Из наблюдений над лексикой русинского языка


А. Ю. Мусорин

ИЗ НАБЛЮДЕНИЙ НАД ЛЕКСИКОЙ РУСИНСКОГО ЯЗЫКА

(Актуальные проблемы словообразования и лексикологии. - Вып. Х. - Новосибирск, 2007. - С. 332-336)


Когда говорят о восточнославянских языках, обычно имеют в виду русский, белорусский и украинский. Четвёртый восточнославянский язык - русинский, или, в иной терминологии, карпаторусский, упоминается крайне редко. Более того, значительной части лингвистической общественности даже неизвестно о самом факте существования этого языка. Поэтому представляется целесообразным, прежде чем перейти к теме, заявленной в названии данной статьи, сказать несколько слов о самом русинском языке.
Русинский язык (русиньскый язык) распространён на территории Закарпатской области Украины (Ужгородчина) и в прилегающих к ней районах Словакии и Польши. Общее число говорящих - около 100 тыс. человек. Украинские власти не признают русин в качестве отдельного народа, считая их этнографической группой украинцев, а русинский язык - диалектом украинского. Кроме того, небольшая группа русин (около 30 тыс. человек) с XVII в. компактно проживает в Югославии в районе города Нови Сад, где они пользуются значительной культурной автономией. Литературная норма начинает складываться с конца XIX века; процесс кодификации не завершён полностью ещё и сейчас. Между языком русин, проживающих на исторической родине, в Закарпатье, и языком югославских русин наблюдаются некоторые различия, прежде всего, в области лексики. Настоящий очерк построен на материале закарпатского русинского. Русинская орфографическая норма на территории Закарпатья к настоящему моменту ещё не полностью унифицирована, написания ряда слов варьируются. В настоящей работе лексические единицы приводятся в соответствие с орфографическим словарём русинского языка, вышедшим в Пряшеве в 1994 году [1]. Основу русинского лексического фонда составляют слова славянского происхождения, многие из которых, как нетрудно заметить, являются общими для русинского и иных славянских языков. Сюда относятся термины родства: мати (мать), отець, сын, дочка, брат, сестра, внук, внучка, уйко (дядя по матери), стрыко (дядя по отцу); названия частей тела: голова, плече, рука, долонь (ладонь), нога, палець, око (глаз), ухо, волос, тiло (тело), грудь; названия таких вечных реалий, как Бог, небеса, земля, вода, сонце (солнце), луна и многие другие группы слов. Приводить их здесь полностью не имеет никакого смысла.
Наряду с общеславянской или общевосточнославянской лексикой в русинском языке присутствует большое количество слов, которые имеют славянские корни, но в своём современном виде существуют только в русинском языке. Примером такого слова может служить существительное буквосполука - "буквосочетание".
Характерной чертой лексики русинского языка является наличие в её составе большого количества церковнославянизмов: юг, юнак, град, градиско, градище, враг, страна, глава, гласный, гласность, раб, раба (в словаре это слово имеет пометку церьк.) [1, c. 228], владыка, властник, владолюбство, воскреснути ,агнец, блуднiк, блуднiца и мн. др. По этому признаку русинский язык сближается с русским и противопоставляется украинскому с белорусским: в последних двух церковнославянизмы практически отсутствуют. Наличие большого количества церковнославянизмов в русинском языке объясняется тем, что литературно-письменным языком русин почти до середины XIX века был церковнославянский [2, c. 61]. Через посредство церковнославянского в русинский проникли такие грецизмы, как анґел, акафист, монах, монастырь, евхарiстiя, апостол, лампада, тропарь, крылос (клирос), сiнаґоґа, трапеза и мн. др. Интересно, что в церковнославянизмах славянского происхождения мы видим фрикативный звук [γ], а в пришедших в русинский через посредство церковнославянского грецизмах - взрывной [ґ].
Такие лексемы, как єден и єлень могут иметь двоякую интерпретацию: с одной стороны их можно рассматривать как церковнославянизмы, а с другой - как заимствования из словацкого, либо польского (ср.: словацк. jeden, jelen; польск. jeden, jeleń). Точно также двояко может трактоваться происхождение неполногласного злато: оно в равной степени может восходить и к церковнославянскому, и к словацкому языку.
Следует заметить, что словацкий язык оказал значительное воздействие на формирование русинской лексики. К числу словакизмов в русинском языке относятся: фунговати (функционировать), краль (король), кралёвскый (королевский), кралёвна (королевна), кралёвати (царствовать), кралёване (царствование), унiверзiта (университет), цалком (полностью, целиком), нич (ничто) и мн. др. Наличие в русинском языке местоимения, заимствованного из словацкого языка, свидетельствует о глубине и длительности словацко-русинских языковых контактов; возможно, даже имеет смысл поставить вопрос о словацком адстрате в русинском языке. Впрочем, это не единственный случай, когда русинский язык заимствует слово, принадлежащее к служебной части речи. Так, русинский союз жебы (чтобы) имеет явно польское происхождение (ср. польск. żeby).
Другим славянским языком, контакты с которым отразились на составе русинской лексики, является украинский. Из украинского в русинский пришли умова (условие, уговор), вымова (произношение), выдане (издание), їдалня (столовая), якость (качество), майдан (площадь), мiсто - "город", часопис - "журнал" и мн. др. Общим для русинского и украинского языков является глагол дяковати - "благодарить", однако мы не можем сказать с уверенностью, представляет ли этот глагол собой заимствование из украинского, или является наследием того периода, когда украинский и русинский не выделялись как два самостоятельных идиома. То же самое можно сказать и о наречии дуже - "очень".
В ряде случаев мы сталкиваемся в русинском языке с лексической единицей, общей для всех славянских языков данного региона (под языками региона мы здесь понимаем языки, территория распространения которых граничит с территорией распространения русинского). Примером такой лексемы может служить глагол коштовати - "стоить" (ср.: укр. коштовати, польск. kosztować, словацк. просторечн. koštovat'), существительные кешеня - "карман" (ср.: укр. кiшеня, польск. kieszeń), жарт - "шутка" (укр. жарт, польск. żart, словацк. žart), млин - "мельница" (ср.: укр. млин, польск. młyn, словацк. mlyn), будинок - "дом, здание" (ср.: укр. будинок, польск. budynek).
Из английского языка (скорее всего, через русское или украинское посредство) в русинский проникли такие слова, как бизнесмен, спортсмен, клуб, файный (англ. fine - утончённый, изящный, хороший, высокого качества). Последнее прилагательное пришло в русинский язык, надо думать, через посредство польского fajny.
Из неславянских языков на лексику русинского в наибольшей повлияли венгерский и немецкий. Это не случайно: русинские земли в течение нескольких веков входили в состав Австро-Венгерской империи. Так, например, от венгерского haszon - "польза" происходит русинский глагол хосновати - "использоваться", а также все производные от него: хоснованя, хоснованый, хоснуючiй. К венгерскому языку восходит также ґазда - "хозяин" (венг. gazda), мачка - "кошка" (венг. maczka), варош - "город" (венг. város) и мн. др. Вообще, следует заметить, что именно наличие большого количества мадьяризмов является одной из тех характерных черт, которые отличает лексику русинского языка от лексики остальных восточнославянских языков.
Из немецкого русинский язык заимствовал такие слова, как шпацiровати - "гулять", муштрувати - "муштровать", шпиталь - "больница, госпиталь" и мн. др. Последняя лексема может быть заимствовано не напрямую из немецкого языка, но через посредство польского szpital.
Книжная интернациональная лексика также проникает в русинский через посредство немецкого языка, приобретая при этом, свойственное немецкому языку фонетическое оформление: штруктура - "структура", шпецiальный - "специальный", iншпектор - "инспектор", iнштiтут - "институт", iнштiнкт - "инстинкт", штiл - "стиль", штiпендiя - "стипендия", штудент (студент), шпрiнт (спринт), iнштрумент (инструмент), и мн. др. В немецком фонетическом оформлении представлены в русинском и названия месяцев: януар (Januar), фебруар (Februar), март (März), апрiль (April), май (Mai), юнiй (Juni), юлiй (Juli), август (August), септембер (September), октобер (Oktober), новембер (November), децембер (Dezember). Как мы видим, только май имеет в русинском языке фонетическое оформление, несколько отличное от немецкого.
Многочисленные влияния на русинскую лексику со стороны различных языков привели к появлению в русинском синонимичных рядов, состоящих исключительно из слов иноязычного происхождения. Примером такого синонимичного ряда могут служить следующие слова со значением "город": мiсто - варош - град. Последняя лексема носит в значительной степени книжный, может быть, даже, церковный характер. Её, в частности, использует при переводе Евангелия на русинский язык ужгородский священник Д. Сидор: "Приходить Вiн у град Самарiйскый, што ся именує Сихарь".
Поскольку кодификация русинского литературного языка ещё не вполне завершена, некоторые слова существуют в виде двух более или менее равноправных фонетико-орфографических вариантов: ковбаса/колбаса, хрест/крест, хрестины/крестины. Впрочем, с точки зрения составителей уже указанного выше орфографического словаря, первая из форм каждой пары всё-таки несколько более предпочтительна, нежели вторая [1, c. 4]. Возникновение таких парных форм обусловлено тем, что в состав лексики литературного русинского языка часто включались слова и варианты слов, происходящие из различных русинских диалектов. Попутно заметим, что наряду с лексической вариативностью, в русинском присутствует также вариативность грамматическая. Примером грамматической вариативности в русинском языке могут служить формы множественного числа родительного падежа существительных сердце и поле: они могут выглядеть как сердць и поль, или как сердець и полей.
Незавершённость кодификации русинского языка является, на наш взгляд, также причиной большой вариативности русинских этатонимов. Так, например, в русинском языке совершенно равноправно употребляются Ґрецiя и Ґрецько, Ґерманiя и Нiмецько, Анґлiя и Анґлiцько, Iрландiя и Iрьско, Шотландiя и Шкотьско, Швейцарiя и Швайчарско, Швецiя и Шведьско, Фiнландiя и Фiньско, Iспанiя и Шпанєльско, Турцiя и Турецько, Японiя и Японьско, Чехiя и Чесько, Унгарiя и Мадярьско, Словакiя и Словеньско. Вместе с тем, в русинском языке ест целый ряд этатонимов, не имеющих вариантов: Росiя, Україна, Бiлорусiя, Польша, Булгарiя (Болгария), Сербiя, Румунiя (Румыния), Францiя, Корея, Монґолiя, Перу, Етiопiя (Эфиопия), Судан и мн. др. Иногда в русинском языке варьируются и имена людей, как, например, Миколай и Николай. При этом, форма Миколай не воспринимается носителями русинского языка как просторечная, или, даже, как светская. Так, в номере русинского журнала "Християнська Родина" от 30 ноября 2001 года под репродукцией иконы с изображением Николая Святителя помещена молитва этому святому, которая начинается словами: "Святителю, отче Миколає!".
Как и в других славянских языках, существительные в русинском образуют деминутивы, при этом способностью порождать уменьшительные формы обладают не только исконные, но и заимствованные слова: автобус - автобусик, жарт (шутка) - жартик (шуточка), хмара (туча) - хмарка (тучка) и мн. др. Иногда существительное имеет целых два деминутива: анґел - анґелик - анґелятко. К сожалению, мы не можем сказать, есть ли между ними какие-либо смысловые различия.

* * *

Обобщая сказанное выше о лексике русинского языка, можно отметить:
1) Основу лексического фонда русинского языка составляет лексика общеслаянского или общевосточнославянского происхождения.
2) Характерной чертой, противопоставляющей в лексическом отношении русинский язык белорусскому и украинскому, и объединяющей его с русским, является наличие в нём большого количества церковнославянизмов.
3) Характерной чертой, отличающей лексику русинского языка от лексики остальных восточнославянских языков, является наличие в её составе большого количества мадьяризмов и германизмов.
4) Значительную часть лексического фонда русинского языка составляют слова, общие для всех славянских языков данного региона.
5) Уровень вариативности лексических единиц русинского языка гораздо выше уровня их вариативности в других восточнославянских языках.

Литература

1. Гиряк М., Копорова К., Кузьмякова А., Мальцовска М., Панько Ю., Плишкова А. Орфоґрафiчный словник русиньского языка. - Пряшiв, 1994.

2. Геровский Г. Язык Подкарпатской Руси. - М., 1995.

Источник сайт http://www.philology.ru