Антоний Брюсова. Равновесие частей

 

М. Л. Гаспаров

"АНТОНИЙ" БРЮСОВА. Равновесие частей

(Гаспаров М. Л. Избранные труды. Т. II. О стихах. - М., 1997. - С. 33-38)


Стихотворение В. Я. Брюсова "Антоний" было написано в апреле 1905 года и вошлов сборник "Stephanos" ("Венок"): в первом издании - в цикл стихов о трагическойлюбви "Из ада изведенные", в последующих - в цикл стихов о героях мифов и истории"Правда вечная кумиров" (вслед за стихотворением "Клеопатра"). Действительно,в нем перекрещиваются обе сквозные темы сборника: тема любви и тема крутых поворотовв истории, обе насущно близкие Брюсову в 1905 году.I Ты на закатном небосклонеБылых, торжественных времен,Как исполин стоишь, Антоний,Как яркий незабвенный сон.II Боролись за народ трибуныИ императоры - за власть,Но ты, прекрасный, вечно юный,Один алтарь поставил - страсть!III Победный лавр, и скиптр вселенной,И ратей пролитую кровьТы бросил на весы, надменный, -И перевесила любовь!IV Когда вершились судьбы мираСреди вспененных боем струй, -Венец и пурпур триумвираТы променял на поцелуй.V Когда одна черта делилаВ веках величье и позор, -Ты повернул свое кормило,Чтоб раз взглянуть в желанный взор.VI Как нимб, Любовь, твое сияньеНад всеми, кто погиб, любя!Блажен, кто ведал посмеянье,И стыд, и гибель - за тебя!VII О, дай мне жребий тот же вынуть,И в час, когда не кончен бой,Как беглецу, корабль свой кинутьВслед за египетской кормой!Это стихотворение недавно было предметом превосходного разбора в статье М.М. Гиршмана [Гиршман 1973], в которой автор дает отличную характеристику пафосаи гиперболизма произведения и показывает связь этих черт ("грандиозная и величественнаямысль-страсть, увековеченная мастерством...") с общим строем брюсовской поэтикии брюсовского мировоззрения. Но сосредоточившись на той цельности, которую придаютстихотворению данные черты, он оставляет почти без внимания постепенное развертываниеэтой цельности перед читателем - композицию стихотворения. (см. бюро перводов). Оно представленооднородным с начала до конца. О строфах его говорится: "Это своеобразные однородныечлены и в лексическом, и в синтаксическом, и в ритмическом, и в звуковом отношении.Получаются как бы своеобразные "удары гонга", причем каждый следующий, вродебы равный предыдущему по силе, звучит вместе с тем мощным усилением". Посмотрим,в чем состоит это усиление, что меняется от строфы к строфе, благодаря чемуэти "однородные члены" нельзя переставить в ином порядке?Общие очертания композиции стихотворения, разумеется, ясны. Кульминация его- в VI строфе, герои которой - Любовь и все, кто за нее гибнут. К этой вершинепримыкают долгим скатом строфы I-V, герой которых - Антоний, и быстрым скатомстрофа VII, герой которой - "я". Долгое пятистрофие в свою очередь членитсяпо смыслу и синтаксису на 1+2+2 строфы (вступление, 2 восклицательные строфы,2 строфы на "когда..."). Но как уравновешены эти два (брюсовским образом говоря)плеча весов?Мы предлагаем назвать господствующее соотношение при смене моментов (строф)"сужением", объединяя в этом понятии несколько разноплановых и все же схожихдруг с другом явлений: (1) логическое сужение значения, от общего к частному:"страсть" - "любовь"; (2) психологическое сужение значения, от внешнего к внутреннему(интериоризация): "прекрасный" - "надменный"; (3) предметное сужение значения,от неопределенного к конкретному: "борьба за власть" - "битва при Акции"; (4)действенное сужение значения, сосредоточение силы: "поставил" - "бросил"; (5)стилистическое сужение значения (метонимия и синекдоха): "победа" - "лавр".Тогда легко будет увидеть, как эти пять разнородных "сужений" в текстенашего стихотворения, взаимно поддерживая друг друга, совершаются параллельно.Удобным практическим приемом при подходе к анализу семантической композицииможет служить "чтение по частям речи" (существительным, глаголам, прилагательнымс наречиями), выделяющее в образной структуре стихотворения три аспекта; предметыи понятия, действия и состояния, качества и отношения-оценки.Проследим развитие темы в I-V строфах по существительным-дополнениям (подлежащеездесь неизменное - "ты"). Все они занимают единообразно выделенные места - окончаниястроф. I строфа - "сон", слово в предельно смутном значении: носитель страстии страсть слиты, "сон" сказано о самом Антонии. II строфа - "страсть": она отделиласьот носителя, Антоний ее "поставил" как главное в своей жизни. III строфа - "любовь":логическое сужение, от общего к частному. IV строфа - "поцелуй": метонимическоесужение, признак вместо целого. V строфа - "желанный взор": психологическоесужение, интериоризация. Здесь конец сужения, порог.Теперь проследим то же самое по прилагательным-определениям. Они убывают отстрофы к строфе. I строфа - только оценочные, неопределенно-ослепляющие характеристики:"яркий", "закатный", "торжественный", "незабвенный". II строфа - прояснениевнешнего облика: "прекрасный, вечно-юный". III строфа - прояснение внутреннегооблика (интериоризация): "надменный". Здесь конец, ряд обрывается.Теперь - по глаголам-сказуемым. Они идут от усиления к усилению. I строфа- "стоишь", бездействие. II строфа - "поставил алтарь", действие. III строфа- "бросил на весы", действие рискующее. IV строфа - "променял", действие решившееся,направленное на "нет", на гибель. V строфа - "повернул кормило", то же самое,но еще более активное: человек не ждет гибели, а идет к ней. Здесь опять конецряда.Теперь, наконец, обратимся от образа героя к картине исторического фона. Iстрофа - фон совершенно неопределенный, "былые времена". II строфа - "трибуны","императоры": былые времена конкретизируются в "римские", но еще неясно, какиеименно (трибуны - образ V-I вв. до н. э., императоры - образ I-V вв. н. э.).III строфа - историческая конкретизация не продвигается, зато продвигается стилистическая:вместо "боролись" - метонимический "лавр", вместо "власть" - метонимический"скиптр". IV строфа не сдвигает нас с места упоминанием "венца и пурпура" (скореенаоборот: это не знаки триумвиров, а опять что-то "неопределенно-римское"),зато произносит, наконец, слово "триумвир" (конкретная эпоха - I в. до н. э.)и переходит от эпохи к событию (бой среди струй - битва при Акции). V строфасужает конкретизацию еще дальше, от события к моменту: "повернул кормило" -тот маневр, которым Антоний выразил любовь к Клеопатре и проиграл сражение.Здесь опять ряд обрывается.Но у этого ряда, начинавшегося от "борьбы" и "власти" во II строфе, есть ответвление.За "борьбой" и "властью" (II строфа), "лавром" и "скиптром" (III строфа), "венцом"и "пурпуром" (IV строфа), в V строфе следует "величье" и "позор". "Величье"- это еще что-то столь же внешнее, сколь и в предыдущих строфах, но "позор"- это уже интериоризация, и она перекликается с остальными интериоризациямиэтой строфы - образом "взор" и эпитетом "желанный".И вот, оказывается, что из всех прослеженных рядов только этот не обрываетсяпри переходе от первого пятистрофия к кульминационной VI строфе. Все остальныепоследовательности нарушены. После ряда ключевых слов-концовок: "сон" - "страсть"- "любовь" - "поцелуй" - "взор" - появляется отвлеченное "за тебя" (не за человека,а за Любовь с большой буквы). Вместо Антония - "все, кто погиб, любя". Чувственнаяокраска образов возвращается к неопределенной ослепительности I строфы - "нимб","сиянье". После ряда усиливающихся глаголов "бросил на весы" - "променял" -"повернул" - резко ослабленное "ведал". После конкретизации истории - совершенновнеисторическое обобщение. И среди всего этого - подхват и усиление "позора":"посмеянье", "стыд", "гибель", "погиб"; а подчеркивает это (и лишний раз отмечаеткульминацию) слово "блажен": ведь это первая авторская оценка, до сих пор образи поступок Антония обрисовывались как нечто объективно прекрасное, здесь поэтвпервые позволяет себе заглянуть в его душу и назвать то, что он там находит,блаженством. Отсюда уже будет прямым переход от строф об Антонии к строфе осебе.Заметим еще одну особенность. Первая строфа рисовала картину: "Ты на... небосклоне...времен. Как исполин стоишь, Антоний", - величественный фон и на нем - герой.Это задает образец и для последующих строф, они двуплановые: фон и предмет.Во II строфе фон - народ, трибуны, императоры, борьба, а первый план - алтарьстрасти. В III строфе - вселенная и рати, а первый план - порфира и поцелуй.В V строфе - века (как в I), а первый план - руль и взор. Наша кульминационнаястрофа противопоставляется этому ряду как одноплановая - смертники Любви в сиянииЛюбви, но на фоне этой вселенской картины - никакого первого плана.Последняя, VII строфа, где герой - "я", должна уравновесить все первые пять,где герой - Антоний. К предыдущей, кульминационной строфе она привязана непрерывностьювсе той же "интериоризованной" линии: перед этим "позор" усиливался в "посмеянье","стыд" и "гибель", теперь все это конкретизируется (опять сужение) в понятиебегства ("как беглецу") - ведь до сих пор смысл "повернутого кормила" оставалсяпрямо не названным. К этому образу бегства автор стягивает мотивы из целых трехстроф: "бой" (из IV строфы), "кинуть корабль" (из "кормила" в V строфе), "вынутьжребий" (из "весов" в III строфе). Таким образом, первые три стиха последнейстрофы представляют собой как бы пробежку по III-IV-V строфам. Этим и достигаетсяравновесие начала и конца, Антония и поэта. Если каждая из первых пяти строфпредлагала читателю сужение поля зрения - от фона к герою или предмету, а VI,кульминационная строфа предлагала только широкое поле зрения без сужения ("Любовь...над всеми"), то эта последняя строфа вмещает в своих четырех строчках и расширение,и сужение поля зрения: "вынуть жребий" (урна и жребий, предметы символические,но конкретные) - "бой" (картина широкая и неопределенная: после отвлеченныхвыражений предыдущей строфы кажется, что здесь речь идет не об Акции, а о "битвежизни" вообще) - "корабль" (сужение и конкретизация) - "корма" (предельное сужение,синекдоха, "часть вместо целого").Равновесие начала и конца достигнуто. А теперь - чтобы финал произведенияи поэт "перевесили" Антония, на чашу весов кладется последняя строка: "Вследза египетской кормой". Здесь, во-первых, развязка, утоление читательских ожиданий:слово "египетской" не называет, но подсказывает то имя, которое читатель с самогоначала ждал увидеть рядом с Антонием, - имя Клеопатры. Здесь же, во-вторых,исчерпывается тот план, в котором тема разрабатывалась до сих пор, и действиепереводится в иной: из "римского" плана в "египетский", из "властного" - в "чародейский"и т. п.; направление ассоциаций ясно, содержание их может быть разнообразно,оно предоставляется домысливанию каждого читателя по его усмотрению, но главноеостается: утверждение иррационального вопреки рациональному, дополнение однойстороны брюсовского поэтического мировоззрения другой его стороной. Так, слово"египетской" переключением в иной план завершает содержательное развертываниестихотворения, а слово "кормой" своей синекдохой подчеркивает принцип формальногоего развертывания - сужения.Такова, как кажется, композиция этого стихотворения Валерия Брюсова. В анализекомпозиции всякого лирического стихотворения естественно выделяются три уровня(или три пары уровней): (1) фонический и метрический, (2) лексико-синтаксическийи стилистический; (3) семантический и идеологический. Лучше всего исследованыкрайние уровни - метрический (благодаря известной книге В. М. Жирмунского) иидеологический (на котором сосредоточивали внимание позднейшие исследователи).Хуже всего разработан семантический уровень - композиция образов и мотивов,особенно там, где она не поддерживается ни развертыванием сюжета, ни развитиемлогической риторики. Это потому, что всегда кажется, будто образы и мотивы произведенияи так ясны, незачем о них и говорить. Это неверно, образный уровень произведениявсегда сложнее и богаче, чем "и так ясно"; это мы и надеялись показать на примеребрюсовского "Антония".Р. S. Сборник Пушкинского дома "Поэтический строй русской лирики" (Л.,1973) состоял из монографических анализов отдельных стихотворений и был какбы полуофициальным признанием права на существование за этим филологическимжанром. Статья М. М. Гиршмана об "Антонии" была в нем одной из лучших. В этомотклике на нее методика имманентного анализа еще сбивчива: это один из первыхмоих опытов разбора стихотворной композиции (как и далее - разбор "Когда волнуетсяжелтеющая нива" ). Можно думать, что стихи о вечных образах, вроде "Антония",складываются у Брюсова в некоторый структурный инвариант или несколько инвариантов,представляющих хороший материал для общего анализа (как отзывался о них самБрюсов, см. в статье "Антиномичность поэтики русского модернизма"). Мне давнохотелось также написать систематизирующую статью "Эротика Брюсова" (по образцуразбора "Поцелуев" Иоанна Секунда), но не пришлось.