В.В. ВИНОГРАДОВ Основные типы лексических значений слова
В.В. Виноградов
ОСНОВНЫЕ ТИПЫ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЗНАЧЕНИЙ СЛОВА
(Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. - М., 1977.- С. 162-189)
I
Проблема значения слова, проблема смысловой стороны слов и выражений существенна для марксистского языкознания. От правильного решения этой проблемы во многом зависит понимание объема, предмета и задач семантики или семасиологии в общей системе науки о языке. Изучение закономерностей развития словарного состава языка также невозможно без глубокого проникновения в существо исторических изменений значений слов. Исследование целых групп, систем, рядов, категорий слов и законових семантических изменений все больше и больше начинает входить в практику исторической и сравнительно-исторической лексикологии. Следовательно, выяснение сущности значения слова, анализ качественных изменений в структуре слов - в их историческом движении, - является одной из основных задач лексикологии. Определение или толкование значений слов - главная цель составления словарей, прямой объект лексикографии.
Изучение законов развития смысловой стороны слов и выражений того или иного языка в связи с развитием этого языка, в связи с историей соответствующего народа должно быть органической частью общей истории данного языка. В этой мало исследованной области языкознания перед советскими лингвистами открывается множество неотложных проблем и задач. Важнейшие из них - создание исторических словарей языков с давней письменностью и построение описательных, исторических и сравнительно-исторических лексикологий разных языков. Начало движения в этом направлении - составление точных, адекватных языковой действительности толковых словарей современных языков.
Акад. Л.В. Щерба в своем "Опыте общей теории лексикографии", говоря о повсеместном отсутствии хороших исторических словарей, заметил: "Историческим в полном смысле этого термина был бы такой словарь, который давал бы историю всех слов на протяжении определенного отрезка времени, начиная с той или иной определенной даты или эпохи, причем указывалось бы не только возникновение новых слов и новых значений, но и их отмирание, а также их видоизменение... Вопрос осложняется еще тем, что слова каждого языка образуют систему... и изменения их значений вполне понятны только внутри такой системы; следовательно, исторический словарь должен отражать последовательные изменения системы в целом. Как это сделать, однако - неизвестно, так как самый вопрос как будто еще не ставился во весь рост" [1].
С этим заявлением современного нам языковеда любопытно сопоставить слова писателя начала XIX в. И.М. Муравьева-Апостола, который так рассуждал о словарях - толковых и исторических: "Все эти толковые словари кажутся мне похожими на арсеналы, в которых тьма древних и новых оружий, развешанных по стенам в систематическом порядке. Войди в них, и с первого взгляда покажется тебе сокровище необьятное. Но как дело дойдет до вооружения, так и не знаешь, за что и как приняться, потому что оружие знакомо тебе только по одной надписи, которая висит над ним, а не по ручному употреблению" [2].
Одним из путей подхода к решению сложных вопросов, связанных с изучением слова и его значения, с исследованием законов изменений значений слов, является выяснение разных типов или видов лексических значений слова и способов или форм их связи в смысловой структуре слова.
Общеизвестно, что слово является не только названием предмета или предметов, но и выражением значения, а иногда и целой системы значений. В одном и том же значении обобщается и объединяется общественное понимание разных предметов или явлений, действий, качеств [ср., например: пища, питание; продукт- продукты (в разных значениях); драгоценность - драгоценности; образец, образ; вести, идти, лететь, отплатить и т. п.]. С другой стороны, разные слова, отличающиеся одно от другого своими значениями или их оттенками, могут быть применены по отношению к одному и тому же предмету как его названия (например: пища, питание, еда, стол).
Обозначая явление, предмет, слово вместе с тем передает его связи и отношения в динамическом целом, в исторической действительности. Оно отражает понимание "кусочка действительности" и его отношений к другим элементам той же действительности, как они осознавались или осознаются обществом, народом в известную эпоху и при этом с широкой возможностью позднейших переосмыслений первоначальных значений и оттенков. Так, глагол насолить, кроме прямого конкретного значения "заготовить солением, положить много соли во что-нибудь", еще имеет в современном языке переносное значение "повредить, причинить неприятность". Вероятнее всего, это переносное значение глагола насолить возникло на основе некогда существовших представлений о колдовстве. По суеверным представлениям прошлого, болезнь и порчу могло вызывать разбрасывание с наговором различных предметов. Лица, переходящие через заколдованные предметы или прикасавшиеся к ним, подвергались "порче"; с целью нанести вред и употреблялась часто наговорная соль [3].
Между рядами предметов, действий, качеств, обозначаемых словами, существуют разнообразные взаимодействия и соотношения. Предмет, названный словом, может оказаться звеном разных функциональных рядов, разных сторон действительности, включенных в общую широкую картину жизни. Слово помогает осмыслить и обобщить эти отношения. Все это находит отражение в развитии значений слова в языке того или иного исторического периода.
Так, слово концовка связано с профессиональной терминологией работников печати. В типографском деле оно и теперь обозначает рисунок, графическое украшениев конце рукописи, книги или в конце главы, раздела. Слово концовка образовано от прилагательного концовый или концевой с помощью суффикса -ка (ср. разговорные столовка, вишневка, открытка и т. п.). Этот тип словообразования приобретает особую продуктивность в русском литературном языке с 60-х годов XIX в.
Слово концовка в русском языке (ср. польск. koncowka и чеш. koncovka) возникло не ранее последней четверти XIX в. [4]. В начале XX в. это слово расширило свои значения: оно было перенесено в область литературной и музыкальной терминологии (концовка стихотворения, концовка романса). Словом концовка стала называться заключительная часть какого-нибудь произведения. Например, в книге либерального критика А. А. Измайлова "Помрачение божков и новые кумиры" (М., 1910): "Тургенев и Гончаров, Толстой и Достоевский довели до предельного совершенства реалистический гоголевский и пушкинский рассказ. За ними черта, точка, завершительная концовка".
Таким образом, формирование и создание нового понятия или нового понимания предмета осуществляется на базе имеющегося языкового материала. Это понимание, воплощаясь в значение слова, становится элементом смысловой структуры данного языка в целом. Всякий раз, когда новое значение включается в лексическую систему языка, оно вступает в связь и во взаимоотношение в другими элементами сложной и разветвленной структуры языка. Только на фоне лексико-семантической системы языка, только в связи с ней определяются границы слова, как сложной и вместе с тем целостной языковой единицы, объединяющей в себе ряд форм, значений и употреблений.
При отношении к слову только как к названию нельзя установить принципиальной разницы между разными значениями одного и того же слова и между различными словами-омонимами. Так, в "Искре" (СПб., 1859, № 42) был напечатан под злободневной карикатурой на редактора одного журнала такой диалог: "У меня сегодня весь день в голове стреляет. - Сами виноваты, зачем завели в ней так много дичи". Без понимания семантических отношений соответствующих слов в лексической системе русского языка нельзя лингвистически осмыслить, в чем соль этой остроты, этого каламбура; "стреляет в голове" и "стрелять дичь на охоте" - разные действия, но образуют ли обозначения этих действий разные слова, или же они входят в строй значений одного и того же слова? Как относится слово дичь - обозначение чепухи, ерунды, вздора к дичи - обозначению диких птиц, объектов стрельбы?
Исходя из предметов действительности, из природы вещей, пришлось бы признать значением слова хребет: 1) "спина, позвоночник" (спинной хребет, своим хребтом отдуваться) и 2) "цепь гор, тянущихся в каком-нибудьнаправлении" - разными словами, омонимами. Между тем в русском языке это - разные значения одного и того же слова хребет. Им соответствуют разные слова в других языках, например во французском: 1) colonna vertebrale, epinedorsale, rachis; 2) dos, echine и 3) crete, chaune de montagnes.
Не проникая глубоко в семантические основы данной конкретной языковой системы, невозможно установить признаки и нормы конструктивного объединения значений в составе одного и того же слова, способы образования новых слов и значений, невозможно отличить омонимы от разных значений одного слова. смысловые границы слова могут быть очень широки, а иногда и не вполне определенны. Смысловая область слов (даже многих научных терминов) имеет пограничные зоны и многочисленные переходные оттенки.
Между словарем науки и словарем быта - прямая и тесная связь. Всякая наука начинается с результатов, добытых мышлением и речью народа, и в дальнейшем своем развитии не отрывается от народного языка. Ведь даже так называемые точные науки до сих пор удерживают в своих словарях термины, взятые из общенародного языка(вес, работа, сила, тепло, звук, звет, тело, отражение и т. п.). Еще большее значение имеет народное мышление и созданная им терминология для наук общественныхи политических [5].
Значение слова определяется не только соответствием его тому понятию, которое выражается с помощью этого слова (например: движение, развитие, язык, общество, закон и т. д.); оно зависит от свойств той части речи, той грамматической категории, к которой принадлежит слово, от общественно осознанных и отстоявшихся контекстов его употребления, от конкретных лексических связей его с другими словами, обусловленных присущими данному языку законами сочетания словесных значений, от семантического соотношения слова с синонимами и вообще с близкими по значениям и оттенкам словами, от экспрессивной и стилистической окраски слова.
В языковой системе смысловая сущность слова не исчерпывается свойственными ему значениями. Слово по большей части заключает в себе указания на смежные ряды слов и значений. Оно насыщено отражениями других звеньев языковой системы, выражая отношение к другим словам, соотносительным или связанным с его значениями. В богатстве таких отголосков и заключается ценность удачного названия или художественного выражения. Эти черты семантики слова - со времени литературно-художественной деятельности А.С. Пушкина - были осознаны нашими филологами и писателями. Так, например, П.А. Плетнев писал Я.К. Гроту (29 сентября 1845 г.) о своей лекции в университете: "Я изъяснил, что нет в языке слов равнозначащих совершенно, потому что с лексиконным значением в голову приходит с каждым словом идея века, народа, местности, жизни. Все это удалось мне выяснить простым примером - бородаи брада. Первая так и рисует читателю Русь в виде ее мужика, купца или попа. Второе каждого из нас переносит во времена патриархов (иудейских), в жизнь восточных народов и проч., оттого только, что это слово врезалось в памяти из церковных книг. На этом я основал важное учение о мастерстве давать картинам точные краски в литературных произведениях" [6].
Позднее проф. А.В. Никитенко (в дневнике 26 января 1864 г.) заметил: "То выражение особенно хорошо, которое, с точностью передавая определенную мысль, вместе с тем дает вам чувствовать и отношение ее к другим мыслям, более или менее к ней близким или отдаленным, но которые не входят непосредственно в цепь излагаемых вами понятий" [7]. Язык Пушкина представляет разительные примеры семантической многоплановости слова и - вместе с тем - многообразия его возможных художественных применений.
Связь значения слова с лексико-семантической системой языка осуществляется через посредство внутренне объединенных разнообразных предметно-смысловых и экспрессивно-синонимических словесных групп [8].
Вследствие сложности смысловой структуры слова, вследствие многообразия его отношений и живых взаимодействий с другими лексическими звеньями языковой системы бывает очень трудно разграничить и передать все значения и оттенки слова даже в данный период развития языка, представить со всей полнотой и жизненной конкретностью роль слова в речевом общении и обмене мыслями между членами общества.
II
Отсутствие разработанной семантической теории слова сказывается в том, что у нас не обобщены и не систематизированы наблюдения над качественным своеобразием значений и форм их связи, их внутреннего объединения у слов, относящихся к разным грамматическим классам. Не может считаться достаточно изученным вопрос о характере соотношений и взаимодействий лексических значений с грамматическими у разнообразных типов предлогов, союзов, частиц и других разрядов служебных слов. Внутреннее своеобразие лексических значений, например, предлога в соотношении с семантическими свойствами глаголов, прилагательных и других частей речи не определено (ср., например: полное ведро воды и ведро с водой; домик, принадлежащий бабушке и домик у бабушки; генерал, сопровождаемый ординарцами и генерал с ординарцами; калитка без запоров и калитка, не имеющая запоров и т. п.).
Высказывалась мысль, что семантический объем и способы объединения значений различны в словах, принадлежащих к разным знаменательным частям речи. Так, смысловая структура глагола шире, чем смысловая структура имени существительного, и круг его значений подвижнее. Например, глагол звонить служит в современном русском языке обозначением разных действий, связанных и со звоном, и со звонком (ср. соотношение глагола свистеть с существительными свист и свисток, глагола гудеть - с гудение и гудок; ср. объединение в глаголе вытравить значений, связанных с существительными трава, отрава и травля). Еще более эластичны и разнообразны значения качественных прилагательных и наречий (таких, как легкий, легко, простой,просто и т. д.).
Широта фразовых связей слова также зависит от его грамматической структуры. Нередко различие лексических значений слова связано с разными его грамматическими формами. Например, глагол холодать употребляется или безлично со значением "становиться холоднее" (форма совершенного вида - похолодать): Уже совсем стемнело и начинало холодать - или лично - применительно к живым существам (причем по отношению к людям всегда в сочетании с глаголом голодать) в значении "зябнуть, страдать от холода" (холодал и голодал). Ср. у Гаршина в рассказе "Четыре дня": "Неужели я бросил все милое, дорогое, шел сюда тысячеверстным походом, голодал, холодал, мучился от зноя..."
Границы между словом и грамматической формой слова бывают подвижными, скользкими. Например, сложен и спорен вопрос, можно ли считать формами одного и того же слова такие глагольные разновидности, как, например, заслуживать с винительным падежом (несовершенный вид к заслужить: В это время он заслуживает доверие своих товарищей) и заслуживать с родительным падежом (в значении "быть достойным чего-нибудь": Проект заслуживает внимания; Книга заслуживает всяческой похвалы и т. д.).
Русский язык, как и другие языки, имеет ряд слов, которые употребляются только в какой-нибудь одной форме. Так, мы имеем одну форму родительного множественного - щей. Считать ли ее формой слова щи, параллельной форме щей, или видеть в ней особое слово? (ср. дрова - дров, дровец). Также мы пользуемся одной формой дательного множественного: (по) мордасам. Связывать ли ее экспрессивно со словом морда? Слово мордас, по-видимому, имело некогда увеличительно-презрительное значение "надутая щека" (ср. дубасить от областного дубас).
Иногда вопросы этого рода разрешаются проще. Например, у некоторых советских писателей употребляется областное слово угрево в среднем роде, у других - слово угрева в женском роде. Например, у С. Голубова в повести "Атаман и фельдмаршал" читаем: "Солнечное угрево приласкало землю. вода побежала светлыми ручейками в овраги..." ("Доблесть". Повести и рассказы). У Л. Леонова во "Взятии Великошумска": "Маленькое сероватое существо, ежась от холода и дремотно щурясь на свет, лежало в огромной правой ладони танкиста; левою он прикрывал его от простуды, так что хвост и ноги оставались под угревой мокрого обрядинского рукава". Очевидно, это - формы одного и того же слова. Но, вероятно, разными словами должны быть признаны заправлять - форма несовершенного вида к заправить (Заправлять машину бензином) и заправлять в значении "быть заправилой" (Всеми делами вдоме заправляла свояченица).
Для того, чтобы уловить потенциальные тенденции смыслового развития слов, целесообразно исследовать и способы их индивидуально-творческого применения и преобразования, хотя индивидуальное переосмысление слова, не получившее общественнойсанкции, обычно не меняет присущих этому слову значений. Ср. у Марлинского индивидуальное применение слова междометие: "Все лица вытянулись восклицательными знаками; на всех ртах бродили междуметия" ("Мулла-Нур").
Вместе с тем индивидуальное употребление слова может быть связано с выполнением им характерологических функций в языке художественной литературы. Так, в пьесе Чехова "Юбилей" бухгалтер Хирин подвергает слово междометие комической этимологизации (между-метия - "мелькания"): "А тут еще воспаление во всем теле. Зноб, жар, кашель, ноги ломит и в глазах этакие...междометия".
Изучение способов и своеобразий индивидуального употребления слова должно производиться не только на фоне системы уже установившихся общественных его значений, но и на фоне его типических образных применений. Л.В. Щерба в своем "Опыте общей теории лексикографии", перечислив разные значения слова игла, указывал на необходимость - в восполнение их - очертить весь фразеологический круг образного употребления этого слова: "Как бы мы ни решали вопроса о значении этого слова, остается все же вопрос о том, в каких случаях игла может быть употреблено образно. Можно ли, например, сказать о гвоздях, натыканных для затруднения воров поверх забора, что они торчат как иглы? Мне кажется, что нельзя; это, хотя и неважно само по себе, однако показывает, что в словаре должны быть исчислены все традиционные случаи образного применения данного слова" [9].
Изучение образного применения слова особенно важно для полного и широкого воспроизведения истории так называемых фразеологически связанных значений, для понимания их генезиса. Например, слово когти в русской литературе начала XIX в. употреблялось как образ хищнического насилия, цепкого и мучительного властвования. Оно повлекло за собой в круг переносного употребления многочисленную группу слов и фраз. Когтями образно наделяются в русской художественной литературе болезнь, смерть, нищета, тоска, горе и горестные чувства (например, горькое воспоминание), изуверство, фанатизм, ложь, разврат и другие отрицательные, но стихийные страсти, эмоции и явления.
В связи с этим развивается такая фразеология: "... Смерти в когти попадешь, и не думая о ней!" (Д. Давыдов, Песня); или у Марлинского: "Бедный, добрый друг, - для того ли выпустила она (смерть - В.В.) тебя из когтей своих, чтобы похитить после удачи" ("Наезды"); или: "Смерть впустила в него когти свои" ("Латник"). У Гоголя в "Невском проспекте": "Разврат распустил над нею страшные свои когти"; у Лермонтова в стихотворении "Ночь": "Воспоминание в меня впилось когтями"; у А. К. Толстого в романе "Князь Серебряный": "Отчаяние схватывало его как железными когтями"; у Тургенева в "Крыжовнике": "Как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда - болезнь, бедность, потери".
На почве этой фразеологии, даже если бы она получила широкое распространение за пределами художественной литературы и риторической публицистики, едва ли могло сложиться у слова когти переносное, фразеологически связанное значение (когти чего-нибудь - "губительная власть чего-нибудь", "терзающая сила чего-нибудь"). Образ, возникающий на базе предметно-конкретного слова, при наличии опорного прямого номинативного значения, обычно не стирается и не погасает. Сохранение яркой образности в этом случае - симптом того, что новое значение еще не выкристаллизовалось, не получило концентрации в самой смысловой структуре слова.
В других случаях на основе расширения фразеологических связей у слова может сложиться новое значение. Такова, например, картина развития значений слова кодекс в русском литературном языке XIX в. В 20-40-е годы, когда перед русской передовой интеллигенцией встает с особенной остротой вопрос об общественно-политических убеждениях, слово кодекс из юридической терминологии переносится в сферу вопросов мировоззрения, жизненной морали и общественного поведения. Круг фразеологических связей у этого слова расширяется. Например, у Баратынского в "Цыганке": "Развратных, своевольных правил Несчастный кодекс свой составил"; у Гончарова: кодекс сердечных дел ("Обыкновенная история"), кодекс дружбы ("Фрегат Паллада"); у Добролюбова: кодекс убеждений ("Мишура"); у Салтыкова-Щедрина: кодекс житейской мудрости ("Невинные рассказы"); у Достоевского: кодекс нравственности ("Зимние заметки о летних впечатлениях"), кодекс приличий и т.п.
В связи с расширением контекстов употребления слова кодекс постепенно складывается то его фразеологически связанное значение, которое определяется в современных толковых словарях как "система, совокупность норм чего-нибудь- правил, привычек, убеждений" и т. д.
Таким образом, семантическая сторона языка составляет часть его структуры и определяет его качество так же, как звуковая сторона языка, его грамматический строй или словарный состав.
III
Термин "лексическое" или, как в последнее время стали говорить, "смысловое значение слова" не может считаться вполне определенным. Под лексическим значением слова обычно разумеют его предметно-вещественное содержание, оформленное по законам грамматики данного языка и являющееся элементом общей семантической системы словаря этого языка. Общественно закрепленное содержание слова может быть однородным, единым, но может представлять собою внутренне связанную систему разнонаправленных отражений разных "кусочков действительности", между которыми в системе данного языка устанавливается смысловая связь. Разграничение и объединение этих разнородных предметно-смысловых отношений в структуре слова сопряжено с очень большими трудностями. Эти трудности дают себя знать в типичных для толковых словарей непрестанных смешений значений и употреблений слова, в расплывчатости границ между значениями и оттенками значений слова, в постоянных разногласиях или разноречиях по вопросу о количестве значений слова и о правильностиих определения.
Отсутствие ясности в определении понятия "лексическое значение слова" очень тяжело сказывается в практике словарного дела. В каждом толковом словаре пропускаются сотни, если не тысячи живых значений слов и изобретается множество несуществующих значений. Вот несколько иллюстраций из "Толкового словаря русского языка" под ред. проф. Д.Н. Ушакова. В слове аллегория выделено особое, самостоятельное значение: "Туманная, непонятная речь, нелепость (простореч.)". В качестве наиболее показательной иллюстрации его приводится фраза: Ты мне аллегорий не разводи, а говори прямо [10]. Но слово аллегория в общенародном языке не означает нелепости, хотя и может применяться для характеристики неясной, непонятной речи, например в речи гоголевского городничего из "Ревизора": "А ведь долго крепился давеча в трактире, заламывая такие аллегории и экивоки, что, кажись, век бы не добился толку". У слова багаж найдено значение - "Эрудиция, запас знаний" [11]. И тут значение смешивается с употреблением. Только в соответствующем контексте и притом чаще всего в сочетаниях с определениями умственный, научный, ученый и т.п. у слова багаж возникает этот смысловой оттенок. Слову баня приписано отдельное значение: "Жара, парный, разгоряченный воздух" (Какая у вас баня!) [12]. Но и это - лишь метафорическое применение основного значения слова баня. В прилагательном безголовый отыскивается переносное значение: "крайне рассеянный или забывчивый". Иллюстрация: Ах, я безголовая: печку затопила, а трубу не открыла. Уж оченья безголова [13].
Академический "Словарь современного русского литературного языка" открывает в слове безразличный значение "ничем не отличающийся; одинаковый со всеми" и иллюстрирует его примером из "Обломова" Гончарова: "Цвет лица у Ильи Ильича не был ни румяный, ни смуглый, ни положительно бледный, а безразличный" [14]. Такие случаи немотивированного выделения и неправильного определения значений слов в большом количестве содержатся во всех толковых словарях современного русского языка.
Интересно наблюдать колебания наших лексикографов в решении вопроса, можно ли считать особым значением возникающие и развивающиеся формы переносного, образного употребления слова. Так, слово беззубый в своем прямом номинативном значении может сочетаться с названиями живых существ, а также со словами рот, пасть и синонимичными. Но это слово употребляется переносно. Переносное употребление его типизировано и фразеологически замкнуто в узкий круг выражений: беззубая критика, беззубая острота, беззубая насмешка и т. п. Естественно, может возникнуть вопрос, имеем ли мы здесь дело с несвободным, фразеологически связанным значением или только с употреблением, еще не приведшим к общественно-установившемуся, обобщенному значению.
В академическом словаре русского языка под ред. Я.К. Грота, в словаре русского языка под ред. Д.Н. Ушакова, в однотомнике С.И. Ожегова утверждается наличие в этом слове особого переносного значения. Но определения, истолкования этого значения у разных лексикографов крайне противоречивы. В словаре под ред. Д.Н. Ушакова переносное значение слова беззубый толкуется очень субъективно: "Бессильный, тупой, не способный повредить или обидеть" (беззубая злоба) [15]. В словаре С.И. Ожегова толкованию этого значения придается гражданский характер: "лишенный остроты, слабый, непринципиальный" (беззубая критика) [16]. Кроме слова непринципиальный, явно сюда не идущего, это толкование воспроизводит характеристику соответствующей фразеологии в академическом "Словаре современного русского литературного языка", но там переносное употребление слова беззубый с полным основанием не признается за особое самостоятельное значение.
В смысловой структуре слова, как и в других сторонах языка, есть элементы нового, элементы живые, развивающиеся, и элементы старого, элементы отмирающие, отходящие в прошлое. Например, слово ярый у нас вытесняется синонимом яростный, образованным от ярость (само же слово ярость возникло как производное отвлеченное существительное к ярый).
В современном русском языке ярый - за пределами народно-поэтических формул (свеча воску ярого) - обычно употребляется в ограниченном кругу фразеологических сочетаний: ярый поклонник чего-либо, ярый сторонник, ярый любитель чего-нибудь в значении: "страстный, усердно преданный чему-нибудь, неистовый". Таким образом, ярый выражает лишь общую экспрессивную характеристику степени увлеченности кого-нибудь чем-нибудь. Прежние основные значения этого слова, хотя и не в полном объеме, как бы перешли к слову яростный - "неукротимый, ничем не сдерживаемый" (яростные атаки), "полный ярости" (яростный гнев). Однако любопытно, что в других параллельных образованиях такого же типа складываются совсем иные отношения между соотносительными словами, например: дерзкий и дерзостный, сладкий и сладостный, жалкий и жалостный, злой и злостный, тяжкий и тягостный, рад и радостен и т. п.
Наблюдения над способами объединения разных значений в слове, а также над закономерностями словоупотребления приводят к выводу, что не все значения слов однородны или однотипны, что есть качественные различия в структуре разных видов лексических значений. Общеизвестно, что слово относится к действительности, отражает ее и выражает свои значения не изолированно, не в отрыве от лексико-семантической системы данного конкретного языка, а в неразрывной связи с ней, как ее составной элемент.
В системе значений, выражаемой словарным составом языка, легче всего выделяются значения прямые, номинативные, как бы непосредственно направленные на "предметы", явления, действия и качества действительности (включая сюда и внутреннюю жизнь человека) и отражающие их общественное понимание. Номинативное значение слова - опора и общественно осознанный фундамент всех других его значений и применений.
Основные номинативные значения слов, особенно тех, которые принадлежат к основному словарному фонду, очень устойчивы. Эти значения можно назвать свободными, хотя их свобода обусловлена социально-исторически и предметно-логически. Функционирование этих значений слов обычно не ограничено и не связано узкими рамками тесных фразеологических сочетаний. В основном, круг употребления номинативного значения слова, круг его связей соответствует связям и отношениям самих предметов, процессов и явлений действительного мира, например: пить воду, квас, вино, чай, сидр, виноградный сок и т. п.; каменный дом, подвал, фундамент, пол, сарай и т. п.; щурить, прищуривать глаза; силлабический стих, стихосложение.
У слова может быть несколько свободных значений, в которых непосредственно отражаются разные предметы и явления действительности (ср. шапка - "головной убор" и "заголовок крупный шрифтом, общий для нескольких статей").
Однако по отношению к основному номинативному значению все другие значения этого рода в слове являются производными. Эту производность вторичных номинативных значений нельзя смешивать с метафоричностью и образностью. В той мере, в какой эти значения не отрываются от основного, они понимаются соотносительно с ними могут быть названы номинативно-производными значениями. Часто они бывают уже, теснее, специализированнее, чем основное номинативное значение слова. Таково, например, у слова капля - капли номинативно-производное значение "жидкое лекарство, применяемое по числу капель". Оно свойственно формам множественного числа - капли. Например, у Грибоедова в "Горе от ума": "Не дать ли капель вам?" У Пушкина в "Скупом рыцаре": "Он составляет капли... право, чудно, Как действуют они". Ср. у Тургенева с повести "Клара Милич": "Прописал капли да микстуру".
Любопытно совмещение трех разновидностей номинативных значений в слове трение. Термин механики трение был использован для характеристики общественных отношений. Это произошло в литературном языке последней трети XIX в., не ранее70-80-х годов. Слово трение до тех пор выражало лишь прямое значение: "действие по глаголам тереть и тереться", "состояние трущихся один о другой предметов", "движение одного предмета по тесно соприкасающейся с ним поверхностью другого". В механике это значение было переработано в понятие, и термин трение стал обозначать: "сопротивление движению, возникающее при перемещении тела, соприкасающегося с другим телом" (трение скольжения, сила трения и т. п.) [17]. При переносе на общественные отношения слово трение обычно облекается в формы множественного числа и вырабатывает значение: "споры, нелады, столкновения, разногласия между отдельными лицами или учреждениями, препятствующие нормальному ходу дел, враждебные столкновения". М.И. Михельсон отметил это новое значениев речи А.Ф. Кони "Памяти С. И. Зарудного" (В Собр. юрид. общ. 1899 г.): "Новая судебная практика, как всякое новое дело, вызвала различные трения и шероховатости..." [18].
В системе языка номинативно-производное значение слова (так же, как и терминологическое, научное) не может быть оторвано от основного свободного. Поэтому утверждение, будто бы слово в своем основном значении может входить в основном словарный фонд, а в "переносном или специальном" находиться за его пределами, является ошибочным [19].
Два или больше свободных номинативных значения могут совмещаться в одном слове лишь в том случае, если одно или два из них являются производными от основного (по крайней мере, понимаются как такие в данный период развития языка). Если же такой связи между значениями нет, то мы имеем дело уже с двумя омонимами. В решении этого вопроса очень помогает также анализ морфологической структуры слова. Глагол убрать в словаре под ред. Д.Н. Ушакова (и в однотомнике С.И. Ожегова) расматривается как одно многозначное слово, в котором будто бы сливаются значения: "взять прочь, унести, поместив куда-либо" (убрать книги в шкаф, убрать посуду со стола), а также специальное: "сжав, скосив, увезти с поля" (убрать зерновые), и такие, как "привестив порядок", "украсить, нарядить" (убрать помещение, убрать комнату цветами). Но объединение таких разнородных номинативных значений (ср., например, убрать посуду со стола и убрать помещение, убрать комнату цветами) - явно ошибочно. Эти значения не выводятся одно из другого, они не являются производными по отношению друг к другу. Об этом свидетельствует и различие морфологической структуры двух глаголов: одного с приставкой у- для обозначения направления движения в сторону (ср. унести) и другого - с непроизводной основой убра- (ср. убор "головной убор", уборная, убранство).
Кроме возможности совмещения в одном слове разных номинативных значений, необходимо обратить внимание еще на то обстоятельство, что свободные номинативные значения, за исключением значений терминологических, научно препарированных, могут быть опорными или исходными пунктами синонимических рядов.
У многих слов, принадлежащих как к основному словарному фонду, так и к прочей части словарного состава языка, есть стилистические синонимы в разных пластах или слоях лексики. Значительная часть этих синонимов лишена прямого, свободного номинативного значения. Подобные синонимы выражают свое основное значение не непосредственно, а через то семантически-основное или опорное слово, которое является базой соответствующего синонимического ряда и номинативное значение которого непосредственно направлено на действительность. Например, глагол облечь является книжно-торжественным синонимом слова одеть и употребляется прежде всего для выражения значения одеть в соответствующем стилистическом контексте. Его основное значение не свободно-номинативное и не производно-номинативное, а экспрессивно-синонимическое, опосредованное по отношению к глаголу одеть.Ср. у И.А. Гончарова в "Письмах столичного друга к провинциальному жениху": "Да неужели ты никогда не испытывал роскоши прикосновения к телу батиста, голландского или ирландского полотна? Неужели, несчастный, ты не облекался в такое белье... извини, не могу сказать одевался: так хорошо ощущение от такого белья на теле; ведь ты говоришь же облекаться в греческую мантию; позволь же и мне прибегнуть в этом случае к высокому слогу: ты поклонник древнего, а я нового: suum cuique" [20].
Само собой разумеется, что на основе экспрессивно-синонимического значения могут развиваться другие, но только фразеологически связанные значения и употребления слова (ср. облечь властью, доверием, полномочиями и совсем изолированно: облечь тайной). В истории лексики мы можем наблюдать самый процесс создания такого рода синонимических рядов. Так, глагол приникать - приникнуть, широко употребительный уже в древнерусской письменности, до начала XIX в. имел значение "наклонясь, смотреть, глядеть вниз", или просто "наклоняться, нагибаться" [21]. Но уже в начале XIX в. в языке русской художественной литературы глагол приникнуть - приникать в силу своей экспрессивности, прибретает общее эмоциональное значение "припасть, плотно прижаться, прильнуть". Например, у Жуковского в стихотворении "Лесной царь": "К отцу, весь вздрогнув, малютка приник..."; у Пушкина в "Пророке": "И он к устам моим приник..." Так глагол приникнуть входит в синонимический ряд - прижаться, прильнуть, припасть как эмоционально-книжное слово.
Однако смысловая структура и функция у разных типов синонимов неоднородны; характер соотношений их значений с номинативными значениями опорных или исходных слов синонимического ряда неодинаков. В зависимости от степени дифференцированности собственного значения, от его предметно смысловых и экспрессивно-стилистических оттенков экспрессивный синоним может выражать и свободное номинативное значение, не передаваемое другими словами того же синонимического ряда, хотя и соотносительное с ними. Так, в качестве синонима слов недисциплинированность, неорганизованность, распущенность, разболтанность в русском литературном языке в начале XX в. стало применяться слово расхлябанность.
Слова расхлябанный и расхлябанность сформировались на основе областных северновеликорусских глаголов расхлябать и расхлябаться [22]. В литературный язык они проникли не непосредственно из народной областной речи, а через посредство профессиональной рабочей терминологии (винты расхлябались и т. п.). Ср. в рассказе Г. Яблочкова "Инвалид" (1915): "Ну, капитан, - успокоительно заметил энергичный поручик, - полечитесь и побольше. Надо произвести основательный ремонт. У вас здорово таки расхлябались все винты" [23].
Слово расхлябанность в разговорной речи и в составе произведений газетно-публицистического жанра получило свои индивидуальные характеристические предметно-смысловые приметы, по-видимому, в силу своей большей выразительности, чем слова недисциплинированность, неорганизованность, и меньшей фамильярности, чем слово разболтанность.
Точно так же имеет свою номинативную специфику слово пошиб - соотносительно с основными словами своего синонимического ряда - стиль, манера. Слово пошиб в древнерусском языке служило для обозначения стиля иконописания. К XVIII в. оно выходит из литературного употребления и возрождается лишь в 50-60-х годах XIX в. в более общем и широком значении - "стиль чего-либо". Тут смысловая сфера экспрессивного синонима выходит за пределы бытовых значений и употреблений основного, опорного слова небольшой синонимической группы, связанной со словом стиль.
И.Т. Кокорев прямо предлагал заменить заимствованное слово стиль народнорусским пошиб [24]. Но в слове пошиб развились своеобразные смысловые оттенки, сближающие его не только со словами стиль, манера, характер, но и со словами типа повадка, замашки и т. п. Ср. у Бодуэна де Куртенэ в дополнениях к словарю Даля: молодец несовременного пошиба; у Достоевского в "Бесах": отставной армейский капитаннахального пошиба; у Тургенева в "Нови": "Нежданов тотчас почувствовал, что они оба, эта угрюмая девушка и он, - одних убеждений и одного пошиба". В черновых набросках этого романа, о Паклине: "Как будто имеет пошиб политика, но это только по наружности..." [25].
Таким образом, своеобразия экспрессивно-синонимических значений многих слово пределяются характером и видами их соотношений с номинативными значениями опорных, исходных слов соответствующего синонимического ряда. Между тем фразеологически связанные значения слов вообще не могут служить базой, основой синонимического ряда, хотя и допускают синонимические "заменители".
В языке художественной литературы соотносительные и однородные значения близких синонимов могут быть индивидуально противопоставлены одно другому, как обозначения разных предметов, хотя и принадлежащих к одному и тому же виду или роду, но качественно отличных. В "Молодой гвардии" Фадеева: "У Вали глаза были светлые, добрые, широко расставленные... А у Ули глаза были большие, темнокарие,не глаза, а очи..." С другой стороны, в языке художественной литературы как соотносительные и даже синонимические слова могут быть сопоставлены обозначения разных предметов. У Лескова в очерке "Колыванский муж": "- Да это перст божий. - Ну, позвольте... уже вы хоть перст-то оставьте. - Отчего же? Когда нельзя понять, надо признать перст. - А я скорее согласен видеть в этом чей-то шиш, а не перст".
IV
Связь значений в смысловой структуре слова, способы сочетания слов и значений в речи определяются внутренними семантическими закономерностями развития языковой системы. Здесь кроются основания и условия исторически сложившихся ограничений в правилах связывания значений слов и в семантических сферах их употребления. Вот почему далеко не все значения слов в живой функционирующей лексической системе непосредственно направлены на окружающую действительность и непосредственно ее окружают. И в этой сфере язык представляет собой продукт разных эпох. Многие значения слов замкнуты в строго определенные фразеологические контексты и используютсядля обмена мыслями в соответствии с исторически установившимися фразеологическими условиями их употребления. Многие слова в современной языковой системе вообще не имеют прямых номинативных значений. Они существуют лишь в составе немногочисленных фразеологических сочетаний. Их значение выделяется из этих сочетаний чаще всего путем подстановок синонимов.
Однако и прямое номинативное значение слова может быть очень узким и очень ограниченным в своих предметно-смысловых возможностях. Например, в прилагательном безвыходный основное номинативное значение относительного прилагательного "без выхода, без ухода" в русском литературном языке XIX в. реализуется лишь в словосочетании безвыходное сидение дома или безвыходный домосед [26]. В силу узости реального значения это слово толкуется в словарях неправильно, посредством мнимых, очень широких синонимов. В словаре под ред. Д.Н. Ушакова: "неотлучный, непрерывный", у С.И.Ожегова: "непрерывный, без отлучек куда-нибудь", в академическом "Словаре современного русского литературного языка": "безотлучный, постоянный". Круг применения основного номинативного значения слова безвыходный ограничен его реальным содержанием. Вот тут-то и обнаруживается глубокое качественное различие между основным номинативным и фразеологически связанным значением слова. Фразеологически связанным является отвлеченно-переносное значение слова безвыходный: "такой, из которого невозможно найти выход, исход; безрадостный" (безвыходное положение). В литературном языке XIX в. употреблялись сочетания безвыходная печаль (Достоевский, Хозяйка), безвыходное отчаяние (Герцен, Кто виноват?) и др. Но в современном русском языке такое употребление слова безвыходный вытесняется словом безысходный (безысходная грусть, печаль; безысходное отчаяние). Например, у Горького в рассказе "Коновалов": "Спокойное отчаяние, безысходная тоска звучали в песне моего товарища". Здесь фразеологическая связанность совсем не вытекает ни из этимологического значения слова, ни из его прямого отношения к соответствующему качеству (ср. невозможность сочетаний безысходное положение, безысходная трагедия, безысходная катастрофа и т. п.).
Глагол отвратить, если оставлять в стороне устарелое значение "повернуть в сторону" (со страхом очи отвратила), употребляется в значении "предупредить что-нибудь" (тяжелое, неприятное), "помешать осуществлению чего-нибудь" лишь в сочетании с небольшим числом отвлеченных существительных: отвратить опасность, беду, несчастье, угрозу чего-нибудь (ср. предотвратить).
Таким образом, многие слова или отдельные значения многих слов, преимущественно переносного или синонимического характера, ограничены в своих связях. Эти значения могут проявляться лишь в сочетании со строго определенными словами, т. е. в узкой сфере семантических отношений. Вокруг многозначного слова группируется несколько фразеологических серий. Большая часть значений слов фразеологически связана. Иметь разные значения для слова чаще всего значит входить в разные виды семантически ограниченных фразеологических связей. Значения и оттенки значения слова большей частью обусловлены его фразовым окружением.
Фразеологически связанное значение лишено глубокого и устойчивого понятийного центра. Общее предметно-логическое ядро не выступает в нем так рельефно, как в свободном значении. Оно не вытекает ни из функций составляющих слово значимых частей (если это слово производное), ни из отношений этого слова к реальной действительности. Значение этого рода - "рассеянное": оно склонно дробиться на ряд оттенков, связанных с отдельными фразеологическими сочетаниями.
Например, глагол отрасти, хотя и определяется в толковых словарях общейформулой "достигнуть в росте каких-нибудь размеров", обычно применяетсялишь по отношению к волосам, усам, бороде, ногтям. В других случаях говоритсявырасти (ср. значения слова отросток: "побег, отходящий отстебля или корня" и "ответвление"). Однородные ограничения словесныхсвязей действительны и в отношении глаголов отрастить (волосы, усы, бороду,ногти) и отпустить (себе).
В русском литературном языке с XV до конца XVIII в. славянизм чреватый(ср. народно-областное черевистый) употреблялся как синоним народныхслов простого стиля брюхатый, беременный, пузатый. Как слово грубое,неэлегантное, он не вошел в целый ряд стилей литературного языка: мы не найдемего у Карамзина, Батюшкова, Жуковского, Пушкина. В русском литературном языкеначала XIX в. слово чреватый стало архаизмом и применялось по большейчасти с экспрессией иронии: употребление его было характерно для среды приказной,купеческой, для среды духовенства, разночинцев. В переносном употреблении онобыло свойственно архаическим стилям стихотворного языка (ср. эпитет громочреватый).В переносном же значении это слово проникает в область научной и публицистическойречи. В 30-40-х годах XIX в. в научно-публицистических сочинениях оно применяетсясо значением: "способный вызвать, породить что-нибудь" (какие-нибудьпоследствия, события) [27]. В пародическойкнижке "О царе Горохе. (Подарок ученым на 1834 г.)" читаем: "...все, по его мыслительности, чревато силою, все поставлено над ним ..."[28]. В письме Е. А. Колбасина к Тургеневу(от 29 сентября 1856 г.): "Мы пока что только чреваты надеждами, дай-тобог, чтобы хоть половина их исполнилась"; у Салтыкова-Щедрина в "Пестрыхписьмах": "Почем вы знаете, чем чревато будущее"; у Стасова встатье "Академическая выставка 1863 г.": "И за этакую картинуакадемия дает нынче профессорство? Шаг решительный, profession de foi, важный,чреватый последствиями".
В рецензии на сочинение А. Г. Дювернуа "Об историческом наслоении в славянскомсловообразовании" И. Г. Прыжов неодобрительно замечал: "С первой идо последней страницы диссертации в ней не найдете и не услышите ничего другого,как только: ... при этих посредствах мы хорошо объясним себе чреватость значенияслова "медъ" в славянщине, суффикс, имеющий весьма чреватое словообразовательноезначение - ошибка, чреватая последствиями... и так далее, далее, далее"[29]. Так слово чреватый, утративсвое прямое номинативное применение, развивает фразеологически связанное значениеи реализует его в сочетаниях с формой творительного падежа ограниченной группыотвлеченных существительных (чаще всего последствиями).
У синонимов могут развиваться и вполне синонимичные, фразеологически связанныезначения. Яркий пример - глаголы впасть и ввалиться. У глаголаввалиться одно из его значений - фразеологически связанное, синонимическоес глаголом впасть: "глубоко осесть, стать впалым". Это значениереализуется в сочетании со словами - глаз (глаза), щека (щеки), рот, губы,грудь, бока. Например, у Пушкина в "Гробовщике": "... ввалившиесярты"; у Тургенева в повести "Странная история": "Губы дотого ввалились, что среди множества морщин представляли одну - поперечную";у В. Шишкова: "... бока у лошади от бескормицы ввалились" ("Алыесугробы", VII). Любопытно индивидуально-метафорическое употребление глаголаввалиться у Л. Андреева в повести "Губернатор": "Дальшеопять домишки и три подряд голые, кирпичные корпуса без орнаментов, с редкимиввалившимися окнами".
Глагол впасть характерен тем, что его прямое номинативное значениеустарело и вышло из употребления (ср. древнерусск. впасть в яму, рови т. п.). Для выражения этого глагола стали употребляться глаголы упастьи попасть (ср. упасть в яму и попасть в яму). Лишь в формахнесовершенного вида сохранилось номинативное значение "втекать", "вливаться"(о реках, ручьях). В формах совершенного вида у глагола впасть закрепилосьзначение "стать впалым", синонимичное такому же значению глагола ввалиться.Оно связано лишь со словами щеки, глаза (очи), реже рот, губы, виски,грудь, бока. У Лермонтова: "бледные щеки впали" ("Бэла");у Чехова в рассказе "Припадок": "Лицо его было бледно и осунулось,виски впали". Это фразеологически связанное значение соотносительно созначением слова впалый, круг применения которого гораздо уже, чем словавпадина (ср. впалые глаза, впалые щеки, впалая грудь). Истолкование значенияприлагательного впалый при посредстве слова впадина в словареС. И. Ожегова должно быть признано ошибочным [30].
Другое значение глагола впасть, также фразеологически связанное, новместе с тем и конструктивно обусловленное - полувспомогательное: "начатьиспытывать какое-нибудь состояние (тягостное, предосудительное)" или "проявлятьпризнаки чего-нибудь (расцениваемого отрицательно": впасть в бешенство,в отчаяние, в сомнение, в грусть, в тоску, в бедность, в ничтожество, в ересь,в противоречие, в шарж, в крайность, в пошлый тон и т. п.
Изучение изменений фразеологических связей слов в развитии русской литературнойлексики помогает уяснить закономерности того сложного процесса, который переживалиславянизмы после распада системы трех стилей в русском литературном языке XIXв. В качестве иллюстрации можно воспользоваться семантической историей глаголапоглотить - поглощать. В памятниках древнерусской письменности словопоглотить выражало два значения: 1) прямое конкретное: "проглотить,пожрать, съесть" с оттенком: "принять в себя, в свои недра" (оземле и море) и 2) в обобщенном смысле "уничтожить".
С некоторым видоизменением оттенков и расширением фразовых связей эти значения,в основном, сохраняются и в русском литературном языке XVIII в. Ср. иллюстрацииэтих значений в "Словаре Академии Российской" и в "Словаре церковнославянскогои русского языка" 1847 г.: Кит поглотил Иону. море поглощает корабли.Бездна поглотила упавшего с высоты утеса. Время все поглощает [31].Ср. у Пушкина в "Евгении Онегине": "И память юного поэта Поглотитмедленная Лета".
Однако в начале XIX в. у этого глагола вырисовываются новые фразеологическиесвязи. На основе первоначального основного значения (которое вытесняется бытовымисинонимами - проглотить, съесть и т. п.) развиваются значения переносные,обращенные на умственные, духовные объекты действия: поглотить много книг,поглощать новые сведения, известия. При отвлеченных или конкретно-вещественныхсубъектах и объектах возникают и распространяются разнообразные смысловые оттенки:"вобрать в себя" (поглотить влагу, поглощать лучи); "потребоватьна себя много чего-нибудь" (какого-нибудь расхода времени, энергии и т.п.), "вызвать затрату, потерю чего-нибудь": Путешествие поглотиломассу денег; Работа поглотила много энергии. В русском литературном языкес середины XIX в. устанавливается семантическое соотношение между глаголамипоглотить и погрузиться - в отвлеченных переносных значениях.Ср. у Григоровича: "... живет ... безвыездно в своих "Золотых привольях",поглощенный (погруженный - В. В.) в созерцание гнедых рысаков и саврасыхскакунов" ("Проселочные дороги"); у Тургенева: "... другиезаботы ее поглощали" ("Первая любовь"); ср. у Пушкина: "Взаботы суетного света Он малодушно погружен"; у Некрасова: "Службавсю мою жизнь поглощала" (стихотв. "Газетная").
Точно так же глагол пробудить, который сначала являлся синонимом глаголаразбудить, с развитием переносных отвлеченных значений в русском литературномязыке с конца XVIII в. замыкается в узком кругу фразеологических связей. В словаряхАкадемии Российской конца XVIII и начала XIX в. пробуждать - пробудитьрассматривается как слово среднего стиля, имеющее одно прямое значение: "прерватьсон". Ср. пробуждаться - "просыпаться, приходить после снав чувство"; пробуд - "время прекращения сна" (Предсамым пробудом снилось, грезилось) [32].
Однако уже со второй половины XVIII в. из стилей художественной литературывсе глубже входит в систему национального литературного языка переносное значениеслова пробудить - пробуждать: "возбуждать, подстрекать", какопределяет это значение "Словарь церковнославянского и русского языка"(Рассказы путешественников пробудили в нем желание побывать в чужих краях)[33]. Параллельно протекает процесс развитияотвлеченных значений и в глаголе пробуждаться (ср.: страсти пробуждаются).
В дальнейшем история изменений значений глагола пробудить - пробуждатьи глагола пробудиться - пробуждаться разошлись. В глаголе пробудить- пробуждать прямое значение все более вытеснялось употреблением синонимовбудить, разбудить (кого-нибудь), но на основе его развилось переносноезначение "кого-нибудь возбудить, сделать активным, деятельным", например:пробудить к активной деятельности [34].В глаголе же пробудиться - пробуждаться сохранилось и основное значение- "проснуться, перестать спать" и развившееся из него переносное (ср.:пробудиться к новой деятельности, или у Пушкина: "Во мне пробудиласьохота к литературе"). Таким образом, в современном русском языке (так же,как и в литературном языке второй половины XIX в.) глагол пробудить выражаеттолько отвлеченные фразеологически связанные значения "породить, вызватьпоявление чего-нибудь" (пробудить интерес, охоту, желание, страстьк чему-нибудь и т. п.).
Сходные, хотя и с индивидуальными вариациями, процессы образования фразеологическисвязанных значений - в связи с утратой или ослаблением основных номинативныхзначений - можно наблюдать в семантической истории таких славянизмов, как потрясти- потрясать, возмутить - возмущать, распространить - распространять и т.п.
V
Различие свободных и фразеологически связанных значений слова помогает точнееи яснее представлять как семантические границы, так и смысловой состав слова,систему всех его значений. Разграничение свободных и фразеологически связанныхзначений особенно важно для теории и практики лексикографии. В выделении и определениифразеологически связанных значений слов особенно легко ошибиться, так как ихприменение не дает достаточных средств для проверки их значения [35].
При смешении свободных и фразеологически связанных значений неизбежны подменысемантических характеристик отдельного слова описанием общего смысла тех фраз,в которые входит это слово. Например, в словаре под ред. Д. Н. Ушакова одноиз предполагаемых трех значений разговорного слова отделаться характеризуетсятак: "испытать что-нибудь незначительное вместо большой беды, неприятности"(При катастрофе отделаться испугом; Отделаться царапиной; Дешево отделался)[36]. Но глагол отделаться вовсе не выражаетзначения "испытать, перенести что-нибудь незначительное"; он здесьзначит "избавиться, ограничившись чем-нибудь". Неясно, почему другоезначение того же слова, тоже признанное за самостоятельное, определяется так:"не желая выполнить всего, что надо, ограничиться чем-нибудь (немногим,несущественным)": Отделаться пустым обещанием; Отделаться пятью рублями.И тут определяется не значение самого слова, а общий смысл подобранных примеров.
В толковых словарях русского языка, например в словаре под ред. Д. Н. Ушакова,постоянны такого рода подмены истолкования значения слова описанием смысла всейфразы. Например, в глаголе обвести одно из значений определяется так:"оглядеть, окинуть взором", и приводится такой пример из Чехова: "Машенькаобвела удивленными глазами свою комнату" [37].В том же словаре значение глагола прибрать характеризуется так: "убрать,отодвинуть в сторону". Эта характеристика целиком навеяна примером: Прибратькниги к сторонке [38].
В глаголе лопнуть словарь под ред. Д. Н. Ушакова выделяет пять значений:"1. Треснув, прийти в негодность, разломаться, получить трещину (о полыхпредметах). Лопнул стакан. Лопнул пузырь. Лопнул мяч. 2. Треснув, разорваться(о натянутом). Канат лопнул. Струна лопнула. Брюки лопнули по шву [39].3. перен. Потерпев крах, полную неудачу, прекратиться, перестать существовать(разг.). Банк лопнул. Все дело лопнуло. 4. перен. Истощиться,исчезнуть (разг.). Терпение лопнуло [40].5. перен. Не выдержать сильно физического или психологического напряжение(простореч. фам.) Можно лопнуть со смеху. Чуть не лопнул со злости, от зависти"[41].
Очевидно, что в выражениях терпение лопнуло, надежды лопнули осуществляетсялишь метафорическое употребление глагола лопнуть в основном значении"треснув, разломаться или разорваться". Во всяком случае, терпениелопнуло - это не значит, что терпение исчезло, и даже не значит, что оноистощилось. Кроме того, ведь иначе как в сочетании со словами терпениеи надежды слово лопнуть, кажется, и не употребляется в этом метафорическомсмысле. Значение же "не выдержать сильного физического или психологическогонапряжения" является несвободным и выделяется лишь потенциально из несколькихустойчивых фразеологических оборотов: лопнуть со смеху, со злости, от злобы,от зависти.
Количество фраз, группирующихся вокруг того или иного связанного значенияслова и образующих своеобразную замкнутую фразеологическую серию, может бытьочень различно - в зависимости от семантических потенций, от вещественно-смысловойрельефности этого значения, от характера его выделяемости. Кроме того, степеньтесноты, замкнутости и слитности фраз, характер образности, а вследствие этогои степень несамостоятельности словесных компонентов фраз также могут быть оченьразными. Например, глагол замять - заминать со значением "приостановить,пресечь дальнейшее развитие чего-нибудь (неприятного), умышленно не дать ходу"в разговорно-литературной речи встречается в очень узком контексте; он сочетаетсяс немногими объектами: замять дело, разговор, какую-нибудь выходку, неприятноевпечатление. У Гоголя в "Мертвых душах" сказано: "Замятьнеуместный порыв восторгания". У Достоевского в "Подростке" встречаетсяиндивидуальное фразеологическое сочетание замять слух: "Я даже итеперь не знаю, верен ли этот слух; по крайней мере, его всеми силами постаралисьзамять". Толстовское выражение замять кого-нибудь (в "Войнеи мире": "Анатоля Курагина... - того отец как-то замял") противоречитсовременному словоупотреблению. Еще более тесны фразеологические связи глаголазатаить (затаить обиду в душе, глубоко затаить месть, затаить злобу).
Крайнюю ступень в ряду фразеологических сочетаний занимают обороты, включающиеслова с единичным употреблением. Например, книжное слово преклонный встречаетсятолько в выражениях "преклонный возраст", "преклонные лета"или "года". Понятно, что в индивидуальном стиле оно может сочетатьсяи с каким-нибудь другим синонимом слова "возраст". Так у Некрасова:"Безмятежней аркадской идиллии Закатятся преклонные дни".
Приведенное в словаре под ред. Ушакова выражение преклонный старик[42] кажется не вполне правильным. Словопреклонный понимается как синоним слов старый, даже престарелый,но с несколько стертым значением. Поэтому уже с "Словаре Академии Российской"слово преклонный в этом употреблении не признается за отдельную лексическуюединицу; оно рассматривается лишь в составе фраз: преклонный век, лета- "старость, пожилые годы" [43].Однако в "Словаре церковнославянского и русского языка" 1847 г. изэтого употребления извлекается особое значение: "приближающийся к концу"(о возрасте и летах) [44]. По тому же путиидет и словарь под ред. Д. Н. Ушакова: "Преклонный, -ая, -ое (книжн.).Перешагнувший через зрелые года, приближающийся к глубокой старости, к смерти(о возрасте)" [45].
Таким образом, границы между фразеологически связанным значением слова и фиксированнымупотреблением его как неотделимого элемента одного-двух фразеологических оборотовоказываются в некоторых случаях забкими, но вполне определенными. И все же необходимоотличать фразеологически связанное, несвободное значение слова от употребленияслова в нескольких фразеологических единствах, близких по смыслу. Например,в словаре под ред. Д. Н. Ушакова выделено в особое значение (7) употреблениеслова курс в таких соотносительных выражениях: быть в курсе (чего),держать (кого) в курсе (чего), войти в курс (чего), ввести(кого) в курс (чего). Из этих образных фразеологических оборотов извлекаетсятакие мнимое значение слова курс: "осведомленность, знание последнихфактов и достижений в какой-нибудь области" [46].Но такого значения у слова курс, разумеется, нет. Все обороты, в которых этозначение усматривается, сложились на базе основного значения этого слова "течение","направление движения".
Следовательно, от значения слова отличается его употребление.Употребление - это или след былых применений слова, не создавших особого значения,или новое применение одного из значений слова в индивидуальном, не вполне обычномфразеологическом окружении, в своеобразной ситуации, с новой образной направленностью.Под переносным или композиционно осложненным применением слова в каком-нибудьиз его основных значений возникают новые, своеобразные смысловые значения. Онилетучи, изменчивы, иногда даже трудно уловимы. Они не свойственны общему языку,хотя и общепонятны. Например, академическим словарем русского языка зарегистрированоупотребление причастия от глагола лаять в фразеологическом сочетаниилающий голос (не о собаке) [47].Ср. у Салтыкова-Щедрина в "Благонамеренных речах": "Из внутренностейего, словно из пустого пространства... вылетал громкий, словно лающий голос";у Куприна в рассказе "Мелюзга": "Он угрюм, груб, у него лающийголос". Академический словарь приводит также выдержку из журнала "СолнцеРоссии" (1913, № 52): "Врешь!" - лающим голосом опять крикнулкто-то из окружающих нас".
Форма лающий здесь не выражает нового самостоятельного значения. Оновом значении нельзя говорить уже по одному тому, что словосочетание лающийголос единично (ср., впрочем, лающий кашель). Другие связи этогорода у формы лающий возможны лишь в индивидуальном употреблении (например:лающие звуки, лающая речь и т. п.). Кроме того, лающий в выражениилающий голос присоединяет к основному значению глагола лаять лишькачественный оттенок: "как бы лающий" (ср. у Салтыкова-Щедрина: словнолающий), т. е. "похожий на лай" (короткий, отрывистый, хриплый).В этом случае можно говорить только об употреблении, а не о новом значении.Между тем в словаре Ушакова форма лающий выделена в самостоятельное словоименно из-за этого употребления, которое принято за особое значение [48].
История значений слова неразрывно связана с историей фразеологических оборотов.Во фразеологических сочетаниях воплощаются общие закономерности, управляющиесвязью значений в пределах даненой семантической системы. Новые, индивидуальныеупотребления слова дают себя знать сначала в отдельных фразеологических сочетаниях.На основе их может затем выкристаллизоваться общее фразеологически связанное,несвободное значение.
Вместе с тем угасание значения слова далеко не всегда приводит к исчезновениювсех относящихся сюда контекстов его употребления. Очень часто сохраняются осколкистарого значения или архаического выражения в двух-трех фразеологических сочетаниях.Например, слово личина в значении "маска" и переносном - "притворная,искусствено созданная видимость, обманчивая или обманная внешность" постепенноутрачивается в русском языке. Но это переносное значение еще теплится в двух-трехвыражениях и фразеологических оборотах: это - одна личина, под личиною чего-нибудь["Прямой был век покорности и страха, Все под личиною усердия к царю"(Грибоедов)], надеть личину кого-нибудь или чего-нибудь "прикидыватьсякем-нибудь".
Разъединение фразеологических сочетаний также приводит к образованию новыхвыражений и новых смысловых оттенков. Например, глагол напиться (также, как и его экспрессивные синонимы нализаться и т. п.) в разговорно-фамильярнойречи сочетается с выражением до чертиков (ср. до зеленого змия)в значении "до крайней степени опьянения, до галлюцинаций". Тут дочертиков является обозначением высшей, предельной степени, но только одногоочень определенного действия. Будучи оторвано от глагола напиться выражениедо чертиков может в индивидуальной речи стать шутливо-ироническим обозначениемвысшего предела вообще чего-нибудь. Именно так употребил это выражение художникА. Я. Головин, рассказывая о Левитане: "До каких "чертиков" виртуозностидошел он в своих последних вещах!.. Его околицы, пристани, монастыри на закате,трогательные по настроению, написаны с удивительным мастерством" [49].
Таким образом, изучение не только синонимики, но и фразеологически связанныхзначений, употребления слов тесно объединяет лексикологию со стилистикой.
VI
Кроме качественных различий между значениями свободными и значениями фразеологическисвязанными, несвободными, в лексической системе русского языка очень рельефновыступают специфические особенности значений, осуществление которых обусловленосинтаксически. в самом характере взаимосвязанности лексических значений слови их синтаксических свойств сказываются качественные различия двух основныхсинтаксических категорий - словосочетания и предложения.
Своеобразный тип значений синтаксически обусловленного характера формируетсяв словах, за которыми закрепляется строго определенная функция в составе предложения.Функционально-синтаксически ограниченное значение качественно отличается отвсех других типов значений тем, что синтаксические свойства слова как членапредложения здесь как бы включены в его семантическую характеристику. Например,ср. в разговорной речи слово молодец при выражении похвалы, одобренияв функции сказуемого: Она у нас молодец; Молодец, что хорощо сдал экзамены.Ср.: Не жилец она на белом свете; ср. также: Не житье, а масленица.
В слове петух различаются два значения: 1) "самец кур", 2)"забияка" в применении к человеку [50].Однако характерно, что со вторым значением этого слова не связан ни один изфразеологических оборотов, образовавшихся на основе слова петух: пуститьпетуха (о певце); пустить красного петуха ("поджечь", изразбойничьего жаргона); с петухами (рано) вставать, до петухов(до зари) не спать, засидеться.
Таким образом, переносное значение слова петух нельзя считать фразеологическисвязанным. Правильнее всего было бы признать это значение, в отличие от прямого,свободного номинативного значения, значением предикативно-характеризующим. Предикативно-характеризующеезначение существительного может быть использовано для называния, обозначениякого-нибудь или чего-нибудь лишь в случае индивидуального указания (обычно припосредстве местоимения этот). Например, если о задире сказали: Воттак петух! или что-нибудь другое в этом роде, то можно продолжать в такомдухе: Другого такого петуха не найти! Или: Этот петух всегда всемиспортит настроение! Но как название, как обозначение слово петухк человеку применяется обычно лишь в качестве фамилии или прозвища (можно вспомнитьгоголевского Петра Петровича Петуха). Предикативно-характеризующее значениеу имени существительного может реализовываться в сказуемом или в составе сказуемого,в обращении, в обособленном определении и приложении.
В сущности, соотношение тех же двух типов значений наблюдается и в слове тетеряс тем лишь различием, что здесь в разговорно-шутливой речи предикативно-характеризующеезначение повело к образованию устойчивых фразеологических сочетаний глухаятетеря, сонная тетеря, ленивая тетеря. Сюда же можно присоединить такиеслова - с их прямыми и переносными функционально-синтаксически ограниченнымизначениями, - как гусь (ср. гусь лапчатый, вот так гусь!), осел,ерш (ср. ершиться), лиса, байбак, ворона (ср. проворонить)и т. п.
Синтаксически ограниченное значение слова с семантической точки зрения частопредставляет собой результат образно-типического обобщения какого-нибудь общественногоявления, характера, каких-нибудь свойств личности и является народным выражениемих оценки, их характеристики. Поэтому оно применяется как предикат, как обращение,как приложение, или обособленное определение, или даже сначала как возникающеев речи переносное, нередко метафорическое, обозначение, в тех случаях, когданеобходимо отнесение лица, предмета, явления к какому-либо разряду в системеколлективно осознанных способов их характеристики. Своеобразные семантическиеособенности этого типа значений слова особенно ярко выступают в случаях переходных,развивающихся, но еще не ставших стандартными. В этом отношении показательноскладывающееся предикативно-характеризующее значение у слова перекати-поле[51].
Есть слова, которым присуще только функционально-синтаксическое значение.Например, слово загляденье в академическом словаре русского языка подред. акад. А. А. Шахматова определяется прежде всего как действие по значениюглагола заглядеться, но ни одного примера, иллюстрирующего это значение,не указано [52]. В этом значении слово загляденьев современном русском языке употребляется только в выражении на загляденье.Например, у Кокорева в "Очерках и рассказах": "Стол почтенныхлет, но всегда выглядит на загляденье и около него скамья"; у Лескова врассказе "Неразменный рубль": "Я приду к отцу Василию и принесу,на загляденье, прекрасные покупки".
Начиная с XIX в., слово загляденье обозначает все то, на что можнозаглядеться, чем можно залюбоваться; в этом значении оно употребляется тольков функции сказуемого; черты имени существительного в нем стираются, падежныеформы ему уже не свойственны. У Пушкина в прозаическом отрывке ("В одноиз первоначальных чисел апреля") читаем: "Что за карета - игрушка,загляденье"; у А. Майкова в стихотворении "Два мира": "Ицелый лес кругом колонн, Все белый мрамор, загляденье!"; у И. С. Никитинав поэме "Кулак": "... остался У бедняка рысак один: Ну, конь!Ей богу, загляденье!"; у Григоровича в романе "Переселенцы":"Маленький чепчик на голове ее был просто загляденье"; у Гончаровав "Обрыве": "Вон Балакин: ни одна умная девушка нейдет за него,а загляденье".
Более сложной была семантическая история славянизма объяденье, которыйдо начала XIX в. обозначал "обжорство, неумеренность в пище", но затемв разговорно-бытовой речи закрепился в функции сказуемого и экспрессивно-восклицательноговыражения, близкого к междометию. Слово объяденье стало эмоционально-предикативнойхарактеристикой чего-нибудь необыкновенного по своему вкусу (Пирожки - простообъяденье!).
В слове указ при употреблении его в разговорной речи в функции сказуемогос отрицанием не возникает своеобразное значение, которое определяется в толковыхсловарях так: "не может служить основанием, указанием для кого-нибудь,чего-нибудь" (Ты мне не указ). Тут уже явно обозначился отрыв предикативноговыражения не указ от слова указ в значении "постановлениеверховного органа власти, имеющее силу закона". Ср. просторечное неслед (в значении: "не следует").
Функционально-синтаксически ограниченные значения свойственны главным образомименам существительным, прилагательным (особенно их кратким формам), а такженаречиям, которые переходят в этих условиях в категорию состояния. Однако несомненно,что и в системе глагола развивается близкий тип предикативно-характеристических,определительных значений.
Эти значения обычно выступают в формах несовершенного вида и связаны с ограничениемне только видовых, но и модальных возможностей употребления соответствующегоглагола. Например: Окна выходят в сад; Начинание молодых исследователейзаслуживает всяческого поощрения; Дело стоит внимания; Один стоитсемерых и т. п.
VII
Гораздо более сложной, далеко выходящей за пределы простой соотносительностис тремя типами лексических значений слова - значений свободных, фразеологическисвязанных и функционально-синтаксически ограниченных (или закрепленных) - являетсясфера значений конструктивно организованных или конструктивно обусловленных.Многие лексические значения слов неотделимы от строго определенных форм сочетаемостиэтих слов с другими словами. при этом данные формы сочетаемости зависят не толькоот принадлежности слов к тем или иным грамматическим категориям (например, глаголовк категории переходности), но и от связи этих слов с такими семантическими группами,которые обладают устойчивым типом конструкции. Дело в том, что структура некоторыхтипов словосочетания обусловлена принадлежностью их грамматически господствующегочлена к тому или иному семантическому классу или разряду слов, имеющих однотипнуюконструкцию. Например, немногочисленный ряд глаголов внутреннего состояния,эмоционального и волевого переживания - плакаться, сетовать, жаловатьсяи некоторые другие - выражают свое значение обычно в сочетании с предлогом наи формой винительного падежа существительного, обозначающего объект соответствующегосостояния или переживания. Так, прямое номинативное значение глагола плакаться(как и его синонимов, с помощью которых оно определяется, - жаловаться, сетовать)конструктивно обусловлено. Просто плакаться нельзя, можно плакатьсяна что-нибудь - на свою судьбу, на свои несчастья. Однако фразеологическаясвязанность вовсе не обязательна для конструктивно обусловленного значения.Достаточно сослаться на несколько других глаголов с той же конструкцией: пенятькому-чему-либо и на кого-что, положиться - полагаться на кого-что-нибудьи т. п. Специфические особенности конструктивно обусловленного значения особенноярко обнаруживаются в тех словах, в которых самая возможность реализации и раскрытияих лексического содержания зависит от строго определенных форм их синтаксическихсочетаний. Например, глагол разобраться, кроме своего прямого значения"привести в порядок, разобрать свои вещи", имеет конструктивно обусловленноезначение: разобраться в ком-чем - "в результате опыта, наблюденийхорошо понять" (разобраться в вопросе, в обстоятельствахдела, в своеобразии чьего-либо характера и т. п.). Реализация данного значенияневозможна вне зависимости от соответствующей конструкции. Лексическое значениеслова тесно, органически связано с данным способом его семантико-синтаксическогораскрытия. ср. также: состоять в чем-нибудь, выражаться в чем-нибудь, отозваться(абсолютно) и отозваться на что, а также потенциальные: отозватьсяо ком-чем ["с особым сочувствием отозвался о Соломине" (Тургенев,Новь)]; отозваться на чем-нибудь ("сказаться, отразиться":Долгая ночная работа вредно отозвалась на здоровье).
Признание конструктивной обусловленности многих значений основано совсем нена тех соображениях, которые побуждали акад. Л. В. Щербу даже всякий переходныйглагол рассматривать как "строевой" элемент грамматики, как формусвязи между субъектом и объектом действия. Есть различие между лексическимизначениями тех слов, которые по законам грамматики русского языка конкретизируютсвое содержание соответственно своей принадлежности к той или иной грамматическойили лексико-грамматической категории (например: купить что-нибудь, производствочего-нибудь), и между конструктивно-обусловленными значениями тех слов,в которых сама дифференциация значений всецело зависит от форм их сочетаемостис другими словами.
Конструктивно обусловленное значение характеризуется предметно-смысловой неполнотойего раскрытия в формах самого слова: полностью оно реализуется лишь в свойственнойему синтаксической конструкции - в сочетании с другими словами, количество исостав которых могут быть ничем не ограничены. Возможная неограниченность связейс другими словами в рамках строго определенной синтаксической конструкции являетсясущественным признаком конструктивно обусловленного значения. И этим признакомоно резко отличается от значения фразеологически связанного, для которого типичназамкнутость, ограниченность возможных сочетаний с другими словами.
Конструктивно обусловленное значение может быть признаком обособления омонимаот смысловой структуры однозвучного слова. Например, едва ли значения словаположение (о чем-нибудь): 1) закон, правило или свод правил, касающихсячего-нибудь, и 2) логическое научное утверждение, формула, сформулированнаямысль (положение о внутренних законах развития) могут быть объединеныс такими значениями слова положение как "местонахождение в пространстве","постановка тела или частей его", "состояние", "обстоятельства","обстановка общественной жизни", "роль в общественной жизни","распорядок государственной, общественной жизни" и т. п. Точно также едва ли возможно втиснуть в систему значений одного слова все те значения,которые приписываются, например, глаголу обернуться (обернуться лицомк окну и сказочное - обернуться кем-чем или в кого, во что: обернутьсяволком; бес, обернувшийся в пса, и т. д.; ср. оборотень) [53].
Таким образом, разные виды конструктивной обусловленности слов могут служитьуказанием на границы разных значений одного и того же слова и вместе с тем могутбыть признаками омонимии. Конструктивная обусловленность бывает свойственнане только свободным номинативным, но и фразеологически связанным и функционально-синтаксическиограниченным значениям слов.
Например, в слове вопрос ярко сказывается связь разных его значенийс разными конструктивно-синтаксическими свойствами или формами сочетаемостис другими словами. Прямое номинативное значение - "словесное обращение,требующее ответа, объяснения" выражается словом вопрос в сочетаниис предлогом о и формой предложного падежа существительного или, независимоот такого сочетания, - в абсолютном употреблении. Например: получить ответына все вопросы; задать несколько вопросов. В сущности, те же конструкциисвязаны и с обобщенным, абстрактным номинативным значением "проблема","задача", "предмет исследования", но для формы множественногочисла - вопросы возможно сочетание и с формой родительного падежа. Иллюстрациик этому значению: национальный вопрос, вопрос о законах развития общества,вопросы грамматического строя, вопрос современной архитектуры и т. п. Вбытовой речи это значение приобретает более широкий, неопределенный и общийхарактер и становится синонимом таких слов, как вещь, дело, тема, обстоятельство.Например: Это совсем другой вопрос ("это совсем другое дело");Мы еще вернемся к этому вопросу и т. п. Несомненно, что выражения типа:вопрос не в этом; вопрос в том, что; весь вопрос - в быстроте исполнения- представляют собой устойчиво-фразеологические обороты. Здесь толковыми словарямиобычно выделяется фразеологически связанное значение "суть, сущность, главное"и т. п.
В предикативном значении (а отсюда - и в индикативном, конкретно-указательномупотреблении) слово вопрос в единственном числе в сочетании с формойродительного падежа отвлеченного существительного обозначает: "дело, обстоятельство,касающееся чего-либо, зависящее от чего-нибудь" (вопрос чести, вопросвремени, вопрос жизни и смерти, вопрос денег, вопрос терпения и т. п.) [54].
Примером взаимодействия фразеологически связанных значений и строго дифференцированныхконструкций может служить слово играть: ср., с одной стороны, игратьво что (в карты, в лото, в прятки, в футбол, в шахматы и т. п.) и переносно- играть в чувство, в негодование и т. п. и, с другой стороны, игратьна чем (на скрипке, на гитаре, на рояле; ср. также играть на бильярде,на нервах); ср. играть чем или кем (жизнью, людьми),играть кого-что, в чем и т. п.
Обусловленность значений слова строго определенными и притом ограниченнымисинтаксическими формами сочетаемости его с другими словами сопровождается своеобразнымиструктурными оттенками лексического значения. Свободное номинативное значениев тех случаях, когда оно конструктивно обусловлено, обычно имеет более ограниченный,узкий характер [ср., например: готовая работа и работа, готовая кпечати; интересы (духовные, классовые и т. п.), интерес (общественный),интерес к кому-чему; хлопотать и хлопотать о ком, о чем; предмети предмет чего (насмешки, иронии, любви и т. д.].
Конструктивная обусловленность фразеологически связанного значения еще теснеезамыкает его в рамки немногочисленных фразеологических сочетаний и приводитк распылению, к растворению его семантического ядра в общем целостном значениисоответствующих фразеологических единиц. Например: ласкать себя надеждой;броситься в глаза (ср. броситься в лицо, в голову и т. д.).
Таким образом, в системе знаменательных частей речи конструктивная обусловленностьили связанность лишь вносит своеобразные оттенки в основные типы значений слов,способствует дифференциации значений и оттенков слова, а также разграничениюомонимов.
Выделение особого типа конструктивно-обусловленного значения происходит припревращении знаменательного слова в служебное (например, относительно- в функции предлога при омониме относительно - наречии и модальном слове;точно - в функции союза соотносительно с омонимом точно - наречием,а также модальным словом и утвердительной частицей и т. п.). Но тут уже открываетсяобласть иных структурных типов слов и иных типов значений, о которых удобнееговорить при изучении вопроса о взаимодействии лексических и грамматическихзначений у служебных слов, об условиях и способах перехода лексических значенийв грамматические.
* * *
Разграничение основных типов или видов лексических значений слов помогаетустановить ясную перспективу в семантической характеристике слов и содействуетправильному определению омонимов и синонимов в лексической системе языка. Разныевиды значений слов по-разному служат отражению и закреплению в языке успеховпознавательной деятельности народа. А. А. Потебня правильно указывал на то,что лексические значения слов, органически связанные с грамматическими, являютсяструктурным элементом языка, и в этом смысле они формальны - по сравнению стеми понятиями, которые складываются и закрепляются на их основе и с их помощью.
Понятие может стать свободным, номинативным значением слова, но и в этом случаесемантика слова в целом, рассматриваемого в системе аспектов языка, не исчерпываетсяи не ограничивается только выражением этого понятия. Что же касается другихвидов лексических значений слов, то эти значения настолько слиты со спецификойданного конкретного языка, что общечеловеческое, понятийное, логическое содержаниев них обрастает со всех сторон своеобразными формами и смысловыми оттенкаминационального творчества данного народа.
Примечания
1. Л.В. Щерба. Опыт общей теории лексикографии."Изв. АН СССР, ОЛЯ", 1940, № 3, стр. 117.
2. [И.М. Муравьев-Апостол]. Письма из Москвыв Нижний Новгород (1813-1814 гг.). Письмо 10-е. "Сын отечества",1814, № VII, стр. 19-30.
3. Проф. Л. В. Черепнин в статье "Изистории древнерусского колдовства XVII в." ["Этнография" (М.- Л.), 1929, № 2, стр. 96] приводит судебно-следственные материалы, свидетельствующиео том значении, которое придавалось действию соли, подвергшейся наговорам.В XVII в. "колдун Терешка Малакуров "на соль наговаривал и металпо улицам и по перекресткам, хто перейдет и тово возьмет пуще". Женалуховского крестьянина Трошки Яковлева "сыпала соль с наговором в воротахот вереи до вереи" для того, чтоб "серцо отнять" у приказчика,который держал "в железах" ее мужа".
4. Впервые оно зарегистрировано в "Словарерусского языка, сост. Вторым отд. имп. Акад. наук", т. IV, вып. 7, СПб.,1913, стр. 1923; ср.: Толковый словарь русского языка под ред. Д. Н. Ушакова,т. I. М., 1935, стр. 1456.
5. Повсюду, где народные представления подвергаютсясерьезной научной или практически деловой переработке, выплывает неясная пограничнаяобласть, и создание более резких границ превращается в проблему. Поверхностныепризнаки различия между растением и животным, которые каждому непосредственнобросаются в глаза и которые в течение тысячелетий казались достаточными, совершеннонепригодны для высшей ступени научного познания; ср.: K. O. Erdmann.Die Bedeutung des Wortes. Leipzig, 1925, стрю 76.
6. Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым,т. II. СПб., 1896, стр. 574-575.
7. Дневник Александра Васильевича Никитенко."Русская старина", 1891, апрель, стр. 144.
8. Для иллюстрации экспрессивно-стилистических,а отчасти и социально-речевых взаимоотношений между синонимическими или близкимипо смыслу словами можно припомнить известный анекдот о знаменитом адвокатеФ. Н. Плевако: "Старый анекдот гласит о том, что однажды к московскому"златоусту" явился именитый купец с каким-то весьма неприятным делом.Плевако, после "оскультации" и ознакомления с делом, во время чегокупец сидел ни жив ни мертв, наконец, молвил: "Ну, что же, дело ничего,можно и обернуть!" - "Уж будь, Федор Никифорович, отцом-благодетелем!Не оставь!" - "Благодетельствовать я тебе не буду, а давай аванс!"Купец глаза вылупил: "Это что же такое, Федор Никифорович, аванс?"- "Ах ты, чудак! Задаток знаешь?" - "Ну, вестимо, знаю!"- "Так вот, аванс вдвое больше!" (А. Р. Кугель (Homo novus). Литературныевоспоминания (1882-1896). Пг. - М., 1923, стр. 101).
9. Л. В. Щерба. Указ. соч., стр. 103.
10. Толковый словарь русского языка подред. Д. Н. Ушакова, т. I. М., 1935, стр. 27; ср.: Словарь современного русскоголитературного языка, т. I. М. - Л., Изд-во АН СССР, 1950, стр. 95.
11. Словарь Д. Н. Ушакова, т. I, стр. 75.
12. Там же, стр. 87.
13. Там же, стр. 106.
14. Словарь современного русского литературногоязыка, т. I, стр. 360.
15. Словарь Д. Н. Ушакова, т. I, стр. 110;ср.: Словарь русского языка, сост. Вторым отд. имп. Акад. наук, т. I. Подред. Я. К. Грота. СПб., 1895, стр. 142; "Беззубый... бессильный"(беззубая власть).
16. С. И. Ожегов. Словарь русскогоязыка. Изд. 2. М., 1952, стр. 32.
17. См.: Словарь церковнославянского и русскогоязыка, сост. Вторым отд. имп. Акад. наук, т. IV. Изд. 2. СПб., 1868, стр.619; Словарь Д. Н. Ушакова, т. IV. М., 1940, стр. 784.
18. М. И. Михельсон. Русская мысльи речь, т. II. СПб., 1902, стр. 385.
19. См.: Е. М. Мельцер. Об основномсловарном фонде и словарном составе языка. "Иностр. языки в школе".М., 1951, № 6, стр. 30.
20. Фельетоны сороковых годов. Журнальнаяи газетная проза И. А. Гончарова, Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева. М.- Л., "Academia", 1930, стр. 78-79.
21. См.: Синайская псалтырь. Изд. С. Н.Северьянова. Словарь. Пг., 1922, стр. 339; И. И. Срезневский. Материалыдля словаря древнерусского языка, т. II. СПб., 1902, стр. 1437; Словарь АкадемииРоссийской, по азбучному порядку расположенный, ч. V. СПб., 1822, стр. 371;Словарь церковнославянского и русского языка, сост. Вторым отд. имп. Акад.наук, изд. 2, т. III. СПб., 1867, стр. 1015.
22. Например, в холмогорском говоре расхлябаться:1) "расшататься, потерять устойчивость", 2) "разболеться, одряхлеть"[А. Грандилевский. Родина М. В. Ломоносова. Спб., 1907 ("Сб. ОРЯС",т. 83, № 5), стр. 260]. - Ср. хлябать "обнаруживать непрочность,расшатываться, ломаться" (там же, стр. 293). - Любопытно, что севернорусскимговорам известно и слово хлябь в значении "пасть, зев". Проф.Е. Ф. Будде готов был признать северным провинциализмом употребление словахлябь в одическом стиле М. В. Ломоносова (Е. Ф. Будде. Несколькозаметок из истории русского языка. - ЖМНП, 1898, март, стр. 157-158 и 172).
23. "День печати. Клич". - Сб.на помощь жертвам войны. под ред. И. А. Бунина, В. В. Вересаева, Н. Д. Телешова.Изд. 2. М., 1915, стр. 218.
24. И. Т. Кокорев. Очерки и рассказы,ч. III. М., 1858, стр. 325-326.
25. A. Mazon. L'elaboration d'unroman de Tourgenev. "Revue des erudes slaves", t. V, f. 1-2. Paris,1925, стр. 91.
26. Ср. у А. Н. Островского в пьесе "Волкии овцы" (действие I, явление 8-е) слова Мурзавецкой: "Смотреть заАполлоном Викторовичем, чтобы ни шагу из дому! Вели людям сидеть в переднейбезвыходно".
27. Это значение поддерживалось и употреблениемфранцузского gros (ср. evenements gros de consequences "события, чреватыепоследствиями"; le present est gros de l'avenir "настоящее чреватобудущим").
28. "Русская старина", т. XXII.СПб., 1878, стр. 356.
29. Газ. "Голос" (СПб.), 1867,№ 207.
30. Ср.: Словарь Д. Н. Ушакова. "Впалый,-ая, -ое. Вдавшийся внутрь, ввалившийся. Впалые щеки. Впалые глаза(т. I, стр. 384); в Словаре С. И. Ожегова: "Впалый, -ая, -ое.Образующий впадину, вдавшийся внутрь, вогнутый. Впалая грудь (стр.84).
31. См.: Словарь Академии Российской, поазбучному порядку расположенный, ч. IV. СПб., 1822, стр. 1200; Словарь церковнославянскогои русского языка, сост. Вторым отд. имп. Акад. наук, т. III. СПб., 1847, стр.244.
32. См.: Словарь Академии Российской, поазбучному порядку расположенный, ч. V.,, стр. 492.
33. Словарь церковнославянского и русскогоязыка, сост. Вторым отд. имп. Акад. наук, т. III, стр. 516.
34. См.: Словарь Д. Н. Ушакова, т. III,1939, стр. 895.
35. Ср.: Ж. Вандриес. Язык. М., 1937,стр. 106.
36. Словарь Д. Н. Ушакова, т. II. 1938,стр. 917; ср.: Словарь С. И. Ожегова, стр. 421.
37. См.: Словарь Д. Н. Ушакова, т. II, стр.614; Словарь С. И. Ожегова, стр. 376.
38. Словарь Д. Н. Ушакова, т. III, стр.765; ср.: Словарь С. И. Ожегова, стр. 535.
39. В Словаре С. И. Ожегова оба эти значенияобъединяются. Они связываются с полыми и натянутыми предметами. К этим жепредметам причислен и тот человк, который "чуть не лопнул от смеха"(стр. 290).
40. В Словаре С. И. Ожегова это значениетакже почему-то соединено с предшествующим. Лопнувшее терпение ставитсярядом с лопнувшим делом.
41. Словарь Д. Н. Ушакова, т. II, стр. 90.
42. См.: Словарь Д. Н. Ушакова, т. III,стр. 737.
43. См.: Словарь Академии Российской, поазбучному порядку расположенный, ч. V. СПб., 1822, стр. 213.
44. Словарь церковнославянского и русскогоязыка..., т. III. Спб., 1847, стр. 441.
45. См.: Словарь Д. Н. Ушакова, т. III,стр. 737.
46. Там же, т. I, стр. 1555.
47. Словарь русского языка, сост. Вторымотд. имп. Акад. наук, т. V, вып. I. Пг., 1915, стр. 284.
48. Словарь Д. Н. Ушакова, т. II, стр. 30.
49. А. Я. Головин. Встречи и впечатления.Воспоминания художника. Л. - М., 1940, стр. 14.
50. Словарь Д. Н. Ушакова, т. III, стр.246. - Наличие переносного значения в слове петух подтверждается отсюдафамильярным глаголом петушиться "вести себя задиристо, заносчиво,забиячливо".
51. В художественной литературе находитотражение развитие этого значения, еще тесно связанного с прямым номинативнымзначением слова перекати-поле (см. рассказ А. П. Чехова "Перекати-поле";см. также повесть современной советской писательницы Н. Поповой "Зрелость").
52. См.: Словарь русского языка, сост. Вторымотд. имп. Акад. наук, т. II. СПб., 1907, стр. 916-917.
53. Однако см.: Словарь Д. Н. Ушакова, т.II, стр. 631; Словарь С. И. Ожегова, стр. 378-379.
54. См.: Словарь Д. Н. Ушакова, т. I, стр.362-263; Словарь С. И. Ожегова, стр. 80.