Перевод текстов и документов > Агглютинация и фузия как две тенденции строения слова

Агглютинация и фузия как две тенденции строения слова

А.А. Реформатский

АГГЛЮТИНАЦИЯ И ФУЗИЯ КАК ДВЕ ТЕНДЕНЦИИ ГРАММАТИЧЕСКОГО СТРОЕНИЯ СЛОВА

(Реформатский А.А. Лингвистика и поэтика. - М., 1987. - С. 52-76)

§ 1. В слове можно различать собственно слово, единицу лексико-семасиологическую,и лексему - единицу грамматическую. Эти два понятия пересекаются, но полностьюне конгруируют. Слово может и линейно, и по составу совпадать с лексемой (собака),но может состоять и из нескольких лексем (лексикализованная идиоматика: чёртпобери). Но самое главное - это то, что у слова и у лексемы разные планы,а тем самым и разные характеристики.Слово может быть нейтральным и экспрессивным, полисемичным, метафорическим,терминологизированным, поэтическим... Лексема может быть одноморфемной или полиморфемной,префигированной или суффигированной, принадлежать к тому или иному типу композита,служить в роли предиката... Тем самым вопросы строения слова и словообразованияпринадлежат плану лексемы.§ 2. Линейно лексемы состоят из морфем. Таким образом, лексемы членятся наморфемы, в свою очередь членимые на фонемы. Фонемы линейной членимостью не обладают,представляя собой не линию, а точку, тем самым являясь минимальными единицами.В тему настоящей работы входит вопрос об объединении морфем в лексемы, гдеследует учитывать: а) тип морфем, образующих лексему (корни, аффиксы, соединительныеэлементы); б) количество морфем в лексеме; в) порядок их соположения в лексеме(префиксация и постфиксация, правила нанизывания аффиксов); г) характер их соединенияв лексеме (тенденция агглютинации и тенденция фузии).В дальнейшем темой этой работы в узком смысле и будет именно последнее - агглютинацияи фузия, но, чтобы подойти к ней правильно, надо охарактеризовать предшествующиепункты.Бескорневых слов не бывает, но понятие корня может сильно варьировать в разныхтипах лексем. Так, в коротеньких служебных словах (предлоги, союзы, частицы,артикли) вопрос о корне не встает, поскольку все слово - один корень, даже еслиэто этимологически сросшееся сложение (ибо), окончательно лексикализованноесловосочетание (если) или повтор (как). В какой-то мере такиелексемы "бесформенны", так как они синхронно не имеют морфологического строения.Если же данная лексема имеет морфологическое строение, т. е. она не одноморфемна,а минимально (и вполне достаточно!) двухморфемна, то одна из этих составляющихморфем обязательно относится к классу корней, другая же морфема либо может бытьтакже корневая (это случаи сложения - композита), что лежит в данномслучае вне поля нашего рассмотрения, или же это аффикс, тогда это теманастоящей работы.Количество аффиксов может быть любым, но без корня аффиксы в лексемах не могутвыступать; при отсутствии корня им самим приходится брать на себя функции корня(т. е. радицироваться), например в случае "измов". Это явление - "радикация"- напоминает то, что на "уровне" лексем называют конверсией, транспозицией илипереходностью частей речи (субстантивация, адъективация, адвербиализация, прономинализацияи т. д.) [1].Сами аффиксы в тех языках, где имеется аффиксация, представляют собой первыйэшелон грамматики и очень сложное по своему устройству "хозяйство". Как бы нибыло обширно это хозяйство, но оно всегда принципиально исчислимо и поддаетсястрогой классификации, хотя классы аффиксов весьма разнообразны.В аспекте линейности аффиксы могут быть препозитивны и постпозитивны по отношениюк корню [2]. Так, выделяются префиксы и,постфиксы [3]. Выбор префиксов и постфиксови их функциональное использование сильно варьируют по отдельным языкам и группамязыков. Есть языки, в которых существует только постфиксация (финно-угорские,алтайские, дравидские, японский), чему вторит также отсутствие предлогов приразвитой системе послелогов.Есть языки, предпочитающие префиксацию (суахили и другие языки банту), где,однако, участвует и постфиксация [4].§ 3. Индоевропейским языкам свойственна и префиксация и постфиксация с явнымпреобладанием последней [5]. Но существеннеедругое: префиксация в основном служит для словообразования, и префиксы, какправило, в индоевропейских языках являются носителями деривационных значений(ср.: ехать и уехать, заехать, проехать, переехать, наехать, объехать, отъехать,подъехать...), постфиксы же -- не только деривационных, но и в первую очередьреляционных [6]. В аффиксирующих языкахесть и такие морфологические элементы, которые не выражают ни деривационных,ни реляционных значений, но участвуют в морфологическом строении лексемы. Это"соединительные элементы". Н. С. Трубецкой называет их "соединительными морфемами"(Verbindungsmorphem). Этот термин может вызвать справедливые возражения, во-первых,потому, что морфема значима, в смысле "имеет значение", а эти элементы семасиологически"незначимы". Во-вторых, потому, что эти элементы могут быть не только связующими,как, например, соединительные гласные в русском (сам-о-вар, душ-е-губ)или соединительные согласные в немецком (Bedeutung-s-wandel 'изменение значения',Wahrheit-s-liebe 'правдивость'), но и оформляющими основу тематическими элементами,например в русском: тематические гласные в глаголе (игр-а-ть, бел-е-ть, реш-и-ть)или тематический йот во II основе русских глаголов I, II и III продуктивныхклассов (игр-а-й, бел-е-й, рис-у-й).Как бы ни трактовать данные элементы, но они: 1) участвуют в морфологии лексемы,2) не имея собственного значения, обладают значимостью как структурные элементы.Кроме того, в любой момент они могут стать полноправными аффиксами, т. е. получитьи собственное значение. Таковы в русском языке тематические -а- и -и-в парных глаголах I и IV классов, различающие несовершенный вид (-а-)и совершенный вид (-и-): решать - решить, лишать - лишить [7],тем самым элементы -а- и -и- в глаголах явно морфологически отдельныи - реально или потенциально - морфемны.Для многих индоевропейских языков (и в частности, для славянских) характерноеще и то явление, что флективные постфиксы, например в склонении существительных,прилагательных, местоимений и числительных, одновременно выполняют роль словообразовательныхформативов (зл-о - зл-ой, зл-а - зл-ого, зл-у - зл-ому и т. п.). Такиеполифункциональные аффиксы можно назвать суффикс-флексиями [8].§ 4. Для морфологического строения слова особый интерес представляет самосоединение "морфологических составляющих" лексемы, т. е. морфем.Еще в 1851 г. О. Бётлингк писал: "... если мы приведем в общую связь все явления,то должны будем сознаться, что в индогерманских языках вообще материя и формасвязаны друг с другом гораздо интимнее, чем в так называемых агглютинирующихязыках" [9]. Правда, этому свойству Бётлингкне склонен придавать слишком большого значения: "Я должен также сознаться откровенно,что способ, по которому материя и форма связываются друг с другом в разных языках,я вообще считаю за слишком внешний признак, для того, чтобы основывать на нёмодном деление языков" [10].В этом высказывании Бётлингка есть и тонкое проникновение в суть дела, и напрасныйскепсис. Если речь идёт об "интимности" или "неинтимности" соотношения "материии формы", то вряд ли это слишком внешний признак; скорее это то, сто пронизываеткак тенденция весь строй языка. Так по крайней мере стали рассматривать этотвопрос позднее.Главной заслугой учёных новой формации послешлейхеровского периода по данномувопросу следует считать положение о единстве слова, так как в любом типе языкаи в любом языке слово не может быть "грудой атомов" (Ф. Шлегель), а являетсятем, что мы сейчас зовём структурной единицей, единство которой может иметьразный характер, что и подлежит исследованию именно в этом плане и на что обратиливнимание.И. А. Бодуэн де Куртене, противопоставивший строение слова в арио-европейскихязыках и в языках туранских (т. е. урало-алтайских), и искавший "цемент склейки"у "цельного слова" в этих языках [11].Ф. Ф. Фортунатов, построивший морфологическую классификацию языков на различииобразования форм в словах и на образовании форм отдельных слов [12].Специальный анализ интересующих нас понятий мы находим в книге Э. Сепира "Язык"[13]. Именно Сепиру принадлежит введениетермина "фузия" в оборот типоморфологии (см. ниже в § 5).§ 5 По свидетельству Б. Дельбрюка, агглютинацию первым назвал так Лассен,"с целью осудить её этим". А тому предшествовала интерпретация Ф. Шлегелем падежнойи лично-числовой аффиксации в индоевропейских языках, как "строение языка",которое "образовалось чисто органически, разветвилось во всех своих значенияхпутём флексий или внутренних изменений и преобразований звуков корня, а не составилосьмеханически с помощью прицепленных слов и частиц", - и возражения ему Ф. Боппав английской переработке "Системы спряжения…" - (первая публикация - 1816 г.).Ф. Бопп стал первым пропагандистом того взгляда, что в индоевропейских языкахкак именные формы, так и глагольные возникли из сложения именных корней с местоименными(окончания). Это и имеется в виду под "теорией агглютинации" у Боппа, что вызвалорешительный протест со стороны Шлегелей под пером Лассена [14]и поддержку и продолжение в трудах следующего поколения (Шлейхер) [15].Пожалуй, именно с шлейхеровских времен и начинается то понимание агглютинации,которое наличествует и сейчас (100 лет спустя), так как "теорию агглютинации"Боппа скорее следует именовать теорией ограничения шлегелевской внутренней флексииза счет прибавления местоименных корней извне ("Anfungung von Aussen") [16],а отнюдь не аффиксов, тогда как мы сейчас понимаем под агглютинацией по преимуществуаффиксальную деривацию и реляционную флексию [17].В дальнейшем учение об агглютинации утвердилось не в бопповском, а в иномпонимании проблемы, что уже четко отразилось у Шлейхера, который в основу морфологическойклассификации языков [18] кладет графу"строй языка", что Шлейхер понимал трехступенчато: 1) изолирующий, 2) агглютинирующийи 3) флективный.Отсюда и идет трактовка особого понятия "агглютинация", противопоставленногопонятию "флексия", не в плане складывания в противоположность корневым метаморфозамромантиков, а в плане-различия характера аффиксации при учете поведения корней.Дальнейшую судьбу разногласий по данному вопросу (Фортунатов,.Сепир и другие)целесообразнее рассматривать после анализа некоторых кардинальных понятий иих соотношений. Прежде всего следует ввести понятие фузии и рассмотреть соотношения:агглютинация - флексия и агглютинация - фузия. Так как автором термина фузияявляется Сепир [19] и главная тема егополемики посвящена именно соотношению понятий: "агглютинация - флексия" и "агглютинация- фузия", то и дадим ему слово для необходимых определений.Сравнивая такие английские слова, как, с одной стороны, farmer 'земледелец',goodness 'доброта' и, с другой - height: 'высота', depth 'глубина', Сепир отмечает,что "нельзя не поразиться значительной разнице в аффиксирующей технике этихдвух рядов. Аффиксы -er и -ness приставляются чисто механически к корневым элементам,являющимся одновременно и самостоятельными словами (farm 'обрабатывать землю',good 'добрый'). Они ни в каком смысле не являются самостоятельно значащими [элементами,но вложенное в них значение (агентивность, абстрактное качество) они выражаютбезошибочно и прямо. Их употребление просто и регулярно, и мы не встречаем никакихзатруднений в присоединении их к любому глаголу или к любому прилагательному,хотя бы даже и только что появившемуся в языке... Иначе обстоит с height 'высота',depth 'глубина'. В функциональном отношении они совершенно так же связаны сhigh 'высокий' и deep 'глубокий', как goodness 'доброта' с good 'добрый', ностепень спаянности между корневыми элементами и аффиксом у них большая. Их корневойэлемент и аффикс хотя структурно и выделяются, не могут быть столь же простооторваны друг от друга, как могут быть оторваны good и -ness в слове goodness.Конечное -t в слове height не есть типичная форма аффикса (ср.: strength 'сила',length 'длина', filth 'грязнота', breadth 'ширина', youth 'юность'), а dep-не тождественно слову deep 'глубокий'. Эти два типа аффиксации можно обозначитькак "сплавляющий (фузионный) и "сополагающий". Если угодно, технику сополаганиямы можем назвать "агглютинативной" (с. 101-102). Таким образом, Сепир:1) противопоставляет агглютинацию не флексии, а фузии; при этом он находитвозможность говорить о проявлении этих двух тенденций в одном языке, которыйв целом принадлежит к одному какому-то типу (например, английский);2) различие их он видит в характере связи корневого элемента и аффикса, т.е. в том, приставляется ли аффикс механически или эта связь основана на большейспаянности, когда корень и аффикс не могут быть "... просто оторваны друг отдруга";3) сопутствующей характеристикой является здесь положение в том, что при агглютинацииаффиксы приставляются к таким корневым элементам, которые являются одновременнои "самостоятельными словами", и что при фузии корневой элемент может быть непохож на изолированное употребление данного корня в виде слова dep- и deep);4) следствием установленного является то, что агглютинируемые аффиксы могутлегко участвовать в новообразованиях и обладают, следовательно, продуктивностьюи регулярностью.В этом анализе Сепир через 100 лет нашел ключ к гумбольдтовскому рассуждениюоб особенностях аффиксации флективных языков (Anleitung Гумбольдта). В этихрассуждениях Сепира - много убедительного. Извлечем из них то, что нам нужно:1) одно лишь наличие "фузии" не кажется достаточно ясным указанием флективногопроцесса;2) что верно относительно "фузии", одинаково верно и относительно "символических"процессов (под которыми Сепир понимает а первую очередь внутреннюю флексию),поэтому Сепир при детализации агглютинации (goodness) противопоставляет регулярнуюфузию (books), и "иррегулярную фузию" (depth), и "символическую фузию" (geeseпри goose);3) Сепир настаивает на том, что при определении флексии надо обращать вниманиена концептуальный аспект: "Флективный язык, вроде латинского или греческого,использует метод фузии, и этой фузии присуща как внутренняя психологическая,так и внешняя фонетическая значимость. Но еще недостаточно, чтобы фузия обнаружиласьтолько в сфере деривационных понятий..., она должна охватывать и синтаксическиеотношения, выражаемые либо в их чистой форме..., либо, как в латинском и греческом,в виде "конкретно-реляционных понятий"; и далее: "Для того, чтобы можно былоговорить о флективности, необходимы и наличие фузии как общего метода и выражениев слове реляционных понятий" (с. 106);4) после этого Сепир еще более определенно ограничивает права флексии: термины"фузионный" и "символический" противопоставляются термину "агглютинативный",который, со своей стороны, вовсе не соотносителен с термином "флективный" (с.106); и далее Сепир предлагает воспользоваться понятием "флективности" в качествеотправной точки для построения классификации, основанной на природе выражаемыхв языке понятий.Две другие классификации: одна, основанная на степени синтезирования, другая- на степени фузирования, могут быть "удержаны в качестве перекрещивающихсясхем, позволяющих производить дальнейшие подразделения в наших основных концептуальныхтипах" (с. 107).Критика Сепира, направленная на замену противоположения "агглютинация - флексия"иным противоположением: "агглютинация - фузия", представляется убедительной.Что же касается тезиса Сепира о примате "концептуальной классификации" языков,то здесь-то и кроется слабость построения Сепира (см. ниже в § 8).§ 6. Можно ли при определении понятий агглютинации и фузии ограничиться однимпризнаком связи морфем, как это пытается делать Сепир (хотя его же термин "символическаяфузия" предполагает иную точку зрения!)?Думаем, что нет. Исходя из понимания структуры как целого, которое "было раньшесвоих частей", важно понять, с чем же сопряжена эта "фузионная связь морфем"в отличие от "агглютинирующей связи" и как это отражается и на самих морфемах,и на образуемом из них слове как целом. Возьмем какой-нибудь пример "того же",т. е. чтобы концептуально было "то же", но в смысле "техники языка" было быиначе. Это можно сделать на сопоставлении "того же" и "не того же", если взятьсамые обыкновенные слова, например: любить, ждать, родить, брать..., отец,мать, брат, сестра и под. и построить из них любое предложение в русскоми каком-нибудь тюркском языке. Для грамматики неважно, что одному русскому словубрат, например, в киргизском языке будет соответствовать два слова: ага'старший брат' и ини 'младший брат', просто же слово со значением 'брат'будет отсутствовать, а слову сестра таких соответствий будет еще больше(старшая или младшая, по отношению к брату или по отношению к сестре); не важнотакже, и кто кого любит, ждет, даже родит. Важно то, что в тюркскихязыках и 'отец', и 'мать', и любой из 'братьев', и любая из 'сестер' будут склонятьсяпо одинаковой парадигме с раздельным выражением падежа и числа, что парадигмаспряжения для всех указанных глаголов будет также единой.В русском же языке все это будет не так: глаголы любить и ждатьследуют разным парадигмам спряжения, родить не может образовать формбез чередований в основе, а брать в зависимости от вида и времени будетсвязан еще и с супплетивизмом; отец, мать и сестра будут склоняться поразным парадигмам, и даже отец и брат, принадлежа к одной и тойже парадигме, образуют множественное число по-разному; а падеж и число при всехэтих различиях будут выражаться одним аффиксом совместно.И порядок линейного расположения элементов во фразе тоже не будет соответствоватьв этих языках: если обычно в русском нормален такой порядок, когда на первомместе подлежащее, на втором сказуемое, а на третьем дополнение, то в тюркскихязыках дополнение предшествует сказуемому и даже может выходить на первое место,а сказуемое-глагол замыкает фразу.Что же из этих различий наиболее существенно типологически и исходя из чегоследует определять основную грамматическую тенденцию языка?Оставляя в стороне синтаксис и ограничиваясь морфологическим строением слова,можно наметить основную грамматическую тенденцию данного языка и дать ее лингвистическуюхарактеристику.Каждая из двух тенденций - агглютинация и фузия может быть охарактеризованачетырьмя признаками, имеющими общий род, но попарно противопоставленными повиду:

Признак	Тип
Признак	агглютинирующий	фузионный
Значность	одно-значность	много-значность
Стандартность	стандартность	нестандартность
Разграничение морфем	четкое (без комплексных соединений)	нечеткое (наличие комплексных соединений)
Характер и положение основ	самостоятельность каждой основы	несамостоятельность каждой основы

Каждый из приведенных признаков достаточно характеризует ту или иную структурнуютенденцию, но оказывается, что не только сейчас же вызывает сопряженные с нимдругие признаки, но и не мыслим вне этого целого.§ 7. Важно ли ставить в один ряд с указанными четырьмя признаками, характеризующимиразличие фузионной и агглютинированной лексемы, еще и пятый признак - фонематическуюизменяемость корня?Если мы имеем в виду противопоставление, допустим, русского языка (как типичногославянского и шире - индоевропейского фузионно-флективного) и казахского (кактипичного тюркского, шире - алтайского, сингармонистически-агглютинативного),с другой, то, может быть, и стоит.Здесь дело в том, что если в казахском (resp. вообще в чисто агглютинирующем)языке и бывают случаи морфологических чередований (например: мурын - мурн-ы,где синхронно взятая фонетика ни при чем), то это не только не "дорастает" втаких языках до внутренней флексии, но и вообще не типично, и такие случаи надоискать; тогда как в русском языке (resp. вообще в типичном фузионно-флективном)это "заложено" в самой "природе" языка, пусть даже эти чередования далеко невсегда будут использованы в качестве грамматического способа внутренней флексии,как в русском глаголе, где это является одним из способов различения видовыхпар: набирать - набрать, называть - назвать, где рядом сосуществуют идругие аналогичные пары, но отношение в которых выражено уже иначе: настигать- настичь, натирать - натереть, набегать - набежать, нанимать - нанять, нарезать- нарезать, писать - написать и т. д. Если в русском языке в чистом видевнутренняя флексия как единственный способ различения грамматического значенияприменяется редко (набирать - набрать, набегать - набежать, нанимать - нанять,см. выше), то, например, в германских языках не только широко представлен древнийглагольный аблаут, но и развился через обратный сингармонизм новый именной умлаут[20]; что же касается морфологических(по Бодуэну - традиционных) чередований, т. е. не обусловленных синхронно позиционнымиили комбинаторными условиями, то ими славянские языки исключительно богаты,вследствие чего большинство морфем окружено алломорфами, а морфонология в такихязыках делается обязательным разделом лингвистического описания [21].В области словоизменения особенно много таких чередований в русском языкев глагольных формах (терплю - терпишь, люблю - любишь, ломлю - ломишь, графлю- графишь, ловлю - ловишь, лечу - летишь, рожу - родишь, хрущу - хрустишь, гвозжу- гвоздишь, пеку - печешь, бегу - бежишь, а также: клеветать - клевещу,страдать - стражду, двигать - движу, плакать - плачу); в формах степенейсравнения (крут - круче, тверд - тверже, прост - проще, легок - легче, строг- строже, сух - суше и т. д.); |правда, в именной парадигме русский язык,в отличие от украинского и западнославянских, устранил такие чередования внутрикаждого числа (вместо прежних рука - руце, нога - нозе, блоха - блосе: руке,ноге, блохе - унификация по аналогии), но между числами такие чередованияналичествуют (сук - сучья, друг - друзья; у х-основ таких чередованийнет).С еще большей обязательностью такие чередования выступают в словообразовании:глуп - оглуплять, груб - огрублять, лом - преломлять, графа - разграфлять,улов - уловлять; рука - ручка, ручной, нога - ножка, ножной, пастух - пастушок,пастуший, а также: волок - заволочье, порог - Запорожье, мох - замошье,кулак - кулачье, батог - батожьё и т. п.Но главное здесь не то, что "изменение корневых элементов" (Сепир) в русскомпочти обязательно, а в казахском почти невозможно, а в том, что есть языки,где характер аффиксации явно агглютинирующий, а "изменение корневых элементов"обязательно в несравненно большей степени, чем в языках индоевропейских: этоязыки семитские, что разъяснил еще Ф. Ф. Фортунатов в курсе "Сравнительногоязыковедения", где сказано: "... в этих языках... основы слов сами имеют необходимыеформы, образуемые флексией . основ..., хотя отношение между основой и аффиксомв семитских языках такое же, как и в языках агглютинативных" [22].Как раз именно эти мысли Фортунатова остались чуждыми большинству лингвистовследующих поколений, в том числе и Сепиру, к. чему мы вернемся ниже, в § 10.§ 8. В зависимости от того, господствует ли в данном языке или в данном типеязыков тенденция агглютинации или фузии, существенно варьирует и такое явление,как основа.По поводу деления лексемы на основу и аффикс Е. Д. Поливанов писал в книге"Русская грамматика в сопоставлении с узбекским-языком": "Аналитические языки(как Поливанов называет языки агглютинирующие, о чем см. ниже, в § 10. - А.Р.) обладают более отчетливой делимостью слова на основу и суффикс, так какоснова без суффикса (например, узб. бала, ата, ат, кара и т. д.) представляетсобою вполне нормальный тип слова в этих языках" [23].Любопытно отметить, что, обладая указанной самостоятельностью и существуя какотдельное слово, основа в этом типе языков не выявляет в составе производныхлексем свойств порождающего их слова. В языках же с фузионной тенденцией основы,с одной стороны, как правило, незаконченны и тем самым несамостоятельны, а требуютдля завершения формообразования аффиксов, например, в русском именные основы(с'эм'j-, окн-, кол'ц-), взятые из слов семья, окно, кольцо, дажепри нулевой аффиксации требуют преобразования по законам чередования "беглыхгласных": семей, окон, колец; такие же глагольные основы, как болта-,беле-, рисова-, требуют обязательной положительной аффиксации: болта-л(-ть), беле-л (-ть), рисова-л (-ть) и т. п.; с другой же стороны, основыв этих языках гораздо "лексичнее", так как они сохраняют многие свойства порождающихих лексем и выявляют эти свойства при новом формообразовании. Любая словоформав этих языках может рассматриваться как преобразование порождающей ее основы.Если в русском языке девербативные образования типа nomina actionis не сохраняютхарактер переходности или непереходности порождающего их глагола (ломаниеи от ломать и от ломаться. и т. п.), то видовые различия в этихдевербативных образованиях имеют тенденцию сохраняться [24].Поэтому вполне реален пример: Решением шахматных задач он давно занимается,но решением их пока что похвастать не может.Это же сохраняется и в девербативах типа nomina agentis: решитель судьбыи решатель шахматных задач (последнее - узаконенный термин в шахматнойлитературе), а наряду с решительными действиями могут быть и решительныеспособности у шахматиста-аналитика.Если язык имеет эту возможность как модель, то, значит, в его системе заложенопродуктивно указанное свойство: сохранять глагольную категорию вида в различныхдевербативных образованиях. Тем самым в таких языках, как русский, основа являетсякак бы заместителем слова в его грамматической характеристике. В морфологиитаких языков основа в отличие от корня является особой единицей и требует своегоместа в соответствующих морфологических рядах.С этим связан и еще один морфологический вопрос, важный для языков фузионноготипа, - вопрос о производящих (первичных) и производных (вторичных) и о свободныхи связанных основах, что было предметом дискуссии в 1946-1948 гг. в связи состатьями Г. О. Винокура "Заметки по русскому словообразованию" [25]и А. И. Смирницкого "Некоторые замечания о принципах морфологического анализаоснов" [26] и что в шутку называли "споро буженине".Г. О. Винокур, сопоставляя такие эпифорически совпадающие слова, как черникаи гвоздика, брусника, клубника, как конина, свинина и буженина,приходит к выводу, что в словах брусника, клубника, гвоздика нет суффикса-ик, а в слове буженина нет суффикса -ин (с. 317).Основанием этому решению служит тезис: "... если по выделении из состава какой-нибудьосновы известного комплекса в остатке получится звуковой комплекс, не обладающийкаким-нибудь значением, представляющий собой пустое звукосочетание, то выделениепроизведено неправильно" (c. 317). Пояснением к этому служит такое положение:"Значение слов с производной основой всегда определимо посредством ссылки назначение соответствующей первичной основы" (с. 317), поэтому "мясо" в словебуженина "обозначено словом буженина как целым". Между тем как в словахконина, свинина... комплекс ин означает не просто мясо, а непременномясо того животного, которое названо в первичной основе (с. 317).Различные виды основ Г. О. Винокур определяет так: "До сих пор речь шла толькоо таком соотношении двух основ, в которых первичная, или, шире, - производящаяоснова один раз дана внутри производной, а в другой (раз. - А. Р.) - в свободном,выделенном состоянии, без соответствующих аффиксов; ср.: садовник присад, принести рядом с нести и т. д. Но наряду с этим врусском языке есть очень много таких соотношений, оба члена которых представляютсобой производные основы, с общей производящей основой, но разными аффиксами,[которая] в свободном состоянии не существует. Такие основы можно было бы назватьосновами связанными" (с. 327). Примером может быть основа -у в обуть,разуть, о которой сказано: "Хотя сопоставление обоих этих слов и дает основаниевыделить здесь первичную основу у, этому с трудом верится, так как неясно- что же, собственно, означает эта основа?" (с. 327).Итак, для выделения основ у Г. О. Винокура два критерия: 1) раздельное существование(сад при садовник, существующее отдельно, или же беж- прибеженец, не существующее отдельно) и 2) наличие самостоятельного значениявыделенного или же отсутствие такого значения (черн- в черникаили же бужен- в буженина, -у в обуть, разуть) [27].А. И. Смирницкий в отклике на статью Г. О. Винокура, соглашаясь "со многимипринципиальными положениями", "а также с... анализом отдельных примеров", возражает,однако, по одному "из основных вопросов морфологии" (с. 21). Вот это возражение,связанное с примерами малина и смородина'. "... если -инв рассматриваемых основах значит "ягода", то очевидно, что мал- и смород-значат то в малине и смородине соответственно, что отличает этиягоды друг от друга и от прочих ягод" (с. 23); хотя "эти комплексы не могутбыть использованы сами по себе", т. е. без морфем -ин при описании значенияоснов малин- и смородин-, "но оно отнюдь не заставляет признать,что у этих комплексов нет значения, что они являются пустыми звукосочетаниями"(с. 23).Далее Смирницкий возражает Винокуру по поводу того, что, по мнению Винокура,в таких случаях, как пастух, жених, членимость слова оправдана, так какэти слова входят в ряды по общности корня (по аффиксу здесь рядов нет), а вслучаях со словами малина, смородина, брусника, клубника - членимостьне оправдана, так как эти слова имеют ряды только по аффиксу, но не имеют рядовпо корню; мнение же Смирницкого таково: "Определение ... того, чем являетсявыделенный звуковой отрезок, - корнем (или вообще более простой основой) илиаффиксом, - представляет собой особую проблему, отличную от проблемы самогочленения основы или слова" (с. 25). В подтверждение этого Смирницкий приводитслучаи "обратного словообразования", когда этот "бастардный остаток" дает новообразованиятипа английского to chauffe 'возить в автомобиле', где производящая основаchauff выделена из заимствованного французского слова chauffeur'шофер'; правда, отмечает Смирницкий, в случаях обратного словообразования "два...из членов... входят в два различные ряда (driver: to drive - chauffeur: X)",а в таких случаях, "как малина, смородина и др., подобных пропорций неимеется" (с. 26), но "несмотря на означенное различие, такой случай, как английскоеchauffeur (до образования глагола to chauffe), с точки зренияего морфологического анализа в основном является аналогичным таким случаям,как русские малина, смородина и т. п." (с. 26). А. И. Смирницкий заканчиваетсвой анализ словами: "... предложенный выше анализ подобных слов (типа малинаи т. п.) отнюдь не противоречит определению производных основ, принимаемомуГ. О. Винокуром, но лишь расширяет и обогащает содержание этого определения"(с. 26). Результаты этой дискуссии можно дополнить, так как предмет ее чрезвычайноважен для понимания морфологического строения лексем в фузионных языках.1) Называть ли морфологически выделяемое в слове "звуковым комплексом" или"звуковым отрезком" - безразлично; главное здесь в том, что этот "комплекс"или "отрезок" в данном случае важен не как "звуковой".2) Правильно, что в таких языках, как русский, подобные выделенные "отрезки"могут быть либо морфологически реальными - и при этом или каждый из них (пере-беж-чик)или хотя бы поодиночке (бужен-ина, мал-ина, брусн-ика), в таких случаях"остаток" можно назвать "слепым" (бужен-, мал-, брусн-) либо же целоев данном языке ни на какие "отрезки" не распадается (рококо, деволяй, курултай,шимпанзе). Этот последний случай, равно как и первый, снимем со счета: ониочевидны.3) Интерес (и спор) представляет второй случай, где "зримое" противопоставлено"слепому" или "полуслепому". Под "полуслепым" мы здесь понимаем случаи типагвоздика и даже земляника, где значение данных слов не имеет прямогосоответствия со значением "производящих" основ гвозд'- и земл'-,хотя эти "отрезки" сами по себе и значимы, благодаря встречаемости в таких образованиях,как гвоздь, гвоздильный, гвоздить и земля, земляной, землистый, приземлитьсяи даже земной, наземь; под "слепым" же - такие случаи, как буженина,где "комплекс" бужен- сам по себе ничего не значит, и как обуть, разуть,где -у- не только не имеет поддержки в других образованиях, но и таккак "неясно, что же собственно означает эта основа?" [28].4) Надо во всем этом рассуждении отвести такие примеры, как земляника,гвоздика, клубника, - здесь оба выделенных "отрезка" повторяются в рядах,и неважно (что для данных слов не существенно), что земляника растетна земле (а не на кусту, не на дереве), что цветок гвоздика сидитна стебле, как шляпка на ножке гвоздя, и что у клубники хотя плодыи не клубни, но эквивалент клубням все же есть и т. п.; дело нев том, чтобы выделенный "отрезок" имел то же значение, что и в других случаях,- важно, что он его принципиально имеет, хотя бы и в переносном, искаженноми во всяком случае отдаленном смысле [29].5) А если даже нет "других случаев", если данное образование единично и изолированно,но если это слово морфологически оформленное, то оно членимо и оставшийся "неразъясненным"отрезок не только морфологически конструктивен (ведь возможны же новообразования:сморода, брусёна в диалектах, коша от кошка в детской речи,точьца у Маяковского [30] и т.п.), но и потенциально значим, благодаря тому что это член парадигматическойсистемы в морфологии данного языка [31].Любой изолированный факт языка благодаря общей системе уже не совсем изолирован,и этого достаточно.6) То, что понятие "мясо" в слове буженина, как говорит Винокур, "обозначенословом буженина как целым", - не исключение, а следование ведущей тенденциитаких языков, как русский; именно расчлененные комплексы и характеризуют грамматическифузионные языки, где, перефразируя слова определения Гегелем философской редукции,можно сказать: Zergliedert, aber damit zusammen gefasst!Весь этот пространный экскурс нужен был для того, чтобы показать, какие естьпервоочередной важности для фузионных языков морфологические вопросы, которыене нужны при морфологическом анализе лексем агглютинирующих языков.§ 9. Не только основа, но и само слово (лексема) в языках агглютинирующихи в языках фузионных морфологически различно. Эти две грамматические тенденции- агглютинация и фузия - морфологически по-разному организуют лексему и словоформу.Благодаря указанным выше условиям (однозначность, стандартность, регулярностьаффиксов), в агглютинирующих языках все "просто", как этого требует машинныйперевод. Для построения лексемы в этих языках надо знать: 1) № аффикса (этокак бы "словарь" алгоритма), 2) порядок нанизывания звеньев аффиксальной цепии 3) полагающиеся по законам внутренних сандхи звуковые изменения на стыкахморфем (главным образом корня и первого аффикса), а также законы действия сингармонизма,управляющего лексемой в целом.В языках же фузионных, наоборот, все - "не просто" (и тем они труднее длямашинного перевода!), так как аффиксы принципиально многозначны и не стандартны,а потому и не регулярны, чем повышается "словарный характер" грамматическойчасти лексемы (стол - столы, стул - стулья, офицер - офицеры, доктор - доктора,жуть - жутью, путь - путем, карат - каратов, солдат - солдат, брат - братьев;везу - везти, лезу - лезть; рожу - родят, покажу - покажут и т. п.). Даи с основной частью в таких языках много иррегулярностей (лень - лени, день- дня; поток - потока, каток - катка; мычу - мычит, лечу - летишь; иду - идти,веду - вести, сомкну - сомкнуть, сомну - смять и т. п.).Но основное различие морфемного строения лексем в языках этих разных типовсостоит в том, что агглютинированная лексема в принципе "цепочечна", а фузированная- биномна.Это положение отмечалось в печати и раньше; так, например, о строении индоевропейскогослова В. Л. Графф писал: "Как и сложное слово, производное слово представляетсобой бинарную конструкцию, т. е. оно разложимо на две части. Если обе частипредставляются простыми единствами, как, например, beautifuly, производствоназывают первичным; если один из элементов уже сам по себе представляет первичнуюморфологическую конструкцию, как, например, [(beautiful)+ly], его комбинацияс другой частью называется вторичной. Слово вроде disagreeably = [dis+(agree+able)]+lyпредставляет собой третичный продукт, disgreeability будет четвертичной комбинациейи т. д." [32].Это рассуждение Граффа приводит Г. О. Винокур в упоминавшейся статье в связис тезисом о том, что в русском языке "производная морфема, выделяющая в своемсоставе несколько морфем, выделяет их не все сразу и одновременно, а так, чтомежду ними обнаруживаются связи разных планов. Например, если от производнойосновы первой степени образуется новая производная основа второй степени, тотри морфемы, образующие эту новую основу, связаны между собой не порознь, ввиде одной сплошной цепи Л + В + С, а так, что третья присоединяется к уже готовойкомбинации первых двух, т. е. возникает соотношение образца (Л + В) + С; ср.чит-а-ть, но (чит-а)-тель (с. 331). И далее Винокур приводит морфологическуюформулу слова блуждающий:{[(блужд-а)-j]-ущ}-ий [33].О биномности индоевропейского (русского) слова писал еще Ф. Ф. Фортунатов.Его грамматическое учение о форме слова и было "первым приближением" этой концепции.Фортунатов писал: "Формой отдельных слов в собственном значении этого терминаназывается... способность отдельных слов выделять... формальную и основную принадлежностьслова". "Основная принадлежность слова в форме слова называется основой слова"."Слово может заключать в себе более одной формы, так как в основе слова, .имеющегоформу, могут в свою очередь выделяться... формальная принадлежность и основа"[34]. В приведенных словах Фортунатоваимеется и положение о бинарности индоевропейского слова и положение о степеняхпроизводных основ, что и было выше показано на примере формул слов блуждающийи злостностный [35].Следует ко всему сказанному еще добавить одну характеристику, разработка которойявляется заслугой Казанской школы (И. А. Бодуэн де Куртене, Н. В. Крушевский,В. А. Богородицкий). Это учение об опрощении.В. А. Богородицкий писал [36]: "Опрощениемназывается морфологический процесс, посредством которого слово со сложным морфологическимсоставом утрачивает значение отдельных своих морфологических частей [37].В качестве примеров Богородицкий приводит префиксально-корневые случаи (по-яс,в-кус, за-дача) и корнево-oсуффиксальные (кольц-о, палк-а, сут-ки).Однако Богородицкому эти правильные положения были нужны для диахроническихцелей, чтобы показать, "как генетическое значение уступает свое место реальномузначению слова" (с. 100).Ближе к интересующему нас вопросу такое сравнение: "Слова, в которых произошлоопрощение, могут распространяться новыми префиксами и суффиксами, например:забыть - перезабыть, вкус - вкусный и т. п.". Для того чтобы учение обопрощении помогло пониманию фузионных основ, необходимо понять само опрощениев чисто синхронном плане, что отнюдь не отменяет диахроническое понимание, изложенноеу Богородицкого.Дело здесь заключается в том, что благодаря тесной связи элементов при образованиипроизводных основ в фузионных языках эти элементы не просто линейно складываютсяв цепочку, а образуют новое морфологическое качество, единицу, готовую в целомпринимать новый формообразующий элемент ("формальную принадлежность" Фортунатова).При этом прежний формообразующий элемент производящей основы "затухает", теряетсвое формообразующее свойство и тесно срастается с первичной основой (корнем).В примере злостностный первичная субстантивная основа зл- благодаряприсоединению субстантивного же аффикса -ост' породила новую субстантивнуюоснову злост'- (параллельно можно через присоединение суффикса-флексии-ой получить прилагательное злой), которая через присоединениеадъективного аффикса -н превратилась (фузировалась) в адъективную основу-злостн-, а эта основа как целое смогла вновь принять уже ранее бывшийв ее составе субстантивный аффикс -ост', - тогда получается производнаяоснова 4-й степени: злостност'-, что позволяет присоединить к ней опятьадъективный аффикс -н, уже находящийся в ее составе, и получить новуюадъективную основу: злостностн-, откуда слово злостностный, чтоне то же, что злостный и тем паче злой. Все указанные результатыприводятся здесь по ступеням, не имеющим никакого диахронического значения,а как факты градированного сосуществования в синхронической системе. Каждаяступень дает новое слово (зло, злость, злостный, злостность, злостностный),и это "повышение ступеней" можно в принципе производить до бесконечности, былабы только для этого реальная потребность, которая есть для образования трехразных прилагательных (злой, злостный, злостностный).Возможность в фузионных языках повторять при словообразовании уже наличныеаффиксы - следствие их "затухания" при фузировании в новое целое, а это и естьморфологическое опрощение в синхронном плане.Биномность образований в фузионных языках присутствует на каждой ступени,благодаря чему "голые" слова-корни в таких языках, как русский, - аберрация:они тоже биномны - сад- как корень (первичная основа) не биномен, а словосад биномно: основа сад- и нулевой аффикс (формообразующий элемент).В агглютинирующих языках повторение тех же аффиксов в пределах одного слова- явление чрезвычайно редкое. Так, О. П. Суник [38]приводит такую турецкую словоформу: эв-де-ки-лер-де, где повторяетсяякобы аффикс местного падежа: -де; правда, О. П. Суник оговаривается,что первое -де "... падежным окончанием не является".Эту словоформу можно и продолжить, например: эв-де-ки-лер-де-дир-лер'они суть у тех, которые дома', а по элементам 'дом-в нем-кто-их много-у них-3-елицо-их много'. С точки зрения индоевропейских языков - так "нельзя говорить",но это-то и представляет самый главный интерес для типологии языков, когда наодном языке так надо говорить, а на другом так нельзя говорить (ясно, что речьидет не о лексике).Это пример, приведенный О. П. Суником, льет воду не на его мельницу: аффиксымогут повторяться и в агглютинирующих языках в пределах той же лексемы, но,во-первых, это диахроническое повторение, типа по-яс, в-кус у Богородицкого,а во-вторых, это аффиксы-омонимы, а не повторение того же аффикса, тогда какв случае злостностный повторяются не аффиксы-омонимы, а именно те жеаффиксы той же синхронии и обязательно при условии "затухания" первого упоминанияэтого аффикса [39].Общий же характер лексемы в агглютинирующих языках совсем не похож на лексемуфузионно-флективных языков, а скорее имеет что-то общее с лексемами языков инкорпорирующих,как показывают "подстрочные" переводы примеров из языков индейцев и народовпалеоазиатской группы языков. Общее в этих сходствах - именно отдельность подачиэлементов информации в составе словоформы.Когда-то Фр. Шлегель, распределяя языки в два класса, писал о "языках, имеющихвместо флексии аффиксацию": "... эти языки, безразлично дикие или культурные,всегда тяжелы, спутываемы и часто особенно выделяются своим своенравно-произвольным,субъективно-странным и порочным характером" [40].А оказывается, что на самом деле все наоборот: капризный идиоматизм грамматическогостроения индоевропейских слов и "своенравен", и "спутываем", и "тяжел" по сравнениюс "трезвой логикой турецкого языка" (Сепир)!§ 10. Одним из важных следствий проявления указанных двух тенденций - агглютинациии фузии - является общая грамматическая направленность того или иного языкав сторону аналитизма или синтетизма.Под аналитизмом следует понимать расчлененность заданной в высказывании информациипо отдельным элементам структуры языка. Общая формула этой тенденции: каждомуэлементу заданной в высказывании информации - отдельная единица самого высказывания;таким образом, коммуникация возникает не через целое, не путем комплексных образований,а через последовательный ряд расчлененных частей, из которых каждая несет своюинформацию.При таком методе повышается удельный вес и самостоятельность каждого элементаза счет иррелевантности возможных комплексных объединений. Естественно, чтопри этом повышается и значимость порядка следования отдельных элементов в линейнойцепи речи. Характер же связей и отношений получается при этом чисто сукцессивными элементарным.Под синтетизмом же следует понимать комплексную сопряженность заданной в.высказыванииинформации без строгого расчленения на отдельные элементы структуры. Общая формулаэтой тенденции: сопряженным комплексам заданной в высказывании информации -сопряженные же комплексы самого высказывания; таким образом, коммуникация возникаеттолько через целое и комплексные образования внутри этого целого, превалирующегонадрасчлененностью по отдельным элементам. При этом методе самостоятельностькаждого отдельного элемента в значительной мере нейтрализируется, характер жесвязей и соотношений отдельных элементов индивидуализируется и не исчерпываетсясукцессивностью, поэтому и не может быть элементарным.При аналитизме носителями расчлененной информации могут быть как отдельныелексемы, так и отдельные морфемы, если характер их соединения в лексему не противоречитосновной тенденции аналитизма. Порядок элементов определяет линейный ряд высказыванияи может самостоятельно нести информационную нагрузку. В качестве самостоятельногоже носителя информации может выступать интонация, опять же отдельно действуякак коммуникативное средство. При аналитизме у каждого элемента есть своя строгоочерченная нагрузка и каждый элемент заданной информации имеет своего носителя.Тем самым достигается экономичность высказывания и регулировка его строенияпростыми правилами.При синтетизме носителями информации служат индивидуально сочетающиеся комплексы,где нет строгого "разделения труда", так как один элемент может совмещать всебе разных носителей, а разные элементы могут быть носителями той же информации.Тем самым возникает неизбежная избыточность высказывания, наличие "холостых"элементов, не несущих своей отграниченной нагрузки, а участвующих лишь в качестве"наполнителей" комплексов. Индивидуализация связей комплексов не позволяет регулироватьпостроенные таким методом высказывания простыми правилами.Дополнительно еще следует отметить неизбежную возможность повторения однихи тех же грамматических значений в разных звеньях того же высказывания на основесинтаксического способа согласования, например: Черные коты мяукают -здесь значение множественного числа повторяется в каждой из трех лексем; ср.во французском языке: Les chats noirs miole, где множественное числовыражено только один раз - в артикле, так как в единственном числе остаетсявсе то же, кроме артикля: Le chat noir miole.Из всего сказанного следует еще и то положение, что при аналитическом построениивысказывания наличествует симметрия элементов заданной информации и элементовсамого высказывания, при синтетическом же построении взамен симметрии получаетсяасимметрия.Как же связать приведенную характеристику аналитизма и синтетизма со всемпредшествующим? Есть ли прямая связь и коррелятивное отношение между агглютинирующейи фузионной тенденцией морфологического строения слова, с одной стороны, и аналитическойи синтетической тенденцией подачи высказывания, с другой? Мнения лингвистовпо этому поводу не представляют единства. Минуя Шлейхера, младограмматиков,Есперсена, обратимся к тем авторам, у которых есть вполне определенные мнения.Это прежде всего Э. Сепир, Ф. Ф. Фортунатов и Е. Д. Поливанов.Основной пафос главы VI книги Э. Сепира "Язык" состоит в том, что автор разъясняетлогическую несоразмерность деления языков на изолирующие, агглютинирующие ифлективные и критикует с разных точек зрения понятия флективности. Это отмечаети переводчик и комментатор Сепира А. М. Сухотин: "... автор подходит к центральномупункту в своем опровержении традиционных представлений о флективных языках.Он показывает, что один из признаков, характерных для этих языков, именно отсутствиечисто механической связи корня с аффиксальными элементами слова, совершеннонезависим от другого их признака, именно многозначности аффиксов и их использованиядля установления связи между членами предложения" (c. 177). Но так ли это?Если Сепир утверждает, что "флективный язык, на этом мы должны настаивать,может быть и аналитическим, и синтетическим, и полисинтетическим ..." (c. 101),то возникает вопрос: а как же агглютинирующий язык, тоже может быть "любым"по аспекту синтезирования?Прямого ответа на этот вопрос Сепир не дает. С одной стороны, он утверждает,что флективные языки "более синтетические, чем аналитические" (с. 101); с другойстороны - такое его утверждение: "Одно лишь наличие фузии не кажется достаточноясным указанием флективного процесса" (с. 102). Но уже совсем ставит в тупиктакое заявление Сепира: "Если под агглютинативным языком мы разумеем такой,где аффиксация происходит по технике сополагания, то мы можем только сказать,что имеются сотни фузирующих и символических языков, не подходящих под это определениеагглютинативности, которым тем не менее совершенно чужд дух флективности, свойственныйязыкам латинскому и греческому" (с. 103).Здесь следует вспомнить сказанное Сепиром ранее: "Язык может одновременнобыть и агглютинативным, и флективным, или флективным и полисинтетическим, илидаже полисинтетическим и изолируюющим ..." (с. 96), - чтобы прийти уже к полномутупику.Вскрыв столько тонких характеристик, касающихся и концептуальных, и технических,и синтезирующих возможностей языков, обосновав понятие фузии, которое хотя быв одном аспекте может иметь самостоятельный решающий голос, - Сепир не дал рукутем, кто хочет понять тип языка по ведущей грамматической тенденции. "Аспекты"Сепира остаются диспаратными и произвольно сочетающимися при характеристикеязыков.Особенно показательна в этом отношении характеристика семитских языков: "Семитскиеязыки одновременно и префиксирующие, и суффиксирующие, и символические" (с.99); а в таблице по поводу арабского языка сказано: "синтетический ... символикофузионный..." (с. 111). Сдвиг традиционного был бы полезен, если бы Сепир не провозгласилтезис о диспаратности аспектов. Он декларировал, что при классификации языкови при квалификации их тип "мы поступим лучше, если воспользуемся понятием флективностив качестве ценного указания на возможность более широкой и последовательно развитойсхемы, в качестве отправной точки для построения классификации, основанной наприроде выражаемых в языке понятий. Две другие классификации: одна, основаннаяна степени синтезирования, другая - на степени фузирования, могут быть удержаныв качестве перекрещивающихся схем, позволяющих производить дальнейшие подразделенияв наших основных концептуальных типах" (с. 107).Здесь, как нам кажется, и кроется причина неудачи Сепира с его типологиейязыков. Его "концептуальная характеристика" языков - интересна, но не тольконе очевидна, но и не может быть доказана, Это скорее - интуитивный портрет,чем точная формула. А принцип независимости диспаратных аспектов - просто неверен!Если брать языковые данные объективно и структурально, то признак диспаратностинеминуемо исчезнет, а "концептуальное" из первичной очевидности отойдет в труднодоказуемое.Сепир или не знал того, что по этим вопросам писал Фортунатов, или игнорировалфортунатовскую точку зрения. А у Фортунатова главный интерес представляет нетипология языков (она недостаточна по охвату типов, но блестяща по тонкостихарактеристики наличных), а понимание морфологической структуры слова и тенденцийагглютинации и "не-агглютинации" в отношении этой структуры. Общий тезис Фортунатоваизложен в разделе "Слова языка" курса "Сравнительное языкознание": "Различиемежду языками в формах отдельных слов может касаться не одних только значенийформ, но и самого способа образования форм в словах; например, индоевропейскиеязыки в этом отношении резко отличаются от языков семитских или от так называемыхурало-алтайских языков, точно так же, как семитские и урало-алтайские языкив свою очередь резко различаются между собою в этом отношении, т. е. по отношениюк способу образования форм отдельных слов" [41].В следующем разделе курса - "Морфологическая классификация языков" - даютсяточные характеристики этих различий: "В значительном большинстве семейств языков,имеющих формы отдельных слов, эти формы образуются при посредстве такого выделенияв словах основы и аффикса, при котором основа или вовсе не представляет гакназываемой флексии, или если такая флексия и может являться в основах, то онане составляет необходимой принадлежности форм слов и служит для образованияформ, отдельных от тех, какие образуются аффиксами. Такие языки ... называются...агглютинирующие..., т. е. собственно склеивающие, потому что здесь основаи аффикс слов остаются по их значению отдельными частями слов в формах слов,как бы склеенными" (с. 153)."К другому классу ... принадлежат семитские языки; в этих языках ... основыслов сами имеют необходимые ... формы, образуемые флексией основ, хотя отношениемежду основой и аффиксом в семитских языках такое же, как и в языках агглютинативных... Я называю семитские языки флективно-агглютинативными я называю их так потому,что отношение между основой и аффиксом в этих языках такое же, как в языкахагглютинирующих" (с. 154)."К третьему классу ... принадлежат языки индоевропейские; здесь ... существуетфлексия основ при образовании тех самых форм слов, которые образуются аффиксами,вследствие чего части слов в формах слов, т. е. основа и аффикс, представляютздесь по значению такую связь между собой в формах слов, какой они не имеютни в языках агглютинативных, ни в языках флективно-агглютинативных ..., дляэтих-то языков я и удерживаю название флективные языки, т. е. флективными языкамия называю языки, представляющие флексию основ в сочетании основ с аффиксами,т. е. для образования тех самых форм слов, которые образуются аффиксами" (с.154).Несмотря на затрудненность и даже корявость приведенных формулировок Фортунатова,- они точны, как формулы. Во всех трех классах есть основы и есть аффиксы. Следовательно,различие этих классов не в наличии или отсутствии аффиксации, а также и не вспособности или неспособности основ к флексии, а в отношении и связи аффиксови основ при образовании форм слов.Образование формы слова может происходить комплексным усилием взаимно соотнесенныхосновы и аффикса (при этом здесь внутренняя флексия не обязательна), как в русскомязыке, например: при-езд-и-ть, но при-езж-а-ть (невозможны формы:при-езд'-а-ть и при-езж-и-ть); может происходить только аффиксально,как в тюркских языках, где лишь фонетически основа участвует в подборе видааффиксов (сингармонизм); и раздельно (а не комплексно) параллельным усилиемосновы (где перегласовка обязательна) и независимым от соотношения с основойприсоединением аффикса, как в семитских языках.Для того, что Сепир называет "чертеж языка", эти тенденции очень важны, иони проявляются обязательно в совокупности сопутствующих признаков. Языки -представители первой тенденции (русский, латинский, литовский) - синтетичныв основном устремлении своего "чертежа"; тюркские и другие агглютинирующие -аналитичны (на чем можно настаивать!), а арабский, амхарский и подобные флективно-агглютинирующиеязыки - синтетико-аналитичны.Вообще же распределение тенденций синтетичности и аналитичности неотъемлемосвязано с морфологическим типом образования форм слов.Все это еще раз подтверждает на ходу брошенное, но противоречиво использованноемнение Сепира: "Этот тип, или чертеж, или структурный гений языка есть нечтогораздо более фундаментальное, нечто гораздо глубже проникающее, чем та илидругая нами в нем обнаруживаемая черта" (с. 94).По поводу сопряженности тенденций агглютинативности и фузионности, с однойстороны, и тенденций синтетичности и аналитичности, - с другой, точка зренияСепира представляется противоречивой. "В синтетическом языке (латинский, арабский,финский. Sic! - А. Р.) понятия плотнее между собой группируются, слова обставленыбогаче" (с. 100); в таблице на стр. 111 турецкий язык отнесен к синтетическим,а на с. 97 Сепир, упрекая "поборников флективных языков", противопоставляет"иррациональностям латинского и греческого языков" - "трезвую логику турецкогоязыка или китайского". Что же получается? С одной стороны, турецкий и финскийязыки, объединены с латинским и арабским, а с другой стороны, в противовес томуже латинскому турецкий объединен с китайским по признаку "трезвой логики".Иную и очень последовательную мысль проводит в своих работах Е. Д. Поливанов:"... агглютинативные языки вместе с так называемыми изолирующими составляютдва главных подкласса категории аналитических языков", а русский язык "... наоборот,противополагается агглютинативным языкам в качестве одного из флективных языков"[42].В предшествующей, теоретической, работе он так обосновывал это свое положение:"Разнообразие суффиксов, служащих для выражения одной и той же морфологическойкатегории ..., служит типовым отличием синтетических языков (в том числе и русского)от аналитических, к которым принадлежит узбекский язык (относящийся к агглютинативнойразновидности аналитических языков)", и далее: "1. В синтетических языках суффиксальнаяморфема обладает сложным значением, т. е. совокупностью различных частных значений(или отдельных идей)... В узбекском же языке падежный аффикс ... выражает толькоидею падежа ..., а значение числа передается своим суффиксом ..., который опять-такивыражает только одну данную идею ... 2. Аналитические языки обладают более отчетливойделимостью слова на основу и суффикс; так, основа без суффикса ... представляетсобою вполне нормальный тип слова в этих языках; в синтетических же языках,в виде доминирующей нормы, изменяемое слово должно состоять из двух частей -основы и суффикса ..." [43].Несмотря на то что Поливанов не употребляет понятия фузии, разъясненное стаким блеском Сепиром, и несмотря на то что у Поливанова план "агглютинации- флексии" перекрещивается с планом "синтетизма - аналитизма", его выводы мнепредставляются совершенно убедительными. Что же касается Сепира, то приходитсяудивляться, как он, так тонко разъяснивший все необходимые предпосылки и слагаемыетипологической теории, сам в них запутался, а "беда" его классификации языковне только и не столько в том, что "для него его классификация только классификация"(см. статью А. М. Сухотина "Эдуард Сепир и его место в лингвистике") [44],а в том, что его "концептуальный аспект" явно не сходится со структуральнойреальностью данной действительности - с типологией языков.§ 11. Какие же общие выводы можно сделать на основании рассмотренных ранееположений и противоречий?1) Между агглютинирующими и фузионными тенденциями морфологического образованияслова и аналитическими и синтетическими тенденциями организации высказыванияесли и нет попарной конгруэнции, то, безусловно, есть коррелятивная потребность,что явно не вяжется с утверждением о диспаратности аспектов у Сепира. В подтверждениемнения о сопряженности указанных тенденций я могу сослаться на интересные соображенияА. А. Холодовича: "В области морфологии наблюдается ... замена аналитическихпроцессов синтетическими ... Этому процессу сопутствует (sic! - А. Р.) усиливающаясяфлектизация, замена агглютинативного механизма фузирующим ...".2) Как правило, агглютинация предопределяет аналитическую тенденцию организациивысказывания, и этому сопутствует регулярность образования форм.3) Наоборот, при осуществлении фузии организация высказывания имеет тенденциюсинтетическую, и благодаря возможности последовательных опрощении образованиеформ характеризуется иррегулярностью и изобилует параллелизмами.4) Агглютинация может сочетаться как с изоляцией, так и с инкорпорированием,тогда как фузия в таких сочетаниях невозможна [45].5) Если по всей совокупности характеризующих признаков и по ведущей тенденцииязыка алтайские, финно-угорские, японский, корейский, банту и многие другиеследует отнести к агглютинирующему типу аналитического рода, а языки индоевропейские- к фузионному типу синтетического рода, то языки семитские не принадлежат ник тому, ни к другому классу, так как в них морфологическое строение слова определяетсяраздельными, не синтезированными вместе, но сопряженными в одно двумя моментами:обязательной флексией основы и агглютинирующим присоединением аффиксов; этотретий класс языков - флективно-агглютинативный (по Фортунатову) и синтетико-аналитическийпо совокупности тенденций [46].6) Изолирующие языки относятся явно к аналитическому типу, если же в них обнаруживаетсяграмматически что-то сверх изоляции, то это тоже агглютинация. Что же касаетсяязыков инкорпорирующих, то это по первому признаку языки агглютинирующие, апо второму - инкорпорирующие и полисинтетические, что отнюдь не значит, чтоони первые в языках синтетических, скорее они особые в языках аналитических,так как в них нет фузии.

Примечания

1. О случаях с потенциальными корнями (радиксоидами)типа обуть, разуть, вынуть см. ниже, § 8.

2. Вопрос об инфиксах мы сознательно оставляемв стороне.

3. Обычный термин "суффикс" не противопоставлентерминологически термину "префикс", что имеется в термине "постфикс", предложенномИ. А. Бодуэном де Куртене.

4. Так, в языке суахили отнесение к именномуклассу и детализация этого показана префиксацией, а производные формы глаголаи локативные отношения имен показаны постфиксацией. См.: Мячина Е. Н.Язык суахили. М., 1960. С. 16, 17, 20, 23 и др.

5. О характере соединения префиксов и различныхпостфиксов с корнями и основами в индоевропейских языках и об их общей характеристикесм. ниже, § 8.

6. Правда, так называемые "легкие приставки"в русском языке могут выражать и чисто реляционные значения, например видовые:делать - сделать, писать - написать, но чаще те же префиксы совмещаютдеривационное значение (см.: Реформатский А. А. Введение в языкознание.М., 1960. С. 218, а также: Агаян Э. Б. Введение в языкознание. М,,1960. С. 289).

7. Это касается только определенных рядовглаголов, не распространяясь на иные по внешнему виду аналогичные однокорневыеобразования типа: катать - катить, сажать - садить, ломать - ломить,где оба глагола того же несовершенного вида (бывают и мнимые "пары" вроде:давать - давить, кропать - кропить и даже почать - почить, смешать- смешить, спать - спить, где и морфология разная и корни не те).

8. См.: Реформатский А. А. Введениев языковедение. М., 1947. С. 89; Он же. Введение в языкознание. М.,1960. С. 219.

9. Bohtlingk O. Uber die Sprache derJakuten. - St.-Pb.,1851. - S. 24.

10. Там же.

11. Бодуэн де Куртене И. Резья ирезьяне // Славянский сборник. 1876. Т. III. С. 322-323.

12. Фортунатов Ф. Ф. Сравнительноеязыковедение // Избр. тр. М., 1956. Т. 1. С. 139.

13. Сепир Э. Язык. М.; Л., 1934.С. 94.

14. Дельбрюк Б. Введение в изучениеязыка. - В кн. Булич С. Очерк истории языкознания в России, т. 1, СПб,1904, С. 16.

15. Там же. С. 32, 79.

16. Там же. С. 49.

17. Так это трактует Б. Дельбрюк (Указ.соч. С. 78-116), а также: Томсен В. История языковедения до конца XIXвека. М., 1938. С. 59.

18. См.: Scleicher A. Zur Morphologieder Sprache . - B., 1859.

19. Сепир Э. Указ. cоч. С. 99, 101,105-115.

20. Характерно, что обратный сингармонизмв уйгурском языке не переходит в грамматику и остается фонетическим явлением,см.: Реформатский А. А. О соотношении фонетики и грамматики (морфологии)// Вопросы грамматического строя. М., 1955. С. 105-106; аналогичное явлениеописано в аварском языке, см.: Сулейманов Я. Г. О явлении обратногосингармонизма в аварском языке. - ВЯ, 1960. № 2. С. 93-96.

21. См.: Trubetzkoy N. S. Das morphonologischeSystem der russischen Sprache // TCLP, 1934.

22. Фортунатов Ф. Ф. Указ. соч. С.154.

23. Поливанов Е. Д. Русская грамматикав сопоставлении с узбекским языком. Ташкент, 1933. С. 52.

24. Ср.: Учен. зап. Ивановского гос. пед.ин-та. 1941. Т. I. Вып. 2. С. 26, 27.

25. Винокур Г. О. Заметки по русскомусловообразованию // Изв. АН СССР. ОЛЯ. 1946. Т. V. Вып.4.

26. Докл. и сообщ. филол. ф-та МГУ. 1948.Вып. 5.

27. Кстати, Г. О. Винокур поминает старославянскоеизоути (с. 328), чему есть живой литературный пример из текста от авторау Сухово-Кобылина: После такой передряги спорол галуны ливрейные, изулштиблеты от ног своих. (список действующих лиц драмы "Дело", характеристикаТишки в группе V, где, конечно, архаизмы даны для гротеска и бурлески: изулштиблеты от ног своих).

28. Винокур Г. О. Указ. соч. с. 327.Автор дает следующее пояснение к этому: "...такого рода соотношения, покоящиесяна ограниченном числе членов и притом выделяющие основу, бедную в звуковомотношении, как мы это имеем в случае основы -у-, очень неустойчивыи легко подвергаются изменениям" (с. 328). Но "звуковая бедность" и "ограниченностьчисла членов" присутствуют, например, и в таком случае, как щи, гдеоснова щ-, а "парадигма": щи, щей, ...щаной да еще однословоформноещец. И все-таки этого достаточно.

29. Ведь нельзя же думать, что "точка топора"и "точка после инициала" - одно и то же слово! Что же тогда может "значить"основа точ- в точка при отсутствии точа и др.?

30. См. Реформатский А. А. Точьца,тачьца и пятачец // Вопрос.ы культуры речи. М., 1959. Вып. 2. С. 230-232.

31. См. об этом: Реформатский А. А.Что такое структурализм? // ВЯ. 1957. № 6. Там было сказано: "... в языкахфлективно-фузионных мы неизбежно встречаемся с затруднительными случаями морфологическойчленимости лексемы, когда суффикс "затух", а корень еще "играет" и, наоборот,когда корень "затух", а суффикс "в игре" (ср. такие случаи, как вьюшка,пастух, обувь, буженина и др., где можно пользоваться терминами "потенциальный"суффикс и корень, или "суффиксоид" и "радиксоид")" (С. 34).

32. Graff W. L. Language and languages,L., 1932. Р. 150 еtс..

33. Данную символику словообразования врусском языке я применял, независимо от Граффа (1932) и от Винокура (1946),с 1938 г. на моих лекциях; см. также: Реформатский А. А. Введение вязыковедение. С. 91; Он же. Введение в языкознание. С. 224, где дана морфологическаяформула лексемы злостностный:{[{(зл}-ост')}-н-ост'}-н(ый); подобное дваждыудвоенное образование взято для того, чтобы разъяснить еще одно свойство фузионныхязыков - опрощение, о чем см. ниже.

34. Фортунатов Ф. Ф. Указ. соч. С.136, 138.

35. Я никак не могу согласиться с возражениямиВ. П. Старинина в его очень интересной книге "Структура семитского слова"(М., 1963. С. 87 и ел.), но к этому я вернусь в другой работе.

36. Богородицкий В. А. Общий курсрусской грамматики / 5-е изд. М.; Л. 1935. С. 99; Он же. Очерки поязыковедению и русскому языку / 4-е изд. М., 1939. С. 193).

37. Все это также разъяснено у Ф. Ф. Фортунатова(Указ. соч. С. 137, 138).

38. Суник О. П. Проблема агглютинациив алтайских языках. Л., 1960. С. 9.

39. Вообще аргументация типа: "А ведь втурецком языке бывают многозначные аффиксы" (см. примечания Э. В. Севортянак кн.: Дмитриев Н. К. Турецкий язык. М., 1960. С. 89), "и даже аффиксытам могут повторяться" (см. приведенное указание О. П. Суника) неубедительна;на это можно ответить: "А вот в русском языке бывают такие случаи, как кинь- киньте, кинем - кинемте - кинемтесь - кинемтесь-ка и под." или что врусском языке префиксация в тенденции агглютинативна, - это не может изменитьоценки типа русского языка как флективно-фузионного, так же как и оценки тюркскихязыков как агглютинирующих.

40. Шлегель Фр. О языке и мудростииндийцев. СПб., 1808.

41. Фортунатов Ф. Ф. Указ. соч. С.139.

42. Поливанов Е. Д. Опыт частнойметодики преподавания русского языка узбекам. Ташкент, 1935. С. 42.

43. Поливанов Е. Д. Русская грамматикав сопоставлении с узбекским языком. С. 52.

44. См.: Сепир Э. Указ. соч. С. XVII.

45. Холодович А. А. Строй корейскогоязыка. Л., 1938. С. 8. См. об этом подробнее в кн.: Скорик П.Я. Грамматикачукотского языка. М.; Л., 1961. Ч. I, где говорится: "... в чукотском языкене меньшее место, чем инкорпорация, занимает агглютинация, причем само инкорпорированиеобусловлено своеобразием агглютинации в этом языке..." (С. 80, см. также с.81, 97, 98, 109, 112, 113).

46. В свете новых работ на тему об измененииосновы и аффиксации в семитских языках можно принять следующие уточнения:1) огласовку трехсогласных семитских корней считать особым видом аффиксации,- это прерывистый аффикс, который иногда предлагается называть то диффиксом,то трансфиксом; 2) не применять к этому грамматическому явлению термина "внутренняяфлексия", так как а) это аффиксация и б) в семитских языках наряду с трансфиксацией(диффиксацией) есть и то, что можно называть внутренней флексией (см.: СтарининВ. П. Указ. соч. С. 47).