И.Г. ДОБРОДОМОВ Некоторые вопросы изучения тюркизмов в русском языке
И. Г. Добродомов
НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ИЗУЧЕНИЯ ТЮРКИЗМОВ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
(Вопросы лексики и грамматики русского языка. - М., 1967. - С. 364-374.)
Изучение тюркизмов русского словаря началось еще в XVIII веке. Первый из известныхнам опытов сопоставления русских слов со словами восточных языков относитсяк 1769 году. В этом году в сатирическом журнале Василия Тузова "Поденьшина"был опубликован список слов русского языка, сходных со словами восточных языков.Среди этих сопоставлений целый ряд весьма удачен (сундук, лошадь, бирюк,камыш и др.), но отдельные слова сопоставляются лишь на основе совершеннослучайных созвучий. Например, сопоставив русск. щи и тюркск. ашчи"повар", В. Тузов продолжает: "Да уж не от сего полно произошло и счастие, отщи и ясть: щиястие, может быть в старые времена, бедные говаривалио достаточных: так разбогател, до такого состояния дошел, что каждой день щиесть может" [1].Вопрос о тюркско-русских языковых связях интересовал многих исследователейв течение всего XIX века. В 1812 году Общество любителей российской словесностипри Московском университете выдвинуло конкурсную тему исследования о влияниидругих языков на русский, где должен был исследоваться и вопрос о вкладе "татарскогоязыка" (то есть тюркских языках вообще) в русский словарь [2].Но такое исследование осталось невыполненным (см.перевод на английский). Вопрос о словах, заимствованных русским языком из различных тюркских языков,ставился лишь на ограниченном материале. Много интересных наблюдений о тюркскихсловах в русских говорах содержится в "Материалах для сравнительного и объяснительногословаря и грамматики", вышедших в 1854 году под редакцией И. И. Срезневского.В первом томе "Материалов" опубликованы списки русских слов, сходных сословами восточных языков, и указан возможный источник среди восточных языков.В составлении этих глоссариев участвовали известные русские востоковедыИ. Н. Березин, А. А. Бобровников, В. В. Григорьев, А. К. Казембек, И. М.Ковалевский, П. Я. Петров, А. М. Шёгрен.Большой лексический материал содержится в работе известного лингвиста Фр.Миклошича о тюркизмах в языках Восточной и Юго-восточной Европы [3].Материал Фр. Миклошича во многом сходен с глоссариями в "Материалах для сравнительногои объяснительного словаря": в нем нет историзма, тюркские языки выступают ещенедостаточно дифференцированно. Впрочем, слабые стороны словаря объяснялисьеще недостаточной исследованностью тюркских языков в то время. Мало нового внес"Этимологический словарь восточных слов в европейских языках" К. Локоча [4],вышедший в 1927 году.Ф. Е. Корш в рецензии на труд Фр. Миклошича и в полемике с П М. Мелиоранскимо тюркизмах в "Слове о полку Игореве" высказал много ценных соображений по поводувремени и места заимствования того или иного слова в русский язык. При этомФ. Е. Корш оперировал фактами истории как тюркских, так и славянских языков.Но его рецензия на труд Фр. Миклошича о тюркизмах в восточноевропейских языкахне является самостоятельно подготовленным трудом. Ф. Е. Корш только дал болееточные выводы, опираясь на материалы Фр. Миклошича и наметил дальнейшие путиисследования тюркских элементов в славянских языках [5].Наиболее глубоко вопросы древнерусских заимствований из тюркских языков рассмотреныФ. Е. Коршем и П. М. Мелиоранским [6] в процесседискуссии о тюркизмах в "Слове о полку Игореве". Но и здесь больше было сделанодля истории тюркских языков: спор велся преимущественно на тюркологической почве.История тюркских по происхождению слов в русском языке оставалась в тени. Весьмахарактерна в этом отношении оценка этой дискуссии, которая была дана ей польскимтюркологом А. Зайончковским, который сам занимался изучением тюркизмов в древнерусскомязыке. А. Зайончковский оценил тюркологическую глубину этого спора, заметив,что в полемических статьях Ф. Е. Корша и П. М. Мелиоранского "написана целаядиссертация о разных тюркских словах как балабан, пеhливан и т. д., затронутомного вопросов и проблем тюркской диалектологии, но вопрос о заимствовании словабалван (орхонское балбал) не разрешен" [7].Это произошло потому, что полемисты почти не обращались к памятникам древнерусскойписьменности.Весьма интересна, появившаяся в третьем выпуске "Лексикографического сборника"в 1958 году статья Н. К. Дмитриева "О тюркских элементах русского словаря" [8].Работа представляет собой тюркологический комментарий к "Толковому словарю русскогоязыка" под редакцией Д. Н. Ушакова. Она состоит из большого введения и несколькихглоссариев: 1) "Тюркизмы, подтвержденные фактами"; 2) "Тюркизмы, требующие дополнительнойдокументации"; 3) "Слова, причисляемые к тюркизмам в порядке гипотезы" и 4)"Дополнительный список тюркизмов русского словаря (в него вошли некоторые пропущенныев "Толковом словаре" выражения, а также отдельные областные слова)". РаботаН. К. Дмитриева является наиболее обстоятельным исследованием тюркизмов в русскомязыке. Дмитриев большое внимание обратил на звуковые соответствия тюркских ирусских слов. Такие сопоставления соответствующих тюркских слов в разных тюркскихязыках позволяют более точно установить источник заимствования. Работа Н. К.Дмитриева вносит много коррективов в "Русский этимологический словарь" М. Р.Фасмера [9], где тюркские языки зачастую выступаютнедостаточно расчлененно. М. Фасмер пользовался для наведения справок лишь "Опытомсловаря тюркских наречий" В. В. Радлова, который отражает словарный состав далеконе всех тюркских языков. С другой стороны, в работе Н. К. Дмитриева не всегдаточно используются данные древнерусской письменности. Как характерный примерможет быть рассмотрена история слова казна в обеих работах: М. Фасмер,пользуясь "Опытом словаря тюркских наречий" акад. В. В. Радлова как справочникомпо тюркской лексике, выводит русск. казна из турецкого и крымско-татарскогохазна или же поволжско-татарского хазина, хотя в этом же словареотмечены и формы более точно соответствующие русскому слову: половецкое и татарскоеказна [10] (ср. также ногайск. пословицуЭл казнасы эски соьз). Не воспользовался М. Фасмер также и "Половецкимсловарем" К. Грёнбека, в котором отмечено половецкое qazna [11].Н. К. Дмитриев точен в тюркологической части: он отмечает, что русскому казнасоответствует "кыпчакско-тюркская форма арабского слова хазина "сокровище",и указывает на половецкий язык как на возможный источник заимствования. Но Н.К. Дмитриев допускает неточность другого рода: он указывает в качестве раннегослучая отражения этого слова в русском языке лишь фиксацию его в "Хожении затри моря" Афанасия Никитина [12]. Но М. Фасмерлучше ориентирован в памятниках русской письменности: он отмечает, что слововпервые встречается в грамоте Дмитрия Донского 1389 года, т. e. почти на столетиераньше.Важно учитывать не только данные памятников древней письменности и данныедиалектологии тюркских языков, но и историю предметов, с которым связаното или иное понятие. Необходимо, таким образом, обращаться к историческими археологическим материалам, которые смогли бы указать на культурно-историческиеобстоятельства заимствования данного понятия или предмета. При этом немаловажноезначение имеет сам предмет, его специфические особенности, которые тожемогли меняться с течением времени.В этом отношении интересно проследить историю названий денежных единиц в древнерусскомязыке. Древнейшие русские названия денег связаны с разного рода названиями животных:скотъ, куны, бЪль (последние два от названий пушных зверков). Подобныйперенос значения отмечается в тюркских языках, где слово тин (В. В. Радлов"Опыт словаря тюркских наречий" т. III, стр. 1360-1361) [13]в татарском, казахском и уйгурском языках имеет значение "белка" и "копейка".Ср. также удмуртск. коньы "белка" и "копейка". Такой переход значений,вероятно, был вызван сходными условиями экономической жизни, при которых в качестведенег выступали шкурки пушных зверей. К тому же следует заметить, что названияденежных единиц неустойчивы: они изменяются с течением времени, неодинаковыони и на разных территориях. Например, в русском языке грошом называлась монетадостоинством или в две копейки, или в полкопейки. Ср. также тюркск. тенге,которое имеет разные значения в разных языках. В казахском, татарском, башкирском,чувашском языках так называется "рубль", а в диалектах казахского языка, в каракалпакском,туркменском (в последнем это слово звучит тен,н,е) языках так называется"двадцатикопеечная монета". В некоторых языках оно значит "деньги вообще". К.этому же тюркскому слову восходит русское деньга "монета, достоинствомв полкопейки" (слово известно по памятникам русской письменности с XIV века,когда на Руси после почти трехвекового перерыва возобновилась чеканка собственноймонеты по золотоордынским образцам). От деньга происходит общее названиеденьги. Что касается происхождения тюркского слова тен,ге, томнения ученых по этому поводу расходятся. Высказанное академиком К. М. Френомпредположение о связи этого слова с тюркским тамга [14]было еще в середине XIX века отвергнуто И. Н. Березиным [15],как неправильное. Однако оно позже было поддержано Фр. Миклошичем.Не лишена основания высказываемая некоторыми исследователями догадка о связитюркск. тен,ге с персидским данг и древнеперсидским danakh[16]. Этимология В. В. Радлова (от тюркск.тен,ерек "круг, колесо") [17] нуждаетсяв дополнительной аргументации.Но если учесть то обстоятельство, что названия денежных единиц могут образовыватьсяот названий пушных зверей, то для тюркского тен,ге можно найти хорошуюэтимологию на тюркской же почве.В основе этого названия лежит тюркское название белки тейин, тейин, тин,тин, тийин, тийин, тыйын и т. п. Правда, некоторая необычность звуковыхсоответствий и исторические соображения (тюрки всегда были степными кочевникамии поэтому сравнительно поздно познакомились с лесным зверьком - белкой) позволяютдумать, что это слово было заимствовано тюрками из других языков [18].Источником заимствования могли быть финно-угорские языки: ср. хант. (остяцк.)тангки "белка" и манс. (вогульск) лехын, ленгын "белка". Ср. такжеэвенкийское (тунг.) дэнгкэ, нэкэ "соболь". Тюркское название монеты тен,геявляется фонетическим вариантом названия белки. Название мелкой монеты тен,геизвестно и монгольским языком монг. тен,ке, калм. тен,гн [19].Тюркское тен,ге отражено у Афанасия Никитина как тенка, а какспецифически среднеазиатское слово встречается в современном русском языке внескольких орфографических передачах: теньга, танга, теньга, тенга [20].Весьма вероятно, что это же слово вошло в русский язык в другой форме, болееблизкой по звучанию к названию зверька - тыйын, тийин. Правда, вошлооно в русский язык не самостоятельно, а как составная часть слова, возникшегона базе тюркского счетного словосочетания. Речь идет об одном из старых тюркизмоврусского языка - слове алтын. Среди лингвистов сейчас общепринятой этимологиейэтого слова является возведение его к татарскому слову алтын "золото"[21], хотя нумизматы не знают русских золотыхмонет, относящихся к тому времени, когда в русском языке появилось слово алтынъ.Не известны и золотоордынские золотые монеты. Поэтому эта этимология, предложеннаяв 1854 г. А. К. Казембеком в "Материалах для сравнительного и объяснительногословаря" и поддержанная другими исследователями вплоть до М. Фасмера, вызываетвозражения [22]. Лингвисты при этой этимологииприводят семантические параллели из других языков и указывают на то, что обычноистория монет является историей падения их стоимости.Однако, нумизматы не соглашаются с этим мнением: они учитывают реальную историюсамой вещи. Известно, что русский алтынъ никогда не был золотой монетой,поэтому тюркское алтын, алтун "золото" не могло лечь в основу этого названия.Известный русский историк В. Н. Татищев предложил более убедительную этимологиюв своем "Лексиконе российском, историческом, географическом, политическом игражданском" (посмертно в 1793 году выпущены лишь первые 3 части): он производиталтын от тюркского числительного алты, "шесть": "понеже алтыслово татарское, значит шесть, ибо в ней 6 денег" (подчеркнуто В. Н.Татищевым) [23]. Правда, это объяснение оставлялооткрытым вопрос о конце слова, где конечное н не получало объяснения.Объяснение было намечено лишь через сто лет после выхода в свет "Лексикона"В. Н. Татищева в академическом словаре 1891 года под редакцией Я. К. Грота,где русск. алтын объясняется как переделка тюркско-татарского алтытийин "шесть белок". Впоследствии нумизмат В. К. Трутовский указал, чтотюркское тийин могло здесь также иметь значение названия мелкой денежнойединицы, соответствовавшей деньге [24].В качестве семантической параллели можно указать еще и на украинское названиетрехкопеечной монеты - шостак (от числительного шесть, подразумевается:шесть грошей [25]. Предполагаемоеалты тыйын или алты тийин подверглось гаплологии. Так как огласовкатюркского названия белки (и происходящего от него названия монеты) колеблетсямежду передним и задним рядом вокализма (а следовательно, согласные могут бытьсоответственно полумягким или твердыми), то можно будет именно этим объяснитьформу алтынь (Род. падеж мн. числа) в некоторых памятниках письменности16-17 веков: восмь алтынь (Воронежские акты, 1639 г.), дватцать алтыньоброку (Архив Строева, т. I, стр. 703, 1593 г.) [26].Здесь мягкость конечного согласного возникла на основе тюркской полумягкостисогласного в слове с вокализмом переднего ряда. Иное объяснение мягкости согласногоневозможно.Интересно заметить, что в "Опыте областного великорусского словаря" зарегистрированослово бежалтынный, которое восходит к тюркскому числительному беш"пять" в сочетании с алтын. Особенностью этого слова является то, чтоздесь в беш вокализм не поволжско-тюркский.О возможности передачи тюркского слова тыйын, тийин как -тын-свидетельствуют русские арготические выражения нибиртынки "ни копейки"(восходит к тюркскому словосочетанию бир тыйын "одна копейка" и унтынка"за десять копеек" (восходит к тюркскому дательному падежу он тыйынка;огласовка ун говорит о татарском источнике) [27].В этой связи можно предположить новую этимологию слова полтина, известногос XII века (1136 г.). Существует три этимологии этого слова: 1) от слова полть"половина мясной туши" + суффикс -ина, 2) пол + тин "удар, рез"(от глагола тети "рубить") [28], 3)пол - + суффикс -тин(а), извлеченный из слов типа десятина,третина [29]. Не вдаваясь в детальныйанализ этих трех этимологии, мы можем заметить, что все они оставляют необъясненнымивстречающее несколько раз в "Псковской второй летописи" написание полтына.Cм. например: а ржи по 3 мЪрЪ за полтыну (Полное собраниe русских летописей,т. 5. СПб., 1851, стр. 20, ср. также стр. 27). Однако, если предположить, чтово второй половине слова полтина скрывается тюркское тыйын, тийинс колеблющимся вокализмом, то тогда станет ясным источник написания полтынав "Псковской второй летописи".Так как названия денежных единиц в русском языке являются заимствованиямис Востока, то, возможно, что восточным заимствованием является и слово копейка.Наиболее распространенная этимология этого слова связывает его с копьё[30]. Эта этимология опирается на данныелетописей. Так "Софийском временнике" под 1535 годом сделана запись: А при великомъкнязЪ ВасильЪ ИвановичЪ бысть знамя на денгахъ: князь великий на конЪ. а имЪямечь в руцЪ; а князь великии Иванъ Васильевич учини знамя на денгахъ: князьвеликий на конЪ, а имЪя копье въ руцЪ и оттолЪ прозваша денги копеиныя" [31].Под тем же годом в Новгородской II летописи говорится о том, что великий князьповелел "новыми деньгами торговати съ копиемъ". Такое же объяснение содержитсяв "Русско-английском словаре-дневнике Ричарда Джемса (1618-1619 гг.)", на 44странице которого после глоссы "nouogorodski - a copek" (то есть копейка)содержится небольшая справка по истории денег в России: "В Новгороде была вдревности чеканка монеты, тогда на ней было изображение всадника с саблей (sableисправлено из первоначального lance "пика"), а на некоторых с булавой(mace), которую они называют maetch (т. е. меч), и монета тогданазывалась не copeka (т. е. копейка), a sablanitsa (то есть сабляница).Потом чеканку перенесли в Москву и по изображению копья (lance) называлимонету copeke (то есть копейка), а другие монеты dingo Moskoueski(то есть деньги московские)" [32]. Однаковсе это, по-видимому, является всего навсего "народной этимологией". М. Фасмеруказывает, что слово копейка стало употребляться с 1535 года. Но в Псковскойпервой летописи копейка упоминается еще под 1499 годом, когда перечисляютсяцены на продукты. Это на 36 лет старше указанной М. Фасмером даты.Кроме того, вызывает сомнение словообразование. Например, А. Г. Преображенскийв своем "Этимологическом словаре русского языка" справедливо недоумевает: почемуне копейко, копьецо, копейце, кроме того, представляется странным, чтонам остались неизвестными названия денег типа сообщаемых Ричардом Джемсом сабляница.Производство копейка от копьё затрудняется еще тем обстоятельством,что в этом слове писалась буква Ъ (ять), которая была бы совершена невозможназдесь, если бы это слово действительно производилось от копье, копие[33].Данные русского языка позволяют выделить здесь суффиксальный элемент -к(а):наряду с прилагательным копеечный В. И. Даль в своем словаре отмечаетприлагательное копейный. В современном русском просторечии употребительнывыражения ни копья, без копья, которые возникли под влиянием старогоназвания той стороны монеты, где изображался герб, орел, а еще раньше всадникс копьем (В словаре В. И. Даля с иным ударением: копье, копкаи пометой твр. пск.). Более старая форма этого слова с указанием на старый Ъсохранилась в украинском языке: копiй (при родительном падеже копiя)"копейка".Поэтому следует более внимательно отнестись к мнению многих русских ученых,которые видели в русском слове копейка восточное заимствование. Уже Ф.И. Эрдман в своем "Изъяснении некоторых слов, перешедших из восточных языковв российский" (М., 1830) указывал, что название копейка имеет восточноепроисхождение. Он указывал, монета копек упоминается в "Истории Тамерлана"Шарафеддина. Л. З. Будагов указывает, что название монеты копеки "частовстречается у персидских историков..., как напр. у Девлеш-Шаха", а далее Л.3. Будагов добавляет, что "слово это перешло и в русский язык, копейка".Г. Беверидж отмечает, что это название упоминается и у Бабура [34].Эта персидская и среднеазиатская монета, несомненно, связана с русским копейка.Из современных тюркских языков это старинное название сохранилось лишь в туркменскомязыке: кOпук "копейка". Правда, некоторые туркменские языковедысклонны видеть в нем русское заимствование [35].Ф. И. Эрдман, впервые указавший на восточное происхождение названия копейка,выдвинул тюркскую этимологию этого слова. По его словам, это название происходитот тюркского слова копек "собака", ибо на этих монетах была изображенасобака [36]. Впрочем, монеты могли быть названыкопек - собаками и в шутку. Ср. арабское название талера со львом 'асади"львиный" и т. п. [37]. Его же называют 'абукалб "собачник".Эта этимология русск. копейка была поддержана Ф. Рейфом, Ф. Е. Коршеми К. Локочем [38]. В таком случае найдетсяключ к объяснению укр. копа "50 копеек", коповик "15 копеек",коповик "полтинник", русск. диал. (пск.) полукопа "тридцать" (бол.о деньгах) и т. п. [39]. Укр. копаотражает полную утрату конечного заднеязычного согласного, который подвергсяспирантизации и полной утрате: к > й > нуль звука. Засвидетельствованноев древнерусских памятниках половецкое имя Кобякъ, русское копейка(копейка, близкое к нему украинск. копiй и русск. просторечн.*копей в выражении ни копья) и украинск. копа отражаютразные стадии изменения одного слова в тюркских языках.Исследование тюркизмов в древнерусском языке осложняется еще тем обстоятельством,что тюркские языки домонгольского периода, с которыми приходилось сталкиватьсявосточным славянам (булгарский, печенежский, половецкий и др.) нам почти неизвестны:от них сохранились только лишь отдельные слова. Исключением является половецкийязык, от которого мы имеем отдельные памятники, хотя и относящиеся к более позднемувремени: Codex cumanicus - половецкий словарь и религиозные тексты - относитсяк рубежу XIII - XIV веков, другие половецкие памятники относятся к более позднемувремени. Словарь половецкого языка в дошедших до нас половецких памятниках,конечно, отражен далеко не полностью. Поэтому для объяснения происхождения тюркскихэлементов в русской лексике приходится привлекать данные многих тюркских языков.Но слабая изученность лексики в диалектах разных тюркских языков затрудняетдостижение точных и определенных выводов. "Опыт словаря тюркских наречий" В.В. Радлова охватывает далеко не все тюркские языки, а существующие переводныедвуязычные словари тюркских языков обычно не отражают лексику всего языка, ограничиваясьлишь лексикой литературного языка. Особенно важно собрать лексику диалектовкыпчакских языков, которые генетически связаны с языком половцев и других кочевниковСеверного Причерноморья Поэтому дальнейшее изучение тюркизмов в составе русскойлексики будет зависеть от развития диалектологии тюркских языков. В современныхтюркских диалектах, возможно, будут обнаружены некоторые крупицы исчезнувшихязыков, которые служили источником для пополнения русского языка восточной лексикой.
Примечания
1. В. Тузов Поденьщина, сатирический журнал.1769. Изд. А. Афанасьева. М., 1858, стр. 133-134.
2. Труды общества любителей российской словесностипри императорском Московском университете, ч IV. М, 1812, стр. 184.
3. Fr. Miklosich Die turkische Elemente inder sudost- und osteuropaischen Sprachen, (1884-1890) - Denkschrift der WienerAkademie der Wissenschaften. Philos.-hist. Klasse. Bd. 35, 36, 38.
4. К. Lokotsch Etymologisches Worterbuchder europaischen Worter orientalischen Ursprungs. Heidelberg, 1927.
5. Archiv fur slavische Philologie, Bd 8-9.Berlin, 1885-1886.
6. Известия отделения русского языка и словесностиАкадемии Наук, тт. VII-XI. СПб., 1902-1906. Две статьи П. Мелиоранского идве статьи Ф. Е. Корша. Позже к этому вопросу возвращались С. Е. Малов и ВА Гордлевский. Сюда же примыкает книга К. Менгеса (К. Н. Menges) The orientalwords in the oldest russian epos "Slovo о pъlku Igoreve". New-York, 1951.
7. A. Zajanсzkоwski. Zwiazki jezykowe polowiecko-slowianskie.Wroclaw, 1949, стр. 49.
8. Перепечатано в книге: Н. К. Дмитриев.Строй тюркских языков. М., 1962.
9. М. Vasmer. Russisches etymologisches Worterbuch,Bd. I-III, Нeidelberg, 1953 - 1958.
10. В. В. Paдлов. Опыт словаря тюркскихнаречии, т. II. СПб., 1899, стр. 385.
11. К. GrOnbech. Komanisches Worterbuch.Kopenhagen, 1942. стр. 197.
12. Н. К. Дмитриев. Строй тюркских языков.М., 1962. стр. 535.
13. Ср. Л. З. Будагов. Сравнительный словарьтурецко-татарских наречий, т. I. СПб., 1869, стр. 423.
14. С. М. Fraehn. De origine vocabuli rossiciденьги. Казань, 1815.
15. И. Н. Березин. Шейбаниада. Казань, 1849,стр. 16.
16. М. Vasmer. Russisches etymologischesWorterbuch, Bd. 1 Heidelberg, 1953, стр. 340.
17. В. Pадлов. О языке куманов. По поводуиздания Куманского словаря. Приложение к XLVIII тому записок имп. Академиинаук, № 4. СПб., 1884, стр. 6.
18. A. M. Щербак. Названия домашних и дикихживотных в тюркских языках. Сборник "Историческое развитие лексики тюркскихязыков", М, 1961, стр. 142.
19. J. Ramstedt Kalmukisches Worterbuch.Helsinki, 1935, стр. 395.
20. Примеры см. в книге: А В Миртов. Лексическиезаимствования в русском языке из языков народов Средней Азии. Ташкент, 1940,стр. 17-18.
21. Его источником не мог быть половецкийязык, где это слово звучало алтун. Ср. передачу половецкого имени Алтунапа,Алтунопа, Олтунопа в "Повести временных лет" под 1096 и 1098 г. Алтунопа- значит "золото-дядя".
22. М. Vаsmer. Russisches etymologischesWorterbuch. Bd. 1, Heidelberg, 1953, стр. 14. Этимологический словарь русскогоязыка. Автор-составитель Н. М. Шанский. Вып. I. М., 1963, стр. 80. ВыпадыН. М. Шанского против производства тюркск. алтын < алты "шесть"ни на чем не основаны, ибо никто такой этимологии тюркск. алтын непредлагал.
23. B. П. Татищев. Лексикон российский исторический,географический, политический и гражданский, ч. I. СПб., 1793, стр. 36.
24. Словарь русского языка, составленныйВторым отделением Академии наук, т. I. СПб., 1891, стр. 33; В. К. Трутовскийв кн. Нумизматический сборник, т. I. М., 1911, стр. 657-658.
25. Б. Д. Гринченко. Словарь украинскогоязыка, т. IV. Киев, 1909, стр. 508.
26. Примеры цитируются по картотеке Древнерусскогословаря в Институте русского языка АН СССР.
27. Н. К. Дмитриев. Строй тюркских языков.М., 1962, стр. 498, 500.
28. Этимология В. И. Даля (под словом тети);М. Фасмер поддерживает ее, но ссылается не на В. И. Даля, а на Н. Бауэра.
29. А. Е. Супрун. К этимологии слова полтина.Сборник "Этимологические исследования по русскому языку", вып. II. Изд. МГУ,1960.
30. М. Vasmеr. Russisches etymologischesWorterbuch, Bd. 1. Heidelberg, 1953, стр. 619 со ссылкой на литературу. Здесьже указана этимология Р. Ф. Брандта от копить -* копЪя (есть уже уВ. И. Даля).
31. См. И. И. Срезневский. Материалы длясловаря древнерусского языка, т. I. СПб., 1893, стр. 1279.
32. Б. А. Ларин. Русско-английский словарь-дневникРичарда Джемса 1618-1619 гг.). Л.. 1959. стр. 1-17. Фотокопия на стр. 392.Данный выше перевод несколько отличается от перевода Б. А. Ларина.
33. Замечание Ф. И. Буслаева ("Историческаяграмматика русского языка. М., 1959, стр. 47) о том, что Ъ (ять) в слове копЪйкапишется совершенно без всяких на то основании, вероятно, опирается на этимологиюкопЪйка < копье.
34. Enzyklopadie des Islams, Bd. II, 1.Auflage, стр. 1138, Ср. Л. 3. Будагов. Сравнительный словарь турецко-татарскихнаречий, т. II. СПб., 1871, стр. 112.
35. О. Черлиев. Мары геплешигинин созлуксоставы. Туркмен филологиясынын тарихыдан материаллар. Ылмы язгыллар. Чэржеу,1963, стр. 229.
36. Ф. И. Эрдман. Изъяснение некоторых слов,перешедших из восточных языков в российский. М., 1830, стр. 9-11. И. Н. Березинполагал, что половецкое собственное имя, многократно встречающееся в памятникахдревнерусской письменности, - Кобяк - является куманским соответствиемтюркскому копек, кобек. См. его рецензию на книгу Н. Гербеля "Игорькнязь Северский". Поэма. М., 1854. "Москвитянин". 1854, № 22, отд. IV, стр.70.
37. E. Schrotter. Worterbuch der Munzkunde.Berlin, 1930, стр.5; В. В. Бартольд (История культурной жизни Туркестана,Сочинения. т. II, ч. I, стр. 263) считает, что монета была названа по именичагатайского хана Кебека (1318-1326). Правда, он персидское кпки транскрибируеткак кебеки вм. копеки (ср. копеки у Л. 3. Будагова) а также Кебек вм. Кобек.П вместо б - признак огузских языков, не исключено туркменское посредство.
38. Ф. Рейф. Русско-французский словарьили этимологический лексикон русского языка, т. I. СПб., 1835, стр. 435.
39. Б. Гринченко. Словарь украинского языка,т. II. Киев, стр. 280, 282, т. III, Киев, 1909, стр. 157; В. И. Даль. Толковыйсловарь живого великорусского языка, т. III. М., 1955, стр. 251.