В. ХЛЕБДА Пословицы советского народа

В. Хлебда

ПОСЛОВИЦЫ СОВЕТСКОГО НАРОДА. Наброски к будущему анализу

(Русистика. - Берлин, 1994, № 1/2. - С. 74-84)

"Советский народ смотрит всегда вперед", "Советский народ твержекаменных пород"... Как отдельные элементы этих образований, так и оба образованияв целом способны вызвать ряд вопросов. Что такое "советский народ"?Существовал ли он фактически или только де-юре? Создавались ли подобные образованиясамим "советским народом" или же - для него? Что они собой представляют- пословицы (как их обычно именуют)? Пропагандистские лозунги? Или и то, и другое?I. Термином "советский народ" была в 1971 г. названа "Новаяисторическая, социальная и интернациональная общность людей, имеющих единуютерриторию, экономику, единую по социалистическому содержанию и многообразнуюпо национальным особенностям культуру, федеративное государство и общую цель- построение коммунизма" (ФЭС, 1983, 620; см. также Ким, 1972). ПостановлениемXXIV съезда Коммунистической партии Советского Союза советский народ возниккак эффект прочного социально-политического и идейного единства всех классови слоев, наций и народностей, заселяющих территорию СССР. Их общим языком -т.е. языком советского народа - был признан русский язык, что являлось выражением"той роли, которую играет русский народ в братской семье народов СССР"(ФЭС, 1983, 620). (см. бюро переводов). По мнению многих исследователей, формирование "советского народа"было неразрывно связано с созданием системы средств "советского языка"[1], софункционировавшего с русским в рамкахдиглоссии (Кронгауз, 1993). Понятие "советского языка" можно, однако,толковать значительно шире, чем чисто лингвистическое: на наш взгляд, средства"советского языка" раскрываются полностью только в семиотической перспективе.И подобно тому, как лексику и фразеологию немецкого языка, немецкий речевойэтикет, газетные анонсы, некрологи, плакаты, песни, кинофильмы, ритуалы 30-40-хгодов было предложено считать знаками общего языка Третьего Рейха (Lingua TertiiImperii, LTI; см. Klemperer, 1975), так и различные по своей "семиотическойматерии" проявления советской действительности (вербальные, графические,архитектурные, музыкальные, ритуальные и т.п.) можно, по нашему мнению, объединитьпод условным общим названием "Lingua Imperii Sovietici" (LIS; см.Chlebda, 1992).II. Среди подсистем средств LIS вербального характера (подсистема лексическихи фразеологических советизмов, советский речевой этикет, советский стиль аргументированияи т.п.) видное место занимают "советские жанры речи" [2],функционирующие как средства выражения и распространения нового, специфическисоветского содержания. Один из таких жанров и составляют "пословицы советскогонарода", которые должны были войти в речевой обиход наравне с "пословицамирусского народа" [3]. Природа "пословицсоветского народа", таким образом, сложна: они возникли в системе ценностейсоветского языка, созданы в материи русского языка, функционировали же в системевоздействия Языка Советской Империи."Пословицы советского народа" - Была Россия царская - стала пролетарская,Жди не дождя и грома, а жди агронома, От ленинской науки крепнут разум и руки,СССР - всему миру пример - стали возникать после революции 1917 г. и издавалисьсборниками с половины 20-х годов по 80-е годы [4].Советская природа этих образований проявляется уже "на поверхности",в самой материи языка. Ее образуют:1. Оппозиция "того, что было" и "того, что есть", причемпервый член этой оппозиции всегда отмечен негативно, а второй позитивно (напр.:Раньше церковь да вино - а теперь клуб да кино, Раньше жили - слезу лили,а теперь живем - счастье куем, Была коптилка да свеча - теперь лампа Ильича);2. Группирование пословиц в такие тематические гнезда, ведущие слова которыхне встречались в дореволюционных сборниках русских паремий ни как заглавия гнезд,ни как компоненты самих пословиц (напр.: Агроном, Бригада, Бюрократ, Колхоз,Коммунист, Норма, Партия, Пионер, План, Революция, Секретарь, Советы, Спекулянт,Спорт, Танк, Трактор, Ударник, Фашизм, Хулиганство, Шпион, Электричествои т.п.).Подобные понятия покрывают собой, пожалуй, весь универсум советской действительности,образ которого может и должен быть восстановлен в ходе когнитивного анализасоветских паремий.3. Сочетание традиционных тем с новым, советским, содержанием (если в советскомсборнике появляется тематическое слово Бог, то вместе с пословицами типа:За богом пойдешь - ничего не найдешь; если Правда - то: ПравдаЛенина по всему свету шагает и т.д.). Нередко такие именно пословицы являютсяединственными на данную традиционную тему.4. Предположение, что есть такие традиционные понятия, которые по сути своейне имеют - ибо не могут иметь - никакого отношения к новой, советской действительности.Поэтому, например, тематические группы Богатство, Горе, Сирота снабжаютсяв сборнике А. Жигулева (1965) пометой, что все содержащиеся в них пословицыпроисходят из старых, дореволюционных сборников.III. Как это ни парадоксально, противопоставление нового старому - всего лишьодна из форм тесной связи советских и русских пословиц. Формально советскиепословицы трудно различимы от русских, так как они построены по тем же формальнымпризнакам, что русские народные паремии. Так, советские пословицы:а) по большей части двучленны (Колхоз богат - колхозник рад, Кремлевскиезвезды видишь - смелее вперед идешь);б) антитетичны (К нам на - танках, а назад - на санках, Было время - любилигармониста, а теперь время настало - любят тракториста);в) гиперболичны (Два коммуниста ведут беспартийных триста, Видна из Кремлявся советская земля);г) используют параллелизмы (Руководитель без народа, что цветок без солнца,Море не высохнет, а народ не заблудится);д) используют звуковые повторы (Авось да небось на фронте брось, Иконадля духа, что сивуха для брюха) и т.п.Связь советских и русских пословиц проявляется также в своеобразных контаминациях:одна часть пословицы русская, вторая - советская. В результате получаются русско-советскиепаремические гибриды: Наша правда врагу глаза колет (из русского Правдаглаза колет); И один в поле воин, если он советский воин (из русскогоОдин в поле не воин); Береги честь смолоду, а оружие - как в рукивзял (из русского Береги платье снову, а честь смолоду).Наконец, связь советских и русских пословиц видна и в особых образованиях,которые можно определить как советские паремические "кальки" с русскогоязыка, ср.: рус. С миру по нитке - голому рубаха - сов. С кружки покапле - буфетчице дом; рус. Волков бояться - в лес не ходить - сов.Врагов бояться - пограничником не быть; рус. Не красна изба углами,а пирогами - сов. Завод красен не планом, а выполнением.IV. Чтобы должным образом оценить факт уподобления советских пословиц русским,нужно рассмотреть его в более широкой семиотической перспективе. Взгляд на культурусоветского периода показывает, что одно и то же явление - резкое идейное противопоставлениенового старому и в то же время создание нового по формальному образцу и подобиюстарого - обнаруживается во многих сферах советской действительности и реализуетсяв различных "субстанциях". Примеры многочисленны и разнородны: псевдонародныепесни о Ленине и Сталине, подделанные под народный лад сказы и предания о "славныхсоветских полководцах", картинки из колхозной жизни на шкатулках в стиле"палеха" (ср. Минералов, 1991, 12); вспомним также уподобление советскойархитектуры зрелого сталинского периода античным (или классицистическим) образцам;наконец, в более широком плане, уподобление "новой жизни" традиционномутеатру (ср. Гюнтер, 1992, 29-32 и 37-39). На таком фоне создание советских паремийпо формальному образцу народных русских пословиц оказывается только одним иззвеньев значительно более масштабного процесса, охватывающего, пожалуй, всюэкзистенциальную сферу "советского человека": процесса подделыванияновой идеологии под старые - традиционные, привычные, проверенные временем -формы. Этот процесс оценивается нами не столько как камуфляж, сколько как попыткапридать новой идеологии атрибуты каноничности. Изучение этого процесса - егохарактера, механизмов, радиуса действия - только начинается [5].V. Если советские пословицы формально так похожи на русские, то что же извсе-таки от русских отличает? Наличие советских "слов-ключей" - признакне всегда надежный, так как существуют пословицы советского периода, не содержащиев своем составе таких показателей (напр.: Мир да лад - большой клад, Доброебратство - лучшее богатство). Различия, на наш взгляд, носят более "глубинный"характер и касаются семантической (и, шире, когнитивной) природы советских пословиц.Во-первых, базируя на всех формальных принципах организации народных пословиц(двучленность, антитетичность, гиперболичность, параллелизм, звуковые повторыи т.д.), советские пословицы почти не используют метафору как фундаментальнуюдля подлинных пословиц мыслительную категорию. Случаи пословиц-метафор в советскихсборниках единичны (напр.: Один работун сел верхом на табун - в группепословиц о трактористе, хотя это, пожалуй, скорее загадка, чем пословица). Вподавляющем большинстве случаев советские пословицы "однослойны",т.е. буквальны: это прямые наказы, запреты, очевидные (для их авторов) истиныи другие тому подобные "прописи разового применения", ср.: Сейкукурузу - получишь сало, Зря не болтай у телефона - болтун находка для шпиона,Партийный - человек активный, Без удобрений не будет растений и т.п.Во-вторых, все подлинные народные пословицы дают в своей сумме многостороннийвзгляд на жизнь, синтез высокого и низкого, начал добра и зла, единство тезисови антитезисов. есть пословица: Незваный гость хуже татарина, но естьи Незваный гость лучше званого; пословицам, сомневающимся в человеческихвозможностях - Своей тени не обгонишь, Лбом стенку не перешибешь - противопоставляютсяпословицы, исполненные веры в такие возможности: Вкруте и вяз переломишь,Исподволь и ольху согнешь; выражениями веры в любовь и всемогущество Бога- Аще Бог с нами, никто же на ны, На Бога положишься - не обложишься- противопоставляются пословицы-сомнения: На Бога надейся, а сам не плошай,Богу молись, а добра-ума держись и т.д. По определению Станислава Ежи Леца,"пословицы противоречат друг другу. И в этом именно народная мудрость"(Lec, 1974, 49) [6].В то же время советские пословицы "не противоречат друг другу".Написанные по заказу сверху, они силою обстоятельств выражают идеологию заказчика- без сомнений, колебаний, вопросов. Русские пословицы выросло спонтанно напочве многовекового человеческого опыта, представляя собой плоды рефлексии надсложностью и многосторонностью мира. Советские пословицы ex definitione выражают,иллюстрируют и пропагандируют только одну точку зрения на мир. Поэтому советскиепословицы могут противоречить русским, но никогда не противоречат друг другу- и эта черта кажется нам основным дифференциальным признаком советских паремий.Изолированная советская пословица может соответствовать всем требованиям "паремическоймифологии", что формально не позволяет отличить ее от подлинной народнойпословицы. Только системные сопоставления между советским и русским корпусамипословиц (а также сопоставления внутри каждого из корпусов) могут выявить еенастоящую значимость.VI. Как утверждал Владимир Даль, пословица "не сочиняется, а вынуждаетсясилою обстоятельств, как крик или возглас, невольно сорвавшийся с души"(Даль, 1984, 13). Спонтанность возникновения, древность происхождения, безымянностьили общность авторства интуитивно причисляют к отдельным чертам народных пословиц.Эти черты было бы трудно отнести к советским пословицам. Естественным кажетсяв этой ситуации определение русских (и вообще народных) паремий условным термином"собственно пословицы", советских же - в оппозиции к ним - термином"мнимые пословицы" ("лжепословицы").Можем ли мы, однако, безоговорочно утверждать, что все советские пословицыпоследнего семидесятилетия были созданы искусственно, придуманы за столами агитаторови введены в речевой обиход насильственно? Многое подтверждает такое предположение[7] - и в то же время многое говорит о том, чтов советском государстве удалось скорректировать общественное сознание, массовуюментальность людей: на обыкновенную действительность многие советские люди сталисмотреть сквозь призму "добавочной действительности" [8],принимая навязанный им мир идей за мир реальнее действительного [9].Именно эта новая ментальность в первую очередь отличает "советского человека",которого за Александром Зиновьевым называем "homo sovieticus" [10].Если же "хомо советикус" существует, то советские пословицы вполнеоправданно можно признать аутентичным, неподдельным выражением души советскогочеловека и его именно отношения к миру; деление на "собственно пословицы"и "лжепословицы" не имело бы тогда оснований. Таким образом, вопросо "пословицах советского народа" представляет собой, по сути дела,вопрос о степени - о радиусе действия и глубине охвата - явления, которое ЧеславМилош назвал "пленением умов" (Milosz, 1983). Нельзя исключить, чтоплененными (может, в неодинаковой степени) оказались и умы других народов вбывшем социалистическом лагере; поиск аналогов "советских пословиц"в польском, чешском, словацком, болгарском, немецком языках должен вскоре броситьсвет на этот вопрос.VII. Если на "советские пословицы" смотреть под таким именно угломзрения, то слова А.М. Жигулева, неутомимого популяризатора советских паремий,о том, что "сборнички пословиц, изданные в различных городах, хорошо характеризуютмировоззрение народа. По ним можно судить о советском патриотизме, о взглядахнаших людей на труд, общество, мораль, религию. Они отразили историю, советскуюдействительность, общественную и семейную жизнь" (Жигулев, 1965, 343),заслуживают самого пристального внимания."Пословицы советского народа" - не любопытная подробность и не историческийкурьез (их нельзя, впрочем, относить лишь к историческому прошлому: ментальность"советских людей" советские пословицы - в содействии с другими средствамиLIS - формировали десятилетиями, и последствия этого процесса до сегодняшнегодня не искоренены). Если происхождение и природу советских пословиц нельзя понятьбез знания истории "советского народа", то и, наоборот, наши знанияо феномене этой "новой исторической общности людей" будут далеко неполными без проникновения в саму глубь и суть сборников советских пословиц.Это задача для языковедов и социологов, этнографов и психологов, литературоведови теоретиков культуры, словом - для интегральной филологии.

Сноски

1. Термин Михаила Геллера (1980). См. такжеработы Ф. Том (Thom, 1987) и В. Радолинской (Radolinska, 1992).

2. В бахтинском понимании термина "речевойжанр" (см. Бахтин М., 1982).

3. Понятие "пословицы советского народа"употребляется нами для переклички с заглавием известного паремиологическогосборника Владимира Даля "Пословицы русского народа", Санкт-Петербург1861-1862 (в настоящем исследовании мы пользуемся московским переизданием1984 года). Жанр "пословиц советского народа" следует, однако, отличатьот других пословиц, возникших в советский период истории (ср., напр., лагерныеизречения типа: Хотя и не плотник, а стучать охотник, Раньше сядешь - раньшевыйдешь, Кто там не был, тот будет, а кто был, тот не забудет, День кантовки- год жизни и т.п.; привожу по статье: К. Байор, В. Гаврюшенко. Пенитенциарныепрозвища // Semantyka i pragmatyka w opisie jezykow slowianskich. Pod red.M. Blicharskiego. Katowice 1993).

4. Для целей настоящей статьи были проанализированыследующие издания: Рыбникова (1961), Соболев (1961), Жигулев (1965). Особымисточником стали также: Календарб воина (Москва 1970) и сборник диктантовдля V-VIII классов национальных щкол З.П. Эльдаровой (Ленинград 1970). В названныхисточниках мы нашли около 1000 "пословиц советского народа" (в самомтолько Сборнике диктантов Эльдаровой их содержится около 140; этот факт заслуживает,на наш взгляд, особого внимания).

5. К первым работам на эту тему следует причислить:Добренко (1990), Минералов (1991), Левин (1989), Паперный (1985), Clark (1981),Golomstock (1991). Ср. также материалы, собранные в специальном выпуске "Вопросовлитературы" ("Тоталитаризм и культура", 1992, вып. 1) и Приложение("Aneks") к работе: M. Glowinski. Marcowe gadanie. Komentarze doslow 1966-1971). Warszawa, 1991, 291-306).

6. Та же мысль появляется и в предисловии("Напутное") к сборнику пословиц Владимира Даля: "Разве можнообнять предмет многосторонний одним взглядом и написать ему приговор в однойстроке? В том-то и достоинство сборника пословиц, что он дает не однобокое,а полное и круглое понятие о вещи, собрав все, что об ней, по разным случаям,было высказано" (Даль, 1984, 20). см. также предисловие А. Рубинштейнак словарю библейских пословиц И.М. Сирота (Сирот, 1985 (1897), VIII).

7. Собиратель русского фольклора ВладимирБахтин, например, так писал о сборниках пословиц советского периода: "...очень многие тексты, предлагаемые читателю, не являются природными изречениями,а сочинены самостоятельными авторами для стенгазет, многотиражек и другихне слишком авторитетных изданий. (...) в качестве народных, мудрых и прекрасныхизречений фигурируют тут бог весть откуда извлеченные, сочиненные (настаиваюна этом!) неумелыми людьми фразы" (Бахтин, 1975, 6). См. там же заметкуЭ. Померанцевой "Сигнал бедствия".

8. Категория "добавочной действительности"была введена выдающимся социологом Яном Стржелецким (Strzelecki, 1989, 190-191).

9. См., напр., (Баталов, 1990, 24) и высказываниясамих русских, собранные в статье (Chlebda, 1993).

10. A. Zinovjew (1979), в этой связи см.также: Баталов (1989), Гозман, Эткинд (1991), Искандер (1990), Сальникова(1990), Obuchowski (1993), Tischner (1992).

Литература

Баталов Э. Культ личности и общественное мнение // Суроваядрама народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма. Москва, 1989, 14-28.Бахтин В. Фольклор подлинный и мнимый // Литературная газета, 1975, № 8, 6.Бахтин М. Проблема речевых жанров // Бахтин М. Эстетика словесного творчества.Москва, 1979, 237-280.Геллер М. Русский язык и советский язык // Русская мысль. 8.5.1980.Гозман Л., Эткинд А. От культа власти к власти людей // Нева, 1989, № 7, 156-179.Гюнтер Х. Железная гармония (Государство как тотальное произведение искусства)// Вопросы литературы, 1992, вып. 1, 27-41.Даль В. Пословицы русского народа. М., 1984.Добренко Е. Сделать бы жизнь с кого? (Образ вождя в советской литературе)// Вопросы литературыб 1990, № 7, 3-34.Жигулев А.М. (сост.). Русские народные пословицы и поговорки. Москва, 1965.Искандер Ф. Человек идеологизированный // Огонек, 1990, № 11, 8-11.Ким М.П. Советский народ - новая историческая общность. Москва, 1872.Кронгауз М.А. Новейшая эпоха русского языка: эпоха социализма // Jezyki slowianskiewobec wspolczesnych przemian w Europie Srodkowej i Wschodniej.Левин Ю. Лозунги как семиотическая система // Семиотика культуры. Тезисы докладовВсесоюзной школы-семинара по семиотике культуры. Архангельск, 1989, 16-19.Минералов Ю. Контуры стиля эпохи (Еще раз о массовой песне 30-х годов) //Вопросы литературы, 1991, № 7, 3-37.Паперный Б. Культура Два. Анн Арбор, 1985.Рыбникова М.А. Русские пословицы и поговорки. Москва, 1961.Сирот И.М. Русские пословицы библейского происхождения. Брюссель, 1985 (перепечаткаиздания: Одесса, 1897).Соболев А.И. (сост.). Народные пословицы и поговорки. Москва, 1961.ФЭС: Философский энциклопедический словарь. Москва, 1983.Chlebda W. Defrazeologizacja jako ogniwo procesow spolecznych // SprawozdaniaOpolskiego Towarzystwa Przyjaciol Nauk 1991. Opole, 1992, 15-22.Chlebda W. Samoswiadomosc jezykowa dzisiejszych Rosjan (zrys drog poznania)// Studia Rosjoznawcze 2. Acta Universitatis Nicolai Copernici. Torun, 1993(в печати).Clark K. The Soviet Novel. History as Ritual. Chicago abd London, 1981.Golomstock I. Totalitarian Art in the Soviet Union, the Third Reich, FascistItaly and Peoples Republic of China. London, 1990.Klemperer V. LTI. Notizbuch eines Philologen. Leipzig, 1975.Lec S.J. Utwory wybrane. Tom 2. Aforyzmy. Fraszki. Krakow, 1972.Milosz Cz. Zniewolony umysl. Krakow, 1989.Obuchowski K. Czlowiek intencjonalny. Warszawa, 1993.Radolinska W. Великорусский или русско-советский национализм и языки национальныхменьшинств // Национализм в Центральной и Восточной Европе. Red. A. Lazari.Lodz, 1992, 101-104.Strzelecki J. Przyczynek do teorii Rzeczywistosci Dodatkowej // StrzeleckiJ. Socjalizmu model liryczny. Zalozenia o rzeczywistosci w mowie publicznej,Polska 1975-1979. Warszawa, 1989, 179-192.Thom F. La langue de bois. Juillard, 1987.Tischner J. Etyka solidarnosci oraz Homo sovieticus. Krakow, 1992.Zinovjev A. Homo sovieticus. London, 1979.