Перевод текстов и документов > Карпов А.А. Судьба Николая Языкова

Судьба Николая Языкова

А. А. Карпов

СУДЬБА НИКОЛАЯ ЯЗЫКОВА

(Языков Н. М. Сочинения. - Л., 1982. - С. 3-20)

"Языков пользуется у нас завидною участию (...) кто не знает Языкова? Возьмителюбого молодого человека, который читал что-либо, начните читать ему некоторыеиз стихов Языкова, и он наверное доскажет вам остальное. И мудрено ли? У многихли из наших поэтов найдете вы эту возвышенность, благородство чувствований,эту любовь к картинам родной истории, ко всему русскому, это обилие кипучихмыслей, выраженных языком сильным, оригинальным, гармоническим?" [1].Так писал в 1833 году, откликаясь на выход сборника стихотворений Николая МихайловичаЯзыкова (1803-1846), один из критиков. В его восторженном отзыве не было преувеличения.В конце 1820-х - начале 1830-х годов, в период расцвета своего дарования и наибольшейтворческой продуктивности, Языков сопоставим по популярности с самим Пушкиным,имя его не тускнеет даже среди наиболее ярких имен той эпохи, вошедшей в историюкак "золотой век" русской поэзии.Высокая литературная репутация Языкова утверждалась легко и стремительно.Он дебютирует в печати в 1819 году, когда журнал "Соревнователь просвещенияи благотворения" публикует - "в поощрение возникающих дарований молодого поэта"- стихотворение шестнадцатилетнего воспитанника петербургского Горного корпуса"К Ал. Кулибину". В 1822 году известный писатель и журналист А. Ф. Воейков предсказываетначинающему автору "блистательные успехи на поприще словесности", а годом позднееА. А. Дельвиг в сонете "Н. М. Языкову" уверенно предрекает: "Младой певец, дорогоюпрекрасной Тебе идти к парнасским высотам...". "Здесь нашел я стихи Языкова.Ты изумишься, как он развернулся и что из него будет. Если уж завидывать, таквот кому я должен бы завидывать (...) Он всех нас, стариков. за пояс заткнет"[2], - эти слова, вызванные стихотворением "Тригорское",относятся к 1826 году и принадлежат Пушкину (письмо к П. Я. Вяземскому от 9сентября). Число подобных суждений легко может быть умножено. И важно отметить,что во всех них, наряду с признанием значительности уже созданного писателем,постоянно звучит и другой мотив - восприятие сегодняшнего дня языковской поэзиякак залога еще более прекрасного будущего, отношение к нему как к блестящейнадежде отечественной литературы. Светлые творческие ожидания ярко окрашиваютв ту пору мысли и чувства и самого молодого поэта.Становление Языкова-художника приходится на 1820-е годы - так называемый "дерптский"период его жизни и творчества. В Дерпт (ныне Тарту) поэт приезжает в конце 1822года, с тем чтобы продолжить образование в здешнем университете. Оставит онэтот город лишь спустя шесть с половиной лет. Выбор места учебы не был случаен.В годы усилившейся реакции в области просвещения Дерптский университет-лучшийв России. В нем сохраняются тесные связи с передовой европейской наукой, поддерживаютсядух и традиции "академической" вольности.Поступив па философский факультет, Языков с присущей ему горячностью принимаетсяза учебу. Круг его интересов широк - может быть, чрезмерно широк. Он слушаетлекции по различным разделам истории, эстетики и философии, по истории искусства,физике, географии, русской словесности, праву и т. д., изучает древние и новыеязыки, следит за новинками русской и западноевропейской науки и литературы.Причем эти интенсивные занятия не воспринимаются Языковым как подготовка к будущейпрофессии (состоятельный помещик, он не задумывался о приобретении средств ксуществованию), но и не превращаются в бесцельное накопление знаний. Рано осознавсвое литературное призвание, поэт и на учебу в университете смотрит как на приготовлениек этому главному делу своей жизни. Желание подкрепить талант всесторонней иглубокой ученостью - характерная черта молодого Языкова, готовящегося занятьвысокое место на "русском Парнасе".Обстановка, в которой оказывается в Дерпте начинающий писатель, стимулируетбыстрый процесс его идейного и художнического самоопределения. "Не только университетскиелекции и книги образуют человека, но самая студенческая жизнь; даже сходки ипирушки, некоторым образом способствуют его развитию, дают крепкую веру в просвещение,в прогресс человечества и на деле убеждают в ненужности, вреде излишних помочейи так называемого отеческого попечения о подданных, - напишет много позже всвоих воспоминаниях о Языкове его дерптский товарищ А. Н. Татаринов. - Вообщеговоря, человек, бывший в уни.верси'тете, дышит вольнее и действует независимееи благороднее, нежели тот, кто воспитывался в разного рода казармах" [3].Неопределенное, но искреннее и горячее стремление к патриотическому подвигу,культ дружбы как благородного союза духовно независимых людей и, в первую очередь,романтическая жажда неограниченной свободы личности в любой области жизни -искусстве, любви, политике или повседневном поведении - вот что определяет тематикуи пафос языковской поэзии дерптских лет.Еще в раннем, незрелом и подражательном, творчестве поэта наметилось важноедля его сознания контрастное сопоставление "обманчивого света", "где скука обитает,Где искренности нет", и мира простых радостей, "дружества", добродетельной жизни,отданной наукам и искусству. Такое противопоставление, бывшее одним из общихмест русской предромантической и раннеромантической литературы первых десятилетийвека, не заключало в себе ничего оригинального. Однако в нем, как и в умеренном(и также лишенном своеобразия) эпикуреизме молодого Языкова, заключались истокиобразов и тем, отличающих его произведения лучшей поры. Признаки преображениятрадиционного появляются уже в самом начале дерптской жизни. Новизна обнаруживаетсяв том, что в центре произведений оказывается теперь не наслаждающийся природойи покоем условно-литературный "юноша-мудрец", а обостренно переживающий каждоемгновение бытия молодой герой, в том, что идеал личной независимости, естественностине рисуется больше вяло-идиллически, а утверждается энергично, настойчиво. Создаваемыйобраз "мира свободы" конкретизируется, оказывается тесно связанным с подлиннойобстановкой жизни поэта-студента и его реальной личностью.Биографизм поэзии Языкова очевиден нз всем протяжении его литературного пути.Так, свойственная молодому писателю в дерптские годы постоянная творческая "зараженность",мгновенность поэтической реакции на события внешней и внутренней жизни обусловилине просто значительную художественную продуктивность, но также пестроту входящихв его поэтический мир жизненных явлений. Не только привычные темы - историческиесобытия, размышления о призвании художника или перипетии любовных отношений- ложатся в основу его сочинений. Поводом для их создания становятся студенческиепирушки, перемены в жизни товарищей, приглашения на обед. В стихотворную формуоблекаются отчет о совершенном путешествии, благодарность за присланный табак,просьба денег взаймы и даже жалобы на отсутствие вдохновения. Эта особенностьрождала у читателей языковских произведений впечатление тесной связи его творчествас жизнью, естественности, непроизвольности поэтического отклика на большие ималые ее события:...ты, Языков вдохновенный,В порывах сердца своего,Поешь, бог ведает, кого,И свод элегий драгоценныйПредставит некогда тебеВсю повесть о твоей судьбе, -писал в четвертой главе "Евгения Онегина" Пушкин. "Материалами для историисостояния моего духа в Дерпте" называл свои стихотворения той поры и сам поэт.И вместе с тем биографизм творчества писателя не означал стремления к полнотеи точности воспроизведения подлинных характеров и отношений. Глядя на мир сквозьпризму своего романтического идеала, Языков изменяет и перестраивает его реальныйоблик. Конкретные характеры окружающих поэта людей, связывающие его с ними неоднозначныеотношения преображаются, и перед нами возникают то отвлеченный образ возвышенногохудожника (таков Дельвиг в посвященных его памяти стихотворениях), то идеальнаявозлюбленная - вдохновительница поэта (А. А. Воейкова), то его пылкая любовница("цыганка Таня" московского цикла 1831 года). Гармоническим миром молодостии свободы предстает в языковской поэзии и студенческий Дерпт."Жизнь университетская есть единственный уголок нашего тягостного мирателесных мыслей и забот, куда еще укрылась и где еще таится поэзия бытия(...) Зто героический век в жизни современной - гомеровский..." [4].Слова современника Языкова весьма точно выразили впечатление от произведенийпоэта дерптского периода, открывших русскому читателю новую область действительности."Жизнь университетская" в изображении Языкова - праздничный мир сильных чувстви высоких помыслов, мир, в котором реализуется идеал полнокровного, не знающегозапретов бытия ("Мы здесь творим свою судьбу..."). Но именно поэтомуон оказывается противопоставлен казенному духу самодержавной России. Отталкиваясьот ее реального облика, Языков строит образ студенческого Дсрпта как его антитезу,характеризует его как край, где "нет ни скиптра, ни оков", где "поп и государьне оковали муз". Официальная система ценностей пародийно снижается поэтом. Клятве,данной монарху, в "Присяге" и "Второй присяге" противопоставляются шутливыеобеты верности в любви, В одном из наиболее смелых произведений двадцатых годов- стихотворении "Гимн" ("Боже! Вина, вина.."} одновременно пародируются и гимнимперии ("Боже! Царя храни.."), и форма молитвы. Так созданный в языковскойпоэзии "студенческий комплекс", гармонически сочетавший в себе удальство и разгульнуюшироту натуры с любовью к искусству и просвещению, а гедонизм - с жаждой славы,естественно дополняло и политическое вольномыслие.Свободолюбивый характер творчества Языкова делает его в литературной жизни1820-х годов естественным союзником писателей-декабристов. Поэт разделяет ихэстетические лозунги создания общественно значимого искусства, национально самобытногопо духу и форме. Он сотрудничает в "Полярной звезде" и других связанных с декабристскимдвижением изданиях, а в конце 1824 года по рекомендации К. Ф. Рылеева избираетсяв действительные члены "Вольного общества любителей российской словесности",руководящее положение в котором также занимали будущие участники восстания.Среди немногих современных авторов, сочинения которых вызывали симпатии Языкова,- П. А. Катенин, К. Ф. Рылеев, В. К. Кюхельбекер. С мнениями писателей-декабристовперекликаются и некоторые из его критических суждений - восторженная оценка"Горя от ума", резкие отзывы о "незначительности" содержания первых глав "ЕвгенияОнегина". Но, конечно, особенно важна близость к гражданской поэзии декабризмасамих произведений Языкова. Это, в первую очередь, стихотворения на национально-историческуютему - "Песнь барда во время владычества татар в России", "Баян к русскому воину...","Евпатий", "Новгородская песня" и др. Русская старина привлекает молодого писателякак эпоха, "когда люди сражались за свободу и отличались собственным характером"(ЯА, 29). Подобно литераторам-декабристам, он обращается в своем творчествек векам русской славы и периодам борьбы против порабощения, разрабатывает темуНовгорода и Пскова как тему исконно русской "вечевой" вольности. Осмысленнаятаким образом, отечественная история оказывалась обращенной к сегодняшнему дню.В контексте русской действительности 1820-х годов призывно звучали, например,такие "либеральные" строки поэта:Рука свободного сильнееРуки, измученной ярмом, -Так с неба падающий громПодземных грохотов звучнее,Так песнь победная громчейГлухого скрежета цепей!("Баян к русскому воину...")Остро актуален оказывался н созданный Языковым замечательный образ древнерусскогопевца-гражданина, возбуждающего в сердцах соотечественников жажду славы и свободы.Декабристскими по духу были и вольнолюбивые стихотворения поэта, посвященныесовременности. Не случайно они были обнаружены в бумагах заговорщиков в ходепоследовавших за подавлением восстания обысков, многие годы распространялисьв составе сборников запрещенных произведений. Выразительно характеризует близостьЯзыкову декабристских идеалов и настроений и тот факт, что его "Элегия" ("Свободыгордой вдохновенье...") и отрывок из стихотворения "Не вы ль убранство нашихдней..." долгое время воспринимались как произведения Рылеева.В отличие от поверхностного либерализма многих современников Языкова, оказавшихсяв начале 1820-х годов в сфере влияния декабристских идей, но быстро отошедшихот них сразу после поражения восстания, вольнолюбивые настроения поэта былиболее глубоки и органичны. События 14 декабря он переживает как личную драму,называя те дни в одном из писем к брату "днями плача России" (ЯА, 253). "Делозаговорщиков, говорят, скоро кончится. Скоро услышу, может быть, что моим литературнымтоварищам головы отрубят", - с горечью говорит он в другом письме (ЯА, 255).Поэзия самого Языкова, продолжающая заявленные в прежнем творчестве темы, сохраняетсвой вольнолюбивый характер вплоть до начала 1830-х годов.Однако, несмотря на значительную близость многих стихотворений Языкова к произведениямписателей-декабристов, общий пафос его творчества даже в предшествующие восстаниюгоды иной, чем у них. Ненависть к деспотизму, жажда политического освобождения- лишь одна из граней облика языковского лирического героя, подлинный идеалкоторого - безграничная и самодовлеющая свобода личности. Не случайным поэтомувыглядит появление среди наиболее радикальных произведений поэта и таких стихотворений,где независимость "мыслящего студента противопоставляется не только суете официальногомира, но и "кинжалам Занда и Лувеля" - символам революционного деяния.Стремление к освобождению личности, к ее яркому самовыявлению проявляетсяв поэзии молодого Языкова то в резкости политических суждений, то в религиозномвольномыслии, то в прославлении студенческого разгула, противопоставленногоофициальной морали. Своеобразно окрашивает оно и языковскую трактовку любовнойтемы - одной из главных в творчестве поэта в 1820-е и в начале 1830-х годов.В этот период в его лирике противоречиво соседствуют произведения, в которыхтема любви раскрывается как тема облагораживающего духовного общения, и стихотворения,в которых она решена подчеркнуто сниженно, огрубленно, а также характерные длятой эпохи многочисленные стихотворения эротического характера [5].Своеобразие любовной лирики Языкова более всего, пожалуй, проявляется в егомногократном возвращении к одной психологической ситуации - моменту утраты чувства.Языковский лирический герой переживает эту ситуацию легко и даже оптимистично("Мечты любви - не стоят горя..."). Объявляя предмет страсти недостойным поэта,он радуется уходу любви как минуте раскрепощения, возвращающего его к истинными неизменным ценностям - к свободе и искусству.Идея независимости, многообразно реализующаяся в творчестве Языкова, определяети его литературную позицию. Литературный фрондер, "парнасский демагог" ("революционер"в тогдашнем значении слова), как он себя называет, Языков стремится к разрушениюпоэтических шаблонов, высмеивает вялость чувств и незначительность мыслей, свойственнуюпроизведениям многих предшественников. Однако и его отношение к вождю новойрусской литературы - Пушкину - оказывается неровным и противоречивым.Пушкин рано замечает произведения юного дерптского студента и уже в 1824 годуобращается к нему с посланием: "Издревле сладостный, союз Поэтов меж собой связует...".Эти строки не случайны. И в те годы, и позднее великий писатель видит в Языковесвоего литературного соратника, одного из наиболее одаренных русских лириков.(По словам биографа, "три поэта составляли для него плеяду, поставленную импочти вне всякой возможности суда, а еще менее, какого-либо осуждения: Дельвиг,Баратынский и Языков" [6].) Молодой поэт отзываетсяна пушкинское обращение стихотворением "А. С. Пушкину" ("Не вовсе чуя бога света..."),комплиментарный характер которого не передает, однако, всей сложности его восприятиятворчества великого современника. Широко известны негативные отзывы Языковао "южных поэмах", первых главах "Евгения Онегина"... После того как в в 1826году произошло знакомство поэтов, кажется, что их личное и творческое сближениесостоялось, - меняется характер высказываний Языкова о Пушкине, воспоминанияо встрече с ним в Тригорском становятся одной из его любимых поэтических тем.Но со временем отчуждение вновь усиливается. Языков полностью не принимает "ПовестейБелкина", сказок в народном стиле, некоторых пушкинских стихотворений. Делоздесь не только в характерной для него желчности критических суждений. Причинуследует видеть и в постоянном эстетическом отставании от стремительной эволюцииПушкина-художника, и в литературной амбиции Языкова, и в своеобразном инстинктетворческого самосохранения. Внешне поэт готов признать авторитет Пушкина, ноодушевляет его мысль об особом, независимом литературном пути. Сознание самобытностипринадлежащих ему произведений - главное, что питает авторскую гордость Языкова:Спокоен я: мои стихиЖивит не ложная свобода,Им не закон - чужая мода,В них нет заемной чепухиИ перевода с перевода;В них неподдельная природа,Свое добро, свои грехи! -пишет поэт в 1825 году ("Н. Д. Киселеву. Отчет о..."). Не менее примечательныв этом смысле и постоянные у Языкова эпитеты, выделяющие важные для писателячерты его собственного литературного облика ("открытый", "самолюбивый", "свободный","простосердечный", "заносчивый") и характера его музы ("юная", "своенравная","вольная", "откровенная"). Мотив искренности чувства, сознание собственной оригинальности,заключающее в себе даже долю вызова, - вот что определяет их родство.Яркая самобытность языковского дарования была быстро замечена читающей публикой."Из поэтов времени Пушкина более всех отделился Языков, - писал впоследствииН. В. Гоголь. - С появлением первых стихов его всем послышалась новая лира,разгул и буйство сил, удаль всякого выражения, свет молодого восторга и язык,который в такой силе, совершенстве и строгой подчиненности господину еще неявлялся дотоле ни в ком" [7]. В этой хрестоматийнойхарактеристике сфокусированы основные особенности поэтической манеры Языкова."Стремление к душевному простору", в котором критик И. В. Киреевский видел "господствующийидеала" писателя, стало одновременно и ведущим стилеобразующим принципом еголирики.Языков относится к поэтам, в произведениях которых установка на эмоциональноевоздействие явно преобладает над логическим началом. Дифирамбическая увлеченностьпоэта предметом своих стихотворений, характерная языковская "опьяненность" искусствоми пирами, студенческой независимостью, красотой природы и женщины заражают читателяи слушателя. Воспоминания и письма современников сохранили множество свидетельство впечатлении, вызванном языковскими сочинениями: слезы Пушкина при чтении патриотическихстроф стихотворения "Д. В. Давыдову" ("Жизни баловень счастливый..."), воинственныйпорыв друга писателя А. Н. Вульфа, получившего при отправлении в армию поэтическоенапутствие "Прощай! Неси на поле чести…" … "Никто более вас, любезнейший поуму и почтеннейший по возвышенным чувствам Николай Михайлович, не имеет дараволновать мою душу и владычествовать над нею своевольно, деспотически. (...)В обеих последних войнах стихи ваши (песнь короля Регнера (...)) возились мноюзз пазухой, как волшебная ладонка, имеющая свойство возвышать душу и умножатьбодрость духа и жажду к битвам и славе" [8], -пишет поэту в 1833 году Д. В. Давыдов. Стремление к максимальному эмоциональномувоздействию формирует и систему выразительных средств языковской лирики.В эпоху 1820-1830-х годов, когда завоеванная великими мастерами "гладкость"стиха грозит в руках эпигонов превратиться в одну из бед русской литературы,Языков неожиданным столкновением понятий, оригинальностью словоупотребленияили созданием неологизмов возвращает художественному слову его эстетическуюдейственность. Таковы характерные для него сложные ("золотоцветный", "чернокудрявый","многогромная") и составные ("грозно-тихие", "бурно-величавая") эпитеты, знаменитые"мужествовать", "таинственник", "истаевать в любви". Поэт не любит полутонов,предпочитая яркие определения, динамичные глаголы. Экспрессию его стиха усиливаетприем насыщения текста словами, ярко окрашенными стилистически и сходными посвоему эмоциональному тону, как, например, в начальных строках послания "К Вульфу,Тютчеву и Шепелеву", создающих специфически-языковский образ ослепительной,стремительно мчащейся молодости:Те дни летели, как стрела,Могучим кинутая луком;Они звучали ярким звукомРазгульных песен и стекла;Как искры, брызжущие с сталиНа поединке роковом,Как очи, светлые вином,Они пленительно блистали.(В послании "К Пельцеру" еще неистовей: "В обгон летели наши дни, Светилисьярко наши ночи...". Курсив мой. - А. К.).Живость словесного образа подкрепляется удивительно выразительной звуковойорганизацией стиха, способного создать почти физическое ощущение движения волн("Волги вал белоголовый"), передать "звучание" тишины ("...тропинка потайнаяЗашепчет шорохом шагов") или усилить поэтическую идею воинственной громкостьюстиха:Да вновь страшилищу СтамбулаНапомнят наши торжестваПожар Чесмы, чугун Кагула (!)И Руси грозные права!Внимание читателей и исследователей поэзии Языкова не раз останавливало ееинтонационное и ритмическое совершенство. Чаще других лириков той поры прибегаяк пропуску метрических ударений, писатель избегает монотонности и ускоряет движениестиха. Роднящая Языкова с поэтами XVIII века патетичность достигается частымиспользованием восклицательной интонации, риторических обращений и вопросов,императивных предложений разных типов ("Блистай, красуйся, Рейн! Да ни грозывоенной, Ни песен радостных врага Не слышишь вечно ты..."). Экспрессивностьрезко повышают и разного рода повторы, обычное у Языкова нагнетание параллельныхритмико-синтаксических конструкций:Громче буря истребленья,Крепче смелый ей отпор!Это жертвенник спасенья,Это пламень очищенья,Это фениксов костер! "("Д. В. Давыдову" ("Жизни баловень счастливый...")Поэт предпочитает разветвленные синтаксические построения, дающие просторинтонационному движению. Для него характерны видимая неупорядоченность строфическойорганизации, варьирование схемы рифмовки - приемы, разрушающие инерцию ритмическогодвижения, создающие иллюзию мгновенно рождающейся взволнованной поэтическойречи. Так возникает впечатление удивительной свободы стнхового "поведения" автора.Оно естественно довершает образ вдохновенного поэта, который рождается из совокупностилирических произведений Языкова.Мастерство владения поэтическим словом оказалось наиболее ценимой современникамиЯзыкова стороной его творчества. Будущее его поэзии в 1820-1830-х годах рисуетсяим как соединение уже достигнутой мощи "выражения" с глубиной проблематики.Примерно так же представляет свой завтрашний день и сам писатель. Связанныесо студенческой жизнью стихотворения (песни, послания.и т. п.), составляющиев дерптский период основную поэтическую продукцию Языкова, он рассматриваеткак пробу пера перед предстоящим ему "богатырским" делом. "Только дай мне богздоровья, а я наделаю чудес в мире литературном" (ЯЛ, 290), - пишет он братув конце 1826 года. Воодушевленный сознанием собственной силы, полный радостныхпланов относительно своего литературного будущего, Языков в январе 1827 годавыходит из числа студентов и начинает готовиться к кандидатскому экзамену. Однакоусилившаяся тоска по дому, мысль о том, что годы, которые могли бы быть полностьюотданы творчеству, уходят напрасно, в это время начинают все сильнее мучитьего. Весной 1829 года поэт резко порывает с тяготящим его положением и, таки не сдав экзамена, уезжает из Дерпта.

* * *

Период 1829-1832 годов (в это время Языков живет преимущественно в Москве)исключительно важен в его литературной судьбе. Стремление к пересмотру своеготворческого пути укрепляется теперь окончательно. Несомненно, важную роль вэтом, как и в дальнейшей эволюции Языкова, сыграло сближение с братьями И. В.и П. В. Киреевскими, М. П. Погодиным, А. С. Хомяковым, объединявшимися тогдавокруг журнала "Московский вестник" - активного пропагандиста в России немецкойидеалистической философии и литературы. Основное содержание намеченного поворота,как оно рисуется Языкову, сводится к отказу от "лирики чувства", являющейсяоткликом на минутные события жизни, в пользу поэзии программной, возвышенной,философски значимой. Мысль о подобной перемене, вероятно, подсказывалась какугрозой исчерпанности тематической основы "студенческой" поэзии, так и тем обстоятельством,что автобиографический образ его лирического герой носил (в отличие, например,от поэта-гусара произведений Дениса Давыдова) "возрастной" характер, а потомунеизбежно должен был отступить при возмужании автора, Однако еще более значительнымибыли причины внеиндивидуального характера. Поиски Языкова шли в русле общихустремлений русской литературы, выдвинувшей в новой исторической ситуации лозунгсоздания "поэзии мысли". Вот почему языковские планы "торжественного перехода"его лирики были встречены с пониманием и сочувствием. "Твои студенческие элегиидойдут до потомства, но ты прав, что хочешь избрать другую дорогу. С возмужалостьюпоэта должна мужать и его поэзия, без того не будет истины и настоящего вдохновения..."[9] - писал Языкову в начале 1832 года Е. А. Баратынский,призывая его "явить" свою музу "в достойном блеске":Наперснице души твоейДай диадиму и порфиру;Державный сан ее открой...("Языкову" ("Бывало, свет позабывая...")Некоторые из созданных на рубеже 1820- 1830-х годов произведений позволяютговорить об осуществлении новой творческой программы писателя. Это знаменитый"Пловец" ("Нелюдимо наше море..."), предполагающий философски углубленное истолкованиетекста, ярко воплотивший в себе пафос жизненной активности и борьбы. Это стихотворение"Поэту" с его романтической идеей исключительности поэта-пророка и новой дляЯзыкова трактовкой искусства как силы, примиряющей жизненные противоречия. Это"Стансы" с их неглубокой, но примечательной рефлексией и т. д.Характерно, что заметное место среди языковских произведений этого периодазанимает псалмодическая лирика. В создании идеологически насыщенной поэзии,в формировании нового этического идеала Языков, вслед за русскими писателямиXVIII- начала XIX века, опирается на определенным образом переосмысленную религиознуюлитературу (Библия, жития святых и т. п.). Однако сочинения такого рода интересуютпоэта не только в качестве традиционных источников высоких тем, образов, средствхудожественной выразительности. Языков ищет в них ответа и на вопрос о своеобразиирусского национального характера, одной из определяющих черт которого начинаяс 1830-х годов он считает глубокую религиозность. В этом причина характерногодля Языкова в тридцатые - сороковые годы переплетения интереса к религиознойлитературе с интересом к русской истории и фольклору, одним из инициаторов научногособирания и изучения которого он явился.В целом поэзия Языкова тех лет носит переходный характер. Но это и время наивысшегорасцвета дарования писателя. Особенно плодотворным оказывается 183! год, в течениекоторого создаются такие лирические шедевры, как "Весенняя ночь", "Элегия",("Блажен, кто мог на ложе ночи..."), "Перстень", "Пожар", "Воспоминание об А.А. Воейковой", "Кубок", "Конь", "Камби" и др. Тогда же у Языкова возникает планотдельного издания своих стихотворений.Сборник задумывается как прощание с поэтической молодостью. Согласно замыслуавтора, он должен дать целостное представление о творчестве дерптской поры,подвести его итоги и одновременно начать иную полосу. Не случайно открывалоего программное стихотворение "Поэту", а одним из завершающих было помещено"Ау!", декларирующее поворот к новой тематике:Да, я покинул наконецПиры, беспечность кочевую,Я, голосистый их певец!Святых восторгов просит лира -Она чужда тех буйных лет,И вновь из прелести суетНе сотворит себе кумира!Появление "Стихотворений Н. Языкова" (СПб., 1833) стало вершиной литературногопризнания поэта. Холодный отзыв Кс. Полевого в журнале "Московский телеграф"теряется среди восторженных откликов Пушкина, Д. Давыдова, Вяземского, Баратынского,рецензий И. В. Киреевского, А. Ф. Воейкова, выдающегося немецкого переводчика бюро переводов К. фон дер Борга. Выражая общую мысль поклонников поэта, Киреевский писал всвязи со сборником Языкова: "...надежда принадлежит к числу тех чувств, которыевсего сильнее возбуждаются его стихотворениями", "кажется, что для поэзии егоуже занялась заря новой эпохи" [10].В действительности судьба писателя складывалась, однако, сложнее. В 1832 годуЯзыков, осуществляя свою многолетнюю мечту, уезжает на родину - в Симбирскуюгубернию. Сельское уединение, прекращение "всяких сношений с суетами мира сего"издавна представлялось ему необходимым условием успешной литературной работы.Но творческая активность поэта в это время заметно падает. После тридцати стихотворений,созданных в 183! году, на 1832 год приходятся лишь два-три. Незначительно числопроизведений, написанных и в дальнейшем. И хотя художественное достоинство большинствастихотворений симбирского периода велико (достаточно назвать оба послания кД. В. Давыдову, "Молитву", послания П. В. Киреевскому, П. Н. Шепелеву), очевидно,что поэзия Языкова переживает кризис. Его причины нельзя объяснить однозначно.Несомненно, одна из важнейших - серьезное расстройство здоровья писателя, преждевсего - заболевание спинного мозга, симптомы которого появились еще в 1831 году.Отрицательную роль играют и новые условия жизни: упорно стремившийся к тишинеи покою, Языков тем не менее активнее работал в иной обстановке - в гуще московскихсобытий, дерптском шуме и суете. Ему необходимо ощущение аудитории, вниманиечитателя и слушателя, внешние творческие импульсы. Нелегкими оказывались и поискинового пути в литературе - преодоление прежнего субъективизма, освоение новогокруга тем, расширение жанрового диапазона. Тем примечательнее создание в симбирскиегоды двух стихотворных сказок, как бы венчающих многолетние мечты Языкова овыходе за пределы чистой лирики.Литературная сказка - один из популярнейших в России в 1830-е годы жанров.Ее расцвет связан с обострением интереса к проблеме национального своеобразияискусства, к фольклору как форме эстетического самовыражения народа. Однаков принципах литературного освоения народной поэзии обнаруживается заметное расхождениемежду разными авторами. Пушкинской манере бережного воссоздания поэтики и самого"духа" источника противостоит путь его активного переосмысления, характерныйдля писателей-романтиков [11]. Именно этот методоказывается наиболее близок Языкову. Взгляды поэта выражает пародийная "Сказкао пастухе и диком вепре" (1835), в которой принцип точного следования фольклорнойоснове доводится до крайности и обессмысливается. Полемическую направленностьимеет и наиболее крупное по объему сочинение Языкова - драматическая сказка"Жар-Птица" (1836). Однако общий ее замысел значительно более широк. Сохраняянравственный нафос источника, поэт кардинально перерабатывает широко известнуюсказку "Иван-царевич и серый волк", создавая на основе ее сюжета многоплановое,разноречивое произведение. "Жар-Птица" насыщена литературными намеками, ассоциациями,реминисценциями, имеющими прежде всего пародийный смысл. Яркий художественныйэффект производит использованный Языковым прием модернизации фольклорных ситуацийи персонажей. Сближение, взаимопроникновение сказки и реальности одинаково деформируетобе эти области. И на мир чудесного, и на различимую за условной сказочностьюсовременность падает иронический отсвет: царь Долмат грозится ославить Иванав газетах, серый волк философски рассуждает о всесилии судьбы или же поэтическиизысканно и пылко воспевает прелести Елены. (Доведение до абсурда фольклорногоантропоморфизма вообще становится в "Жар-Птице" одним из основных источниковкомизма.)Шутливое в языковской сказке сливается с серьезным. В монологе царя Выславаподнимается тема взаимоотношений власти и народа. Рядом с анекдотическими фигурамисказочных правителей возникает образ Петра I, монарха-труженика и преобразователя.В образе Ивана-царевича поэтизируются дорогие Языкову черты молодого героя -решительность, пылкость, вдохновенность, удальство. Однако иронический контекствсего произведения накладывает отпечаток и на такого рода темы и образы, разрушаетвозможность их однозначного истолкования. В языковской сказке рождается атмосфералитературной игры."Жар-Птица" многое говорит об эстетической позиции писателя в середине 1830-хгодов. И все же это произведение в большей степени интересно как замысел, нежеликак художественная реальность. Несмотря на свои частные достоинства, драматическаясказка в целом не удалась Языкову. Она статична, многословна и лишний раз обнаруживает,что дарование ее автора было сугубо лирическим по своей природе.После 1836 года в литературной деятельности Языкова наступает двухлетний перерыв.Он вызван дальнейшим ухудшением здоровья писателя. В 1838 году, после безуспешноголечения на родине, Языков уезжает за границу. Начинается томительное пятилетиескитаний по курортам Германии, Чехии, Италии. Страдальческий облик поэта в тупору рисуют воспоминания П. А. Вяземского: "В 1838 году встретился я с Языковымв Ганау. Я знал его в Москве полным, румяным, что называется, кровь с молоком.Тут ужаснулся я перемене, которую нашел. Передо м-ною был старик согбенный,иссохший; с трудом передвигал он ноги, с трудом переводил дыхание" [12].Физическое страдание, тоска по дому, сожаление об ушедшей молодости - преобладающиетемы произведений поэта заграничного периода. На фоне мажорной, увлекающей своейсилой и стремительностью лирики молодого Языкова эти стихотворения выглядятнеожиданными. В большинстве своем они неторопливы, подчас намеренно прозаичны.Их наполняет не радостное предчувствие будущего, а воспоминания о минувшем.Однако в лучших произведениях конца 1830-х - начала 1840-х годов по-прежнемупокоряет присущая поэту душевная открытость, подлинность чувства, по-новому- его глубина и проникновенность:Бог весть, не втуне ли скиталсяВ чужих странах я много лет!Мой черный день не разгулялся,Мне утешенья нет как нет.Печальный, "трепетный и томныйНазад, в отеческий мой дом,Спешу, как птица в куст укромнымСпешит, забитая дождем.("Элегия" ("Бог весть, не втуне ли, скитался,..")Мысль о "малой" родине - "отеческом доме" - соединяется в поэзии Языкова смыслью о России. Пребывание на чужбине обострило чувство патриотизма писателя.Тема родной земли пронизывает самые разные его произведения. Она возникает всопоставлении своего и чужого, нынешнего и минувшего, в жажде широты и простора,так необходимых русскому человеку ("И тесно и душно мне в области гор...").Впечатляющий образ России создается Языковым в замечательном стихотворении "КРейну", где красота чужой страны отступает перед величием родины.В небогатой событиями заграничной жизни Языкова выделяется его знакомство(1839) и сближение с Н. В. Гоголем. Дружеское общение писателей на протяжениипоследующих лет оставило заметный след в их творческих судьбах. В особенностиже существенное воздействие оно оказало на мировоззрение и поэзию Языкова. Секретэтого влияния находит несколько объяснений.Затянувшиеся и не приносящие ощутимого результата творческие поиски, несбывшиесялитературные планы, постепенное сужение круга читателей обостряют в ту поручувство неудовлетворенности и растерянности, зародившееся у Языкова еще в середине1830-х годов. "Я сам чувствую, что я уже не тот, каков был прежде некогда -и еще дальше не тот, каким бы я должен быть в мои теперешние годы..." [13]- с горечью пишет он брату в 1842 году. Вот почему поэт, прежде столь ревнивоотносившийся к своей творческой независимости, с готовностью и надеждой воспринимаетгоголевские уроки.Не менее существенно и идейное родство обоих художников ("Наши мысли и вкусыбыли почти сходны" {13, 213), - вспоминал Гоголь после смерти поэта). Языковуоказывается близка владеющая Гоголем в тот период идея религиозно-нравственноговоспитания общества силой искусства. Подкрепленные гоголевским авторитетом,приобретают особую весомость уже жившие в сознании Языкова представления обучительской миссии художника, его ответственности перед современностью. Ободрениевеликого писателя, исключительно высоко оценивавшего масштабы его литературногодарования ("Бог да хранит тебя для разума и для вразумления многих из нас" (12,455), - обращался Гоголь к поэту в одном из писем в феврале 1845 года), вновьпридавало Языкову веру в свои силы и призвание. Все это сказывается на характереего творчества последних лет.Летом 1843 года Языков возвращается на родину. С этого момента и до самойсмерти (в декабре 1846 года) поэт живет в Москве. То было время горячих споровмежду представителями двух основных течений тогдашней русской общественной мысли- так называемыми "западниками" и "славянофилами". Среди последних друзья Языкова- братья Киреевские, А. С. Хомяков, К. С. Аксаков и др. Со славянофилами писателяроднят и его взгляды - убежденность в духовно-нравственном превосходстве русскогочеловека (в ту пору нередко переходящая у Языкова в националистическую нетерпимость),патриархальный национальный идеал, а также резко критическое отношение к николаевскойбюрократии (яркий пример тому - сатирическая поэма "Липы"). Стержневой в творчествеЯзыкова последних лет становится тема защиты национально-самобытного начала.Она разрабатывается поэтом с предельной остротой, перерастая для него в вопросо судьбе России. Не случайно в программном для своего творчества последних летстихотворении "Землетрясенье" (1844) Языков обращается к преданию о страшномбедствии, постигшем Византию, - ощущением кризиса пронизано и его отношениек сегодняшнему дню. Отсюда следует представление об особой миссии поэта - глашатаявысшей истины:..ты, поэт, в годину страхаИ колебания землиНосись душой превыше прахаИ ликам ангельским внемли,И приноси дрожащим людямМолитвы с горней вышины,Да в сердце примем их и будемМы нашей верой спасены.Тот же метод исторических параллелей лежит в основе другого программного стихотворенияЯзыкова - "Сампсон" (1846). Посвящение одному из активнейших бойцов славянофильскойпартии- А. С. Хомякову - служит ключом к его истолкованию. Библейский сюжетнаводит поэта на мысль о современной России, образ плененного богатыря ассоциируетсяв его сознании с окованной, но способной к освобождению русской "своенародностью".С "Землетрясением" непосредственно связаны языковские "полемические послания"(прежде всего "К ненашим", "Константину Аксакову", "К Чаадаеву"), переводящиепрограммные установки этого стихотворения в практическую область. Именно этимпроизведениям, в которых воскрешались и экспрессивность, и максимализм раннейлирики Языкова, суждено было сыграть наиболее роковую роль в его творческойбиографии. Отталкиваясь от конкретных поводов (споры вокруг лекций Грановского,некоторые высказывания Чаадаева и т. п.), Языков адресует свои страстные инвективыне столько этим малознакомым ему людям, сколько тем явлениям, течениям общественноймысли, в которых он видит зло современной жизни. (Вероятно, именно в таком отвлеченномплане и воспринял стихотворение "К ненашим" далекий от московских споров Гоголь.)Отсюда и свойственная этим посланиям преувеличенность обвинений, необычайнаярезкость характеристик. Но эти особенности имеют в языковских произведенияхи другое обоснование. Они становятся как бы проявлением искренности ("простосердечныймой возглас") и бескомпромиссности поэта-обличителя. Религиозная окраска, витийствеипаяорганизация, архаичность лексики и синтаксиса призваны были подчеркнуть связьэтих сочинений с жанрами церковной проповеди и обличения, придать им тем самымособую весомость.Послания Языкова вызвали широкий общественный резонанс, на который надеялсяавтор. Но прозвучали они не так, как он рассчитывал. Не только резкость тона,но и реакционность высказанных убеждений, направленность их против людей, преследуемыхвластью, предопределили восприятие полемических стихотворений Языкова как стихотворных"доносов" (Герцен). Демократический лагерь ответил на них уничтожающими отзывамиБелинского и Герцена, пародией Некрасова. Репутации Языкова "полемические послания"нанесли непоправимый ущерб: последний из литературных "поступков" поэта надолгоналожил отпечаток на восприятие всего его творчества.Языков разделил судьбу многих писателей пушкинской поры (Вяземского, Д. Давыдова,Жуковского и др.), не сумевших понять изменений в искусстве и общественной жизни,к сороковым годам превратившихся из оппозиционеров в консерваторов, из литературныхреволюционеров - в защитников отмирающих традиций. Он не принимает произведениймолодого Тургенева, лермонтовского "Героя нашего времени", с предубеждениемотносится к творчеству Достоевского. Так, в конфликте с новой эпохой, заканчиваетпоэт свою жизнь. Вместе с читателями его поколения постепенно уходит интереск его творчеству, еще значительный в 1840-1850-х годах.К началу нового столетия поэзия Языкова полузабыта. Филологической наукойон рассматривается как один из второстепенных писателей, чьи стихотворения интереснылишь в историко-литературном отношении. Но именно в это время начинается и процессвозрождения интереса к творчеству Языкова, связанный с общим усилением вниманияк культуре пушкинской поры. Произведения Языкова с увлечением читает А. Блок,смелостью его выражений восхищается В. Брюсов, специфику его стиха изучает А.Белый. Особенно близок оказывается Языков поэтической молодежи 1910-х годов,ищущей новых путей в литературе. Увлеченные свежестью мироощущения, новаторствомязыковской литературной формы, поэты этого поколения пропагандируют сочинениявновь открытого писателя. Его художественные завоевания оказывают непосредственноевоздействие на Н. Асеева и Б. Пастернака. С этого момента, внимание к лирикеЯзыкова больше не угасает. Не сумевший разрешить тех масштабных задач, которыеон ставил перед собой в молодости или в 1840-е годы, Языков тем не менее занялпрочное место в нашей поэзии как один из наиболее даровитых, искренних и смелыхее мастеров.

Примечания

1. Северная пчела, 1833, № 74.

2. Пушкин А. С. Полн. собр. соч., т. 13.М. - Л., изд-во АН СССР, 1937, с, 305.

3. Языковский архив, вып. 1. Письма Н. М.Языкова к родным за дерптский период его жизни (1822-1829). СПб., 1913, с.397. (Далее при ссылках в тексте на зто издание принято сокращение - ЯА, суказанием номера страницы.)

4. Письмо В. Д. Комовского к Н. М. Языковуот 17.XI.1831. - Литературное наследство, 1935, т. 19-21, с. 54. (С исправлениемпо автографу.)

5. Во второй половине 1830-х и в 1840-е годылюбовная тема разрабатывается Языковым преимущественно в чисто эстетическомплане - как тема преклонения перед красотой.

6. Анненков П. В. Материалы для биографииА. С. Пушкина. - В кн.: Сочинения Пушкина, т. 1. СПб., 1855, с. 163.

7. В чем же, наконец, существо русской поэзиии в чем ее особенность. - Гоголь Н. В. Полн. собр. соч., т. 8. [Л.], изд-воАН СССР, 1952, с. 387. (Далее ссылки на это издание в тексте.)

8. Русская старина, 1884, т. 43, с. 134.

9. Литературно-библиологический сборник.Пг., 1918, с. 70.

10. О стихотворениях г. Языкова. - Телескоп,1834, ч. 19, с. 241.

11. Подробнее об этом см.: Азадовский М.К. Н.М. Языков. - В кн.: Языков Н. М. Полное собрание стихотворений. М. -Л., "Academia", 1934, с. 69-72.

12. Вяземский П. А. Языков и Гоголь. - Вкн.: Вяземский П. А. Полн. собр. соч., т. 2. СПб., 1879, с. 308-309.

13. Литературное наследство, 1950, т. 56,ч. 2. М., с. 156.