ДЖ. ФИШЕР Синтаксис и социальная структура: Трук и Понапе
Дж. Фишер
СИНТАКСИС И СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА: ТРУК И ПОНАПЕ
(Новое в лингвистике. Вып. VII. Социолингвистика. - С. 397-421)
1. Введение
В настоящей статье рассматриваются некоторые синтаксические различия междудвумя микронезийскими языками: трукским и понапе, социальные и культурные факторы,благодаря которым произошли известные, заслуживающие внимания синтаксическиепреобразования. Языки и культуры трукцев и понапеанцев генетически связаны,но они обнаруживают различия, которые, по-видимому, возникли в условиях географическойизоляции в течение двух или более тысячелетий. (В обоих языках совпадает около40% слов из списка Сводеша в 100 слов. Применяя ранее установленную норму сохраненияв соответствии с этим списком, равную 0,86 на тысячелетие, получаем 1100 г.до н.э. в качестве даты расхождения этих двух языков).Данные по этим языкам и культурам были собраны во время полевых наблюденийв период 1949-1953 гг., когда я работал по заданию правительства Восточных Каролинскихостровов, подопечной территории США. Эти полевые наблюдения были дополнены опубликованнымии неопубликованными работами других исследователей, которыми я имел возможностьпользоваться. Конечно, нельзя предположить, что эти исследователи обязательноодобрят формулировки, содержащиеся в данной статье. У меня есть основания думать,что в некоторых случаях они их не одобрят. Что касается этих языков, то особогоупоминания заслуживают Словарь трукского языка Элберта (1947 г.), неопубликованныеграмматические очерки Дайена (по трукскому языку) (1948 г.) и Гарвина (по понапеанскому)(1949 г.). Что касается социальной структуры и связанных с нею тем, то особеннополезными оказались монографии Глэдвина (1953) и Гуденафа (1951) по трукскомуи неопубликованные доклады Бэскома (1946) и Ризенберга (1949) по понапеанскому.Я приобрел умение изъясняться на обоих языках, транскрибируя бесчисленные текстыи упражняясь в речи на каждом из них в течение трех-четырех лет.Термин "социолингвистика" чаще всего применяется к изучению языковоговарьирования в рамках одного общества и одной культуры, которое зависит от конкретныхречевых ситуаций, отношений между говорящим и слушающим, от классовых различийи т.д. Исследование различий между двумя языками принято считать "изучениемязыка и культуры". Однако настоящую статью можно было бы отнести как ктой, так и к другой категории - как к социолингвистике, так и к области изученияязыка и культуры, - поскольку в ней предполагается, что различия, возникшиемежду этими двумя родственными языками, обусловлены некоторыми давними различиямив основных чертах общественной структуры этих двух речевых общностей.Между прочим, эти различия общественной структуры в свою очередь могут бытьсоотнесены с различиями в географических условиях существования этих двух обществ.Здесь мы не будем касаться возможного влияния географических факторов, а лишьотметим, что Понапе представляет собой единый цельный массив, общей площадьюбольший, чем Трук, и более удаленный от других обитаемых островов, в то времякак Трук - это сложный атолл (ряд небольших высоких островов внутри обширнойлагуны), находящийся на небольшом расстоянии от двух цепей заселенных низкихостровов. При наличии неолитической техники, примерно в равной степени эффективнойв обоих этих местах, с точки зрения географических условий более обширное обществолегче могло бы сформироваться на острове Понапе, чем на островах Трук, и естьсвидетельства того, что именно так оно и было на самом деле.Общества, языки и культуры трукцев и понапеанцев имеют много общих черт, ноони слишком многочисленны, чтобы описывать их здесь. Напротив, в настоящей статьевнимание сосредоточено на некоторых различиях между этими двумя культурами,во-первых, в плане синтаксиса, а во-вторых, в плане социальной структуры, котораярассматривается здесь как фактор, определивший расхождения в синтаксисе. Темне менее следует иметь в виду, что в языковой и социальной структуре черты сходстваявляются основными и общераспространенными.Поскольку язык оказывается особенно консервативной частью культуры, уходясвоими корнями в глубокое прошлое, то при изучении языковой и социальной структурымы неизбежно сталкиваемся с проблемой отставания культуры. Если мы изучаем отношениеязыковой формы к обществу или культуре, рассматривая каждый раз какую-нибудьодну бесписьменную культуру, мы все время будем сталкиваться с трудностями припопытках привязать существующие языковые формы разных возрастов к различнымстадиям развития общества и культуры, на которых они возникли, пока не сделаемудобного, хотя, возможно, и наивного допущения о том, что приспособление структурыязыка к изменениям в обществе и культуре происходило практически одновременно.Сравнение двух неродственных культур и языков, например нашей собственной скакой-нибудь экзотической культурой, внесет не намного больше ясности, чем исследованиев области одной культуры, потому что, даже если удастся показать, что два обществанедавно сблизились в области культуры, следует ожидать, что языки будут различны,поскольку различны их, так сказать, отправные пункты. Правильным методологическимрешением будет сравнение двух родственных языков, восходящих к общему предку.Только тогда все обнаруженные различия будут различиями, возникшими после разделенияэтих двух языковых общностей. И если факты влияния общественной структуры наязык действительно имеют место, они должны проявиться в сфере этих довольноограниченных лингвистических различий. Проблема тем самым в значительной степениупрощается и, по крайней мере в теории, делается разрешимой. Сразу же видно,как избыточность или недостаточность того или иного участка словаря соотноситсяс развитостью той или иной области культуры, а также с внутренней структуройобщества, поскольку в нем имеются отдельные группы, обладающие специфическойлексикой. Однако эта связь между относительной дифференцированностью областейлексики и социокультурным подъемом каких-то областей деятельности несколькопроигрывает в своей привлекательности именно в силу своей очевидности, хотяздесь можно было бы сделать много полезного с помощью быстродействующих вычислительныхмашин.Исследования в области отношения синтаксиса к социальной структуре и культурене так много, и они не столь успешны. В некоторых из своих работ Уорф (Кэрролл1956) выходит за рамки рассмотрения лексических различий, но и при этом он подчеркиваетзначимость грамматически необходимых категорий, сигнализируемых особыми морфемами- аффиксами или полунезависимыми частицами. Мнимая произвольность синтаксисапо меньшей мере предполагает, что влияние социальной структуры, если оно существует,не носит всеобъемлющего характера и сказывается, по-видимому, довольно медленно.В то же время, если мы собираемся создать теорию эволюции синтаксиса, будет,вероятно, весьма полезно начать с исследования пар родственных языков, обнаруживающихсравнительно незначительные и удобные для анализа различия, и попытаться найтиобъяснение различиям такого масштаба.Следующий раздел содержит описание различий в синтаксисе двух вышеупомянутыхязыков - в основном различия в именных сочетаниях. Затем идет описание некоторыхосновных различий в общественной структуре, которые, возможно, как-то связаныс синтаксическими различиями. Наконец, предлагается возможное объяснение языковыхразличий с точки зрения влияния социальной структуры на различия в культурнойпсихологии.
2. Синтаксические различия: именные сочетания
Грамматические различия между двумя этими языками немногочисленны. Имеютсянекоторые различия в морфологии, самое заметное из которых состоит в том, чтоязык о. Понапе имеет более сложную глагольную суффиксацию. В синтаксисе наиболееразительными являются различия, связанные с образованием именных сочетаний исуществительных, и именно о них пойдет речь в дальнейшем.В обоих языках именные сочетания могут быть образованы комбинацией существительныхс существительными или с членами других формальных классов, которые определяютсуществительные. К этим другим формальным классам и в трукском языке, и в языкеПонапе относятся прилагательные, указательные местоимения, обычные определения,вопросительные определения, классификаторы числа и классификаторы принадлежности.Существительное в именном сочетании встречается в двух формах: суффигированнойи несуффигированной. В обоих языках имеется два типа суффиксов существительных:суффиксы принадлежности (соответствующие личным местоимениям) и конструктивные(construct) суффиксы, -n или -Vn, которые можноперевести на английский языкпредлогом of без изменения порядка слов (например трукское fönü "land"("земля"); fönü-en... "land of..." ("землякого-л., чего-л."). Суффиксы принадлежности присоединяются только к некоторымсуществительным, главным образом обозначающих близких родственников, части телаи личное имущество. Признак принадлежности у других существительных выражаетсяотдельным словом. Конструктивный суффикс присоединяется к любому существительному,и за получающимся сочетанием всегда следует слово или словосочетание, управляемоеэтим суффиксом. В приводимой ниже таблице именные сочетания, главным членомкоторых является существительное с конструктивным суффиксом, не приводятся отдельно,поскольку их можно рассматривать наравне с несуффигированными существительными,в то время как существительные с суффиксом принадлежности приходится рассматриватьв каждом случае отдельно.Положение определения существительных в именных сочетаниях в обоих языкахнесколько различно. В каждом из языков существуют различия в положении некоторыхформальных классов определителей существительного, точно так же, как существуетразличие между двумя языками в отношении некоторых формальных классов. Однакопозиция после существительного является наиболее распространенной для именныхопределителей в обооих языках. Эта позиция является неизменной для слов и сочетаний,управляемых конструктивным суффиксом, для прилагательных и относительных придаточных.Поскольку позиция следования всегда используется для определения сочетаний любойдлины, ее в определенном смысле можно рассматривать как "нормальную"в обоих языках для определений главного существительного в сложном именном сочетании.В то же время для других типов определения существительных, выраженных однимсловом, о которых говорилось выше, существует, по крайней мере в одном из трехязыков, возможность, если не необходимость, употребления определителя в известныхусловиях перед существительным. Эти возможности суммируются в табл. 1.
Таблица 1.Дифференциация однословных определенийимени сушествительного по позиции
| Тип слова | Позиция | ||||
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | |
| Указательное определение с суффигированнымсуществительным | - | - | - | - | ТП |
| Указательное определение с несуффигированнымсушествительным | Т | - | - | - | П |
| Вопросительное количественное определение | - | - | Т | - | П |
| Обычное количественное определение | - | - | Т | П | - |
| Числовое определение | - | Т | - | П | - |
| Притяжательное определение | ТП | - | - | - | - |
Примечание: Т - Трук; П - Понапе. Позиция 1 - определениевсегда предшествует; 2 - обычно предшествует; 3 - может как предшествовать,так и следовать; 4 - обычно следует; 5 - всегда следует.Следует отметить, что позиции 2, 3 и 4 содержат возможность варьирования вданном языке. Это варьирование зависит от смыслового акцента и стилистическогопредпочтения говорящего в конкретной ситуации. Когда возможен выбор, позицияпредшествования является более эмфатической. Из таблицы также можно видеть,что в тех четырех случаях, где два языка различаются в отношении допустимыхили предпочтительных позиций, именно в трукском отдается предпочтение позициипредшествования.В обоих языках существуют самостоятельные именные формы, которые соответствуютвсем типам определений имени существительного, включенных в таблицу, и которыемогут употребляться вместо них, если из контекста ясно, к чему они относятся.Некоторые из этих субстантивных форм отличаются от форм, определяющих существительные,или адъективных форм, своей большей длиной. В этих случаях адъективные формыудобно рассматривать как сокращенные или стяженные формы именных. Так, например,в языке Понапе количественное определение, которому в английском языке можетсоответствовать some "несколько", в том случае, когда оно употребляетсякак независимое существительное, имеет форму ekei и форму kei - когда оно употребляетсякак определение существительного в конечной позиции. Иначе говоря, в подобныхслучаях имеет место выраженная фонематическая дифференциация между адъективными субстантивным употреблением морфемы в дополнение к дифференциации, обусловленнойструктурой предложения и контекстом высказывания. Как видно из табл. 2, в языкеПонапе таких выраженных различий больше, чем в трукском.
Таблица 2.Фонематическая дифференциация адъективных и субстантивныхформ однословных определений имени существительного
| Тип слова | Те же самые формы | Самостоятельные формы |
| Указательное определение с суффигированнымсуществительным | - | ТП |
| Указательное определение с несуффигированнымсушествительным | Т | П |
| Притяжательное определение | Т | П (частично) |
| Числовое определение | Т | П (частично) |
| Обычное количественное определение | Т | П (частично) |
| Вопросительное количественное определение | ТП | - |
В обоих языках может быть выделен формальный класс прилагательных. Одним изспособов субстантивации прилагательных является их сочетание с препозитивнойноминализирующей частицей (в трукском mei, в понапе - me). Существительное,определяемое прилагательным, составляет один тип именного сочетания в обоихязыках. Однако между этими языками существует небольшое различие, которое состоитв том, что в трукском языке именно сочетание, содержащее прилагательное в качествеопределения, чаще всего включает существительное плюс номинализирующая частицаплюс прилагательное (например cuuk "гора", tekia "высокий",cuuk mei tekia "высокие горы"), в то время как в понапе номинализирующаячастица обычно не внедряется между существительным и последующим прилагательным(например: nahna "гора", ileile "высокий", nahna ileile"высокие горы"). Однако в понапе номинализирующая частица вводитсятогда, когда само прилагательное имеет при себе усилительную частицу (например:inenin "очень", nahna me inenin ileile "очень высокие горы").В обоих языках существуют именные сочетания, которые состоят из существительного,определяемого последующим относительным придаточным, содержащим глагол. В трукскомязыке относительное предложение всегда можно превратить в главное, если извлечьего из контекста и придать ему соответствующую интонацию; как относительныепридаточные, так и главные предложения, содержащие глаголы, всегда содержатздесь глагольный субъект, выраженный местоимением. В языке же Понапе - относительныепридаточные всегда начинаются с номинализирующей частицы me, выполняющей в данномслучае роль относительного местоимения, которое может представлять любой членпредложения: подлежащее, дополнение и т.д.; если подлежащим придаточного относительногопредложения является номинализирующая частица me, то при глаголе нет никакогоместоимения-подлежащего или последующего существительного-подлежащего. Благодарятакому употреблению частицы me в качестве относительного местоимения в языкеПонапе относительное предложение, извлеченное из контекста, не может само посебе быть самостоятельным предложением: оно представляет собой просто субстантивноесловосочетание, которое можно использовать для замены существительного.Подводя итог, коротко можно сказать так. Различия между именными словосочетаниямив этих двух языках сводятся к тому, что понапеанские именные сочетания имеютболее тесную конструкцию, чем трукские, там, где между ними есть расхождения.В трукском языке часто можно сомневаться, действительно ли определяющий сегментименного сочетания является определением к главному слову или это просто другоесуществительное в позиции приложения. Правда, в тех случаях, когда имя существительноеопределяется относительным предложением, это последнее и в понапеанском можнопонять как субстантивное сочетание в позиции приложения, но в трукском это относительноепредложение является еще более отделимым и самостоятельным, поскольку его можнотрактовать как независимое главное предложение.В контексте эти неясности обычно разрешаются; однако, как я полагаю, в трукскомязыке они все же в большей степени, чем в понапеанском, дают возможность слушателюзаключить, что говорящий подошел к тому месту, где его можно прервать,в то времякак в действительности он еще намерен продолжать говорить. Вот простой пример:если говорящий по-трукски намеревался произнести словосочетание ewe iimw "тотдом" и запнулся после ewe "тот" - а такая запинка случается нередко,- то слушающий мог бы с известным основанием предположить, что говорящий фактическиуже закончил намеченное высказывание, в том случае если он уже понял отношениеewe к iimw "дом" из контекста. Слушающий мог бы прервать говорящегои начать говорить сам. В языке Понапе в соответствующей фразе ihmw o слово o"дом", следующее за существительным, обычно интонационно тесно связанос ним и только в редких случаях отделяется в результате запинки в речи. Крометого, даже в случае такой редкой паузы слушающий, ориентируясь на контекст,неизбежно ожидает последующего указательного слова. Он будет, так сказать, "вынужден"ждать последующего определения.
3. Социальная структура
Во многих отношениях социальная структура Понапе представляется более дифференцированной,чем трукская, а именно: на Понапе существует большее разнообразие значимо различныхсоциальных ролей. Может быть, благодаря аккультурации это не так заметно в областиролей, связанных со сферой производства, но это совершенно очевидно в областиролей в системе родства и еще более - в политической сфере. Политические ролина Понапе не только многочисленны и разнообразны, но и подвержены существеннымизменениям благодаря личной инициативе, так что социальная структура Понапепредставляется также и более подвижной.Один из аспектов, определивших более тонкую дифференциацию отношений родствана Понапе, является генеалогическая дистанция внутри клана, где отношения определяютсяпо материнской линии. В обоих обществах существуют материнские кланы, которыена практике подразделяются на компоненты различных уровней или степеней включения.С целью анализа Гуденаф выделил пять уровней трукских материнских групп: нисходящаялиния, прямая линия, боковая линия, подклан и клан (Гуденаф 1951, 65-91). Однакосами трукцы в своей терминологии различают только два уровня: нижний уровень,называемый ими coo, eterenges или faameni (в настоящее время более принятоеназвание, от английского family "семья"), и высший уровень под названиемeinang. Первые три названия не употребляются в качестве различительных для разныхуровней организации. Все эти термины могут относиться к нескольким уровням,выделенным Гуденафом; но когда они употребляются одновременно, einang всегдаупотребляется по отношению к группам с более широким включением, а другие наименования- к более узким группам. У трукцев только кланы (сибы) имеют собственные имена;группы, входящие в них, собственных названий не имеют.В отличие от трукцев понапеанцы выделяют в своей терминологии еще один уровеньв организации материнской линии. В их языке для клана низшего уровня существуетслово peneinei, для подклана kaimw (буквально "угол") и для клана- sou. На Понапе кланы и подкланы имеют собственные названия. Таким образом,понапеанцам легче более тонко различать родственников по материнской линии постепени генеалогической близости. Иными словами, понапеанцы могут легче выделитьпромежуточную степень родственных отношений по материнской линии, подклан, которыйв терминологическом отношении имеет отличие как от более крупного клана, таки от более мелкого линейного родства.В обоих обществах члены семьи распределяются по старшинству. Однако у трукцевчлены существующего в данное время линейного ряда располагаются в простом возрастномпорядке, так что более старший по возрасту автоматически считается более главным.Возрастной принцип в какой-то степени соблюдается и у понапеанцев; но нарядус ним действует принцип старшинства по порядку рождения в плане материнскойнисходящей, независимо от возраста. Таким образом, сын женщины, который являетсяпервенцем в ее группе родственников, будет иметь более высокий ранг в смысленаследования фамильных прав и собственности, чем младший брат его матери, хотяпоследний обычно старше по возрасту. В результате действия принципа простоговозрастного старшинства в условиях единства материнской группы у трукцев всеродственники по материнской линии примерно одинакового возраста оказываютсяравными. У понапеанцев вследствие действия принципа старшинства по порядку рожденияимеет место дифференциация по рангам даже среди ровесников, а также особая титулатурав отношении каждого члена клана.Дополнительную сложность в области дифференциации родственников у понапеанцевсоставляют отношения по линии детей и родителей, что не так выражено у трукцев.В частности, понапеанцы считают, что родители склонны отдавать предпочтениеотдельным детям независимо от рангов. К этим детям, к зависти их сородичей,относятся как к seri soaisoai "любимчикам". Я думаю, что этими любимчикамиявляются дети, которые, как надеются родители, обладают особыми талантами дляпродвижения по политической должностной лестнице, о которой говорится ниже.Может быть, у трукцев тоже есть специальное название для любимцев, но мне неудалось услышать его, разговаривая на их языке в течение четырех лет.Туземная политическая система трукцев была довольно проста. Имелись местныевожди, пост которых наследовался по материнской линии. При вождях состояли одинили несколько помощников, называвшихся itang, которые прошли специальную подготовкуи выполняли роль ораторов и консультантов при вождях по вопросам мифологии,войны и внешних сношений. Предполагается, что itang'и были либо членами клана,к которому принадлежал вождь, либо, согласно некоторым информантам, его сыновьями.По крайней мере, в некоторых областях Трукской лагуны существовали вожди болеевысокого ранга, которые обладали известной властью над несколькими соседнимиместными вождями.Туземная политическая система на Понапе, по крайней мере теоретически, былачрезвычайно сложна. Имелось довольно большое количество "линий" или"рядов" (по-понапеански ahl "тропа"), расположенных по рангамполитических званий, при этом каждое звание было единственным в своей роде икаждая линия содержала до дюжины разных титулов. Эти линии образовывали сложнопереплетенную иерархию, так что теоретически весь этот всеохватывающий списоктитулов малого государства мог быть составлен лицом, достаточно разбиравшимсяв титулатуре. Титулы относились к двум уровням политической организации. Вождьместной общины или "секции" был наделен властью жаловать традиционнымиместными титулами по своему усмотрению, в то время как два верховных вождя малогогосударства, состоящего из нескольких местных общин, могли по своему усмотрениюнаграждать традиционными государственными титулами, пользуясь свободой действий,в пределах определенных общепринятых принципов награждения титулами. Принципынаграждения были следующие: 1) те, кто является близкими родственниками верховноговождя по материнской линии, являются наиболее подходящими кандидатами для титуловвысшей номенклатуры; они получают титулы в юном возрасте и быстро продвигаютсявверх в общей системе; 2) те, кто имеет заслуги перед общиной, а также высшиевожди заслуживают особого внимания; 3) те, чьи предки по материнской линии достиглиопределенного звания, особенно подходят для получения того же самого звания;5) когда высший титул линии освобождается, все находящиеся ниже него продвигаютсяна один ранг вверх; 5) наконец, лучшие титулы должны в некоторой пропорции распределятьсямежду разными частями и кланами общины.Это, возможно, не единственные принципы, но они включают в себя наиболее частовстречающиеся. Можно себе представить, что каждое конкретное решение о титулесвязано обычно со столкновением принципов и для разрешения вопроса нет иногопути, кроме более или менее произвольного решения верховного вождя. В результатедействия этой системы не только каждый взрослый человек в определенное времязанимает особое, имеющее свое наименование политическое положение, но и самообщество становится обществом конкурирующих между собой чинодралов, каждый изкоторых старается превзойти своего соседа и даже своего брата и попасть в милостьк высшим властям, чтобы добиться скорейшего и большего повышения.В настоящее время специфические функции носителей большинства из этих званийфактически незначительны или не существуют вовсе. Может быть, в прошлом некоторыеиз этих титулов были связаны с выполнением каких-то должностных функций придворах вождей, в то время как другие могли носить ритуальный характер, например:Хозяин моря, Хозяин банановых плантаций и т.д. Но может быть, многие титулыбыли более или менее "синекурами".Тем не менее титулы имеют значение даже сегодня, так как ими руководствуютсяпри распределении пищи на пирах и они определяют степень общественного уваженияк данному лицу. У народа Понапе был целый ряд регулярных и особых праздников,и некоторые из них отмечаются до сих пор. На празднестве большинство присутствующихподносят угощение вождю. Затем это угощение перераспределяется между присутствующими,но уже в соответствии с их рангом, а не с размером первоначального приношения.После того как высший из присутствующих вождь выберет для себя то, что хочет,он приказывает опытному подчиненному разделить большую часть оставшегося средиприсутствующих. Высокие титулованные особы вызываются поочередно, и пища распределяетсямежду ними в соответствии с их рангом, с учетом как линии титулов, к которойони принадлежат, так и их места в этой линии. В общем те, кто стоят выше, получаютбольшую порцию угощения.Тот, кто делает больший вклад, не обязательно будет вознагражден на этом жепразднестве, но его вклад будет отмечен и он получит больше шансов на повышение,чем тот, кто внес меньше. По своему действию эта система работает наподобиесистемы социального обеспечения в старости, так как старый человек, которыйв молодости много работал, в конечном счете получает высокий титул и может теперьнаслаждаться жизнью, ничего не делая.Общим результатом действия политической системы и системы родства в этих двухкультурах явились два противостоящих общества: одно общество (Понапе), где индивидуальнаяподвижность, особое положение каждого в отношении общественного статуса и егосравнительное положение в ряду других явно признаны и подчеркнуты; и другоеобщество (Трук), где на изменение общественного положения мало влияют личныеусилия, где мало заботятся об особом статусе индивидуума и где соотношение ранговсреди лиц одного возраста сведено к минимуму.
4. Язык, психология и социальная структура
Мост между языком и социальной структурой может быть найден в психологии.С одной стороны, конкретная социальная структура требует и обеспечивает определенныеобщие навыки мышления. С другой стороны, эти преобладающие навыки мышления оказываютсяотраженными в языке, прежде всего в лексике, а в конечном итоге до некоторойстепени и в морфологии, а также в синтаксисе, поскольку язык постепенно приспосабливаетсяк наиболее эффективному выражению того, что прежде всего необходимо или желательновыразить большинству говорящих на нем.Различие в привычных мыслительных моделях между трукцами и понапеанцами можетбыть выражено в виде противопоставления нескольких полярных противоположностей,соответственно абстрактному конкретному, нелинейного линейному, стимулированногоцеленаправленному. Мне представляется, что противопоставление, сделанное ДоротеейЛи между тробрианской культурой и поведением как "нелинейными" и евроамериканскойкультурой как "линейной", подходит к данному случаю, причем трукцыболее похожи на тробрианцев, а понапеанцы - на американцев (Ли 1959, 105-120).Конечно, следует помнить, что это полярные противоположности идеальных типов.Не существует, например, культур, представители которых мыслят только абстрактноили только конкретно; здесь всегда дело только в степени. Кроме того, в условияхлюбой культуры человек то и дело переключается с относительно абстрактного наотносительно конкретное мышление, в зависимости от ситуации. Но предположить,что средний уровень абстрактности мышления в одних культурах ниже, чем в других,так же как это имеет место в отношении отдельных индивидуумов в рамках одногообщества, по меньшей мере разумно.Опять же, в основе любого сознательного поведения лежит комплекс стимулови одна или более целей или задач. Однако в некоторых ситуациях тот или инойпривычный внешний стимул может породить соответствующую цепочку действий почтибез предварительных размышлений или колебаний и со значительной уверенностьюв отношении результата; если же ожидаемый результат не наступает, действующийсубъект может просто отступить и направить свое внимание на другое. Напротив,в других ситуациях человек может осознавать цель, которой он хочет достичь,и может потратить значительное время и усилия на изучение возможных планов действия,свободно переключаясь с одного плана на другой при столкновении с препятствиями,до тех пор пока не достигнет цели. Первый вид поведения является в значительнойстепени стимулированным, в то время как второй вид более определяется целью.Оба вида всегда в какой-то степени наблюдаются у любого индивидуума, однако,по-видимому, может быть больший крен в сторону одного или другого вида у конкретныхиндивидуумов и в конкретных обществах.Конкретное, нелинейное (или фокальное) мышление и поведение, обусловленноестимулом, особенно типичны для небольших, простых, однородных обществ с небольшойсоциальной подвижностью и стабильной культурой. Прежде всего, небольшие бесписьменныеобщества ограничены в смысле количества культурной информации, которое его членымогут накопить в своих умах. Здесь нецелесообразно развивать широкую специализацию,и не только потому, что техника натурального хозяйства не может обеспечить достаточногоколичества избыточных продуктов питания, но также и потому, что такое небольшоеобщество не может быть разделено на специализированные группы достаточно большогоразмера, чтобы сохранять и передавать действительно четко выраженные и важныемикрокультурные традиции. Каждый член общества, следовательно, должен держатьв уме (или в уме кого-либо из своих домочадцев) наиболее полезные и испытанныевременем ответы на все наиболее часто встречающиеся вопросы повседневной жизни.С точки зрения экономии мышления он не может позволить себе лично накапливатьмного альтернативных ответов на все эти вопросы, и у него также нет возможностиобращаться к помощи различных специалистов или книг, - возможности, котораяоткрыта для членов больших и сложных обществ, имеющих письменность. В этом смысле,в смысле недостатка возможностей выбора, поведение человека из малого обществаопределяется стимулами в большей степени, чем поведение более цивилизованногочеловека, хотя, может быть, и верно, что первый принимает все же множество мелкихрешений, которые значительно более хитриумны и более тонко подобраны, чем решенияего цивилизованного антипода, который чаще сталкивается с выбором, имеющим важныепоследствия, таким, как решение, в каком городе жить, какую выбрать профессию,где работать и т.д.Следует помнить, что из двух культур, о которых главным образом ведется речьв этой статье, именно трукская более всего приближается к образцу типичногопримитивного общества. Намеренное, направленное к определенной цели поведениеболее характерно для понапеанцев, особенно потому, что их политическая системадает значительный простор для выбора главных целей, а затем и для выбора частовесьма разнообразных путей достижения этих целей. Эта возможность выбора важнадля понапеанца, поскольку он может оказать большое влияние на его карьеру, процветаниеи обеспеченность. Кроме того, хотя это и трудно утверждать наверняка на основаниинынешних этнографических наблюдений, я считаю, что у понапеанцев до соприкосновенияс европейцами была большая профессиональная дифференциация, чем у трукцев, неговоря уже об их почетных политических титулах. Как уже говорилось, местныеполитические объединения на Понапе были значительно крупней, чем на Труке, чтоделало возможным существование большого разнообразия специальностей с достаточномштатом для того, чтобы поддерживать жизнеспособную профессиональную традицию.В типичном примитивном обществе сохраняются индивидуальные различия людей,основанные на особенностях склада характера и биографии, и, возможно, они дажеболее чутко оцениваются, чем у нас, но в основном они ограничиваются сферойэкспрессивного поведения. Кроме того, различия в практических ролях и в практическомкультурном поведении там гораздо более значительны, чем в нашем обществе. Вповседневной жизни, таким образом, для члена такого общества становится возможнымобладать всеми сведениями, известными его соплеменникам (что, кстати сказать,позволяет исследователю опрашивать ограниченное число информантов). В этих условияхсокращенный способ выражения мысли оказывается предпочтительней в тех случаях,когда речь идет о частых и общеизвестных событиях, а что является частым дляодного члена общества, то фактически является таковым и для других. Там, гдедля объяснения постороннему потребовалось бы несколько слов, для своего достаточно,может быть, одного слова. Повседневный лексикон, таким образом, оказываетсянасыщен значением. Слова и выражения становятся конкретными в том смысле, чтоони выражают и сообщают максимально подробную информацию при соблюдении формальнойэкономии. Примером этого может служить рассмотренная Ли тробрианская терминология,касающаяся бататов, хотя ни она, ни я не склонны ограничивать это явление словарем.Наличие общих знаний в примитивном обществе допускает более широкое "дофразовое"использование слов. Принято считать, что только местоимения используются вместопрочих более длинных слов и выражений, однако на самом деле многие слова послепервоначального высказывания в ходе дальнейшего разговора, подобно местоимениям,приобретают дополнительное контекстуальное значение, будучи соотнесены с предыдущимисловами и фразами. Вот что я понимаю под "дофразовым" употреблениемслов: это временное придание слову дополнительного значения, превращение данногозначения в более конкретное, более детализованное. Более того, чем конкретнееобщий уровень словаря в начинающемся разговоре и чем более говорящий может допустить,что слушающие так же знакомы с предметом, как и он, тем больше слов стремитсяк большей конкретности реализованного значения посредством дофразового использования.Это обстоятельство, как видно, приобретает особую силу в примитивном, однородномобществе.По мере того, как общество становится более сложным, а дифференциация социальныхролей более глубокой, реализованное значение слов в конкретном контексте становитсяменее существенным, чем общее или основное значение. Говорящий вынужден допустить,что между ним и слушающими имеется большой разрыв в познавательной способности.В то же время основное значение словарных единиц стремится к большей абстрактностии неопределенности, поскольку у говорящего меньше нужды в словах, могущих донестив компактной форме больше значения до того слушателя, в котором говорящий можетпредполагать много сходства с собой. Вместо этого у него появляется необходимостьв словах, которые могут быть использованы во многих различных контекстах приразговоре с разными слушателями, которые, предположительно, отличаются и отговорящего, и друг от друга. Конечно, постоянно остается необходимость говоритьименно о конкретных вещах, но эта конкретность может быть достигнута посредствомсочетания нескольких слов, которые сами по себе являются сравнительно абстрактными.Если взять пример у Ли, заимствованный ею у Малиновского, то там, где мы должныбыли бы сказать "батат, прекрасный по форме, но маленький", тробрианецскажет просто yogogu (Ли 1959, 90). Некоторые совершенно обычные предложенияв развитом обществе становятся более пространными, их выражение - формальноболее сложным, но в то же время появляется и уравновешивающий момент: гибкостьи эксплицитность. Большая социальная дифференциация на Понапе до некоторой степенинаметила эту тенденцию, которая особенно заметна при сравнении с трукским языком,хотя по сравнению с современным английским язык понапе остается относительноконкретным языком.Как, в частности, различия между трукским и понапеанским языками отражаютпротивоположность между конкретным и абстрактным мышлением, между поведением,обусловленным стимулом, и поведением целенаправленным? Как уже говорилось, втрукском языке именные сочетания более свободны в том смысле, что определениясуществительного легко отделимы от главного существительного, вследствие чегоони могут быть неправильно восприняты, либо как грамматически согласованные,либо как независимые. В некотором отношении это может быть истолковано так,что говорящий не возражает, чтобы его прервали. Иначе говоря, это признак отсутствиязаботы о том, чтобы во что бы то ни стало закончить высказывание. Поскольку"обобщенный другой" воспринимается говорящим скорее всего как подобныйему самому, у него, вероятно, возникает ощущение того, что слушающий как-томожет угадать конец фразы, если уже сказана значительная ее часть. Такую установкуя склонен рассматривать скорее как относительно стимулированную, при которойречь воспринимается как реакция на предыдущее высказывание или на нечто, находящеесявне лингвистической ситуации, чем на целенаправленную попытку говорящего воздействоватьна слушателя в соответствии с заранее осознанной целью.Более компактные конструкции в языке Понапе меньше располагают к прерываниюговорящего. Они предполагают, что у говорящего есть определенная идея, котораядолжна быть сообщена слушателям полностью, как целостная единица. Далее, онипредполагают, что говорящий, по-видимому, считает слушателя совершенно непохожимна себя человеком, который способен неправильно истолковать отдельные частиполного высказывания. Речь такого рода я рассматривал бы как относительно целенаправленную.Различия между конкретным и абстрактным отражены также в правилах образованияименных сочетаний. Большая отделимость определений имени существительного отстержневого слова в трукском языке в значительной степени является результатомтого, что предшествующее определение существительного может быть неправильноистолковано как существительное. Таким образом, например, если в трукском сочетаниеruefoc waa "два каноэ" разделить произвольной паузой, слушающий можетпонять, что слово ruefoc "два длинных предмета" употреблено как существительное,и заключить, что в данном контексте оно относится к "каноэ". Это былобы правильным "дофразовым" истолкованием слова ruefoc, в результатечего это слово получило бы значительное дополнительное значение, и таким образомего значение сделалось бы более конкретным в данном контексте. Сходное понапеанскоесочетание wahr riapwoat не столько подвержено такому неправильному пониманию.Потому что, хотя слово riapwoat "два длинных предмета" и может (подобнотрукскому ruefoc) быть употреблено независимо как существительное, но в этомсочетании оно может быть только определением к wahr "каноэ". Слушающий,таким образом, не имеет оснований придавать ему никакого другого значения, кромекак "два длинных предмета". Еще меньше возможно неверное истолкованиев языке понапе, когда определение и относящаяся к нему субстантивная форма различаютсяфонематически, что бывает гораздо чаще в языке понапе, чем в трукском. Корочеговоря, там, где в этих двух языках имеются сходные определения с близким значением(без учета возможных культурных различий в степени абстрактности основного значениясуществительных и их определений), трукский язык стремится придавать более конкретноезначение этим определениям в данном контексте, чем понапе. Дело в том, что конкретное,"дофразовое" значение придается этим определениям благодаря болеерасплывчатому и свободному характеру построения трукского именного сочетания.
5. Выводы
Эти синтаксические различия между трукским и понапеанским языками невелики,но я думаю, что они согласно и недвусмысленно указывают в одном направлении.Более того, они хорошо согласуются с другими, довольно тонкими различиями всинтаксисе, морфологии и фонологии, не представленными в настоящей работе. Яне вижу, как эти частные расхождения в развитии языка можно объяснить, применяятолько теорию психомоторной экономии речи, хотя и думаю, что такое объяснениебыло бы оправданным, если одновременно принять во внимание весь социальный икультурный контекст.Объяснение синтаксических различий двух родственных языков сделано здесь сточки зрения социальных различий, которые благоприятствуют различных соотношенияммежду двумя типами мыслительных навыков, которые принято определять по-разному:как "конкретный" и "абстрактный", "стимулированный"и "целенаправленный", "линейный" и "нелинейный",или "фокальный". Эти пары различий, по-видимому, тесно связаны междусобой и, возможно, являются просто названиями разных аспектов одного и тогоже явления. Однако в общих мыслительных моделях вполне возможны и другие переменные,не относящиеся к комплексу переменных, рассмотренному выше. Если так, то разгадкаих природы может быть найдена в результате тщательного изучения небольших группродственных языков в их связи с социальной структурой языковых общностей.
Приложение
В докладе Хаймса, посвященном роли языка в обществе, был затронут, по крайнеймере отчасти, вопрос, которого касался и я, - вопрос о выражении в речи мыслительныхстереотипов, преобладающих в данном обществе. Однако Хаймс подчеркивает решающеезвено в цепи причин и следствий, рассматривая больше установки по отношениюк речевым ситуациям, нежели совокупность преобладающих взглядов на обществои окружающий мир. Для того чтобы облегчить сравнение его работы - очобенно вчасти, где говорится о кроу и хидатса, - с моей, я ниже проведу сопоставлениевзглядов трукцев и понапеанцев на речь и функции языка.1. Традиционные повествования. На Понапе получили большое развитиесвященные мифы и песнопения, котторые ценятся там очень высоко; на Труке большераспространены сказания и песни, которые считаются там явлением обычным и имеюттолько развлекательное значение, светского содержания.2. Этнография. У понапеанцев больше обычаев, установленных сверхъестественнымисилами, и больше чудесных толкований. У трукцев больше здравого смысла в отношениик обычаям и природным явлениям, и они меньше озабочены их истолкованием и объяснением.3. Беглость и точность речи. Понапеанцы ценят сжатую, хорошо отработаннуюречь. Трукцы ценят разговорчивость и беглость речи и мало заботятся о тщательномподборе слов. Заикание в большей степени является проблемой на Труке, чем наПонапе. И хотя на Понапе придается, в общем, больше значения личным заслугам,на Труке красноречие ценится выше.4. Произнесение магических формул. На Понапе придается особое значениеточному воспроизведению; на Труке особое значение придают произнесению с большойинтонационной выразительностью, не обращая внимания на частности.5. Открытое выражение эмоций. У понапеанцев особое значение придаетсяконтролю за эмоциями в присутствии посторонних, в то время как у трукцев допускаетсяотносительно свободное выражение, по крайней мере некоторых чувств.6. Шутка, обман. У понапеанцев шутка мягче и сдержанней, тогда каку трукцев шутка агрессивней, вольней. Например, нередко можно слышать, как одинтрукец говорит другому, что тот лжет, и обычно это является шуткой. Понапеанцыже предъявляют такое обвинение гораздо реже, но когда это все же случается,то это воспринимается как серьезное оскорбление, что, как правило, соответствуетдействительному намерению говорящего.7. Этикет. На Понапе сильно развит формальный этикет. Сюда относитсяиспользование двух и более уровней лексики, выражающей почтение в отношениивождей и других вышестоящих членов общества (ср. Гарвин и Ризенберг 1952). НаТруке такая лексика развита слабо. Знаки почтения, оказываемые родственникамдругого пола по материнской линии, равны, если не превосходят знаки почтенияпо отношению к верховным вождям. Другими словами, поведение, свидетельствующееоб уважении, на Труке не связано глубоко с социальной стратификацией в обычномпонимании этого термина.8. Манера обращения к взрослым мужчинам. На Понапе почти все при обращениюк взрослому мужчине употребляют его политический титул. Исключение составляютего близкие, старшие по возрасту, и друзья-ровесники того же пола, которые могутобращаться к нему по имени или прозвищу. Жена называет мужа по титулу. На Трукепочти все называют друг друга по имени, часто фамильярно сокращая его. Дети,по-видимому, называют своих родителей и даже вождя по именам или по прозвищам.Следует иметь в виду, что вышеприведенные суждения основаны на сравнении этихдвух обществ и, конечно, не претендуют на абсолютность. Так, если взять пунктпервый, то в обоих обществах имеется и священные мифы, и светские повествования,а также положения, когда каждый из этих типов повествования является уместным.В обоих обществах имеется простор для индивидуального варьирования, котороенаблюдается в большинстве вышеприведенных пунктов. Можно, например, обнаружить,что некоторые трукцы более обязательны в отношении точного произнесения магическихформул, чем некоторые понапеанцы, хотя обычно бывает наоборот. Однако, сравниваяв целом, можно сказать, что понапеанцы склонны рассматривать речь как нечтодрагоценное, что следует расходовать экономно, тогда как трукцы, по-видимому,ценят сам факт общения со своими собратьями гораздо больше, чем его содержание.Понапеанцы считают, что небрежная речь может нанести гораздо больший вред, чеммолчание; трукцы же полагают, что важно поддерживать контакт с другими посредствомразговора независимо от того, что говорится.Эти взгляды на речь соответствуют как различиям в социальной структуре, таки взглядам на все остальное, о чем уже говорилось выше. Поскольку понапеанскоеобщество является более дифференцированным, то фактически имеется большая опасностьтого, что небрежная речь станет причиной неправильного понимания. а посколькутрукское общество более однорожно, то вероятнее, что говорящий там будет понят,даже допуская небрежность в речи. Поскольку понапеанское общество является болеедифференцированным, то имеется больше шансов на то, что члены той или иной заинтересованнойгруппы поставят под сомнение некоторые верования и обычаи. Поэтому возникаетбольшая нужда в том, чтобы подкрепить социально важные верования и обычаи соответствующимирассуждениями и санкциями, выделить среди несущественных деталей существенныемоменты верований и поведения, по которым необходимо достичь соглашения.Влияние взгляда на мир ("картины мира") на языковые изменения, по-видимому,осуществлялось посредством воздействия на установки по отношению к речи и языку.Установки носителей языка по отношению к речи и языковым функциям, которым вобществе придается особое значение, оказывают воздействие на преобладающие стилистическиеупотребления в речи членов этого общества. Если на протяжении какого-то временисуществует достаточно последовательная система таких установок, языковые варианты,выражающие предпочтительные установки в какой-то период, со временем будут учащатьсяи превратятся в обязательные, как это было показано в случае различных тповименных конструкций в трукском и понапеанском языках. Конечно, в то же времябудут развиваться новые стилистические варианты для выражения тех же самых отношений.Здесь, следовательно, мы имеет механизм, действующий от социальной структурычерез мировоззрение на речевые установки и стиль, придающий социально-культурныйсмысл направлению языковых изменений в отдельных обществах. В общем, это несколькоупрощенный, но более эксплицитный вариант гипотезы Сэпира-Уорфа.В своей работе Хаймс не рассматривает ни синтаксических, ни каких-либо другихязыковых различий между хидатса и кроу. Хотя это, очевидно, делается намеренно,из желания заострить наше внимание на важности изучения культурных различийпри использовании языка, мы все же можем сделать вывод, что лингвистическиеразличия хидатса и кроу незначительны, поскольку эти два общества разделилисьвсего несколько столетий назад. Вероятно, в большинстве случаев этого временинедостаточно для того, чтобы в языке произошли значительные изменения в ответна новые различия в употреблении языка.Для того, чтобы привести еще данные о Микронезии, относящиеся к этому вопросу,я сравнил именные конструкции в языках мокил и понапе. Мокил - небольшой атолл,расположенный примерно в 60 милях к востоку от Понапе. Его язык считается диалектомязыка понапе, хотя говорящие на этих языках не сразу понимают друг друга. Большинствовзрослых жителей Мокила являются до некоторой степени двуязычными, владея языкомпонапе, причем это больше относится к мужчинам, чем к женщинам.С точки зрения политической структуры и поведенческих аспектов системы родстваМокил в настоящее время, по-видимому, больше отличается от Понапе, чем Трук,однако язык этого острова явно ближе к языку Понапе, чем трукский, предположительноблагодаря тому, что между Понапе и Мокилом было больше исторических контактов.Трук удален примерно на 400 миль к западу от Понапе, и между ними нет населенныхостровов. В синтаксических моментах, рассмотренных выше в отношении трукскогои понапеанского языков, я не могу найти четких различий между мокильским и понапеанскимязыками, хотя некоторые другие синтаксические и фонологические различия могутбыть обнаружены.Мокил - маленький остров, который периодически страдает от тайфунов. В такиепериоды уцелевшие жители обычно спасаются на Понапе, пережидая, пока их роднойостров станет пригодным для жизни. Последний крупный шторм произошел в концеXVIII века, согласно этноисторическим исследованиям Джозефа Веклера (Веклер1949). После этого шторма понапеанцы, вероятно наиболее зажиточные, помогливновь заселить остров. По крайней мере некоторые из существовавших ранее диалектныхразличий должны были исчезнуть во время этих кризисов, связанных с массовойгибелью людей и миграцией.Сравнение Мокила и Понапе так же, как и, вероятно, хидатса и кроу, говорито том, что несколько столетий - недостаточно большой срок, чтобы в языке появилисьзначительные и широко распространенные инновации. Для изучения влияния социальнойструктуры и взгляда на мир на языковые изменения лучше всего брать группы, которыеживут порознь, в примерно стабильных условиях, около тысячелетия.
Литература
Бэском 1946: W. Bascom. Ponape: a Pacific economy in transition.Honolulu, U.S. Commercial Co., 1946 (Mimeographed).Веклер 1949: J.E. Weckler. Land and Livelihood on Mokil. Part I. Washington,D.C., Pacific Science Board, 1949 (Dittoed).Гарвин 1949: P. Garvin. Linguistic Study of Ponape. Washington, D.C., PacificScience Board, Coordinated Investigation of Micronesian Anthropology, 1949(Typed).Гарвин и Ризенберг 1952: P.L. Garvin and S.H. Riesenberg. Respect Behavioron Ponape. AA, 1952, 54, 201-220.Глэдвин и Сарасон 1953: T. Gladwin and S.B. Sarason. Truk: Man in Paradise."Viking Fund Publications in Anthropology", 20, New York, 1953.Гуденаф 1951: Goodenough. Ward, Property, Kin and Community on Truk. "YalePublications in Anthropology", 46, New Haven, 1951.Дайен 1948: I. Dyen. Sketch of Trukese Grammar. Washington, D.C., PacificScience Board, Coordinated Investigation of Micronesian Anthropology, 1948(Typed).Кэрролл 1956: J. Carroll (ed.). Language, Thought, and Reality: Selected Writingsof Benjamin Lee Whorf. New York, Wiley, 1956.Ли 1959: D. Lee. Being and value in a primitive culture. In: "Freedomamd Culture", Englewood Cliffs, N.J. Prentice-Hall, 1959, 89-104 (a).Ли 1959: D. Lee. Codifications of reality: lineal and nonlineal. In: "Freedomand Culture", 1959, 105-120 (b).Ризенберг 1949: S. Riesenberg. Ponapean Political and Social Organization.Washington, D.C., Pacific Science Board? Coordinated Investigation of MicronesianAnthropology, 1949 (Typed).Фишер 1958: J.L. Fisher. Social influences on the choice of a linguistic variant."Word", 1959, 14, 47-56.Элберт 1947: S. Elbert. Trukese-English and English-Trukese dictionary. Eashington,D.C., U.S. Naval Military Government, 1947.