Социолингвистика


А. Д. Швейцер

К ПРОБЛЕМЕ СОЦИАЛЬНОЙ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ ЯЗЫКА

(Вопросы языкознания. - М., 1982, № 5. - С. 39-48)


Интерес к социальной дифференциации языка, одной из центральных проблем современнойсоциолингвистики, восходит к тому периоду, когда в трудах К. Н. Державина, В.М. Жирмунского, Н. М. Каринского, Б. А. Ларина, Е Д. Поливанова, A. M. Селищева,Н. В. Сергиевского, Л. П. Якубинского и других советских ученых намечались первыеконтуры марксистской социолингвистики. Между тем социологическим направлением,которое разрабатывалось в советском языкознании в 20-е и 30-е годы, и современнойсоветской социолингвистикой прослеживаются тесные преемственные связи. И раннимтрудам советских языковедов, и работам советских социолингвистов 70-х и 80-хгг. присуща принципиальная методологическая ориентация на исторический материализмкак на общую социологическую теорию марксизма.
Вместе с тем было бы ошибочно усматривать в наблюдаемом в настоящее времявозрождении интереса к этой проблеме лишь простое "повторение пройденного".Современная советская социолингвистика опирается как на достижения языкознания,позволившие значительно глубже проникнуть в сложную, многогранную и противоречивуюприроду языка, так и на достижения марксистской социологии, включающей не толькосоциально-философский и общесоциологический уровни, но и теоретические моделисоциальной структуры общества, социальных систем и подсистем, вплоть до социологическойсистемы личности [1].
Если для первых работ в области социальной дифференциации языка был характеренупрощенный взгляд на социальную структуру общества (отсюда и наблюдаемое вомногих из них сведение этой структуры к структуре классовой), то для современнойсоциолингвистической теории характерно стремление принимать в расчет всю многогранностьи многоаспектность социальной структуры. В этой связи особую важность приобретаетразработанная в марксистской социологии иерархическая модель социальной структуры,предусматривающая выделение первичного классового уровня и вторичного, образующегоболее мелкую сетку, накладываемую на классовую и включающую внутриклассовые,промежуточные и пограничные социальные слои. Образуемая таким образом структураявляется исходной для структур производных (например, социально-психологической)[2].
Многоаспектностъ социальной структуры проявляется и в том, что она может рассматриватьсяв трех планах - функциональном (как упорядоченная совокупность сфер общественнойдеятельности, социальных институтов и других форм общественной жизни), организационном(как связей, образующих различные типы социальных групп; единицами анализа приэтом являются коллективы, организации и их структурные элементы), и, наконец,как система ориентации социальных действий (единицы анализа здесь - цели и средства,мотивы, стимулы, нормы, образцы, программы и подпрограммы социального действия)[3].
Для анализа социальной дифференциации языка чрезвычайно важно сочетать рассмотрениесоциальной структуры в статике, т. е. как некой совокупности связей и отношений,с рассмотрением ее в динамике, с учетом дивергенционных и интеграционных процессов,определяющих ее становление, развитие и функционирование. В обществе, разделенномна антагонистические классы, элементы этнической и религиозной обобщенностипревращаются в элементы функциональных систем. Так, деление на религиозные общиныв Северной Ирландии тесно переплетается с разделением труда, власти, престижа,а этническое противопоставление белого и "цветного" населения в американскомобществе приобрело ярко выраженный социальный характер.
Многогранность, многоаспектяость и многоярусяость социальной структуры обществане позволяет сводить проблему социальной дифференциации языка к проблеме отраженияв языке классовой структуры общества [4, 5].
Схема социальной дифференциации языка, жестко ориентированная на классовоерасслоение общества, является лишь весьма грубой и приближенной моделью языковойреальности При этом наблюдалось то, что советский социолог Г. В. Осипов весьматочно охарактеризовал как "перепрыгивание" с высших уровней социологическойтеории прямо к эмпирическому исследованию, минуя опосредующие звенья [6]. Такоеигнорирование промежуточных звеньев социальной дифференциации языка находилосвое выражение как в синхронных корреляциях диалектной структуры языка с классовойструктурой общества, так и - в диахронном плане - в попытках установления прямолинейныхсвязей между языковыми изменениями и сменой общественных формаций.
Связь социальной структуры с вариативностью структуры языка должна рассматриватьсяс учетом всех производных от классовой структур элементов - социальных слоев,профессиональных, культурных и иных групп, вплоть до первичных коллективов (малыхгрупп). Обязательно учету подлежит и воздействие на язык элементов социокультурныхи социопсихологических систем - социальных норм, установок, стимулов, мотиваций,ориентаций, механизмов социального контроля. Существенные коррективы в общуюкартину социальной дифференциации языка вносят интегрированные и "функционализованные"элементы внесистемных образований (например, возрастной, половой, этническойи территориальной дифференциации).
В то же время для советских социолингвистов неприемлема и другая крайность- моделирование социальной дифференциации языка, без учета классовой структурыобщества, гипостазирование малых групп, рассматриваемых в качестве основногои даже единственного объекта социолингвистического анализа. Сторонники такогоподхода к проблеме социальной дифференциации языка ориентируются на микросоциологическоенаправление в буржуазной социологии, рассматривающее малую группу как микрокосм"большого" общества (критику этого направления в [7] и [8]).
Микросоциологическая ориентация сужает диапазон исследований американскогоученого Дж. Гамперца, автора интересных трудов по билингвизму и диглоссии [9,10]. Еще в большей мере микросоциологические установки влияют на работы этнометодологов,изучающих речевое поведение лишь в микроконтексте той или иной речевой ситуации[11].
сказанного отнюдь не следует, что микросоциолингвистические исследования бесперспективныили не заслуживают внимания. В целом микросоциология языка может явиться ценнымдополнением к макросоциологическому анализу, но никак не может заменить его.Детерминирующее влияние социума на язык предстает в качестве результирующейкак макросоциологических, так и микросоциологических факторов при явном приматепервых в отношении вторых.
Сложный, многоступенчатый и опосредованный характер связей между социумоми языком исключает возможность рассмотрения структуры социальной дифференциацииязыка как зеркального отражения структуры социальной дифференциации общества.Вместе с тем идея изоморфизма языковых и социальных структур до самого последнеговремени находит своих сторонников среди некоторых зарубежных социолингвистов.Так американский ученый А. Д. Гримшо [12], исходя из того, что язык являетсячастью процесса социального взаимодействия, считает, что существуют достаточныеоснования для описания языка и социальной структуры (трактуемой как структурысоциально-политической и социально-психологической) как единого целого, анализируемогов единых терминах. В качестве эмпирического подтверждения гипотезу об изоморфизмесоциальных и языковых структур делается ссылка на работы американского этнографаДж. Фишера [13] и английского социального психолога Б. Бернстайна [14].
Исследование Дж. Фишера представляет собой сопоставительный анализ языковыхи социокультурных систем населения двух микронезийских островов - Трука и Понапе.На основании некоторых синтаксических различяй между этими близкородственнымиязыками автор делает далеко идущий вывод о том, что более дифференцированнаяструктура языка Понапе соответствует более дифференцированной социальной структурес более широким репертуаром четко регламентированных социальных ролей.
Для того чтобы доказать, что структура языка Понапе носит более четко дифференцированныйхарактер, Дж. Фишер ссылается на более эксплицитное выражение синтаксическихфункций у компонентов именных словосочетаний в этом языке. В то же время в трукскомязыке отношения между этими компопентами порой не выражаются однозначно. Однако,как он сам признает, все эти случаи неоднозначности легко разрешаются в контексте.Показательно и то, что немногие разрозненные примеры, приводимые Фишером, касаютсялишь формальных различий, а не различий в семантических структурах.
Исследования Б. Бернстайна нашли весьма широкий отклик, в первую очередь,среди американских и западноевропейских социолингвистов,. Согласно гипотезеБ. Бернстаина, существуют однозначные связи между классовой структурой обществаи двумя речевыми кодами - "развернутым", характеризующимся использованием болеесложных синтаксических построений и меньшей степенью предсказуемости, и болеестереотипным, предсказуемым и тяготеющим к элементарным синтаксическим построениям"ограниченным" кодом. Ограниченный код, по Бернстайну, - это код рабочего классаили, во всяком случае, его "низших слоев", а развернутый код - код "среднегокласса", и, возможно, "высших слоев" рабочего класса. Первый ориентирован, восновном, на поддержание социального контакта и на выражение социальной солидарности,а второй - на самовыражение и межличностное общение.
Попытка Бернстаина закрепить за различными классами и социальными слоями такиеречевые функции, как "самовыражение", "межличностное общение", "социальный контакт"и др., представляется несостоятельной. Понятия развернутого или ограниченногокода, как справедливо отмечает западногерманский социолингвист Д. Вундерлих,не равносильны типичному речевому поведению того или иного класса [15]. Стольже беспочвенной представляется лежащая в основе концепций Бернстайна гипотезао "вербальном дефиците", согласно которой "низшие классы" используют более ограниченныеи стереотипные речевые ресурсы, пригодные для поддержания социального контакта,но не для самовыражения [16].
Известно, что некоторые социальные ситуации влекут за собой преимуществеппоеиспользование предсказуемых формул и речевых штампов. Однако связанные с этимрасхождения в моделях речевого поведения, разумеется, не укладываются в упрощеннуюсхему "развернутый - ограненный" и соотносятся с социальной структурой лишьопосредованно, через речевую ситуацию [17].
Таким образом, материалы исследований Дж. Фишера и Б. Бернстайна никак неподтверждают гипотезы об изоморфизме языковых и социальных структур. Ведь, строгоговоря, изоморфные отношения всегда предполагают, что "каждому элементу первойсистемы соответствует лишь один элемент второй и каждой операции (связи) в однойсистеме соответствует операция (связь) в другой и обратно" [18]. Вместе с темопределенная связь структуры социальной дифференциации языка и структуры социальнойдифференциации общества, в основе которой лежит детерминирующее воздействиеобщества на язык, определяет известные черты сходства между этими структурами.
Подобно структуре социальной дифференциации общества, структура социальнойдифференциации языка представляет собой многомерное образование, существующеев нескольких измерениях. В частности, для этой структуры характерно противопоставлениедвух плоскостей социально обусловленной вариативности языка - стратификационнойи ситуативной.
Стратификационная вариативность связана с социально-классовой структурой общества,с его делением на классы социальные слои и социальные группы. При этом основнойединицей анализа являются языковые коллективы - совокупности социально взаимодействующихиндивидов, обнаруживающих общность используемых языковых систем. Однако и этомслучае между языковыми и социальными структурами отсутствий изоморфные отношения:одному и тому же языковому коллективу могут соответствовать разные элементысоциально-политических, социально-классовых и других социальных структур (ср.отсутствие взаимоодноозначных связей между такими единицами, как "языковой коллектив"и "нация" - например, наличие разных языковых коллективов у мордовской нации:эрзя и мокша [19]).
Понятие языкового коллектива, используемое как на микроструктурном, так ина макроструктурном уровнях, является универсальным и охватывает как большие,так и малые общности (от нации до малой группы). Совокупность языковых ресурсовязыкового коллектива образует единую социально-коммуникативную систему.Необходимость в использовании этого понятия определяется той принципиальнойфункциональной общностью, которая существует между любой совокупностью языковыхсистем и подсистем, используемых языковым коллективом,- будь то совокупностьфункциональных стилей одного языка в условиях одноязычия, сочетание диалектаи литературного языка в условиях диглоссии или сосуществование разных языковв условиях билингвизма. Дело в том, что независимо от характера их компонентовсоциально коммуникативные системы всегда представляют собой целостные объекты,состоящие из взаимосвязанных элементов. Взаимосвязь компонентов (языков, диалектов,полудиалектов, арго и т. п.) носит характер функциональной дополнительности.
Функциональное распределение компонентов социально-коммуникативных системи, стало быть, системный характер их связей задаются социальной структурой.Наряду с отношениями функциональной дополнительности между входящими в социально-коммуникативнуюсистему языковыми образованиями существуют и иерархические связи. Неравноправиеязыков в многоязычном буржуазном обществе находит свое отражение в доминирующемположении и, соответственно, в высоком престижном ранге языка господствующегов данном обществе этноса. Так, в США на вершине социальной пирамиды находитсяанглийский язык, тогда как языки иммигрантских меньшинств (например, испанский)занимают подчиненное, маргинальное положение. Существует определенная зависимостьмежду социальной иерархией компонентов социально-коммуникативных систем и диапазономих функционального использования {обычно чем выше статус компонента, тем ширесфера его применения).
Подобно понятию языкового коллектива, понятие социально-коммуникативной системынейтрально в отношении размеров и масштабов соотнесенных с ним социальных единиц.Сюда относится совокупность языковых ресурсов любого коллектива - от нации домалой группы. Различаются гомогенные системы, состоящие из разновидностей одногои того же языка (литературного языка, койне, диалектов), и гетерогенные системы,включающие разные языки, взаимодействующие друг с другом в многоязычном коллективе.
Социально-коммуникативные системы могут варьироваться не только по структуресоциальной матрицы, но и по заполнению ее клеток. Так, в период Средневековьяи Раннего Возрождения в ряже европейских стран функциональные клетки "язык науки"и "язык церкви" заполняла латынь. Впоследствии их заполнили специализированныеразновидности национального языка.
Ситуативная вариативность находит свое выражение в дифференцированном использованииязыка в зависимости от социальной ситуации. При этом под влиянием социальнойситуации может наблюдаться либо количественяое варьирование (изменение частотностисоциально маркированных единиц), либо варьирование качественное (переключениес одной языковой системы или подсистемы на другую).
Среди параметров социальной ситуации, оказывающих детерминирующее воздействиена дифференцированное использование языка, следует выделить, прежде всего, ролевыеотношения - взаимоотношения участников коммуникативного акта, определяемыесоциальной ситуацией и варьирующиеся вместе с ней (чиновник - проситель, покупатель- продавец, учитель - ученик, отец - сын и т. п.). Известно, что смена ролейсущественно меняет структуру социальной ситуации и влияет на выбор языковыхсредств [20].
В марксистской социологии понятие социальной роли соотносится как со сферойобщественного сознания, где в качестве детерминанта выступает социальная норма,так и со сферой индивидуального сознания, где оно непосредственно связано сролевым поведением, т. е. с реальным социальным действием, определяемым социальнойролью [21].
Кроме ролевых отношений, к числу параметров социальной ситуации, детерминирующихварьирование языковых средств, относится и обстановка или место коммуникативногоакта. Существуют определенные, строго регламентированные формы реализации техили иных ролевых отношений в зависимости от обстановки. С. Эрвин-Трипп употребляетв таких случаях термин "обстановка с маркированным статусом" [22]. (ср., например,в английском языке обращения к судье: Your Honour; May it please the Court ит. п.).
Между стратификационной и ситуативной вариативностью существует тесная взаимосвязь,которая проявляется в том, что в результате наложения стратификационных различийна различия ситуативные одна и та же модель ситуативной вариативности можетреализоваться по-разному у представителей различных социальных групп. Так, поданным У. Лабова, модель ориентации на более престижные формы речи в официальныхситуациях характеризуется различными количественными показателями у информантов,принадлежащих к разным социальным слоям [23].
Тесное переплетение ситуативной и стратификационной вариативности находитсвое отражение во взаимодействии таких категорий, как статус и роль.Статус - комплекс постоянных социальных и социально-демографических признаков,характеризующих индивида, в отличие от роли, ориентированной на ситуацию, связансо стратификационной вариативностью. Языковыми коррелятами этих признаков могутбыть как литературный язык, так и социальные, социально-профессиональные территориальныедиалекты, групповые и корпоративные жаргоны, арго и др.
Между статусомм и ролью существует двусторонняя связь. Статус является однимиз важнейших детерминантов ролевых отношений. Однако ролевые отношения могут,в свою очередь, служить импульсом, приводящим в действие механизм актуализациисленга. Так, в пьесе английского драматурга А. Уэскера "Chips with everything"солдатские жаргонизмы civvy street "жизнь вне армии", lark "непыльнаяработа", Ops "оперативный пункт" и др., сами по себе являющиеся маркерамистатуса говорящих, используются лишь при реализации ролевых отношений "солдат- солдат": Ginger: Driver - I'm going to get something of this mob - it's goingcost them something keeping me from civvy street...; Cannibal: I'm goingin that Radar-plotting lark...; Smiler: I think I'll go into Ops...Использование солдатского жаргона при обращении к офицерам было бы явным нарушениемречевого этикета и шло бы вразрез с ролевыми предписаниями.
С понятием социальной ситуации тесно связано понятие сферы общественной дейтельности,которое можно рассматривать в качестве родового по отношению к первому. В социолингвистикедля обозначения коммуникативно релевантной сферы общественной деятельности используетсятермин "сфера коммуникативной деятельности" или (в терминологии американскихсоциолингвистов) "сфера речевого поведения" (domain of language behaviour)[24]. Номенклатура и исчисление сфер коммуникативной деятельности варьируютсяот языка к языку и от культуры к культуре. Обычно выделяются такие сферы, какбытовой общение, наука, образование, религия, официальное делопроизводство,общественно-политическая деятельность, художественное творчество, массовая коммуникация.Языковым коррелятом этих сфер в одноязычном обществе является функциональныйстиль, "общественно осознанная и функционально обусловленная, внутреннеобъединенная совокупность приемов употребления, отбора и сочетания средств речевогообщения в сфере того или щ общенародного, общенационального языка, соотносительнаяс другими такими же способами выражения, которые служат для иных целей, выполняютиные функции в речевой общественной практике данного народа" [25].
Нетождественность номенклатуры функциональных стилей у разных языковых коллективови одного и того же коллектива на разных этапах его развития легко объяснима:ведь, будучи коррелятом сфер коммуникативной деятельности, функциональные стилив конечном счете соотносятся с теми речевыми ситуациями, которые возникают вобщественной практике данного коллектива. Именно поэтому к анализу функционально-стилистическоговарьирования языка вполне приложима ролевая модель речевой деятельности. Этодостаточно убедительно аргументирует К. А. Долинин, отмечающий, что "функциональныестили - это не что иное, как обобщенные речевые жанры, т. е. речевые нормы построенияшироких классов текстов, в которых воплощаются обобщенные социальные роли" [26].
Вместе с тем между функциональными стилями и номенклатурой коммуникативныхсфер, как и между любыми элементами социальных структур и их языковыми коррелятами,отсутствуют взаимооднозначные связи. Один и тот же функциональный стиль можетобслуживать разные, хотя и соприкасающиеся друг с другом социально-коммуникативныесферы. Так, например, официально-деловой стиль может использоваться не тольков сфере административного управления, но и в юриспруденции, коммерции и др.
В условиях диглоссии в качестве аналога функционального стиля, занимающегото же место в матрице социально-коммуникативной системы, может выступать особаяразновидность данного языка. Так, в ряде арабских стран в сфере религии, публицистики,поэзии используется классический арабский язык, тогда как в сфере повседневногобытового общения употребляется местный диалект арабского языка.
Модели функциональных стилей в одноязычном обществе аналогичны моделям распределенияязыков по сферам коммуникативной деятельное в двуязычной ситуации. Так, например,по данным X. П. Рона, среди двуязычного населения Парагвая языком повседневногообщения является гуарани, тогда как в сфере образования и в официально-деловойкоммуникации используется испанский язык [27].
В отличие от функциональных стилей, соотнесенных со сферой коммуникативпойдеятельности как обобщенным типом речевой ситуации, так называемые "контекстуальныестили" (термин У. Лабова [28]) соотносится непосредственно с конкретной ситуацией,с ее ролевой структурой. Существуют различные таксономии контекстуальных стилей.Так, У. Лабов различает "стиль тщательной речи" (careful speech) и "стиль непринужденнойречи" (casual speech). Более дробную шкалу предлагает М. Джос, выделяющий пятьстилей: 1) интимный, 2) непринужденный, 3) доверительный, 4) официальный и 5)ледяной (frozen) [29]. Е. А. Земская и ее соавторы, анализируя ситуативно обусловленныйвыбор кодифицированного литературного языка и разговорной речи, отмечает, чтовсе существенные для этого выбора параметры ситуации так или иначе отражаютпротивопоставление ситуативных признаков "официальный - неофициальный" [30].
Исходя из сказанного, представляется возможным предложить трехуровневую шкалу"контекстуальных стилей": официальный, нейтральный, неофициальный.Думается, что в пределах каждого из них можно установить и более дробное деление,дающее более детальное представление о континууме переходов от ситуаций, характеризующихмяпредельно официальными отношениями между коммуникантами, к ситуациям с предельнонеофициальными отношениями между ними. Однако предлагаемая трехуровневая шкалаопределяет - пусть в грубом и приближенном виде - основные ступени этих переходов.
Разграничение понятий "функциональный стиль" и "контекстуальный стиль" определяетсянеобходимостью в дифференциации понятия стиля, связанного с использованием языкав той или иной сфере человеческой деятельности, и понятия, отражающего закономерностиотбора языковых средств в зависимости от конкретной социальной ситуации. В понятийномаппарате, разработанном английским ученым М. А. Халлидеем, понятие "контекстуальногостиля" соответствует используемому им понятию "тональность" (tenor), входящемув триаду, включающую, помимо тональности, "область дискурса" (field), т. е.тему коммуникации, и "модус" (mode) т. е. используемый канал общения (письменная,устная речь и т. п.) [31].
В социальной дифференциации языка получает отражение еще один аспект социальнойструктуры общества - социально-психологическая структура. Одной из важнейшихсоциально-психологических категорий, находящих отражение в языке, является установка.О социальном характере и социальной обусловленности установки писал еще Дж.Мид, отмечавший, что наши установки на объекты, на "других" и на себя порождаютсяи поддерживаются социальными факторами. Наша симпатия или антипатия по отношениюк другим и к самим себе - все это возникает из нашего общения с другими и изнашей способности видеть мир их глазами. Иными словами, мы развиваем свои установкипутем "интернализации" установок других [30].
В основе установки лежит триада, состоящая из субъекта, другого лица или лици объекта установки, В этой связи группу или даже общество в делом можно рассматриватькак сложную сеть или структуру межличностных отношений, в которых почти всеиндивиды связаны друг с другом установками симпатии, антипатии, уважения, ненавистии т. п. [31].
Говоря о языковых рефлексах социальных установок, следует различать различныевиды последних в зависимости от объекта установки. Прежде всего нужно выделитьв особую категорию референциальные установки, объектом которых можетбыть сам денотат языковой единицы. Социальная установка в отношении денотатаможет фиксироваться как в коннотации слова, так и в формировании у него переносныхзначений. Так, в известном словаре английского сленга Э. Партриджа [32] у словаChristian "христианин" отмечается переносное значение "порядочный малый".Это значение, зарегистрированное еще у Диккенса, как значение "торговец, охотноотпускающий товары в кредит" {и значение соответствующего прилагательного "гуманный,цивилизованный, респектабельный"), опирается на положительную коннотацию первичногозначения этого слова и, в конечном счете, на характерную для данной культурыположительную установку в отношении самого денотата.
Другой разновидностью социальных установок являются установки метаязыковые,т. е. установки, объектом которых является сам язык, его нормы, системы и подсистемы.Примером такого рода установок являются оценочные суждения относительно различительныхпризнаков американского и британского вариантов английского языка, сформировавшиесяу их носителей. Речь идет о противоположных, порой взаимоисключаюших установокв отношении явлений собственного и "чужого" варианта (например, оценка опущенияпредконсонатного [r] как "признак расхлябанности" или как символа социальногопрестижа, мнение о том, что широкое a "изыскано" или, напротив,"манерно", что ate, произнесенное [et] звучит "культурно"или же, наоборот, "вульгарно" [54]. Во всех подобных случаях фактическиимеет место "оценочная метонимия" - перенос на язык установок, существующихв отношении коллектива их носителей.
Анализ социальной дифференциации языка, помимо объективной стороны, отражающейреально наблюдаемые показатели этой дифференциации, имеет еще и субъективнуюсторону, имеющую дело с социальными установками в отношении языковых системи подсистем, а также с ценностной ориентацией языковых коллективов, т е. с ориентациейна определенные нормы выбора. Именно на основе ценностной ориентации формируютсяпредставления о приемлемости и неприемлемости языковой формы в определеннойсоциальной ситуации Нарушения такого рода нормативных стандартов лежат в основетак называемого смешения стилей. Например: It was all up with King Lear whocouldn't take any more of it (из школьного сочинения) (35].
Основной операционной единицей анализа социальной дифференциации языка являютсятак называемые "социолингвистические переменные", языковые коррелятыстратификационной и ситуативной вариативности языка. Между социолингвистическимипеременными и единицами языка отсутствуют жесткие однозначные связи. Так, например,в русском языке личные местоимения ты и вы, будучи различными языковыми единицами,являются в то же время вариантами одной и той же социолингвистической переменной,социального маркера стратификационной и ситуативной вариативности. По даннымУ. Лабова, звуковые варианты социолингвистических переменных часто выходят запределы артикуляционно-акустического диапазона одной фонемы. Так, у опрошенныхим информантов, жителей нью-йоркского Ист-Сайда, гласный в слове badмог совпадать с гласным в слове bear. Диапазон варьирования переменнойr простирался от ретрофлексного согласного r до его полной вокализации[36].
Более того, социолингвистическими переменными в определенных языковых ситуацияхмогли быть не только отдельные языковые единицы, но и целые системы. Так называемое"переключение кода", имеющее место у билингвов, попеременно использующих в рамкаходного и того же речевого акта то одну языковую систему, то другую, являетсяне чем иным, как реакцией на изменение социальной ситуации. При этом социальнозначимым является не выбор тех или иных языковых единиц, а выбор того дай иногоязыка, предпочтение одного языка другому в определенной социальной ситуации.Это явление очень точно отразил Л. Н. Толстой в романе "Война и мир", где использованиефранцузского или русского языка в речи персонажей строго мотивировано и определяетсясоциальной ситуацией.
Таким образом, планом содержания социолингвистических переменных являютсяэлементы различных социальных структур (статус, роль, установка и др.). К передаваемойязыковыми средствами социальной информации относится все то, что, по определениюК. А. Долинина, составляет сущность стилистического значения [26]. Подобно последнему,социальная информация передается путем выбора языкового средства из ряда денотативнои десигнативно равнозначных средств. Она характеризует субъект речи с точкизрения его принадлежности к социальной группе или, иными словами, социальногостатуса, его позиции в ролевой структуре общения, т, е. социальной роли, егоотношения к предмету и адресату речи, т. е. социальных установок. Социальнаяинформация, носителем которой являются социолингвистические переменные, представляетсобой, по существу, явление социального символизма, понимемого как "культурныймеханизм, основанный на использовании символических форм поведения в целях регуляциисоциальных отношений" [37]. Сам факт предпочтения одной языковой единицы илицелой системы другой символизирует общность социальных норм данного речевогоколлектива, основанную на единой интерпретации передаваемой таким образом социальнойинформации.
Выдвинутое выше положение о неизоморфности языковых и социальных структурнаходит свое отражение в асимметрии плана выражения и плана содержания социолингвистическихпеременных. По существу здесь наблюдаются те же отношения полисемии и синонимии,что и в любых связях между означающим и означаемым. Так, варьирование языковыхсистем при билингвизме может быть одновременно связано с такими социальнымикатегориями, как статус, роль и установка. Одна и та же социолингвистическаяпеременная (например, варьирование ты и вы) может быть связана с такими социальнымиреферентами, как статус, ролевые отношения, относительный возраст, родство идр. [38]). Для выражения отношений близости и социальной солидарности могутиспользоваться обращение по имени, обращение на "ты", сниженная разговорнаялексика, различиые паралингвистические средства.
Выше отмечалась важность учета не только статических, но и динамических аспектовсоциальной ситуации. Процессы, влияющие на структуру социальной дифференциацииобщества, оказывают, в конечном счете, влияние и на социальную дифференциациюязыка. Так, социальная и географическая мобильность населения существенно видоизменяютклассическую структуру территориальных диалектов, приводя к их "социализации",т. е. к превращению их в социально-территориальные диалекты определенных социальныхи социодемографических групп сельского населения. Такая ситуация характерна,в частности, для Англии и Соединенных Штатов. Для неустойчивости, лабильностидиалектной структуры характерна ее ситуативная обусловленность. Из универсальногосредства общения односельчан диалект превращается в средство общения, используемоелишь в определенных ситуациях. Об этом, в частности, свидетельствуют материалыисследования Дж. Гамнерца, изучавшего взаимодействие литературного языка и местногодиалекта у жителей одного из поселков Северной Норвегии [39].
В прошлом один из территориальных диалектов южных штатов, диалект американскихнегров (Black English) в результате массовой миграции негритянского населенияна север и запад страны, а также его урбанизации (в прошлом преимущественносельские жители, американские негры по степени урбанизации опередили белое население)стал диалектом этносоциальным, лишенным локальной маркированности.
Так, в современном обществе возникает новая структура социальной дифференциацииязыка, в которой многие издавна используемые категории наполняются новым содержанием.Вместо традиционно противопоставлявшихся друг другу социальных и территориальныхдиалектов в результате интеграции в рамках социальной структуры и "функционализации"внесистемных признаков формируются новые образования, лежащие на пересечениисоциальных и несоциальных измерений, - социально-территориальные, этносоциальные,социально-демографические и др. диалекты. Процессы, влияющие на эту структуру,могут быть в целом охарактеризованы как социализация компонентов языковой ситуации.

Литература

1. Осипов Г. В. Теория и практика социологическихисследований в СССР. М., 1979, с. 179-181. 2. Галкин А. А. Социальная структура современного капиталистическогообщества. - ВФ, 1972, № 8. 3. Философская энциклопедия. Т. 5. М., 1970, с. 142-144. 4. Жирмунский В. М. Проблемы социальной дифференциации языка. - В кн.:Язык и общество. М., 1968, с. 32. 5. Жирмунский В. М. Марксизм и социальная лингвистика. - В кн.: Вопросысоциальной лингвистики. Л., 1969, с. 22-23. 6. Осипов Г. В. Теория и практика советской социологии. - В кн.: Социальныеисследования. Теория и методы. М., 1970, с. 19.7. Парыгин Б. Д. Социальная психология как наука. Л., 1965. 8. Звездкина Э. Ф. Критика методологических принципов изучения малыхгрупп в буржуазной социальной психологии США. Автореф. диссерт. на соисканиеуч. ст. канд. филос. наук. М., 1968.9. Gumperz J. J. Linguistic and social interaction in two communities.- American anthropologist, 1964, v. 66, N 6, part 2.10. Gumperz J. J. The social group as a primary unit of analysis indialect study. - In: Social dialects and language learning. Champaign, 1965.11. Швейцер А. Д. Современная социолингвистика. Теория, проблемы, методы.М., 1976, с. 42-48.12. Grimshaw A. D. Sociolinguistics. - In: Advances in the sociologyof language. V. I. The Hague, 1971.13. Фишер Дж. Л. Синтаксис и социальная структура. Трук и Понапе. -В кн.: Новое в лингвистике. Вып. VII. М., 1975.14. Bernstein B. Elaborated and restricted codes. - Sociological inquiry,1966, v. 36.15. Wunderlich D. Zum Status der Soziolinguistik. - In: Aspekte derSoziolinguistik. Frankfurt/M, 1971, S. 308.16. Домашнев А. И. Теория кодов Б. Бернстайна. Цели и результаты. -ВЯ, 1982, № 1.17. Cazden C. В. The situation: a neglected source of social classdifferences in language use. - In: Sociolinguistics. Harmondsworth. 1972.18. Философский словарь. М., 1972, с. 107. 19. Базиев А. Т., Исаев М. И. Язык и нация. М., 1973, с. 82-85. 20. Швейцер А. Д., Никольский Л. Б. Введение в социолингвистику. М.,1978.21. Кречмар А. О понятийном аппарате социологической теории личности.- В кн.: Социальные исследования. Теория и методы. М., 1970, с. 52-54.22. Ervin-Tripp S. М. Sociolingmstics. - In; Advances in the sociologyof language. The Hague, 1971, p. 19.23. Labov V. The social stratification of English in New York City.Washington, 1966.24. Fishman J. A. The sociology of language. Rowley, 1973, p. 15-53.25. Виноградов В. В. Итоги обсуждения вопросов стилистики. - ВЯ, 1955,№ 1, с. 73.26. Долинин К. А. Стилистика французского языка. Л., 1978, 60-62.27. Rona J. P. The social and cultural status of Guarani in Paraguay.- In: Sociolinguistics. The Hague, 1966.28. Labov W. Sociolinguistic patterns. Philadelphia, 1972, p. 70-109.29. Joos M. The isolation of>Halliday М. А. К. Language as social semiotic. The social interpretationof language and meaning. London, 1979, p. 31-35. 32. Partridge E. A. Dictionary of slang and unconventational English.London, 1979. 33. Дэвис Дж. Э. Социология установки. - В кн.: Американская социология.Перспективы, проблемы, методы. М., 1972, с. 61-62. 34. Whitehall A. The English language. - In: Webster's New world dictionary.Cleveland, 1959. 35. Halliday M. A. K., Mclntosh A, Stevens P. The users and uses oflanguage. - In Varieties of present-day English. New York, 1973, p. 19-20.36. Лабов У. Исследование языка в его социальном контексте. - В кн.:Новое в лингвистике. Вып. VII. М., 1975, с. 155-156. 37. Васин Е. А., Краснов В. М. Социальный символизм. - ВФ, 1971, №10, с. 164 38. 38. Friedrich P. Social context and semantic feature: the Russian pronominalusage. - In: Direction in sociolinguistics. New York, 1972. 39. Гамперц Дж. Об этнографическом аспекте языковых изменений. - Вкн.: Новое в лингвистике. Вып. VII. М., 1975.