мы были уверены, что эти значки появилисьвследствие эрозии, то никто бы не подумал заниматься их дешифровкой или даженазывать их иероглифами. Подведение их под категорию языкового общения с необходимостьювлечет понимание их производства как совершения речевых актов.

Совершение иллокутивного акта относится к тем формам поведения, которые регулируютсяправилами. Я постараюсь показать, что такие действия, как задавание вопросовили высказывание утверждений, регулируются правилами точно так же, как подчиняютсяправилам, например, базовый удар в бейсболе или ход конем в шахматах. Я хочу,следовательно, эксплицировать понятие иллокутивного акта, задав множество необходимыхи достаточных условий для совершения некоторого конкретного вида иллокутивногоакта и выявив из него множество семантических правил для употребления того выражения(или синтаксического средства), которое маркирует высказывание как иллокутивныйакт именно данного вида. Если я смогу сформулировать такие условия и соответствующиеим правила хотя бы для одного вида иллокутивных актов, то в нашем распоряжениибудет модель для анализа других видов актов и, следовательно, для экспликацииданного понятия вообще. Но, чтобы подготовить почву для формулирования такихусловий и извлечения из них правил совершения иллокутивного акта, я должен обсудитьеще три исходных понятия: правила, суждения и значение. Я ограничуобсуждение этих понятий теми аспектами, которые существенны для целей настоящегоисследования, и все же, для того чтобы хоть сколько-нибудь полно изложить все,что мне хотелось бы сказать о каждом из этих понятий, потребовались бы три отдельныеработы. Однако иногда стоит пожертвовать глубиной ради широты, и потому я будуочень краток.

II. ПРАВИЛА

В последние годы в философии языка неоднократно обсуждалось понятие правилупотребления выражений. Некоторые философы даже говорили, что знание значенияслова есть просто знание правил его употребления или использования. Настораживаетв таких дискуссиях то, что ни один философ, насколько мне известно, ни разуне предложил ничего похожего на адекватную формулировку правил употребленияхотя бы одного выражения. Если значение сводится к правилам употребления, томы должны уметь формулировать правила употребления выражений так, чтобы эксплицировалосьзначение этих выражений. Другие философы, возможно, напуганные неспособностьюсвоих коллег предложить какие-либо правила, отвергли модную точку зрения, согласнокоторой значение сводится к правилам, и заявили, что подобных семантическихправил вообще не существует. Я склонен думать, что их скептицизм преждевременени что его источник кроется в неспособности разграничить разные виды правил.Допытаюсь объяснить, что я имею в виду.

Я провожу различие между двумя видами правил. Одни правила регулируют формыповедения, которые существовали до них; например, правила этикета регулируютмежличностные отношения, но эти отношения существуют независимо от правил этикета.Другие же правила не просто регулируют, но создают или определяют новые формыповедения. Футбольные правила, например, не просто регулируют игру в футбол,но, так сказать, создают саму возможность такой деятельности или определяютее. Деятельность, называемая игрой в футбол, состоит в осуществлении действийв соответствии с этими правилами; футбола вне этих правил не существует. Назовемправила второго типа конститутивными, а первого типа регулятивными. Регулятивныеправила регулируют деятельность, существовавшую до них, - деятельность, существованиекоторой логически независимо от существования правил. Конститутивные правиласоздают (а также регулируют) деятельность, существование которой логически зависимоот этих правил” [3].

Регулятивные правила обычно имеют форму императива или имеют императивнуюперифразу, например, “Пользуясь ножом во время еды, держи его в правой руке”или “На обеде офицеры должны быть в галстуках”. Некоторые конститутивные правилапринимают совершенно иную форму, например, королю дан мат, если он атаковантаким образом, что никакой ход не может вывести его из-под удара; гол при игрев регби засчитывается, когда игрок во время игры пересекает голевую линию противникас мячом в руках. Если образцом правил для нас будут императивные регулятивныеправила, то неимперативные конститутивные правила такого рода, вероятно, покажутсяв высшей степени странными и даже мало похожими на правила вообще. Заметьте,что по характеру своему они почти тавтологичны, ибо такое “правило”, как кажется,уже дает частичное определение “мата” или “гола”. Но разумеется, квазитавтологическийхарактер есть неизбежное следствие их как конститутивных правил: правила, касающиесяголов, должны определять понятие “гол” точно так же, как правила, касающиесяфутбола, определяют “футбол”. То, что, например, в регби гол может засчитыватьсяпри таких-то и таких-то условиях и оценивается в шесть очков, в одних случаяхможет выступать как правило, в других - как аналитическая истина; и эта возможностьистолковать правило как тавтологию является признаком, по которому данное правиломожет быть отнесено к конститутивным. Регулятивные правила обычно имеют форму“Делай X” или “Если У, то делай X”. Некоторые представители класса конститутивныхправил имеют такую же форму, но наряду с этим есть и такие, которые имеют форму“X считается У-ом” [4].

Непонимание этого имеет важные последствия для философии. Так,например, некоторые философы задают вопрос: “Как обещание может породить обязательство?”Аналогичным был бы вопрос: “Как гол может породить шесть очков?” Ответитьна оба эти вопроса можно только формулированием правила вида “Х считаетсяУ-ом”.

Я склонен думать, что неумение одних философов формулировать правила употреблениявыражений и скептическое отношение других философов к самой возможности существованиятаких правил проистекает, по крайней мере частично, из неумения проводить различиемежду конститутивными и регулятивными правилами. Моделью, или образцом, правиладля большинства философов является регулятивное правило, но, если мы будем искатьв семантике чисто регулятивные правила, мы вряд ли найдем что-либо интересноес точки зрения логического анализа. Несомненно, существуют правила общения (socialrules) вида “Не следует говорить непристойности на официальных собраниях”, ноедва ли таким правилам принадлежит решающая роль в экспликации семантики языка.Гипотеза, на которой основывается данная работа, состоит в том, что семантикуязыка можно рассматривать как ряд систем конститутивных правил и что иллокутивныеакты суть акты, совершаемые в соответствии с этими наборами конститутивных правил.Одна из целей этой работы - сформулировать множество конститутивных правил дляодного вида речевых актов. И если то, что я сказал о конститутивных правилах,верно, мы не должны удивляться, что не все эти правила примут форму императива.В самом деле, мы увидим, что эти правила распадаются на несколько разных категорий,ни одна из которых не совпадает полностью с правилами этикета. Попытка сформулироватьправила для иллокутивного акта может рассматриваться также как своего рода проверкагипотезы, согласно которой в основе речевых актов лежат конститутивные правила.Если мы не сможем дать удовлетворительных формулировок правил, наша неудачаможет быть истолкована как свидетельство против гипотезы, частичное ее опровержение.

III. СУЖДЕНИЯ

Разные иллокутивные акты часто имеют между собой нечто общее.Рассмотрим произнесение следующих предложений:

(1) "Джон выйдет из комнаты?"

(2) "Джон выйдет из комнаты."

(3) "Джон, выйди из комнаты!"

(4) "Вышел бы Джон из комнаты."

(5) "Если Джон выйдет из комнаты, я тоже выйду."

Произнося каждое из этих предложений в определенной ситуации, мы обычно совершаемразные иллокутивные акты. Первое обычно будет вопросом, второе - утверждениемо будущем, то есть предсказанием, третье - просьбой или приказом, четвертое- выражением желания, а пятое - гипотетическим выражением намерения. Однакопри совершении каждого акта говорящий обычно совершает некоторые дополнительныеакты, которые будут общими для всех пяти иллокутивных актов. При произнесениикаждого предложения говорящий осуществляет референцию [5]к конкретному лицу - Джону - и предицирует этому лицу действие выходаиз комнаты. Ни в одном случае этим не исчерпывается то, что он делает, но вовсех случаях это составляет часть того, что он делает. Я буду говорить, следовательно,что в каждом из этих случаев при различии иллокутивных актов по меньшей меренекоторые из неиллокутивных актов референции и предикации совпадают.

Референция к некоему Джону и предикация одного и того же действияэтому лицу в каждом из рассматриваемых иллокутивных актов позволяет мне сказать,что эти акты связывает некоторое общее содержание. То, что может, видимо,быть выражено придаточным предложением "что Джон выйдет из комнаты", естьобщее свойство всех предложений. Не боясь слишком исказить эти предложения,мы можем записать их так, чтобы выделить это их общее свойство: "Я утверждаю,что Джон выйдет из комнаты", "Я спрашиваю, выйдет ли Джон из комнаты" и т.д.

За неимением более подходящего слова я предлагаю называть это общее содержаниесуждением, или пропозицией (proposition), и я буду описывать этучерту данных иллокутивных актов, говоря, что при произнесении предложений (1)-(5)говорящий выражает суждение, что Джон выйдет из комнаты. Заметьте: я не говорю,что суждение выражается соответствующим предложением; я не знаю, как предложениямогли бы осуществлять акты этого типа. Но я буду говорить, что при произнесениипредложения говорящий выражает суждение. Заметьте также, что я провожу разграничениемежду суждением и утверждением (assertion) или констатацией (statement) этогосуждения. Суждение, что Джон выйдет из комнаты, выражается при произнесениивсех предложений (1)-(5), но только в (2) это суждение утверждается. Утверждение- иллокутивный акт, а суждение вообще не акт, хотя акт выражения суждения естьчасть совершения определенных иллокутивных актов.

Резюмируя описанную концепцию, я мог бы сказать, что разграничиваю иллокутивныйакт и пропозициональное [6] содержание иллокутивногоакта. Конечно, не все высказывания имеют пропозициональное содержание, например,не имеют его восклицания "Ура!" или "Ой!". В том или ином варианте это разграничениеизвестно давно и так или иначе отмечалось такими разными авторами, как Фреге,Шеффер, Льюис, Рейхенбах, Хэар.

С семантической точки зрения мы можем различать в предложении пропозициональныйпоказатель (indicator) и показатель иллокутивной функции. То есть о большомклассе предложений, используемых для совершения иллокутивных актов, можно сказатьв целях нашего анализа, что предложение имеет две (не обязательно отдельные)части - элемент, служащий показателем суждения, и средство, служащее показателемфункции [7]. Показатель функции позволяетсудить, как надо воспринимать данное суждение, или, иными словами, какую иллокутивнуюсилу должно иметь высказывание, то есть какой иллокутивный акт совершает говорящий,произнося данное предложение. К показателям функции в английском языке относятсяпорядок слов, ударение, интонациональный контур, пунктуация, наклонение глаголаи, наконец, множество так называемых перформативных глаголов: я могу указатьна тип совершаемого мной иллокутивного акта, начав предложение с "Я прошу прощения","Я предупреждаю", "Я утверждаю" и т. д. Часто в реальных речевых ситуациях иллокутивнуюфункцию высказывания проясняет контекст, и необходимость в соответствующем показателефункции отпадает.

Если это семантическое разграничение действительно существенно, то весьмавероятно, что оно должно иметь какой-то синтаксический аналог, и некоторые изпоследних достижений в трансформационной грамматике служат подтверждением того,что это так. В структуре составляющих, лежащей в основе предложения, есть различиемежду теми элементами, которые соответствуют показателю функции, и теми, которыесоответствуют пропозициональному содержанию.

Разграничение между показателем функции и показателем сужденияочень поможет нам при анализе иллокутивного акта. Поскольку одно и то же суждениеможет быть общим для всех типов иллокутивных актов, мы можем отделить анализсуждения от анализа видов иллокутивных актов. Я думаю, что существуют правиладля выражения суждений, правила для таких вещей, как референция и предикация,но эти правила могут обсуждаться независимо от правил указания функции. Вэтой работе я не буду обсуждать пропозициональные правила, но сосредоточусьна правилах употребления некоторых видов показателей функции.

IV. ЗНАЧЕНИЕ

Речевые акты обычно производятся при произнесении звуков илинаписании значков. Какова разница между просто произнесением звуковили написанием значков и совершением речевого акта? Одно из различий состоитв том, что о звуках или значках, делающих возможным совершение речевого акта,обычно говорят, что они имеют значение (meaning). Второе различие,связанное с первым, состоит в том, что о человеке обычно говорят, что он что-тоимел в виду (meant), употребляя эти звуки или значки. Как правило, мычто-то имеем в виду под тем, что говорим, и то, что мы говорим (то есть производимаянами цепочка морфем), имеет значение. В этом пункте, между прочим, опять нарушаетсяаналогия между совершением речевого акта и игрой. О фигурах в игре, подобнойшахматам, не принято говорить, что они имеют значение, и, более того, когдаделается ход, не принято говорить, что под этим ходом нечто имеется в виду.

Но что значит “мы что-то имеем в виду под сказанным” и что значит “нечто имеетзначение”? Для ответа на первый вопрос я предполагаю позаимствовать и пересмотретьнекоторые идеи Пола Грайса. В статье под названием “Значение” (См. Grice 1957)Грайс дает следующий анализ одного из осмыслений понятия meaning [8]Сказать, что А что-то имел в виду под х (А meant something byx) - значит сказать, что "А намеревался, употребив выражение х,этим своим употреблением оказать определенное воздействие на слушающих посредствомтого, что слушающие опознают это намерение". Мне кажется, что это плодотворныйподход к анализу субъективного значения, прежде всего потому, что он показываеттесную связь между понятием значения и понятием намерения, а также потому, чтоон улавливает то, что, как мне думается, является существенным для употребленияязыка. Говоря на каком-либо языке, я пытаюсь сообщить что-то моему слушателюпосредством подведения его к опознанию моего намерения сообщить именно то, чтоя имел в виду. Например, когда я делаю утверждение, я пытаюсь сообщить моемуслушателю об истинности определенного суждения и убедить его в ней; а средствомдостижения этой цели является произнесение мной определенных звуков с намерениемпроизвести на него желаемое воздействие посредством того, что он опознает моенамерение произвести именно такое воздействие. Приведу пример. Я мог бы, с однойстороны, пытаться убедить вас в том, что я француз, все время говоря по-французски,одеваясь на французский манер, выказывая неумеренный энтузиазм в отношении деГолля и стараясь поддерживать знакомство с французами. Но, с другой стороны,я мог бы пытаться убедить вас в том, что я - француз, просто сказав вам, чтоя - француз. Какова же разница между этими двумя способами воздействия? Коренноеразличие заключается в том, что во втором случае я пытаюсь убедить вас в том,что я - француз, делая так, чтобы вы узнали, что убедить вас в этом и есть моеподлинное намерение. Это входит в качестве одного из моментов в адресуемое вамсообщение о том, что я - француз. Но, конечно, если я стараюсь убедить вас втом, что я - француз, разыгрывая вышеописанный спектакль, то средством, котороея использую, уже не будет узнавание вами моего намерения. В этом случае вы,я думаю, как раз заподозрили бы неладное, если бы распознали мое намерение.

Несмотря на большие достоинства этого анализа субъективного значения, он представляетсямне в некоторых отношениях недостаточно точным. Во-первых, он не разграничиваетразные виды воздействий, которые мы можем хотеть оказать на слушающих, - перлокутивныев отличие от иллокутивного, и, кроме того, он не показывает, как эти разныевиды воздействий связаны с понятием субъективного значения. Второй недостатокэтого анализа состоит в том, что он не учитывает той роли, которую играют всубъективном значении правила, или конвенции. То есть это описание субъективногозначения не показывает связи между, тем, что имеет в виду говорящий, и тем,что его высказывание действительно значит с точки зрения языка. В целях иллюстрацииданного положения я приведу контрпример для этого анализа субъективного значения.Смысл контрпримера состоит в иллюстрации связи между тем, что имеет в виду говорящий,и тем, что значат слова, которые он произносит.

Допустим, я - американский солдат, которого во время второй мировой войнывзяли в плен итальянские войска. Допустим также, что я хочу сделать так, чтобыони приняли меня за немецкого офицера и освободили. Лучше всего было бы сказатьим по-немецки или по-итальянски, что я - немецкий офицер. Но предположим, чтоя не настолько хорошо знаю немецкий и итальянский, чтобы сделать это. Поэтомуя, так сказать, пытаюсь сделать вид, что говорю им, что я немецкий офицер, насамом деле произнося по-немецки то немногое, что я знаю, в надежде, что онине настолько хорошо знают немецкий, чтобы разгадать мой план. Предположим, чтоя знаю по-немецки только одну строчку из стихотворения, которое учил наизустьна уроках немецкого в средней школе. Итак, я, пленный американец, обращаюськ взявшиv меня в плен итальянцам со следующей фразой: "Kennst du das Land, wodie Zitronen bluhen?" Теперь опишем эту ситуацию в терминах Грайса. Я намереноказать на них определенное воздействие, а именно убедить их, что я немецкийофицер; и я намерен достичь этого результата благодаря опознанию ими моего намерения.Согласно моему замыслу, они должны думать, что я пытаюсь сказать им, что я немецкийофицер. Но следует ли из этого описания, что, когда я говорю "Kennst du dasLand...", я имею в виду “Я немецкий офицер”? Нет, не следует. Более того, вданном случае кажется явно ложным, что, когда я произношу это немецкое предложение,я имею в виду “Я немецкий офицер” или даже “Ich bin ein deutscher Offizier”,потому что эти слова означают не что иное, как “Знаешь ли ты страну, где цветутлимонные деревья”? Конечно, я хочу обманом заставить тех, кто взял меня в плен,думать, что я имею в виду “Я немецкий офицер”, но чтобы этот обман удался, ядолжен заставить их думать, что именно это означают произносимые мною словав немецком языке. В одном месте в <Философских исследованиях” Витгенштейнговорит: “Скажите "здесь холодно", имея в виду, "здесь тепло"” (см. Wittgenstein1953, § 510). Причина, по которой этого сделать нельзя, заключается в важнойзакономерности: то, что мы можем иметь в виду, является функцией того, что мыговорим. Субъективное значение обусловлено не только намерением, но и конвенцией.

Описание Грайса может быть уточнено с учетом контрпримеровэтого типа. В данном случае я стараюсь достичь определенного результата благодаряраспознаванию моего намерения достичь этого результата, но я использую длядостижения этого результата средство, которое, согласно конвенции, то естьправилам пользования этим средством, используется для достижения совсем иныхиллокутивных результатов. Следовательно, мы должны переформулировать Грайсовоописание субъективного значения таким образом, чтобы стало ясно, что связьмежду тем, что мы имеем в виду, когда говорим, и тем, что означает предложениев языке, на котором мы говорим, отнюдь не случайна. В нашем анализе иллокутивныхактов мы должны уловить как интенциональный, так и конвенциональный аспект,и в особенности соотношение между ними. Совершая иллокутивный акт, говорящийнамерен получить определенный результат, заставив слушающего опознать своенамерение получить этот результат, и далее, если он употребляет слова в буквальномсмысле, он хочет, чтобы это опознание было осуществлено благодаря тому факту,что правила употребления произносимых им выражений связывают эти выраженияс получением данного результата. Именно такое сочетание элементов нами нужно будет отразить в нашем анализе иллокутивного акта.

V. КАК ОБЕЩАТЬ

Попытаемся теперь проанализировать иллокутивный акт обещания.Для этого зададимся вопросом: какие условия необходимы и достаточны для того,чтобы произнесение данного предложения было совершением акта обещания? Я попытаюсьответить на поставленный вопрос, представив эти условия в виде множества суждений,таких, что конъюнкция членов этого множества влечет суждение, что говорящийдал обещание, а суждение, что говорящий дал обещание, влечет эту конъюнкцию.Таким образом, каждое условие будет необходимым условием для совершения актаобещания, а все множество условий в совокупности будет достаточным условиемдля совершения этого акта.

Если мы получим такое множество условий, мы сможем извлечьиз него множество правил употребления показателя данной функции. Наш методаналогичен выяснению правил игры в шахматы путем поиска ответа на вопрос отом, "каковы необходимые и достаточные условия, при которых ход конем, илирокировка, или мат и т. п. считаются сделанными правильно. Мы находимся вположении человека, который научился играть в шахматы, не будучи знаком сформулировкой правил, и который хочет получить такую формулировку. Мы научилисьиграть в игру иллокутивных актов, но, как правило, мы обходились без эксплицитнойформулировки правил, и первым шагом на пути к такой формулировке являетсяизложение условий совершения некоторого конкретного иллокутивного акта. Нашеисследование поэтому послужит двойной философской цели. Сформулировав множествоусловий для совершения конкретного иллокутивного акта, мы дадим частичнуюэкспликацию этого понятия и одновременно подготовим почву для второго шага—формулирования соответствующих правил.

Формулирование условий представляется мне очень трудным делом,и я не вполне удовлетворен тем списком, который собираюсь представить. Однимиз источников затруднений является то, что понятие обещания, как и большинствопонятий обыденного языка, не связано с абсолютно строгими правилами. Существуетмасса странных, необычных и пограничных случаев обещания, и против моего анализамогут быть выдвинуты в большей или меньшей степени причудливые контрпримеры.Я склонен думать, что мы не сможем получить множество необходимых и достаточныхусловий, которое на сто процентов верно отражало бы обыденное употреблениеслова promise “обещать”. Поэтому я ограничусь в своем обсуждении центральнойчастью понятия обещания, игнорируя пограничные, периферийные и недостаточнотипичные случаи. К тому же я буду обсуждать только полные эксплицитные обещания,оставляя в стороне обещания, даваемые в форме эллиптических оборотов, намеков,метафор и т. п.

Другая трудность вытекает из моего желания избежать порочногокруга при формулировании условий. Список условий, при которых совершаетсяопределенный иллокутивный акт, должен быть составлен таким образом, чтобыв них самих не содержалось ссылок на совершение каких бы то ни было иллокутивныхактов. Только тогда я смогу предложить экспликацию понятия иллокутивного актавообще, иначе я бы просто показывал связи между разными иллокутивными актами.Однако, хотя на иллокутивные акты ссылок не будет, некоторые иллокутивныепонятия встретятся как в анализирующих, так и в анализируемых выражениях;и, думаю, такая форма кругообразности неизбежна, что следует из природы конститутивныхправил.

Излагая условия, я сначала рассмотрю случай искреннего обещания,а затем покажу, как изменить условия с тем, чтобы охватить и неискренние обещания.Так как наше исследование носит скорее семантический, чем синтаксический характер,существование грамматически правильно оформленных предложений будет принятонами как исходное допущение.

Пусть говорящий S произносит предложение Т в присутствии слушающегоН. Тогда при произнесении [9] ТS искренне (и корректно) обещает Н, что р, если, и только если:

(1) Соблюдены условия нормального входа и выхода С помощью терминов“вход” и “выход” я обозначаю большой и не имеющий четких границ класс условий,которые обеспечивают возможность любого серьезного языкового общения. “Выход”покрывает условия для вразумительного говорения, а “вход” - условия для понимания.В совокупности они включают в себя то, что говорящий и слушающий оба владеютданным языком; то, что оба действуют сознательно; то, что говорящий действуетне по принуждению и не под угрозой; то, что у них нет физических препятствийдля общения, таких, как глухота, афазия или ларингит; то, что они не исполняютроль в спектакле и не говорят в шутку и т. п.

(2) S при произнесении Т выражает мысль, что р Это условиеотделяет пропозициональное содержание от прочих составляющих речевого актаи позволяет нам сосредоточиться в дальнейшем на особенностях обещания.

(3) Выражая мысль, что р, S предицирует будущий акт говорящемуS

В случае обещания показатель данной функции - это выражение, требующее наличияу суждения определенных свойств. При обещании должен предицироваться некоторыйакт говорящему, и этот акт не может относиться к прошлому. Я не могу обещать,что я уже нечто сделал, равно как и не могу обещать, что кто-то другой нечтосделает. (Хотя я могу обещать, что позабочусь о том, чтобы он сделал это.) Понятиеакта, которое я здесь использую, включает воздержание от актов, совершение рядаактов; оно также может включать в себя состояния и. обстоятельства (conditions):я могу обещать не делать что-то, обещать регулярно делать что-то, а также обещатьбыть или оставаться в определенном состоянии или в определенных обстоятельствах.Назовем условия (2) и (3) условиями пропозиционального содержания.

(4) Н предпочел бы совершение говорящим S акта А несовершениюговорящим S акта А, и S убежден, что Н предпочел бы совершение им Анесовершению им А

Коренное различие между обещаниями, с одной стороны, и угрозами - с другой,состоит в том, что обещание есть обязательство что-то сделать для вас (for you),а не в ущерб вам (to you), тогда как угроза есть обязательство что-то сделатьв ущерб вам, а не для вас. Обещание некорректно (defective), если обещают сделатьто, чего не хочет адресат обещания; оно тем более некорректно, если обещающийне убежден, что адресат обещания хочет, чтобы это было сделано, поскольку корректноеобещание должно быть задумано как обещание, а не как угроза или предупреждение.Думаю, что обе половины этого двойного условия необходимы, если мы хотим избежатьдовольно очевидных контрпримеров.

Однако может показаться, что есть примеры, которые не подчиняютсяэтому условию в такой его формулировке. Допустим, я говорю нерадивому студенту:If you don’t hand in you paper on time I promise you I will give you a failinggrade in the course. “Если вы не сдадите вашу работу в срок, я обещаю поставитьвам неудовлетворительную оценку за этот курс”. Является ли это высказываниеобещанием? Я склонен считать, что нет. Но почему же тогда в подобном случаеможно употреблять выражение I promise “я обещаю”? Думаю, что мы употребляемего здесь потому, что I promise “я обещаю” и I hereby promise “сим я обещаю”принадлежат к числу самых сильных показателей функции для принятия обязательства,которыми располагает английский язык. По этой причине мы часто употребляемэти выражения при совершении речевых актов, которые, строго говоря, не являютсяобещаниями, но в которых мы желаем подчеркнуть принятие на себя обязательства.Чтобы проиллюстрировать это положение, рассмотрим другой пример, который тожеможет показаться противоречащим нашему анализу, хотя и иным образом. Иногда,причем, я думаю, чаще в США, чем в Англии, можно услышать, как, делая эмфатическоеутверждение, говорят I promise. Допустим, я обвиняю вас в том, что вы укралиденьги. Я говорю Yоu stole that money, didn’t you? “Вы украли эти деньги,не так ли?” Вы отвечаете: No, I didn’t. I promise you I didn’t. “Нет, я некрал. Клянусь (букв.: обещаю), что не крал”. Дали ли вы в этом случае обещание?Я считаю, что было бы крайне неестественно описывать ваше высказывание какобещание. Это высказывание скорее можно охарактеризовать как эмфатическоеотрицание, а данное употребление показателя функции I promise “Я обещаю” можнотрактовать как производное от настоящих обещаний и как выражение, служащеездесь для усиления отрицания.

В целом суть условия (4) состоит в том, что для обеспечениякорректности обещания обещаемое должно быть чем-то, чего слушающий хочет,в чем он заинтересован или что он считает предпочтительным и т. п.; а говорящийдолжен сознавать, полагать или знать и т. п., что это так. Для более изящнойи точной формулировки этого условия, я думаю, придется вводить специальнуютерминологию.

(5) Как для S, так и для Н не очевидно, что S совершитА при нормальном ходе событий.

Это условие - частный случай общего условия для самых разных видов иллокутивныхактов, состоящего в том, что данный иллокутивный акт должен иметь мотив. Например,если я прошу кого-нибудь сделать то, что он уже явно делает или вот-вот сделает,то моя просьба не мотивирована и в силу этого некорректна. В реальной речевойситуации слушающие, знающие правила совершения иллокутивных актов, будут предполагать,что это условие соблюдается. Допустим для примера, что во время публичного выступленияя говорю одному из слушателей: "Смит, слушайте меня внимательно". Чтобы понятьэто высказывание, присутствующие должны будут предположить, что Смит слушалневнимательно или по крайней мере его внимание не проявлялось достаточно явно;так или иначе - его внимательность поставлена под сомнение. Это происходит потому,что условием обращения с просьбой является неочевидность того, что адресат вмомент речи делает или вот-вот сделает то, о чем его просят.

То же с обещаниями. С моей стороны будет неправильно обещатьсделать то, что я со всей очевидностью должен сделать в любом случае. Еслиже все-таки создается впечатление, что я даю такое обещание, то мое высказываниеслушатели могут счесть осмысленным только тогда, когда будут исходить из предположения,что я сам твердо не уверен в своем намерении совершить акт, о котором идетречь в обещании. Так, женившийся по любви мужчина, обещающий жене, что непокинет ее на следующей неделе, скорее поселит в ее душе тревогу, чем покой.

Кстати, я думаю, что это условие является частным случаем тех явлений, которыеохватываются законом Ципфа. Я думаю, что в нашем языке, как в большинстве другихформ человеческого поведения, действует принцип наименьшего усилия, в данномслучае принцип максимума иллокутивных результатов при минимуме фонетическихусилий: я думаю, что условие (5) - одно из его проявлений.

Назовем условия типа (4) и (5) подготовительными условиями.Они sine quibus non успешного обещания, но не они воплощают самый существенныйего признак.

(6) S намерен совершить А

Самое важное различие между искренними и неискренними обещаниями состоит втом, что в случае искреннего обещания говорящий намерен осуществить обещанныйакт, а в случае неискреннего обещания - не намерен осуществлять этот акт. Крометого, при искреннем обещании говорящий убежден, что он имеет возможность совершитьданный акт (или воздержаться от его совершения), но, я думаю, из того, что оннамерен его совершить, следует, что он уверен в наличии соответствующей возможности,и поэтому я не формулирую это как отдельное условие. Данное условие назовемусловием искренности.

(7) S намерен с помощью высказывания Т связать себя обязательствомсовершить А

Существенный признак обещания состоит в том, что оно является принятием обязательствасовершить определенный акт. Я думаю, это условие отличает обещания (и близкиек ним явления, например клятвы) от других видов речевых актов. Заметьте, чтов формулировке условия мы только определяем намерение говорящего; дальнейшиеусловия прояснят, как это намерение реализуется. Ясно, однако, что наличие такогонамерения является необходимым условием для обещания, так как если говорящийможет показать, что у него не было этого намерения в данном высказывании, тоон может доказать, что это высказывание не было обещанием. Мы знаем, например,что мистер Пиквик не обещал женщине жениться на ней, потому что мы знаем, чтоон не имел соответствующего намерения [10]

Назовем это существенным условием.

(8) S намерен вызвать у Н посредством произнесения Т убеждениев том, что условия (6) и (7) имеют место благодаря опознанию им намерениясоздать это убеждение, и он рассчитывает, что это опознание будет следствиемзнания того, что данное предложение принято употреблять для создания такихубеждений

Здесь учтена наша поправка к сделанному Грайсом анализу субъективного значенияприменительно к акту обещания. Говорящий намерен вызвать определенный иллокутивныйэффект посредством подведения слушающего к опознанию его намерения вызвать этотэффект, и при этом он намерен обеспечить такое опознание благодаря существованиюконвенциональной связи между лексическими и синтаксическими свойствами произносимойим единицы, с одной стороны, и производством этого эффекта - с другой.

Строго говоря, это условие можно было бы включить в качестве составной частив формулировку условия (1), но оно представляет самостоятельный интерес дляфилософа. Оно беспокоит меня по следующей причине. Если мое возражение Грайсудействительно справедливо, то, конечно, можно сказать, что все эти нагромождениянамерений излишни: необходимо только одно - чтобы говорящий, произнося предложение,делал это всерьез. Производство всех этих эффектов есть простое следствие того,что слушающий знает, что означает данное предложение. Последнее в свою очередьявляется следствием знания им языка, каковое предполагается говорящим с самогоначала. Думаю, что на это возражение следует отвечать так: условие (8) объясняет,что это значит, что говорящий произносит предложение "всерьез", то есть произноситнечто и имеет это в виду, но я не вполне уверен в весомости этого ответа, как,впрочем, и в весомости самого возражения.

(9) Семантические правила того диалекта, на котором говорят S и Н, таковы,что Т является употребленным правильно и искренне, если, и только если, условия(1)-(8) соблюдены

Это условие имеет целью пояснить, что произнесенное предложениеявляется одним из тех, которые по семантическим правилам данного языка используютсякак раз для того, чтобы давать обещания. Вкупе с условием (8) оно элиминируетконтрпримеры типа примера с пленным, рассмотренного выше. Какова точная формулировкаэтих правил, мы скоро увидим.

До сих пор мы рассматривали только случай искреннего обещания. Но неискренниеобещания — это тем не менее обещания, и мы теперь должны показать, как модифицироватьнаши условия с тем, чтобы охватить и этот случай. Давая неискреннее обещание,говорящий не имеет всех тех намерений и убеждений, которые имеются у него вслучае искреннего обещания. Однако он ведет себя так, будто они у него есть.Именно из-за того, что он демонстрирует намерения и убеждения, которых не имеет,мы и описываем его поступок как неискренний. Поэтому, чтобы охватить неискренниеобещания, мы должны только заменить содержащееся в наших условиях утверждениео том, что говорящий имеет те или иные убеждения или намерения, на утверждениео том, что он принимает на себя ответственность за то, что они у него есть.Показателем того, что говорящий в самом деле принимает на себя такую ответственность,является абсурдность таких высказываний, как, например, I promise to do A,but I do not intend to do А “Я обещаю сделать А, но я не намерен делатьА”. Сказать I promise to do А “Я обещаю сделать А” - значит принятьна себя ответственность за намерение сделать А, и это условие справедливонезависимо от того, искренним или неискренним было высказывание. Чтобы учестьвозможность неискреннего обещания, мы должны, следовательно, так изменить условие(6), чтобы оно констатировало не намерение говорящего сделать А, а принятиеим ответственности за намерение сделать А. Дабы избежать порочного круга,я сформулирую это так:

(6*) S намерен посредством произнесения Т возложить на себяответственность за намерение совершить А

С такой поправкой и с устранением слова “искренне” из формулировкиобъекта анализа и из условия (9) наш анализ становится нейтральным по отношениюк искренности или неискренности обещания.

Наша следующая задача - извлечь из множества условий множество правил употребленияпоказателя данной функции. Ясно, что не все наши условия в равной степени релевантныс точки зрения этой задачи. Условие (1) и условия вида (8) и (9) одинаково применимыко всем нормальным иллокутивным актам и не специфичны для обещания. Правиладля показателя функции обещания будут соответствовать условиям (2)-(7).

Семантические правила употребления показателя функции Р дляобещания таковы:

Правило 1. Р должен произноситься только в контекстепредложения или большего речевого отрезка, произнесение которого предицируетнекоторое будущее действие A говорящему S. Назовем это правилом пропозициональногосодержания. Оно выводится из условий пропозиционального содержания (2)и (3).

Правило 2. Р должен произноситься, только если слушающийН предпочел бы совершение субъектом S акта А несовершению имА и S убежден, что Н предпочел бы совершение субъектом S актаА несовершению им А.

Правило 3. Р следует произносить, только если ни дляS, ни для Н не очевидно, что S совершит А при нормальном ходесобытий.

Назовем правила (2) и (3) подготовительными правилами. Онивыводятся из подготовительных условий (4) и (5),

Правило 4. Р следует произносить, только если S намеренсовершить A.

Назовем это правилом искренности. Оно выводится из условияискренности (6).

Правило 5. Произнесение Р считается принятиемобязательства совершить A.

Назовем это существенным правилом.

Правила упорядочены: правила 2-5 применяются, только если соблюдено правило1, а правило 5 применяется, только если соблюдены также правила 2 и 3.

Заметьте, что в то время, как правила 1-4 имеют форму квазиимперативов -“произносиР, только если X”, правило 5 имеет другую форму - "произнесение Рсчитается У-ом". Тем самым правило 5 относится к виду, специфичному для системконститутивных правил, которые рассматривались в разделе II.

Отметим также, что пресловутая аналогия с играми здесь отличновыдерживается. Если мы спросим себя, при каких условиях ход конем можно назватьправильным, мы обнаружим подготовительные условия типа того, что ход долженбыть сделан в свою очередь, а наряду с этим и существенное условие, определяющеете конкретные позиции, куда конь может быть передвинут. Думаю, что в соревновательныхиграх существует даже правило искренности, требующее, чтобы каждая из сторонстремилась играть на выигрыш. Я предполагаю, что поведение намеренно проигрывающейкоманды представляет близкую аналогию поведению говорящего, который лжет илидает лживые обещания. Разумеется, у игр обычно не бывает правил пропозициональногосодержания, так как игры по большей части не отображают положений дел.

Если этот анализ представляет интерес не только для случаяобещания, то следует ожидать, что проведенные разграничения могут быть перенесенына другие типы речевых актов. В этом, я думаю, можно убедиться без особоготруда. Рассмотрим, например, акт приказания. К подготовительным условиям относитсятакое положение говорящего, при котором слушающий находится в его власти,условие искренности состоит в том, что говорящий желает, чтобы требуемое действиебыло совершено, а существенное условие должно отражать тот факт, что произнесениевысказывания является попыткой побудить слушающего совершить это действие.В случае утверждений к подготовительным условиям относится наличие у говорящегонекоторого основания для того, чтобы считать утверждаемое суждение истинным,условие искренности состоит в том, что он должен быть убежден в его истинности,а существенное условие отражает тот факт, что произнесение высказывания являетсяпопыткой проинформировать слушающего и убедить его в истинности суждения.Приветствия гораздо более простой вид речевого акта, но даже здесь часть разграниченииприменима. В высказывании Hello! “Привет!” нет пропозиционального содержания,и оно не связано условием искренности. Подготовительное условие состоит втом, что непосредственно перед началом говорения должна произойти встречаговорящего со слушающим, а существенное условие состоит в том, что произнесениеданного высказывания свидетельствует об учтивом признании слушающего говорящим.

В ходе дальнейших исследований предстоит проанализировать сходнымобразом другие типы речевых актов. Это дало бы нам не только анализ понятий,представляющих самостоятельный интерес. Сравнение результатов разных анализовуглубило бы наше понимание предмета в целом и, между прочим, послужило быосновой для разработки более серьезной таксономии, чем любая из тех, что опираютсяна весьма поспешные обобщения в терминах таких категорий, как “оценочный/описательный”,или “когнитивный/эмотивный”.

Примечания

1. John R. Searle.What is a speech act? - In: “Philosophy in America” ed. Max Black, London,Alien and Unwin, 1965, p. 221-239.

2. Английскому production соответствуюттакже русские термины “построение”, “создание”, “созидание”, “синтез”, “говорение”,а с учетом более современной перспективы -“вербализация замысла”. - Прим.ред.

3. Это разграничение встречается в Rawls1955 и Searlе 1964.

4. Формулировку “Х считается (countsas) У-ом” мне подсказал Макс Блэк.

5. Английский глагол refer (to) можетиметь и такие переводы, как “упоминать”, “соотносить с”, “обозначать”, “говоритьо”. Перевод “осуществлять референцию к” связан с трактовкой референции какречевого акта (см. сборник “Новое в зарубежной лингвистике”, вып. XIII. М.,“Радуга”, 1982). О более традиционных аспектах референции см. Лайонз Дж. Введениев теоретическую лингвистику. М., “Прогресс”, 1978, разд. 9.4. - Прим. ред.

6. Это прилагательное означает связьс суждением, пропозицией. - Прим. ред.

7. В предложении "Я обещаю, что я приду"показатель функции отделен от пропозиционального компонента. В предложении"Я обещаю прийти", имеющем то же значение, что и первое предложение, и получаемомиз него с помощью определенных трансформаций, один компонент не отделен отдругого.

8. То осмысление понятия meaning, о которомздесь идет речь, не имеет соответствия среди значений русского слова “значение”.Английское слово meaning в этом значении является дериватом от глагола meanв тех его употреблениях, которые переводятся на русский язык как “иметь ввиду, хотеть сказать”. Поскольку в русском языке субстантивные дериваты указанныхвыражений отсутствуют, то для выражения указанного значения английского meaningбудем использовать условный термин “субъективное значение”. Итак, переводятермин mean как “иметь в виду”, мы переводим его дериват meaning как “субъективноезначение”, пытаясь таким искусственным способом сохранить внешнее сходстводвух выражений, соответствующих двум разным значениям английского слова meaning:“объективное значение” и “субъективное значение”. - Прим. перев.

9. Английское in the utterance of Tмогло бы переводиться также “в ходе произнесения T”, “произнося Т”. См. работуОстина в наст. сборнике. - Прим. ред.

10. Имеется в виду ситуация, описаннаяв Главе XII “Посмертных записок Пиквикского клуба” Ч. Диккенса. - Прим. перев.